3. Нацистская пропаганда и подрывная деятельность германской агентуры в ходе подготовки вторжения вермахта в Советский Союз

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Нацистская пропаганда и подрывная деятельность германской агентуры в ходе подготовки вторжения вермахта в Советский Союз

Уже к началу Второй мировой войны МИД Германии и абвер имели детально разработанные планы подрывной и «повстанческой» деятельности в регионе Ближнего и Среднего Востока. Эти планы строились на учете противоречий между народами мусульманских стран и британским колониальным господством. Поддерживая связи с политическими деятелями, вождями племен, лидерами националистических и религиозных организаций, нацисты надеялись использовать их для вооруженной борьбы против Англии, а затем Советского Союза. По их убеждению, лозунг «Германия превыше всего!» и национализм антиколониальных движений имели общую основу для борьбы с Британской империей.

Общее руководство деятельностью германской агентуры и проведение подрывных операций было возложено на германского посланника, бригаденфюрера СС Эрвина Эттеля, заступившего на этот пост в ноябре 1939 г.[267] В Иране Э. Эттель также исполнял обязанности ландесгруппенляйтера местной организации НСДАП. Совмещая обе должности, Э. Эттель выполнял указания не только Риббентропа, но и шефа АО НСДАП Э. Боле – организатора зарубежных «пятых колонн» нацизма.

В марте 1940 г. в Тебриз в качестве консула был направлен опытный германский разведчик, сотрудник абвера капитан П. Леверкюн. Главная его задача заключалась в исследовании района Карадаг с целью выявления удобных позиций для развертывания германских экспедиционных войск[268]. В сентябре того же года к активной разведывательной работе в Иране подключился Губерт Раданович-Гартман, выполнявший до этого задания абвера в Испании и Франции. В течение нескольких месяцев он изготовил около 20 топографических карт приграничных с Советским Союзом иранских областей, на которых были указаны военные укрепления и важнейшие коммуникации[269]. Эти карты были крайне необходимы берлинским стратегам для переброски вермахта через Иран в Индию – конечную цель гитлеровской политики на Востоке.

В октябре 1940 г. в Тегеран прибыли, пожалуй, самые опытные германские агенты, когда-либо орудовавшие в Иране. Это были сотрудники СД Франц Майер и Роман Гамотта. В связи с тем, что оба разведчика сыграли важнейшую роль в становлении в Иране немецкой шпионско-диверсионной сети, есть смысл представить их профессиональный портрет.

Начнем с Ф. Майера[270]. Это был человек высокого роста, с круглым лицом, голубыми глазами, с длинными зачесанными назад волосами, слева от глаза до уха тянулся шрам, на груди виднелись следы ожога – результат ранения, полученного во время польской кампании. Ф. Майер любил популярную в Иране игру в нарды, слыл мастером перевоплощения и при желании мог сойти за иранца. На момент приезда в страну ему исполнилось 37 лет. При встрече с незнакомыми людьми этот германский шпион именовал себя Хусейнханом, а при выполнении специальных заданий облачался в форму капитана иранской армии. По жизненным взглядам Ф. Майер являлся типичным фанатиком национал-социализма, изображавшим из себя сверхчеловека. Хорошо знавший Ф. Майера немец Гайер, арестованный НКВД, говорил о нем: «Один из умнейших людей, которых я когда-либо встречал»[271].

С начала войны Ф. Майер находился на задании в Советском Союзе и в феврале 1940 г. по возвращении в Третий рейх представил доклад своему руководству, в котором дал высокую оценку политической, военной и экономической мощи СССР, чем вызвал неудовольствие начальства. По-видимому, его отправка в Иран была своего рода наказанием как специалисту, не разобравшемуся в тонкостях сложившейся политической ситуации, так как, направив его в эту восточную страну, Берлин не дал ему каких-либо конкретных указаний[272]. Но Ф. Майер, не дожидаясь инструкций своих шефов, приступил к активной работе. Надо отдать ему должное, в Иране этот офицер показал себя человеком дела. В страну он официально прибыл как представитель фирмы «Мерседес-Бенц». Это позволило ему с первых же дней пребывания в Иране установить связи со многими местными военными, так как в его официальные обязанности входило снабжение механизированных частей иранской армии автозапчастями. Главным его информатором стал выходец из Советского Азербайджана армейский офицер Зульгадар.

