В каких случаях допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина?

В каких случаях допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина?

Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя допускается в случаях, строго оговоренных в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья. Таких случаев двенадцать. По сравнению с ранее действовавшими Основами их число фактически удвоилось. Перечень случаев, а также субъектов, которые вправе запрашивать такие сведения, является исчерпывающим.

1. Предоставление сведений в целях проведения медицинского обследования и лечения гражданина, который в результате своего состояния не способен выразить свою волю, с учетом положений п. 1 ч. 9 ст. 20 Закона об охране здоровья (п. 1 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Пункт 1 ч. 9 ст. 20, к которому отсылает формулировка данного основания, допускает медицинское вмешательство без согласия гражданина или его законного представителя, если такое вмешательство необходимо по экстренным показаниям для устранения угрозы жизни человека и если его состояние не позволяет выразить свою волю или отсутствуют законные представители (в отношении несовершеннолетних и недееспособных лиц).

Данное основание не является новым в законодательстве. Оно было предусмотрено п. 1 ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ и формулировалось следующим образом: «в целях обследования и лечения гражданина, не способного из-за своего состояния выразить свою волю». Помимо граждан с острой соматической патологией, находящихся в бессознательном, опасном для жизни и здоровья состоянии, сюда было принято относить также граждан с психическими расстройствами в состоянии измененного сознания, остром психозе в ситуации, когда его представитель недоступен. Однако в новой своей редакции данная норма содержит отсылку исключительно к п. 1 ч. 9 ст. 20 Закона об охране здоровья и не ссылается на п. 3 ч. 9 ст. 13, касающийся лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами. Следовательно, на последних п. 1 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья не распространяется.

2. Предоставление сведений при угрозе распространения инфекционных заболеваний, массовых отравлений и поражений (п. 2 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Так, в целях предотвращения распространения инфекционных заболеваний Федеральный закон от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» предусматривает ряд ограничительных мер. Статья 33 Федерального закона устанавливает меры в отношении больных инфекционными заболеваниями, лиц с подозрением на такие заболевания и лиц, контактировавших с указанными больными. Эти лица подлежат лабораторному обследованию и медицинскому наблюдению или лечению и в случае, если они представляют опасность для окружающих, обязательной госпитализации или изоляции по мотивированному постановлению главного государственного санитарного врача или его заместителя (ст. 51). Все случаи инфекционных заболеваний и массовых неинфекционных заболеваний (отравлений) подлежат регистрации организациями здравоохранения по месту выявления таких заболеваний (отравлений), государственному учету и ведению отчетности по ним органами, осуществляющими федеральный государственный санитарно-эпидемиологический надзор.

Вполне понятно, что в названных случаях составляющие врачебную тайну сведения о заболевших могут быть разглашены без их ведома. Вместе с тем, п. 2 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, в отличие от других пунктов ч. 4 ст. 13, не содержит указания о том, кому при возникновении перечисленных угроз могут быть сообщены эти сведения, что, по нашему мнению, является упущением законодателя.

Перечень заболеваний, представляющих опасность для окружающих, утвержденный постановлением Правительства от 1 декабря 2004 г. № 715, включает 15 видов таких заболеваний. Правовой статус лиц, имеющих то или иное заболевание, входящее в данный перечень, не одинаков. Правила о разглашении врачебной тайны в отношении таких граждан в отраслевых нормативных правовых актах не прописаны, за исключением отраслевого Федерального закона от 18 июня 2001 г. № 77-ФЗ «О предупреждении распространения туберкулеза в Российской Федерации». Согласно абзацу четвертому ч. 1 ст. 12 данного Федерального закона лица, больные туберкулезом, а также лица, находящиеся под диспансерным наблюдением в связи с туберкулезом, имеют право на сохранение врачебной тайны, за исключением сведений, непосредственно связанных с оказанием противотуберкулезной помощи больному туберкулезом и проведением противоэпидемических мероприятий. Такой специальный правовой режим информации, являющийся исключением из общего правила, с одной стороны, ограничивает права пациента, а с другой, предоставляет гарантии реализации гражданами права на охрану здоровья. По этой причине оно не может расцениваться как нарушающее конституционные права пациента.

3. Предоставление сведений по запросу органов дознания и следствия, суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством (п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Имеются в виду случаи, когда гражданин, в отношении которого запрашиваются сведения, оказывается участником уголовного или гражданского процесса, либо участником производства по делу об административном правонарушении.

