2. Выступления судей в СМИ

2. Выступления судей в СМИ

Свобода слова и выступления судей в СМИ с критическими высказываниями — с точки зрения требований судейской этики

Право судей выступать в СМИ и выражать публично свое мнение может противоречить принципам судейской независимости и беспристрастности, поскольку общественности становится известна точка зрения судьи по определенному вопросу и вне рассмотрения дела судом. Если суждения судьи касаются таких общественно значимых проблем, как градостроительство, экология, медицинское обслуживание, то может возникнуть вопрос о беспристрастности судьи в отдельном деле, поскольку он с очевидностью продемонстрировал свои взгляды, но не о его независимости и тем более не о независимости судебной власти в целом.

Проблема возникает, если судья критически высказывается публично об организации судебной системы, взаимоотношениях между судьями, другими ветвями власти и судебной властью, о вопросах доверия к судебной власти. К сожалению, обозначенная проблема не может иметь простого решения. Например, полный запрет судьям выступать в средствах массовой информации будет явно чрезмерным. В то же время статус судьи неизбежно налагает на своего носителя определенные ограничения, в том числе в части возможности публично высказываться. В каждом отдельном случае необходимо рассматривать всю совокупность фактов, повлиявших на судью, который сделал публичное высказывание, а также обеспечить особую тщательность (due diligence) рассмотрения вопроса о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности в связи с его высказываниями.

Действующий в настоящее время Кодекс судейской этики[494] содержит несколько норм, регламентирующих свободу слова судьи. В ч. 1 статьи 9 Кодекса содержится общая норма о том, что «судья пользуется свободой слова... при этом он должен всегда вести себя таким образом, чтобы не умалять уважения к своей должности и сохранять независимость и беспристрастность». В то же время судья не вправе публично выражать свои политические взгляды и принадлежать к каким-либо политическим партиям (ч. 5 статьи 8). При осуществлении своих полномочий «судья не вправе делать публичные заявления, комментировать судебные решения, выступать в прессе по существу дел, находящихся в производстве суда, до вступления в законную силу принятых по ним постановлений. Судья не вправе публично, вне рамок профессиональной деятельности, подвергать сомнению постановления судов, вступившие в законную силу, и критиковать профессиональные действия своих коллег» (статья 6).

Проект нового кодекса судейской этики более подробно регламентирует поведение судьи во взаимоотношениях со средствами массовой информации при осуществлении им своих должностных обязанностей[495]. Так, «судья должен проявлять осмотрительность, сохранять свою независимость и беспристрастность, воздерживаясь от какого-либо использования в личных целях своих отношений со СМИ, а также от каких-либо необоснованных высказываний по рассматриваемым им делам». Судья также не вправе делать публичные заявления, комментировать судебные решения, выступать в прессе по существу дел, находящихся в производстве суда, до вступления в законную силу принятых по ним судебных актов. Судья не вправе публично, вне рамок профессиональной деятельности, подвергать сомнению решения судов, вступившие в законную силу, и критиковать профессиональные действия своих коллег. Но в отличие от предыдущего Кодекса судейской этики «судья может подвергнуть критике судебные решения и поведение своих коллег внутри судейского сообщества в целях недопущения консервации недостатков в сфере судопроизводства, обеспечения реализации задач судейского сообщества, предупреждения и устранения нарушений конституционных и международно-правовых принципов публичности (гласности) судопроизводства». Кроме того, предусмотрено, что «судьи, которые подверглись критике, связаны обязанностью проявлять осмотрительность, что исключает для них возможность самостоятельно отвечать на критику. В такой ситуации возможны комментарии пресс-служб судов и органов Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, а также органов судейского сообщества» (статья 13 проекта кодекса судейской этики).

Требования ЕСПЧ к дисциплинарной процедуре против судьи в связи с его высказываниями в адрес судебной системы

Что касается поведения судьи за рамками исполнения своих служебных обязанностей, то статья 23 проекта кодекса судейской этики предусматривает:

«2. Каждый судья имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ.

3. Судья должен проявлять сдержанность при осуществлении своего права на свободу выражения мнения во всех случаях, когда авторитет и беспристрастность правосудия могут быть поставлены под сомнение.

4. Судья должен осуществлять свое право на свободу выражения мнения таким способом, который был бы совместим с достоинством занимаемой им должности. Он должен воздерживаться от публичных заявлений или замечаний, которые могут подорвать авторитет судебной власти или вызывать обоснованные сомнения в его беспристрастности».

Очевидно, что формулировки проекта кодекса более подробны, но можно ли со всей очевидностью сделать вывод относительно того, в каком случае критическое высказывание судьи станет основанием для привлечения его к дисциплинарной ответственности, а в каком нет. Такие выводы можно сделать только на основании анализа дисциплинарной и судебной практики рассмотрения публичных высказываний судей о состоянии судебной системы.

В настоящее время можно утверждать, что в подавляющем большинстве случаев любая критика состояния судебной системы и руководства судов приводит к дисциплинарной ответственности судьи в форме прекращения полномочий либо к его добровольной отставке[496].