Другой разведчик, Р. Гамотта, уже успел проявить себя в Польше, где заслужил славу умелого «организатора восстаний и партизанского движения». О значимости этого агента говорил тот факт, что он был в близких отношениях с Гиммлером, и что все его доклады обрабатывались лично германским военным атташе в Тегеране фон Гельдером. Направив этого аса шпионажа в Иран, Берлин снабдил его крупной суммой денег, а прогермански настроенные иранцы помогли ему устроиться на работу в общество «Иран-экспресс», что дало Р. Гамотте возможность свободно передвигаться по всей стране[273]. Официальным прикрытием его шпионской деятельности также служила работа корреспондентом агентства «Трансоцеан»[274].

Серьезных успехов к этому времени добились Платте и Вольф. Последний с целью установления близких связей с работниками пехлевийского порта систематически делал подарки начальнику местной таможни Никону, в частности подарил этому чиновнику радиоприемник стоимостью 5000 риалов[275]. В результате немцы добились передачи руководства работой порта германским подданным, что давало новые возможности для шпионажа на севере Ирана.

Другие германские агенты, действовавшие под видом представителей фирмы «Вебер-Бауэр», стремились взять под свой контроль строившуюся дорогу Тегеран – Тебриз и выходившую к самой границе СССР дорогу Тебриз – Джульфа. В этих городах под видом транспортно-экспедиторских контор были открыты шпионские центры. Кроме того, подобные конторы были открыты в Бабольсере, Бендер-Шахпуре и Баджигиране[276].

Активную шпионскую деятельность вели немецкие фирмы «АЕГ», «Атлас», «Ауто-унион», «Вилли Шнель», «Крупп», «Сименс», «Феррошталь»[277]. Эти фирмы служили прекрасным прикрытием для абвера. Их представителями в Иран, как правило, назначались старшие офицеры вермахта. Представителем фирмы «Сименс» был Г. Раданович-Гартман, а его заместителем – полковник Кефкен. Фирму «Байер» представлял Шюттер, имевший чин генерала вермахта. С помощью этих фирм нацисты доставляли в страну материалы и амуницию, необходимые для оснащения военизированных групп.

Немецкая разведка опиралась в своей деятельности на фашистские клубы (типа «Тевтония», «Браунес хаус» («Коричневый дом») в Тегеране или «Дойчес хаус» («Немецкий дом») в Тебризе). Наиболее плотной германская шпионская сеть была в приграничных с СССР районах, а также в районах, прилегающих к Персидскому заливу и особенно к Британской Индии. В 1940 г. нацисты приступили к строительству «Назиабада» («Города нацистов»), который должен был стать центром фашизма в Иране[278].

В Тебризе, Реште, Казвине и других городах германские офицеры лихорадочно занимались комплектованием профашистских военизированных групп и отрядов, каждый из которых насчитывал 10–12 вооруженных прислужников Третьего рейха. Координировать их деятельность было поручено Р. Гамотте[279]. Будущих диверсантов обучали методам и тактике диверсионно-разведывательных действий, основам минно-подрывного дела. При подготовке подрывников главный упор немецкие инструкторы делали на умение подопечных самостоятельно изготовлять взрывчатку и средства взрывания из подручного материала. Диверсантов обучали определять наименее защищенные места в обороне стратегических объектов, каким, например, была Трансиранская железная дорога, рассчитывать оптимальный вес взрывного устройства, маскировать место минирования.

Кроме организации шпионажа, прибывшие в Иран германские агенты пытались развернуть активную пропаганду, главным тезисом которой стало заявление, что Германия ради защиты мусульман Востока ведет «революционную» войну с Британской империей.

Сразу же отметим, что начавшаяся война создала новую общественно-политическую ситуацию в стране. Иранское правительство, чтобы доказать воюющим сторонам приверженность политике нейтралитета, старалось пресекать наиболее оголтелые формы иностранной пропаганды, тем более, что навести порядок в этом вопросе распорядился сам шах. В конце июня 1940 г. он выступил перед редакторами крупных иранских газет, депутатами меджлиса и другими государственными деятелями. В своем выступлении Реза-шах отметил, что такие средства пропаганды, как радио и печать, используются недостаточно и дал установку усилить пропаганду как в Иране, так и за его пределами. Для приведения в жизнь этой директивы было создано Главное управление пропаганды, в состав которого вошли кинотеатры, печать, радио, телеграфное агентство «Парс», т. е. был образован единый центр, пользовавшийся правами министерства. Даже Организация по ориентации общественного мнения вошла в его состав[280]. Это новое учреждение чем-то напоминало Министерство пропаганды Третьего рейха и не исключено, что решение об его создании принималось под впечатлением эффектной работы немецких пропагандистов.