3.1. В рамках уголовного процесса ч. 1 ст. 86 УПК РФ закрепляет право дознавателя, следователя, прокурора и суда собирать в ходе уголовного судопроизводства доказательства путем производства следственных и иных процессуальных действий. Однако она не определяет порядок получения при осуществлении таких действий сведений, составляющих охраняемую законом тайну, в том числе врачебную тайну. Данная норма является бланкетной и подлежит применению во взаимосвязи с положениями УПК РФ, определяющими предмет доказывания, регламентирующими основания и порядок проведения следственных и иных процессуальных действий, а также с нормами других законодательных актов, в частности Закона об охране здоровья.[31]

Информация, справки, копии документов, содержащие врачебную тайну, предоставляются органам дознания и следствия, а также суду безвозмездно при наличии надлежащим образом оформленного запроса, в котором указывается срок представления необходимых сведений. Из текста запроса правоохранительных органов должно следовать, что эти сведения необходимы именно в связи с проведением расследования. Может, например, указываться номер уголовного дела или процессуальный статус лица, в отношении которого запрашиваются сведения (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель), или отражаться факт возбуждения уголовного дела по факту причинения того или иного вреда и прочее. Запрашиваемые сведения могут касаться конкретного лица или лиц. Запросы с требованием предоставить сведения в отношении «всех лиц, состоящих на учете в диспансере» либо «указать, кто из перечисленных в списке граждан обращался за психиатрической помощью» неправомерны.

Важно, что на стадии до возбуждения уголовного дела при проведении доследственной проверки такая информация затребована и предоставлена быть не может. Правоохранительные органы, зачастую, не обращают внимания на указанное в законе обстоятельство, при котором такая информация может быть запрошена, а именно, «в связи с проведением расследования».

Представляется в этой связи необоснованной позиция Судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда (определение от 21 сентября 2010 г. по делу № 33-26890), оставившей без изменения решение Савеловского районного суда г. Москвы от 8 июня 2010 г. об отказе в удовлетворении иска П. к ФГУ «ГБ МСЭ по Московской области» о компенсации морального вреда.

П. в своем иске указал, что 2 февраля 2009 г. администрация ГБ МСЭ выдала справку о его состоянии здоровья по запросу ЛОВД на ст. Смоленск в связи с его заявлением о совершении в отношении него преступления. Справка была выдана с нарушением ст. 61 Основ, т. к. сведения предоставляются органам дознания только по возбужденному уголовному делу, а на стадии доследственной проверки их распространять запрещается. В данном случае дело возбуждено не было, а был только проверочный материал. Действие врачей он расценивал как вмешательство в его частную жизнь, распространение врачебной тайны, что повлияло на его положение в обществе, в том числе в кругах Правительства Республики Беларусь, которые о нем плохого мнения и считают нездоровым человеком, а справка явилась основным поводом к отказу в возбуждении дела.

Судом установлено, что 30 января 2009 г. в ОДС Оршанского ОВД по факсу поступило заявление П. о привлечении к уголовной ответственности неизвестных лиц, которые 9 января 2009 г. после совместного распития спиртных напитков в электропоезде Орша-Смоленск совершили на него нападение с ограблением и избиением. Для сбора информации по указанному факту ЛОВД на ст. Смоленск направило запрос и 4 мая 2009 г. получило ответ, который, по мнению истца, является незаконным.

Суд первой инстанции на основе ст. 9 Закона о психиатрической помощи и ст. 61 Основ пришел к выводу, что закон допускает выдачу сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу органов дознания и следствия без согласия гражданина и не запрещает выдачу таких сведений по запросам органов дознания и следствия иностранных государств. Поэтому ответчик был вправе выдать указанную информацию по запросу органа дознания и следствия МВД Республики Беларусь. Довод истца о том, что выданная справка послужила поводом для отказа в возбуждении уголовного дела по его заявлению, по мнению суда, также не нашел своего подтверждения. Нарушений норм материального права, которые могли бы повлечь отмену решения суда первой инстанции, Судебной коллегией не обнаружено.

Этот случай из судебной практики весьма показателен. Судя по фабуле дела, истец – лицо, страдающее психическим расстройством. К сожалению, мы не раз в своей практике встречались с ситуацией, когда сотрудники органов внутренних дел, получив от гражданина сообщение о причинении ему того или иного ущерба, пытались отказать ему в возбуждении уголовного дела, когда им становилось известно, например, о том, что он состоит под наблюдением психоневрологического диспансера. При этом факт совершения в отношении данного гражданина противоправных действий после получения таких сведений уже не проверялся. Как следует из обстоятельств данного дела, органы внутренних дел запросили сведения из бюро медико-социальной экспертизы, руководство которого не должно было предоставлять медицинские сведения. Бюро МСЭ могло лишь подтвердить или опровергнуть факт установления данному гражданину группы инвалидности. Сомнителен и вывод Судебной коллегии Мосгорсуда о том, что Бюро МСЭ вправе выдавать такие сведения по запросу МВД другого государства лишь исходя из того, что Закон о психиатрической помощи и Основы не содержат на этот счет запрета. Вопросы передачи сведений по запросу правоохранительных органов иностранных государств регулируются специальными нормами, о чем суду должно быть известно.

Если в приведенном случае причинная связь между справкой о психическом состоянии лица и отказом в возбуждении уголовного дела по его заявлению не была судом установлена, то в случае, который приведен ниже, установлена тесная связь между данными, характеризующими психические особенности гражданина, и отказом в возбуждении дела.

