Лексика как повод для иска

Лексика как повод для иска

Достаточно часто журналисты дают повод для подачи иска, используя экспрессивную лексику и неверную терминологию.

I. Журналист неточно выбирает слова и выражения.

Например, бывший министр обороны Павел Грачев, обращаясь в суд, поставил в упрек автору материала, опубликованного в «Московском комсомольце», не основное содержание публикации, а употребление экспрессивного выражения в его адрес: «Паша-Мерседес». Употребление оценочных слов и выражений часто отождествляется с сознательным оскорблением, и суд может встать на сторону истца, что и произошло в случае со статьей в «МК».

II. Журналист употребляет лексику, хотя и соответствующую литературным нормам, но обрекающую его на получение претензии или иска.

Это может быть:

1) Лексика, обозначающая негативную, с точки зрения интересов общества, деятельность (бандит, вор, мошенник, проститутка, шпион и др.). Такие слова к тому же нередко имеют четкую юридическую квалификацию (вор, бандит, мошенник).

2) Слова и словосочетания, в значении которых содержится негативная оценка деятельности, занятий, поведения кого-либо, сопровождаемая экспрессивной окраской публицистического характера (антисемит, изменник, предатель и др.). Такого рода лексика, обращенная к какому-либо лицу без достаточных оснований и доказательств, воспринимается им как клевета.

3) Слова, употребляемые в переносном значении, которые приобретают при этом негативную оценку. Например: коновал – плохой, невежественный врач; мясник – жестокий, склонный к убийству человек; бюрократ – равнодушный, плохо работающий чиновник.

4) Лексика, описывающая чьи-либо действия или качества, например: лицемерить, прикарманивать, врать. Автор может написать, что «гражданин Иванов лицемерит», и с этим можно не согласиться, но оснований для предъявления иска здесь нет. Однако если он утверждает, что «гражданин Иванов – лицемер», то в данном случае лицемер – это как бы его постоянный признак, и повод для предъявления иска появляется.

5) Словосочетания, имеющие устойчивый негативный оттенок (женщина легкого поведения, падшее создание, стоять на панели, политическая проститутка и др.).

6) Термины в их неправильном употреблении. Например, в информации об убийстве сотрудников милиции журналист написал о том, что «неизвестные преступники расстреляли сотрудников УВО». Термин «расстреляли» является юридическим. По российскому уголовному законодательству, расстрел – исполнение смертной казни как вида наказания. Мера наказания определяется исключительно судом. Поэтому журналисту следовало бы написать «неизвестные преступники застрелили сотрудников УВО».

В связи с вышеупомянутым казусом может возникнуть ситуация, которая, на первый взгляд, представляется довольно утрированной, но, тем не менее, имеет право на существование. Родственники милиционеров, о которых писали в материале с употреблением слова «расстреляны», могут подать в суд на авторов материала. И вот почему. Если буквально подходить к термину «расстрел», то получается, что сотрудники УВО были осуждены к высшей мере наказания – расстрелу. Тогда как на самом деле милиционеры имели непорочную репутацию профессионалов и к суду не привлекались. То есть автор материала фактически опорочил доброе имя погибших. И именно это обстоятельство может стать поводом для подачи иска.

Конечно, и при употреблении нейтральной лексики журналист может получить претензию или исковое заявление, однако вероятность поражения становится при этом значительно меньше. Поэтому, готовя публикацию, лучше избегать резких выражений и доказывать свою мысль в контексте материала, предоставляя право делать выводы самому читателю или слушателю.

III. Журналист допускает фактические ошибки.

Типична ошибка, когда героя публикации называют преступником без достаточных на то оснований, до вступления в законную силу приговора суда. Статья 49 Конституции РФ гласит: «Каждый обвиняемый в совершении преступлений считается невиновным, пока его вина не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке вступившим в законную силу приговором суда».

Например, гражданина N. обвиняют в получении взятки, однако приговора суда нет, идет предварительное следствие. Журналист, который готовит материал об этом деле, должен знать, что писать «гражданин N. – взяточник» нельзя. Однако можно написать, что, «по мнению следствия, гражданин N. получил от гражданина М. взятку в таком-то размере».

На практике был такой случай. Гражданина К. задерживают по подозрению в совершении разбойного нападения, приговора суда нет, следствие только началось. Журналист публикует материал, где указывает, что «гражданина К. задержали за разбой». Из контекста этой фразы следует, что задержанный действительно совершил это преступление, хотя до решения суда утверждать этого нельзя. Необходимо было написать, что «гражданина К. задержали по подозрению в совершении разбойного нападения».

Необходимо также помнить, что освещать ход следствия в газете, на телевидении или радио можно, но выпускать в свет книгу об этом деле до вынесения приговора судом уже достаточно опасно, так как она может выйти в свет и поступить в продажу уже после вынесения приговора, который необязательно окажется обвинительным.

Еще одной распространенной ошибкой является негативная публикация о неком человеке без указания его фамилии. И если в ней содержатся факты, которые можно соотнести только с этим гражданином и никем другим, это дает возможность читателю безошибочно определить, о ком идет речь. Данное обстоятельство позволяет герою публикации обратиться в суд с иском о защите чести и достоинства.

Например, однажды в «Общей газете» была опубликована статья «Тамбовские волки ушли за флажки». В ней шла речь о преступной деятельности в Санкт-Петербурге «тамбовского» преступного сообщества. Кроме того, в статье указывалось, что Миша Монах, являющийся депутатом Государственной Думы, а ранее осужденный за изготовление ювелирных изделии с клеймом Фаберже, занимает «серьезное» положение в этом сообществе и отвечает за контакты с властными структурами. Фамилия этого человека не была названа в статье, но изложенные сведения безошибочно указывали на конкретное лицо.