Начальником Главного управления пропаганды был назначен ректор Тегеранского педагогического института профессор Садыг. Это был всесторонне образованный человек, много лет проживший в Англии и во Франции. Он прекрасно владел английским и французским языками, был популярен в своей стране, имел большое влияние на шаха и в отличие от руководителей Организации по ориентации общественного мнения без симпатий относился к гитлеровскому режиму. Еще до начала Второй мировой войны он дважды посетил СССР[281]. Конечно, назначение человека подобных взглядов расходилось с интересами гитлеровцев, которые больше не могли рассчитывать на то, что иранские чиновники будут смотреть сквозь пальцы на фашистскую пропаганду.

Между тем, отношение иранских властей к иностранной пропаганде во многом зависело от положения на фронтах Второй мировой войны и от конкретных экономических интересов Ирана, какими они представлялись Реза-шаху. Так, учитывая, что Иран собственной кинопродукции в то время не имел, показ на экранах кинотеатров картин тех или иных стран, довольно близко отражал политический курс, которого придерживалось иранское правительство. Например, зимой 1939 г., когда в Иране питали надежды на то, что англичане снимут блокаду с южного торгового пути, цензура категорически запрещала показ немецких киножурналов и всячески поощряла, а в некоторых случаях требовала демонстрации английских фильмов[282]. Но уже с мая 1940 г., когда Германия и СССР договорились о транзите, и поток иранских товаров хлынул через советскую территорию в Третий рейх, а вермахт одержал ряд блистательных побед над армиями стран антигитлеровской коалиции, показ английских киножурналов был прекращен. К демонстрации были допущены немецкие киножурналы производства «Уфа-фильм», показывавшие действия германской армии в Бельгии, Голландии, Норвегии и Франции. Эти фильмы специально озвучивались в Берлине на персидском языке и, как правило, предоставлялись владельцам иранских кинотеатров бесплатно[283].

Надо сказать, что киносеансы вызывали большой интерес у местного населения, особенно у военных. Большинство иранских офицеров познакомилось с современным оружием посредством просмотра немецкой хроники. Кроме кинотеатров, демонстрации фильмов организовывались в здании германской дипломатической миссии специально для дипломатического корпуса Тегерана. Так, 9 июля 1940 г. сотрудники советского посольства получили приглашение от германского посланника Э. Эттеля присутствовать на просмотре немецкого фильма «Наступление в Польше»[284].

Ради справедливости отметим, что одновременно с допуском к демонстрации германских картин, власти Ирана перестали чинить препятствия в просмотре советских фильмов. Более того, 20 июня 1940 г. начальник полиции Тегерана вызвал к себе владельцев тегеранских кинотеатров и предложил им немедленно приступить к покупке советской кинопродукции[285].

Следует вспомнить о том, что Реза-шах даже в мирное время настороженно относился к контактам иранских подданных с иностранцами. Популярность зарубежных фильмов не могла не вызвать раздражения у иранского правителя и 2 марта 1941 г. протокольный отдел МИД разослал всем дипломатическим миссиям и посольствам в Тегеране циркулярное письмо, в котором отмечалось, что «офицеры шахиншахской армии ввиду частой занятости по служебным делам не могут присутствовать в их представительствах в качестве приглашенных лиц, за исключением официальных и национальных праздников»[286]. Этот шаг иранских властей был продиктован не только стремлением ограничить влияние иностранной пропаганды на офицерский корпус, но и предупредительными, хотя и запоздалыми мерами по недопущению формирования в иранской армии «пятой колонны» на случай, если бы Ирану все же пришлось вступить в войну.