Так, Кувандыкский районный суд Оренбургской области своим решением от 24 января 2012 г. отказал в иске Савицкому С.В. к Гарифуллину о защите чести и достоинства.

Из материалов дела следовало, что Савицкий обратился в МОМВД России «Кувандыкский» с заявлением о привлечении к уголовной ответственности неизвестных лиц, которые нанесли ему телесные повреждения. Участковый инспектор полиции Гарифуллин вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, указав следующее: «Опрошенные Бочкарев В.И., Богданов Ю.В., Астафьева Н.И. охарактеризовали Савицкого С.В. посредственно. Вместе с матерью ведут скрытный образ жизни, ни с кем не общаются, недоброжелательны. На улицу выходят только по крайней необходимости. Ковалева А.И. пояснила, что ранее у нее с соседями регулярно происходили скандалы. Савицкий С.В. считается психически не совсем здоровым человеком, ведет он себя как-то неадекватно, не как все нормальные люди.»

По мнению истца, Гарифуллин вмешался в его частную жизнь, нарушил медицинскую, личную и семейную тайну, право на достоинство личности, оскорбил и оклеветал его.

По мнению суда, Гарифуллин в соответствии со ст. 144 УПК РФ провел проверку сообщения о преступлении, на основании ч. 1 ст. 148 УПК РФ вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. В ходе составления текста постановления действия Гарифуллина определялись нормами УПК РФ, а не желанием распространить сведения, относящиеся к оценке личности истца. Сама по себе информация о наличии заболевания у Савицкого не содержит сведений, которые умаляют честь и достоинство или деловую репутацию гражданина. Эта информация не является порочащей или оскорбительной. Согласно п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается по запросу органов дознания и следствия в связи с проведением расследования, вследствие чего приведение сведений о здоровье потерпевшего в процессуальном документе не является нарушением врачебной тайны.

В данном деле истец, к сожалению, не совсем правильно сформулировал свои исковые требования. Однако и суд неверно определил его процессуальный статус как потерпевшего, коим он признан не был, поскольку уголовное дело не возбуждалось и потому сведения о состоянии его психического здоровья запрошены быть не могли.

Отдельные авторы, зачастую, неверно ориентируют руководителей медицинских организаций в плане их обязанности по исполнению требований следственных органов. Так, юрисконсульт ПНД № 22 г. Москвы Т.И.Хохрина, указывает, в частности, на обязательность исполнения «всеми» лечебными учреждениями запросов «сотрудников» Следственного комитета РФ в отношении сведений, относящихся к врачебной тайне, в рамках проверки сообщения о преступлении, а также проведения предварительного расследования и даже реализации других полномочий.[32] Как видно, юрисконсульт диспансера готова предоставлять конфиденциальные сведения любым «сотрудникам» Следственного комитета фактически по любому поводу. Действительно, в соответствии с ч. 2 и 3 ст. 7 Федерального закона от 28 декабря 2010 г. № 403-ФЗ «О Следственном комитете Российской Федерации» требования (запросы, поручения) сотрудника Следственного комитета, предъявленные (направленные, данные) при проверке сообщения о преступлении[33], проведении предварительного расследования или осуществлении других полномочий, обязательны для исполнения всеми предприятиями, учреждениями, организациями, должностными и иными лицами незамедлительно или в указанный в требовании (запросе, поручении) срок. Однако это общее правило должно применяться с учетом специального ограничительного правила, установленного ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья.

Обоснованным в этом плане представляется кассационное определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Республики Башкортостан от 26 июля 2011 г., оставившей без изменения решение Ишимбайского городского суда РБ от 23 июня 2011 г., а кассационную жалобу Следственного управления Следственного комитета РФ по РБ – без удовлетворения.

Как следовало из материалов дела, Самко Е.Г. обратился в суд с иском к Следственному управлению Следственного комитета РФ по РБ о компенсации морального вреда за нарушение конституционного права в виде незаконного сбора, хранения, использования и распространения конфиденциальной информации о частной жизни. Самко указал, что при ознакомлении с материалами доследственной проверки, которая проводилась по его заявлению, он обнаружил ксерокопию своей амбулаторной карты с описанием заболеваний и заключениями врачей. Там же находились официальные запросы Следственного управления. Самко пояснил, что незаконные действия ответчика причинили ему физические и нравственные страдания, выразившиеся в том, что все его жалобы на состояние здоровья стали достоянием общественности.

Суд первой инстанции обосновано пришел к выводу о том, что Следственное управление Следственного комитета РФ по РБ, направляя запросы в МУЗ «ИЦРБ» о предоставлении информации, составляющей врачебную тайну в отношении Самко, нарушило законодательство, так как проведение проверки обращения гражданина не отнесено к основаниям, позволяющим запрашивать такие сведения без согласия гражданина. Суд, установив факт причинения морального вреда Самко, частично удовлетворил его исковые требования.

