5. Концептуальные основы и направления дальнейшей оптимизации сроков судебного разбирательства в российском гражданском судопроизводстве

5. Концептуальные основы и направления дальнейшей оптимизации сроков судебного разбирательства в российском гражданском судопроизводстве

В связи с распространением на Россию юрисдикции ЕСПЧ проблема оптимизации сроков судебного разбирательства привлекает к себе особое внимание, в том числе на высшем государственном уровне.

Необходимость изменения целей и концепции реформ, направленных на оптимизацию сроков рассмотрения дел

Прежде всего необходимо изменить цель осуществляемых в данной области реформ. Сегодня она формулируется как «ускорение рассмотрения споров судами», «сокращение сроков рассмотрения дел» или «обеспечение рассмотрения дел в установленные законом сроки». С точки зрения обеспечения баланса критериев качества правосудия, а именно полноты рассмотрения дела, правильности и обоснованности выносимого решения и продолжительности судебного разбирательства, более оправданным является рассмотрение каждого дела в течение такого срока, который учитывал бы индивидуальные особенности дела и обеспечивал бы полное и всестороннее изучение всех его обстоятельств. Лишь при этом условии возможно говорить об эффективности правосудия не только по форме, но и по существу, поскольку одно лишь стремление любой ценой сократить сроки судебного разбирательства, как показывает в том числе предшествующий исторический опыт, неизбежно приводит к конфликту качественных и количественных параметров правосудия.

Названной цели должен соответствовать концептуальный подход к регламентации сроков рассмотрения гражданских дел. Выше было показано, что сегодня в мировой процессуальной науке существует два таких основных подхода, основанных на признании срока судебного разбирательства одним из неотъемлемых критериев качества последнего. Но при этом в соответствии с одним подходом объективно необходимая продолжительность судебного разбирательства определяется индивидуально для каждого конкретного дела на основе принципа соразмерности, позволяющего затратить на рассмотрение дела такое количество ресурсов (в том числе временных), которое оправдано его сложностью, составом субъектов процессуальных отношений и надлежащих доказательств, а также его социальной значимостью (этот подход в общем виде отражен в требовании разумного срока судебного разбирательства). Второй подход предполагает установление сроков рассмотрения дел в самом законе, с небольшой дифференциацией для различных видов судопроизводства и дел с различной родовой подсудностью, изначально без учета индивидуальных особенностей дела, но с возможностью «приостанавливать» исчисление срока в тех случаях, когда эти особенности требуют совершения каких-либо дополнительных действий (повторный вызов сторон, истребование доказательств, изменение субъектного состава и т.д.). При этом соблюдение сроков судьей, рассматривающим дело, фактически стимулируется возможностью дисциплинарных санкций за их нарушение.

В пользу перехода российской правовой системы к концепции разумного срока судебного разбирательства говорят несколько соображений.

Прежде всего, обеспечение внутригосударственных средств правовой защиты от нарушения разумного срока, предусмотренного статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, уже предполагает введение данного понятия и обосновывающей его концепции в правовой оборот. Очевидно, что одновременное существование и применение в законе двух таких понятий, как разумный срок и установленный законом срок рассмотрения дела, вряд ли возможно. Если нарушение установленных законом сроков само по себе не означает нарушения разумного срока, эти сроки не могут быть содержательно значимыми. Следовательно, целесообразно ли сохранять их в российском судопроизводстве?

Преимущества концепции разумного срока разбирательства в отличие от установленного законом

Вторым соображением в пользу перехода к концепции разумного срока судебного разбирательства является уже отмеченная выше необходимость обеспечения баланса между такими важнейшими параметрами правосудия, как вынесение правильного и обоснованного решения и быстрота (оперативность) разрешения спора. С одной стороны, дело не должно рассматриваться бесконечно долго, с отсутствием временных ограничений на представление доказательств сторонами, но с другой — стремление суда во что бы то ни стало уложиться в предусмотренные законом временные границы, невзирая на объем вопросов и доказательств, которые ему предстоит рассмотреть, может существенно снижать качество судебного разбирательства. Не говоря уже о том, что фактическое применение дисциплинарных санкций за несоблюдение установленных законом сроков негативно отражается на независимости судей.

Выбор критерия разумного срока как определяющего допустимую продолжительность судебного разбирательства также будет способствовать выявлению реальной картины длительности рассмотрения гражданских дел, поскольку при оценке разумности срока — согласно практике Европейского суда по правам человека — принимается во внимание именно фактическая календарная продолжительность процесса.

Изменение роли суда в контроле за продолжительностью судебного процесса

Принятие в качестве концептуальной основы регулирования сроков судебного разбирательства требования разумного срока рассмотрения дела потребует пересмотра сложившихся подходов к роли суда и его полномочиям по управлению ходом движения дела исходя из индивидуальных особенностей последнего.