Кроме организации просмотра кинофильмов, нацисты пытались развернуть пропаганду в других направлениях. С началом войны они завезли в Иран большое количество книг, брошюр и листовок. В телеграмме советского посла М. Филимонова с сожалением отмечалось, что в Иране имеют широкое хождение иностранные и особенно немецкие издания, однако как иранская цензура не пропускает советскую политическую литературу[287]. Посол точно охарактеризовал ситуацию, так как печатная пропаганда у фашистов также была поставлена на высокий уровень. В Берлине специально для стран Среднего Востока издавался журнал на языке фарси, на страницах которого восхвалялся гитлеровский режим[288]. В Тегеране на улице Фирдоуси функционировал книжный магазин, где распространялась литература подобного содержания. Хозяином книжной лавки являлся немец Фогель, создавший небольшую агентурную сеть из иранских инженеров, побывавших в свое время в Германии[289].

Нацистские пропагандисты широко использовали местную прессу путем помещения в ней статей и другой различной информации, которые периодически присылались из Третьего рейха. Сотрудники германского посольства установили близкие отношения с Махсуди – редактором-издателем «Эттелаат» и тем самым обеспечили в газете преобладающее место для статей из германских источников, пропагандирующих силу, мощь и непобедимость немецкого оружия[290]. Это было несомненным успехом, так как «Эттелаат», помещавшая на своих страницах разнообразную информацию и административную хронику, имела наибольший среди иранских газет тираж – 11 500 экземпляров. Ее бюджет составлял 80 000 риалов в месяц, и материальное положение 3000 иранцев тем или иным образом зависело от состояния дел в газете. По своему политическому весу «Эттелаат» занимала второе место среди прессы стран Ближнего и Среднего Востока, уступая лишь египетской газете «Аль-Ахрам»[291].

Работая с редакторами газет, нацисты публиковали свои статьи, объявления по цене один риал за квадратный сантиметр. Другими словами, это были замаскированные взятки. Каждый важный для нацистов вопрос разбивался на целую серию статей по принципу от меньшего к большему. Вначале шли безобидные статьи, а затем материалы агитационного характера. Ради справедливости отметим, что подобной практикой не гнушались и англичане. Что же касается советских политработников, то такие приемы в их работе были исключены: когда уполномоченный Всесоюзного общества по культурным связям (ВОКС) Антипов запросил у своего руководства пять кинжалов кавказской работы с серебряной оправой для закрепления дружеских связей с некоторыми иранцами, то получил категорический отказ[292].

Серьезное внимание германская агентура отводила радиопропаганде. Из Берлина и Рима на персидском языке велись провокационные радиопередачи антианглийского и антисоветского содержания. Немцы подобрали группу высокопрофессиональных дикторов, которые говорили на чистом персидском языке, чем выгодно отличались от своих коллег из СССР, вещавших с сильным азербайджанским акцентом и при этом употреблявших недопустимо много арабских слов. В отличие от советских радиопередач, идущих на средних волнах, германские радиопередачи велись на коротких волнах, что значительно улучшало качество их звучания[293]. 24 апреля 1940 г. в самом Тегеране начала функционировать радиостанция, передачи которой велись и на немецком языке[294]. Для их приема германская агентура снабдила иранцев радиоприемниками и программами тегеранского радио. В результате немцы установили контроль над радиовещанием в Иране и получили возможность заглушать передачи английского радио[295].

Активность германской агентуры в Иране стала усиливаться с лета 1940 г., когда подготовка к нападению на Советский Союз стала главным пунктом гитлеровской стратегии. «Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду», – писал 31 июля 1940 г. в своем дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер после бесед с Гитлером и гроссадмиралом Редером об организации десанта в Англию[296]. 8 августа 1940 г. верховное командование «Люфтваффе» потребовало от Ф. Канариса, чтобы абвер срочно представил полную информацию о советском военном потенциале, а также выявил пункты, удобные для выступления против «Британской колониальной империи, исключая Египет и Гибралтар»[297], т. е. речь шла как раз об Иране.

Осенью 1940 г., после провала советско-германских переговоров Гитлер принял окончательное решение начать войну с СССР. До июня 1941 г. в Германии шла подготовка к реализации плана «Барбаросса», все остальные операции были отодвинуты на второй план. В этой ситуации нацисты стали рассматривать Иран как возможного союзника, полезного в борьбе не только против Великобритании, но и против СССР. Находившейся в Тегеране германской агентуре было поручено собирать сведения об Иране и Афганистане, Ираке и Индии. Поэтому особое внимание стало уделяться югу Ирана и районам, граничащим с СССР – Иранскому Азербайджану, Каспийскому побережью и Хорасанской провинции.