В этом деле вызывает удивление тот факт, что истец не привлек к делу в качестве ответчика медицинское учреждение, незаконно предоставившее сведения по запросу Следственного управления. По другому приводимому в данном пособии делу гражданин подал иск и к правоохранительному органу и к медицинскому учреждению. Суд в своем решении всю вину возложил исключительно на медицинское учреждение.

К прямо противоположным и необоснованным, с нашей точки зрения, выводам пришел Ленинский районный суд г. Тюмени в своем решении от 25 июня 2013 г. (административное дело № 12-731/2013). Суд удовлетворил протест прокурора и отменил постановление мирового судьи от 29 мая 2013 г. о прекращении производства по делу об административном правонарушении, предусмотренном ст. 17.7. КоАП РФ, в отношении зам. главного врача по хирургии ГБУЗ ТО «ОКБ № 2» Царик С.Л. в связи с отсутствием состава административного правонарушения. Суд направил мировому судье административное дело на новое рассмотрение.

Установлено, что 10 апреля 2013 г. в больницу поступил запрос ст. следователя межрайонного следственного отдела СУ СК России по Тюменской области о предоставлении протокола вскрытия или акта судебно-медицинского исследования Н. в связи с проведением в порядке ст. 144–145 УПК РФ проверки по материалу по факту смерти Н., скончавшегося в больнице. В ответ на запрос Царик сообщил, что такая информация не может быть предоставлена, поскольку является врачебной тайной, и ее разглашение может быть осуществлено исключительно в случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, и просил изменить основание для получения запрашиваемых сведений.

13 мая 2013 г. зам. прокурора Ленинского АО г. Тюмени в отношении Царик вынес постановление о возбуждении дела об административном правонарушении по ст. 17.7. КоАП РФ – умышленное невыполнение законных требований следователя, вытекающих из его полномочий. Однако мировой судья прекратил производство по делу.

В своем протесте прокурор указал, что вывод мирового судьи о том, что в действиях Царик С.Л. отсутствует умысел как обязательный признак субъективной стороны правонарушения, не мотивирован. Царик – должностное лицо, наделенное правом принимать решения о предоставлении либо непредоставлении запрашиваемой информации, принял решение об отказе в предоставлении документов следователю. Данный отказ, по мнению прокурора, является необоснованным, поскольку Закон об охране здоровья и УПК РФ обладают равной юридической силой и распространяются на всех граждан и юридических лиц.

Суд в своем решении указал, что следователь в соответствии со ст. 144 УПК РФ обязан проверить сообщение о преступлении. При этом он вправе истребовать документы. Согласно ч. 4 ст. 21 УПК РФ запросы следователя, предъявленные в пределах его полномочий, обязательны для исполнения. В силу ст. 7 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации» следователь Следственного комитета вправе требовать от руководителей и других должностных лиц организаций предоставления необходимых документов для выяснения вопросов, возникших в ходе проверки сообщения о преступлении и проведения предварительного расследования. По мнению суда, проведение проверки в порядке ст. 144 УПК РФ является стадией предварительного расследования, соответственно следователь вправе запрашивать документы в рамках такой проверки. С позиций суда, непредставление запрашиваемых сведений влечет за собой затягивание сроков проведения проверки, что сказывается на правах участников уголовного судопроизводства.

Далее суд аргументировал свое решение ссылкой на обязанность соблюдения Конституции РФ, в частности ее ст. 55, в соответствии с которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Согласно же ст. 6 УПК РФ уголовное судопроизводство имеет своим назначением: 1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; 2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. С учетом изложенного суд заключил, что непредставление следователю сведений в рамках проводимой им проверки в порядке ст. 144 УПК РФ приведет к принятию незаконного и необоснованного решения по результатам рассмотрения сообщения о преступлении, что повлечет за собой нарушение прав и законных интересов лиц и организаций, являющихся потерпевшими от преступления. Соответственно виновное лицо избежит ответственности, что является недопустимым.

Мы, к сожалению, не располагаем сведениями, чем завершилось повторное рассмотрение мировым судьей дела об административном правонарушении по ст. 17.7. КоАП РФ, возбужденного против зам. главного врача больницы. Хотелось бы надеяться, что мировой судья устоит перед натиском прокурора и примет законное решение.

Решение же федерального судьи Ломакина С.В., согласившегося с позицией прокурора, основано, по нашему мнению, на неверном толковании норм материального и процессуального права. В действительности доследственная проверка стадией предварительного расследования не является. Это помимо прочего подтверждает и формулировка самой ст. 7 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации», приведенной судом. В ней право затребовать документы предусматривается в двух разных случаях: в ходе проверки сообщения о преступлении «и» в ходе проведения предварительного расследования. В п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране в качестве основания для запроса сведений, составляющих врачебную тайну, включены лишь случаи проведения расследования. В этой связи можно приветствовать инициативу зам. главного врача больницы, который, отказывая в предоставлении запрошенных сведений, просил следователя изменить основание для их получения. Предварительное расследование принято считать стадией уголовного процесса, которая является следующей за стадией возбуждения уголовного дела. Доследственная же проверка, как известно, предшествует стадии возбуждения уголовного дела и потому находится «за скобками» уголовного процесса.