Дела «Wille v. Liechtenstein» и «Kudeshkina v. Russia» — защита права судьи на свободное выражение мнения о судах, судебных полномочиях и недостатках судебной системы. Последствия признания в ЕСПЧ нарушения свободы слова для определения персонального статуса судьи в национальной судебной системе

В практике Европейского суда по правам человека можно назвать только два дела, в которых рассматривались вопросы свободы выражения мнения судей: «Wille v. Liechtenstein» (постановление от 28 октября 1999 года) и «Kudeshkina v. Russia»[497].

Подробности дела «Wille v. Liechtenstein» малоприменимы к российской действительности. Председатель Административного суда Княжества Лихтенштейн г-н Вилле в публичной лекции высказал мнение, которое противоречило позиции князя, относительно предела полномочий Конституционного суда Лихтенштейна. В частности, г-н Вилле считал, что Конституционный суд вправе проверять конституционность не только актов парламента и правительства, но и самого князя. После этой лекции г-н Вилле был письменно извещен князем о том, что тот не намерен после истечения срока полномочий председателя Административного суда повторно предлагать его кандидатуру на этот пост. Действительно, по истечении срока полномочий князь не предложил повторно кандидатуру г-на Вилле. Предметом рассмотрения дела в Европейском суде стал отказ в продлении полномочий в связи с тем, что судья Вилле публично высказал позицию, отличную от позиции князя. ЕСПЧ согласился с позицией заявителя и признал нарушение его свободы слова. Суд указал, что гарантии статьи 10 Конвенции, предусматривающей свободу слова, распространяются в том числе и на гражданских служащих (в широком смысле), включая судей (такой подход был отражен также в постановлениях по делам «Glasenapp and Kosiek v. Germany» от 28 августа 1986 года и «Vogt v. Germany» от 26 сентября 1995 года). Более того, общественная значимость свободы слова заключается в возможности свободного обмена информацией и мнениями, даже если такие мнения могут быть провокационными и шокирующими (постановления по делам «Handyside v. UK» от 7 декабря 1976 года и «Sunday Times v. UK» от 26 апреля 1978 года).

В деле «Kudeshkina v. Russia» Европейский суд также установил нарушение свободы выражения мнения, гарантированной статьей 10 Конвенции. Очевидно, что обсуждение фактических обстоятельств дела вызвало немало споров у европейских судей, поскольку постановление вынесено с минимальным перевесом голосов — 4 против 3. Тем не менее постановление стало окончательным и является прецедентом, который будет использоваться как самим Судом, так и всеми государствами — членами Совета Европы.

Кратко фактические обстоятельства дела сводятся к следующему. Судья Московского городского суда Кудешкина О.Б., баллотируясь по одномандатному округу во время избирательной кампании 2003 года (на этот период ее полномочия судьи были приостановлены), выступила в СМИ с критикой судебной системы, в частности с критикой деятельности председателя Московского городского суда. Именно эти выступления послужили основанием для привлечения ее к дисциплинарной ответственности в форме досрочного прекращения ее полномочий.

Наиболее интересной представляется в этом деле логика рассуждений Европейского суда, которая прослеживается в самом постановлении. Изучение этой внутренней логики позволяет понять суть правового анализа при конкуренции таких правовых ценностей, как судейская независимость и свобода слова судьи.

Прежде всего Суд обращает внимание на то, что единственным основанием для досрочного прекращения полномочий судьи явились именно критические выступления Кудешкиной в прессе — ни пригодность к общественной службе, ни профессиональные качества не были основанием для привлечения Кудешкиной к дисциплинарной ответственности (п. 79). Из этого можно сделать вывод, что основная правовая проблема состояла именно в определении баланса между двумя конкурирующими ценностями: судейской независимостью и свободой слова.

Далее Европейский суд проверял наличие фактологического основания для критического высказывания о работе судебной системы. ЕСПЧ пришел к выводу, что у Кудешкиной такие основания имелись: она последовательно утверждала, что на нее при рассмотрении уголовного дела, имевшего общественную значимость, оказывалось давление. Кроме того, она подробно рассказывала, как и кем именно это давление оказывалось. Для Европейского суда особую значимость имел тот факт, что в рамках национальных процедур обоснованность критики со стороны Кудешкиной не была ни проверена, ни тем более опровергнута (пп. 92—93).

Отдельно Европейский суд проверил довод национальных властей о том, что Кудешкина высказалась по существу дела до вынесения окончательного решения. Суд пришел к выводу, что она не разгласила никаких сведений по упомянутому уголовному делу, что могло бы служить основанием для привлечения ее к дисциплинарной ответственности (п. 91). Действительно, из всех сведений, которые касались непосредственно уголовного дела, она назвала только обвиняемого и участвующего прокурора, никакой информации о доказательствах, правовой позиции сторон и тем более своего судейского правового суждения по этому делу она не высказывала, что с очевидностью следует из текстов ее интервью.