Из архивных материалов следует, что Берлин планировал превратить Иран в крупнейший шпионский центр на Востоке. В одном из донесений советской разведки говорилось, что «под видом исследователей, туристов, пикников и охоты немцы проникают и обследуют самые отдаленные уголки Ирана»[298]. В этом же донесении отмечалась деятельность проживавшего в Тегеране доктора Симса – одного из руководителей фашистских ячеек на севере Ирана. Отмечалась также работа немецкого инженера Перца, в течение осени 1940 г. неоднократно разъезжавшего по всем приграничным районам[299].

С конца июля 1940 г. участились поездки немецких дипломатов из СССР в Иран. В августе в Иран выезжал помощник военного атташе германского посольства в Москве майор Шубут, в октябре – военный атташе Кристендорф и советник германского посольства Типпельскирх[300]. Нет сомнений, что эти поездки совершались с разведывательными целями.

Благоприятные условия для ведения немцами подрывной работы создавались пассивностью иранских властей, закрывавших глаза на деятельность в приграничной зоне контрабандистов и бандформирований. Только на участке советского пограничного комиссара по Бахарденскому району в течение 1940 г. пограничники задержали 45 бандитов, у которых были изъяты 6 револьверов, 18 винтовок, 652 патрона и различные контрабандные товары. В Каахкинском районе за этот же период пограничниками было задержано 17 перешедших с иранской территории бандитов, у которых были отобраны 5 винтовок, 4 револьвера, 358 патронов и контрабандные товары. На совместном заседании пограничных комиссаров 18 января 1941 г. иранский пограничный комиссар не только признал факт систематических переходов бандитов из Ирана на территорию СССР и обязался привлечь их к ответственности, но и обещал поставить перед соответствующими органами вопрос о выселении указанных лиц с приграничной полосы[301]. Однако никаких действенных мер иранские власти так и не предприняли. Между тем, среди контрабандистов и других иранцев, нелегально пересекавших границу, было немало тех, кто выполнял задания абвера и СД.

В этой ситуации советские власти, опасаясь в случае начала войны удара в спину со стороны так называемой «пятой колонны» и с целью ликвидации поддержки контрабандистов со стороны проживающих на советской территории иранских подданных, приняли меры по принудительному их выселению из некоторых районов Советского Азербайджана[302].

Еще больше фашистская агентура активизировалась в начале марта 1941 г., когда все зарубежные резидентуры авбера получили приказ усилить шпионскую деятельность против СССР. 24 марта Ф. Канарис вместе с ближайшими помощниками Брюкнером, Г. Пикенброком, Э. фон Лахузеном и Э. Штольце провели совместное совещание с чиновниками из министерства Риббентропа, на котором обсудили вопросы подрывной работы на Востоке.

марта 1941 г. как итог многолетнего воздушного шпионажа при помощи спортивных, транспортных и специальных самолетов абвер представил ОКВ полный свод географических карт Ирана. При этом особое внимание было уделено центрам нефтедобычи, нефтеперегонным заводам и нефтепроводам[303].

В 1941 г. вновь активизировались контрабандисты. За первые три месяца этого года только на участке советско-иранской границы в Закаспии было задержано 34 нелегально перешедших на территорию СССР из Ирана контрабандиста, часть которых, по-видимому, выполняла задания германской разведки. При этом советскими компетентными органами были установлены факты направления контрабандистов на территорию СССР с ведома представителей иранских пограничных и таможенных органов[304].

К этому времени в районе Миана для проведения диверсий на советских военных и промышленных объектах, транспортных узлах было заготовлено свыше 500 т взрывчатых веществ. В районе Тебриза и в других узловых пунктах размещались немецкие склады оружия и боеприпасов[305]. Всего за первые 8 месяцев 1941 г. из Германии в Иран различными путями было транспортировано 12 тыс. т вооружений[306]. В пограничных с СССР районах Северного Ирана немецкие агенты без всяких помех производили топографическую съемку местности, фотографировали стратегически важные объекты. В Хамадане, Миане и других городах имелись тайные передвижные радиостанции. В прикаспийских портовых городах Ноушехре, Бендер-Шахе, Пехлеви тренировались диверсанты, которых готовили к переброске в советские Азербайджан и Туркменистан для совершения различного рода диверсионных акций. Офицеры СД П. Вейзацек и Ф. Иштван за время своего пребывания в стране забросили лазутчиков в Баку, Ашхабад и даже в Тбилиси[307].