Вместе с тем, следует заметить, что в столь категоричных суждениях суда по поводу неминуемого принятия следователем незаконного и необоснованного решения в случае, если ему будет отказано в выдаче запрошенной им информации в ходе доследственной проверки, доля истины присутствует. Вероятно, целесообразно было бы рассмотреть вопрос о расширении оснований, предусмотренных п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, за счет включения случаев проведения проверки сообщения о преступлении. Однако ставить этот вопрос можно будет только после того, как этап доследственной проверки будет признан стадией и обретет четкое процессуальное регулирование.

Данное замечание имеет под собой основу. Из рассмотренного нами решения Ленинского районного суда г. Тюмени осталось не ясным, в какой больнице скончался пациент Н., по факту смерти которого проводилась доследственная проверка. Если смерть Н. наступила в другом лечебном учреждении (не в том, в которое был направлен запрос), то это учреждение не является заинтересованным лицом. Его руководство предоставит сведения о своем пациенте без опасения оказаться в роли обвиняемых. Если же пациент, в отношении которого затребован протокол вскрытия, умер в этой больнице, и медицинские работники по результатам изучения следователем запрошенных документов могут быть обвинены в халатности или другом преступлении, то предоставление таких документов следователю на этапе доследственной проверки может привести к нарушению прав медицинских работников. Ведь согласно ч. 1 ст. 51 Конституции РФ «никто не обязан свидетельствовать против себя самого…». В данной ситуации таким свидетельством может оказаться протокол вскрытия умершего пациента. Его получение должно производиться в рамках следственного действия (обыска, выемки) по возбужденному уголовному делу.

Выемка подлинников медицинских документов является следственным действием, ее следует отличать от запроса сведений, составляющих врачебную тайну, в виде выписок, справок, копий документов. Согласно п. 7 ч. 2 ст. 29 УПК РФ только суд, в том числе в ходе досудебного производства, правомочен принимать решение о производстве выемки документов, содержащих охраняемую законом тайну. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 9 декабря 2008 г. № 26 судам было специально разъяснено, что выемка амбулаторных карт и историй болезни производится на основании не запроса, а судебного решения (ч. 3 ст. 183, ст. 165 УПК РФ).[34] В случае необходимости выемки документов, содержащих врачебную тайну, следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждает перед судом ходатайство о производстве следственного действия, о чем выносится постановление. Ходатайство рассматривается единолично судьей не позднее 24 часов с момента поступления. Рассмотрев указанное ходатайство, судья выносит постановление о разрешении производства следственного действия или об отказе в его производстве с указанием мотивов отказа. При производстве выемки ведется протокол с участием понятых. Копия протокола остается в медицинской организации.

В этой связи вызывает недоумение позиция Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, изложенная в кассационном определении от 15 мая 2013 г. № 56-О13-21 и противоречащая нормам УПК РФ и разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ. В своей кассационной жалобе на приговор Приморского краевого суда адвокат осужденной обратил внимание на то, что заключение судебно-психиатрической экспертизы № 334 от 19 февраля 2010 г. является недопустимым доказательством ввиду того, что при ее проведении эксперты использовали историю болезни подэкспертной, которая была изъята из психиатрической больницы без судебного решения, что противоречит требованиям ст. 165 УПК РФ.

Судебная коллегия, тем не менее, оставила кассационную жалобу без удовлетворения. По ее мнению, исследование экспертами истории болезни подэкспертной, изъятой из психиатрической больницы без судебного решения, не может влечь признание заключения судебно-психиатрической экспертизы недопустимым доказательством. Процитировав положения п. 7 ч. 2 ст. 29 и ч. 3 ст. 183 УПК РФ о судебном порядке выемки документов, содержащих охраняемую законом тайну, а также положения п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, из которых следует, что предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается по запросу органов следствия в связи с проведением расследования, судебная коллегия пришла к выводу, что отраслевое законодательство предусматривает возможность изъятия сведений, составляющих врачебную тайну, при отсутствии судебного решения.

Поскольку выемка, как уже указывалось, является следственным действием, выемка медицинских документов не может производиться на этапе доследственной проверки. Однако в связи с изменениями, внесенными в ст. 144 УПК РФ Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ, в соответствии с которыми на этапе рассмотрения сообщения о преступлении стало возможным назначение судебной экспертизы, некоторые судьи стали выдавать санкцию на выемку меддокументов еще до возбуждения уголовного дела.