В отсутствие у суда четкого ориентира в виде срока, установленного законом, он должен будет определять этот срок самостоятельно, и, таким образом, при дифференцированном подходе к срокам рассмотрения дел от суда потребуются дополнительные усилия по оценке обстоятельств дела в целях прогнозирования графика его рассмотрения. Отдельные полномочия суда по контролю за ходом судебного разбирательства вытекают из положений процессуальных кодексов и реализуются в судебной практике (особенно это справедливо для арбитражных судов). Например, можно рассматривать в качестве контрольного полномочия указание суда в определении о назначении предварительного судебного заседания на необходимость представления сторонами определенных документов и обязательность явки в судебное заседание. Иногда в таких определениях указывается и на возможность наложения штрафа за невыполнение предписаний суда. Конечно, применение подобных мер не может противоречить принципу диспозитивности, не должно приводить к неоправданным ограничениям автономии воли сторон. Задача процессуальной науки и практики состоит и в том, чтобы, руководствуясь объективными потребностями, находить баланс при решении таких задач. Пока ресурсное обеспечение судебной системы этому не способствует. В условиях, когда за половину рабочего дня (с 9 до 14 часов) судья должен рассмотреть более 90 дел (такие списки судебных дел приходилось видеть, например, в Арбитражном суде Санкт-Петербурга и Ленинградской области), поиск мер, позволяющих судье максимально сокращать продолжительность рассмотрения дел, становится вопросом выживания для судебной системы в целом и отдельных ее представителей.

Существующие в законе и сложившиеся в практике полномочия суда по управлению ходом движения дела требуют систематизации и расширения, в том числе на основе изучения опыта стран, таких, например, как Англия и Франция, где уже успешно работают различные процедуры составления графиков движения дел с различной степенью наполнения их планируемыми процессуальными действиями.

Перераспределение активности суда и сторон в целях обеспечения разумного срока разбирательства

В современных процессуальных системах обеспечение разумного срока судебного разбирательства связано также с определенным перераспределением активности между судом и сторонами. Сравнительно-правовой анализ демонстрирует тенденцию установления во многих системах модели, в соответствии с которой суд контролирует и регулирует поступательное движение дела, в то время как стороны определяют предмет рассмотрения дела и его пределы. В результате усиливается конвергенция процессуальных систем. В системах общего права, изначально отличавшихся доминирующей ролью сторон в процессе, все больше внимания уделяется роли суда в управлении ходом судебного разбирательства. При этом на судью возлагается ответственность за организацию процедуры судебного разбирательства в соответствии с особенностями конкретного дела для обеспечения ее максимальной эффективности. В то же время страны континентального права не только подтверждают свою приверженность состязательному процессу, но и придают ему новые черты, заимствуя типичные для стран общего права институты, такие как перекрестный допрос, свидетели-эксперты, раскрытие доказательств и др.[179]

Безусловно, решение проблемы сроков рассмотрения дел невозможно без принятия мер общего характера, направленных на развитие внесудебных способов защиты права и примирительных процедур, на уменьшение нагрузки судей, улучшение технологического и информационного обеспечения судопроизводства и др.[180] Однако необходимо определить и те точки, в которых возможно развитие уже существующего потенциала процессуальных норм и судебной системы, что также может способствовать оптимизации деятельности суда.

Управление движением дела

Усиление роли суда в осуществлении контроля за ходом движения дела может предотвратить многие нарушения разумного срока судебного разбирательства, которые, по заключению Европейского суда[181], являются следствием ненадлежащей организации процесса и отсутствия должного руководства движением дела со стороны суда и обусловлены в том числе непринятием адекватных дисциплинирующих мер в отношении ответчиков, в первую очередь государственных органов, в связи с неоднократной неявкой их представителей в судебное заседание; непредставлением отзывов и иных затребованных судом документов; непринятием мер по устранению задержек в проведении экспертизы и т.д.

Отдельные элементы системы управления движением дела, которая получила в современной процессуальной науке название case-management и активно используется в процессуальных системах как общего, так и континентального права, появились в российском, французском и германском судопроизводстве уже во второй половине XIX века[182]. В современной же российской процессуальной науке комплексному исследованию системы управления движением судебного дела посвящены лишь работы Л.А. Прокудиной (в том числе в соавторстве с Дж. Сесил), представившей обзор основных характеристик системы управления движением дела в США, а также исследование перспектив внедрения системы управления движением дела в низовом звене арбитражных судов РФ, проведенное в 2002 году[183]. В этом исследовании управление движением дела рассматривается не только как фактор, позволяющий минимизировать задержки в ходе процесса или избежать их, но и как концептуальная основа организации управления деятельностью суда в целом, так как полномочия суда по управлению движением дела служат реализации его основной задачи — своевременному отправлению правосудия[184].

Кроме того, усиление контроля суда за ходом судебного разбирательства должно сопровождаться повышением ответственности сторон за нарушение своих процессуальных обязанностей, что обусловливает модернизацию концепции гражданско-правовой ответственности и теоретическую разработку проблемы злоупотребления процессуальными правами[185].