Европейский суд принял во внимание тот факт, что О.Б. Кудешкина высказывалась о работе судебной системы в рамках предвыборной кампании. Как показывает практика Суда, уровень защиты политических высказываний должен быть очень высоким, тем более в период предвыборной кампании. Иными словами, государство не может и не должно привлекать к ответственности участников предвыборной кампании за те мнения, которые они высказывают в ее ходе. Далее Суд обращает внимание на то, что политическое значение обсуждаемого вопроса само по себе не является достаточным поводом запретить судье делать какие-либо утверждения по этому поводу. Резюмируя, Суд отметил, что утверждения Кудешкиной не были лишены в целом фактической основы и, следовательно, должны были расцениваться не как неуместные личные нападки, а как справедливые замечания по имеющим общественное значение вопросам, даже если она позволила себе некоторый уровень преувеличения и обобщения, что характерно для предвыборной агитации.

Европейский суд с особой тщательностью проанализировал сам ход дисциплинарной процедуры в отношении О. Б. Кудешкиной, причем вопросы процедуры были также рассмотрены в рамках статьи 10 — как процессуальный аспект обеспечения права на свободу слова. Этот момент следует подчеркнуть еще раз: не в рамках статьи 6, как нарушение права на справедливое судебное разбирательство, а именно в рамках статьи 10, как нарушение права на свободу слова. Такой подход характерен в целом для Европейского суда, а в данном деле он был единственно возможным. Спор между государственным служащим (каким является судья, поскольку он выполняет публично-властные функции) и государством как работодателем относится к публичноправовым спорам. Такая классификация исключает подобный спор из сферы действия статьи 6 Конвенции, которая предусматривает право на справедливое судебное разбирательство для тех, у кого имеется спор об определении «гражданских прав и обязанностей» — иными словами, об определении частных отношений.

Суд счел, что способ применения дисциплинарных санкций к О.Б. Кудешкиной не обеспечивал важных процессуальных гарантий, а сами санкции были непропорционально суровы. Более того, такие санкции могли оказать «охлаждающий эффект» на судей, желающих участвовать в публичном обсуждении эффективности судебных институтов.

Суд сделал вывод, что национальным органам власти не удалось соблюсти верный баланс между необходимостью защитить авторитет правосудия, составной частью которого является судейская независимость, с одной стороны, и необходимостью защитить право О.Б. Кудешкиной на свободное выражения мнения — с другой[498].

Поэтому определение справедливого баланса между такими правовыми ценностями, как судейская независимость и свобода слова судьи, требует особой тщательности. И органы, правомочные решать вопросы дисциплинарной ответственности судей, и национальные суды России при рассмотрении подобных дел обязаны проявлять особую тщательность, объективность и непредвзятость:

1) в установлении фактических обстоятельств, «вынудивших» судью воспользоваться своей свободой слова, выступив с критикой судебной системы;

2) в оценке общественной значимости этих высказываний в контексте существующего политического момента, с учетом того, что «политические высказывания» пользуются повышенной защитой;

3) в реальном обеспечении и убедительной демонстрации соблюдения всех процессуальных гарантий «обвиняемой» в дисциплинарном проступке стороне, в том числе в такой процедуре рассмотрения и мотивировке решений таким образом, чтобы никакой сторонний наблюдатель не мог бы заподозрить их нарушение или ограничение;

4) в назначении соразмерного вида и размера санкции;

5) в учете более общего социального контекста и интересов профессионального сообщества в целом, например «охлаждающего эффекта» воздействия.

* * *

Транспарентность является неотъемлемой чертой судебной власти, прозрачность которой востребована самим ее развитием, ее все увеличивающимся значением в регулировании социальной жизни общества. Существующие коммуникационные технологии обеспечивают транспарентность через широкое распространение информации о деятельности судебной системы в целом и об отдельных судебных разбирательствах, удовлетворяя как потребности в информировании о судебном разбирательстве его участников, так и широкий общественный интерес.

В то же время внутренняя организация судейского сообщества, в том числе взаимодействие между судьями, по-прежнему остается самой закрытой от общества стороной судебной власти. Очевидно, что профессия судьи требует высокого профессионализма и потому предполагает, что к кандидатам в судьи должны предъявляться высокие требования. Тем более прозрачность и обоснованность решения о назначении на должность судьи и продвижении по карьерной лестнице, равно как и единый стандарт для понимания составов дисциплинарных проступков, будут способствовать укреплению доверия населения к судебной власти.

Взаимоотношения СМИ и представителей судебной системы, вероятно, всегда будут неоднозначными, поскольку у первых и вторых на первый взгляд разные цели и задачи. В то же время освещение деятельности судов и отдельных процессов в формате, который бы способствовал созданию атмосферы доверия к судебной власти, может служить не только большей открытости судебной системы, но и помогать самим судьям, которые — в том числе и в соответствии с общественными ожиданиями — должны демонстрировать высокие стандарты профессионализма как своими решениями, так и своим поведением.