Так, Мосгорсуд (апелляционное постановление от 24 октября 2013 г. по делу № 10-1065/2013) оставил без изменения постановление Симоновского районного суда г. Москвы от 3 сентября 2013 г., которым удовлетворено ходатайство следователя Симоновского МСО СУ по ЮАО ГСУ СК РФ по г. Москве о разрешении выемки медицинских документов по материалам доследственной проверки в ООО НПЦ.

Адвокат Гриценко И.Ю. в своей апелляционной жалобе ставил вопрос об отмене судебного постановления как необоснованного и незаконного, поскольку такое ходатайство следователя могло быть заявлено исключительно в рамках возбужденного уголовного дела. При этом адвокат ссылался на положения ч. 1 ст. 23 Конституции РФ, ч. 1 ст. 183, ч. 1 ст. 144 и ч. 1 ст. 145 УПК РФ. По его мнению, суд кроме того не конкретизировал перечень документов, относящихся к врачебной тайне и подлежащих изъятию в ходе выемки, и не уточнил этот вопрос у следователя в ходе судебного заседания. Гриценко ссылался также на то, что, удовлетворяя ходатайство следователя, суд в своем постановлении не мотивировал свой вывод о наличии материально-правовых оснований для производства выемки документов, относящихся к врачебной тайне, и не дал оценку обоснованности ходатайства следователя о необходимости ее производства, исходя из представленных в суд материалов.

Однако Мосгорсуд не согласился с доводами адвоката Гриценко, указав, что согласно ч. 1 ст. 144 УПК РФ при проверке сообщения о преступлении следователь вправе истребовать документы, изымать их в порядке, установленном УПК РФ, и назначать судебную экспертизу. По мнению суда апелляционной инстанции, суд первой инстанции сослался на обстоятельства, в связи с которыми возникла необходимость в выемке меддокументов. А именно на то, что в рамках проводимой проверки по факту обнаружения трупа Ф.Т.Н. с повреждениями в области головы необходимо было дать оценку действиям сотрудников ООО НПЦ с точки зрения наличия в них признаков состава преступления, предусмотренного ст. 238 УК РФ.

Представляется, что выемка меддокументов, о которых шла речь в рассмотренном судебном постановлении, должна была производиться не в ходе доследственной проверки, а после возбуждения уголовного дела по факту обнаружения трупа с признаками насильственной смерти.

Возможность назначения судебной экспертизы, в том числе судебно-психиатрической экспертизы, на этапе доследственной проверки (что уже само по себе является юридическим нонсенсом) приводит на практике к оправданию «перетаскивания» на этап досудебной проверки других следственных действий, которые возможны только на стадии предварительного расследования, включая выемку меддокументации.

Как указано в Информационном письме Департамента здравоохранения г. Москвы от 16 мая 2008 г. № 12–17/220 «О порядке представления информации, содержащей сведения, составляющие врачебную тайну», при изъятии оригиналов медицинских документов следует изготавливать их копию. Верность копии документа заверяется подписью руководителя лечебно-профилактического учреждения или уполномоченного на то должностного лица и печатью учреждения с указанием даты выдачи оригинала, фамилии, имени, отчества должностного лица, получившего оригинал, и данных его служебного удостоверения. Должностное лицо, получившее на руки оригиналы медицинских документов, расписывается (с расшифровкой) на копии в их получении и свидетельствует верность этой копии с подлинником документа. Оригинал документа об истребовании медицинской документации остается в лечебно-профилактическом учреждении и хранится с заверенной копией медицинских документов.

При изъятии медицинских документов на электронных носителях необходимо участие специалиста по защите информации, который копирует информацию с изымаемых электронных носителей на другие электронные носители и передает их администрации лечебного учреждения.

К органам дознания, которые вправе запрашивать сведения, составляющие врачебную тайну, относятся: органы внутренних дел, входящие в их состав территориальные, в том числе линейные, управления (отделы, отделения) полиции, органы Федеральной службы безопасности, Федеральной службы судебных приставов, госнаркоконтроля, государственного пожарного надзора; таможенные органы; начальники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы; командиры воинских частей, соединений, начальники военных учреждений или гарнизонов; капитаны судов, находящихся в дальнем плавании; руководители геологоразведочных партий и зимовок, удаленных от мест расположения органов дознания; главы дипломатических представительств и консульских учреждений РФ (ст. 40 УПК РФ).

Предварительное следствие производится следователями Следственного комитета РФ, органов внутренних дел, ФСБ. Госнаркоконтроля, которые также вправе обратиться в медицинскую организацию с соответствующим запросом.

Непредставление или несвоевременное представление в государственный орган (должностному лицу) сведений (информации), представление которых предусмотрено законом и необходимо для осуществления этим органом (должностным лицом) его законной деятельности, а равно представление таких сведений в неполном объеме или в искаженном виде влечет предупреждение или наложение административного штрафа на граждан в размере от 100 до 300 рублей; на должностных лиц – от 300 до 500 рублей; на юридических лиц – от 3 до 5 тыс. рублей (ст. 19.7. КоАП РФ).