В планы Германии на первом этапе Второй мировой войны входила не только организация диверсий на бакинских нефтепромыслах, но и предупреждение саботажа на нефтяных сооружениях Ирана, который в случае оккупации его немцами могли организовать английские спецслужбы[308]. Вплоть до 1943 г. немецкая агентура не предпринимала диверсий на английских нефтепромыслах. Причиной этого являлось стремление сохранить их для Германии невредимыми на случай успеха операции «Барбаросса».

В апреле 1941 г. в Иран прибыл опытный сотрудник абвера, знаток восточной философии Б. Шульце-Хольтус, который с первых дней своего пребывания в стране развернул активную шпионскую работу[309]. Заняв пост вице-консула в Тебризе, он без проблем получил транзитную визу и с документами археолога – «специалиста по религиозным памятникам старины» направился в СССР, где посетил населенные пункты, значившиеся на картах абвера как «белые пятна»[310]. В ходе этой поездки он собрал сведения о нефтехранилищах, аэродромах, казармах, скоплениях техники, водонапорных башнях, о расположении железнодорожных и промышленных объектов с их краткими характеристиками. Эта информация вызвала большой интерес у германского руководства, и 15 июня Б. Шульце-Хольтус получил новое задание – собрать материал о районе Кировобада[311].

В своей работе Б. Шульце-Хольтус ориентировался на помощь не только платных агентов, но и добровольных помощников – армянских и азербайджанских националистов. Он завербовал армянских эмигрантов из партии «Дашнакцутюн» и азербайджанских – из партии «Мусават». Мусаватистам за услуги Б. Шульце-Хольтус обещал помощь в создании независимого азербайджанского государства, дашнакам – Великую Армению[312]. Говоря о дашнаках, отметим, что некоторые из них сотрудничали не только с абвером, но и с представителями СД, в частности с Р. Гамоттой[313].

В этот период немецкая разведка также установила связи с организацией «Шамиль», состоявшей из грузинских политэмигрантов[314]. Среди самих иранцев Б. Шульце-Хольтусу и его подручному Штилике удалось завербовать сына начальника полиции Тебриза и офицера штаба одной из дивизий, дислоцировавшихся в этом городе[315].

Во второй декаде июня, выполняя указания Берлина, Б. ШульцеХольтус направил 6 агентов в район Кировобада для сбора развединформации о советских гражданских и военных аэродромах. Однако при переходе границы лазутчики столкнулись с пограничным нарядом. Завязалась перестрелка, в которой все агенты получили тяжелые ранения и были вынуждены вернуться на базу[316].

Стоит остановиться на общих принципах сотрудничества германской разведки с армянами, азербайджанцами и грузинами, так как работа с национальными меньшинствами была одним из приоритетов абвера. Правило, которому следовала германская военная разведка, заключалось в том, чтобы никогда не давать националистам далеко идущих политических обещаний. Это было серьезным просчетом, поскольку представители национальных меньшинств Востока, чувствуя бесперспективность сотрудничества с нацистами, ограничивали отношения с ними только коммерцией, не желая погибать за величие Третьего рейха. У них были свои цели и задачи, далекие от идеалов германского фашизма.

Деятельность Б. Шульце-Хольтуса поначалу имела успех потому, что он вышел за тесные рамки негласных ведомственных инструкций, запрещавших ему давать конкретные обещания. Правда, все его обещания были всего лишь словами, так как никаких резолюций о независимости Армении, Азербайджана или Грузии от Гитлера и других лидеров Третьего рейха не исходило. Надеясь вызвать мощное сепаратистское движение в республиках Закавказья, гитлеровские спецслужбы всего лишь создали так называемые азербайджанский и армянский национальные комитеты.

К этому времени в Иране начали действовать эмигрантские антисоветские организации – филиалы так называемого Туркестанского национального центра (ТНК). Главной целью этой организации являлось создание благоприятных условий для вербовки агентов с целью последующей заброски их на территорию республик Средней Азии. Возглавлял ТНК бывший эсер и уполномоченный Временного правительства по Туркестанскому краю некий Мустафа Чокаев[317].