3.2. В рамках производства по делу об административном правонарушении в соответствии со ст. 26.10. КоАП РФ судья, орган, должностное лицо, в производстве которых находится дело об административном правонарушении, вправе вынести определение об истребовании сведений, необходимых для разрешения дела. Истребуемые сведения должны быть направлены в трехдневный срок со дня получения определения, а при совершении административного правонарушения, влекущего административный арест либо административное выдворение, незамедлительно. При невозможности представления указанных сведений организация обязана в трехдневный срок уведомить об этом в письменной форме судью, орган, должностное лицо, вынесших определение.

Сведения, составляющие врачебную тайну, могут быть истребованы после вынесения определения о возбуждении дела об административном правонарушении и проведении административного расследования (п. 4 ч. 4 ст. 28.1. КоАП РФ). Административное расследование согласно ст. 28.7.

КоАП РФ проводится в случаях, если после выявления административного правонарушения в ряде областей законодательства (в области санитарно-эпидемиологического благополучия населения, охраны окружающей среды, производства алкогольной продукции, дорожного движения, законодательства о наркотических средствах и др.) осуществляется экспертиза или иные процессуальные действия, требующие значительных временных затрат. Решение о возбуждении дела и проведении расследования принимается должностным лицом, уполномоченным в соответствии со ст. 28.3. КоАП РФ составлять протокол об административном правонарушении, в виде определения, а прокурором в виде постановления.

Из текста п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, согласно которому сведения, составляющие врачебную тайну, могут предоставляться только в связи с проведением расследования или судебным разбирательством, можно сделать вывод, что указанные сведения не могут предоставляться в случаях, не связанных с проведением административного расследования. Это касается тех случаев, когда дело об административном правонарушении считается возбужденным с момента составления протокола об административном правонарушении или протокола осмотра места совершения правонарушения (п. 1–3 ч. 4 ст. 28.1. КоАП РФ), то есть в тех случаях, когда проведения административного расследования не требуется.

В соответствии со ст. 17.7. КоАП РФ умышленное невыполнение законных требований следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении, влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от одной тысячи до одной тысячи пятисот рублей; на должностных лиц – от двух тысяч до трех тысяч рублей; на юридических лиц – от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей либо административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток.

3.3. В рамках гражданского процесса органом, правомочным запросить сведения, составляющие врачебную тайну, является только суд (федеральный судья, мировой судья). В соответствии с ч. 1 ст. 57 ГПК РФ стороны и другие лица, участвующие в деле, представляют доказательства. Суд вправе предложить им представить дополнительные доказательства. В случае если представление необходимых доказательств для этих лиц затруднительно, в частности по причине того, что эти доказательства являются сведениями, составляющими врачебную тайну, суд по ходатайству указанных лиц оказывает содействие в собирании и истребовании доказательств. В ходатайстве об истребовании доказательства должно быть обозначено доказательство (например, амбулаторная карта), а также указано, какие обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения и разрешения дела, могут быть подтверждены или опровергнуты этим доказательством, указаны причины, препятствующие получению доказательства (в данном случае такой причиной служит конфиденциальный характер информации и особый порядок ее предоставления), и место нахождения доказательства (поликлиника, диспансер, больница). Суд выдает стороне запрос для получения доказательства или запрашивает доказательство непосредственно. Лицо, у которого находится истребуемое судом доказательство, направляет его в суд или передает в запечатанном виде на руки лицу, имеющему соответствующий запрос, для представления в суд (ч. 2 ст. 57 ГПК РФ).

ГПК РФ предусматривает специальную норму об ответственности за непредставление сведений по запросу суда. Согласно ч. 3 ст. 57 ГПК РФ должностные лица или граждане, не имеющие возможности представить истребуемое судом доказательство вообще или в установленный судом срок, должны известить об этом суд в течение пяти дней со дня получения запроса с указанием причин. В случае неизвещения суда, а также в случае невыполнения требования суда о представлении доказательства по причинам, признанным судом неуважительными, на виновных должностных лиц или на граждан, не являющихся лицами, участвующими в деле, налагается штраф – на должностных лиц в размере до 1 тыс. рублей, на граждан – до 500 рублей. При этом наложение штрафа не освобождает соответствующих должностных лиц и граждан, владеющих истребуемым доказательством, от обязанности представления его суду.

На практике имеют место случаи, когда лицо, являющееся стороной в гражданском деле, рассматривает право суда запросить подобные сведения по ходатайству другой стороны как разглашение врачебной тайны, что, безусловно, является заблуждением.

Так, Кавказский районный суд Краснодарского края своим решением от 18 сентября 2012 г. (дело № 2-594-12) отказал в удовлетворении искового требования Дроздова Н.А. к МБУЗ «Центральная районная больница» о признании недействительными информационных писем о состоянии его здоровья, представленных больницей в суд, и возмещении морального вреда в связи с разглашением врачебной тайны.

В решении суда говорилось, что эти сведения были представлены в связи с рассмотрением дела № 2-320/2012 в качестве письменных доказательств к возражениям на иск Дроздова для выяснения обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела. Их представление нельзя признать разглашением врачебной тайны, т. к. истец и ответчик выбирают способ представления доказательств исходя из требований ст. 56 ГПК РФ. Сведения о состоянии здоровья имеют процессуальный статус письменных доказательств (ст. 71 ГПК РФ). Данные письменные доказательства были выданы на руки одной из сторон – непосредственно самому Дроздову. И таким образом данные о наличии у него различных заболеваний, диагнозов стали достоянием только самого больного Дроздова. Нарушения прав Дроздова больница не допустила. Сведения, касающиеся его состояния здоровья, не были предоставлены посторонним лицам. Помимо истца и ответчика других участников процесса в судебном заседании не было, не допрашивались и свидетели. Обстоятельства, установленные судом, имеют преюдиционное значение, ни обжалованию, ни доказыванию не подлежат.

Не является нарушением врачебной тайны ознакомление судьи с медицинской документацией истца (ответчика), озвучивание врачом в судебном заседании диагноза своего пациента, являющегося стороной по делу, если выставленный ему диагноз имеет отношение к предмету спора.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Свердловского областного суда (апелляционное определение от 11 января 2013 г. по делу № 33-315/2013) оставила без изменения решение Чкаловского районного суда г. Екатеринбурга об отказе в удовлетворении иска Савченко к областному учреждению здравоохранения о признании незаконными действий врача, выразившихся в разглашении его диагноза в ходе судебного заседания по гражданскому делу.

Было установлено, что в ходе рассмотрения дела по иску Савченко к учреждению здравоохранения о взыскании заработной платы, убытков и компенсации морального вреда врач как представитель медицинского учреждения, возражая против исковых требований Савченко, сообщил суду его диагноз, являющийся врачебной тайной. Эти сведения были сообщены суду без предварительного запроса и согласия Савченко.

Суд пришел к выводу, что сообщение диагноза заболевания истца вызывалось необходимостью объективного рассмотрения трудового спора, так как без сообщения диагноза и пояснения симптомов психического расстройства истца не представлялось возможным доказать в суде, что доводы истца искажены в его трактовке и не соответствуют действительности. При разрешении спора суду требовалось проверить обстоятельства установления непригодности истца к выполнению его профессиональной деятельности.

4. Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу органов прокуратуры в связи с осуществлением прокурорского надзора (п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Данное основание было введено Федеральным законом от 23 июля 2013 г. № 205-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с уточнением полномочий органов прокуратуры Российской Федерации по вопросам обработки персональных данных».

Соответствующая поправка была внесена и в Федеральный закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации». Статья 4 о принципах организации и деятельности прокуратуры дополнена п. 2¹. Органам прокуратуры предоставлено право получать в установленных законодательством РФ случаях доступ к необходимой им для осуществления прокурорского надзора информации, доступ к которой ограничен в соответствии с федеральными законами, в том числе осуществлять обработку персональных данных. К законам, ограничивающим доступ к информации, относятся, в частности Закон об охране здоровья и Закон о психиатрической помощи.

Пунктом 7.1 приказа Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина» прокурорам предписывается акцентировать внимание на защите закрепленного Конституцией РФ права граждан на охрану здоровья и медицинскую помощь. Наиболее часто прокуроры встречаются с такими нарушениями законодательства в данной сфере как:

– оказание медицинской помощи и услуг за плату, в то время как законодательством предусмотрено безвозмездное для пациента оказание того или иного вида помощи (услуг);

– навязывание пациенту дополнительных (как правило, платных) медицинских услуг, когда это не требуется по состоянию здоровья;

– необеспечение либо несвоевременное обеспечение установленных законом категорий граждан бесплатными или льготными лекарственными средствами, медицинскими изделиями;

– несоблюдение сроков и условий оказания медицинской помощи (постановка на очередь и др.);

– незаконный отказ от оказания медицинской помощи (например, при отсутствии полиса ОМС, отсутствии регистрации либо регистрация по иному месту и пр.).[35]

Выявляются нарушения и в сфере оказания психиатрической помощи: нарушение порядка недобровольного освидетельствования или госпитализации в психиатрический стационар, нарушение прав пациента, предусмотренных ст. 37 Закона о психиатрической помощи, разглашение врачебной тайны. Осуществляя свои полномочия в ходе проверок в психиатрических учреждениях, прокуроры знакомятся с амбулаторными картами, историями болезни, журналами наблюдения и другими медицинскими документами без получения согласия на то пациентов этих учреждений. В специально изданных Генеральной прокуратурой РФ методических рекомендациях по организации и порядку осуществления прокурорских проверок исполнения Закона о психиатрической помощи прямо указывается, что «прокурор должен знакомиться, изучать и проанализировать» указанные документы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.