Подталкиваемые германскими спецслужбами, активизировали работу против Туркменской ССР такие эмигрантские организации, как «Шарк Юлдуз» («Звезда Востока») в Мешхеде, Туркменский национальный союз в ауле Хасарча, Туркестанское национальное объединение в Стамбуле и другие более мелкие союзы и группы[318].

Нацистам также удалось установить связь с проживавшими в Иране бывшими участниками Белого движения, которыми руководил генерал царской армии Выгорницкий. Последний, по некоторым сведениям, подчинялся генералу Бискунскому, осуществлявшему руководство русскими эмигрантами из Берлина.

В начале июня 1941 г. германские спецслужбы в Иране получили мощное подкрепление в лице отступивших из Ирака после провала выступления Рашида Али аль-Гайлани отрядов фашистского спецназа «Бранденбург-800». Это воинское подразделение подчинялось непосредственно шефу второго отдела абвера Э. Лахузену и предназначалось для ведения боевых действий в тылу войск противника. Отныне главной задачей спецподразделения стал захват аэродромов, мостов, плотин и других стратегических объектов на территории Ирана, а также переход советско-иранской границы с последующей организацией диверсий в Советском Закавказье.

мая 1941 г. специальный штаб оперативного руководства ОКВ составил совершенно секретную инструкцию «Соображения специального штаба на случай немецко-русского конфликта». В третьем пункте этого документа указывалось: «В Турции, Иране, Афганистане, Китае, Манчжоу-Го и Японии следует принять меры к тому, чтобы эти страны прекратили всякие поставки в Россию», а пятый пункт рекомендовал «в Иране и Афганистане напоминать о событиях англо-иракского конфликта, в котором Россия была союзницей Великобритании»[319]. В другом важном документе – директиве ОКВ № 32 от 10 июня «Подготовка на период после “Барбароссы”», намечалось использовать национально-освободительное движение на Востоке, привести к власти профашистские режимы в нужных странах, создать в них «пятые колонны», завербовать лидеров политических партий и движений на службу абверу, СД и МИДу[320].

Для осуществления этих планов германское командование приняло решение о создании корпуса «Ф» во главе с генералом авиации Г. Фельми, а также Особого штаба «Ф». В задачи штаба входило руководство диверсионной деятельностью германской агентуры и специальных формирований. Местом дислокации Особого штаба «Ф» был избран лагерь на мысе Сунион в Южной Греции[321]. Командир корпуса генерал Г. Фельми считался в Германии большим знатоком Востока. Он продолжительное время служил военным инструктором в Турции и странах тропической Африки. Начальником штаба корпуса «Ф» был назначен майор Рикс Майер. Он также служил в Турции, а затем в Палестине, Ираке, Алжире. К Особому штабу «Ф» был прикомандирован представитель контрразведки, офицер по особо важным делам полковник О. Нидермайер[322].

21 июня 1941 г. в дополнение к директиве № 32 нацистское руководство издало директиву № 32а «Обязанности зондерштаба “Ф”». В директиве особо подчеркивалось, что вторжение на Ближний и Средний Восток необходимо в нужное время подкрепить спровоцированными волнениями и восстаниями[323]. Организовать эти выступления на территории Ирана поручалось дипломатической миссии Германии в Тегеране.

Таким образом, в начальный период Второй мировой войны Иран занимал видное место в планах нацистской Германии. Немцы активно вели пропаганду в этой стране, создавали здесь шпионские центры, устанавливали контакты с представителями племен, эмигрантами из республик Советской Средней Азии и Закавказья. Если в первые месяцы войны нацисты были удовлетворены нейтральной позицией Ирана, так как она позволяла продолжать поставки иранского стратегического сырья, то со второй половины 1940 г., когда Гитлер стал разрабатывать планы нападения на Советский Союз, Иран стал рассматриваться в Берлине как будущий активный участник боевых действий против СССР. Реза-шах Пехлеви, однако, стремился оградить свою страну от участия в войне, фактически саботировал германские предложения об оказании помощи восставшим против британского господства иракским националистам, чем вызвал неудовольствие Гитлера. Поэтому в Берлине стали искать более решительного политика, способного стать верным союзником Третьего рейха. К тому же под впечатлением первоначальных побед вермахта в Иране усилились позиции сторонников нацистской Германии, видевших в ней реальную силу, способную противостоять как Великобритании, так и СССР.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.