§ 16. Криминология в царской России

1. Уже в начале XIX в. в России происходит осмысление преступности и воздействия на нее.

А. Н. Радищев в труде «О законоположении» (1801–1802) обосновал необходимость подробного сбора сведений о правонарушениях, их побуждениях и причинах, о причинах незаконного осуждения. Он подробно разработал основы судебной статистики, сформулировал положение о целесообразности сравнительного изучения преступлений, их причин, характера применяемых к преступникам наказаний и их результативности как в различных частях России, так и в зарубежных странах. Радищев считал, что аксиома законотворчества – «лучше предупреждать преступления, нежели оные наказывать». Он утверждал, что закон должен прибегать к воспретительным, побуждающим и предупреждающим средствам управления поведением граждан, ставил вопрос о возможном «совершенном уничтожении» смертной казни в России, рекомендуя при решении его оценить то, каким образом имевшая место при правлении императрицы Елизаветы отмена смертной казни повлияла на преступность.[158]

17 декабря 1823 г. и 30 июня 1824 г. на заседаниях Российской Академии наук К. Герман прочел доклад «Изыскание о числе самоубийств и убийств в России», в котором были отражены результаты первого эмпирического исследования в области криминологии. Российская цензура не пропустила доклад в печать, он был опубликован лишь в 1832 г. на французском языке.[159] Становление науки о закономерностях преступности в России опережало зарубежье. В докладе были высказаны идеи о закономерном развитии преступности на несколько лет раньше, чем это сделал общепризнанный бельгийский статистик А. Кетле.[160]

Теоретические представления о преступности российских дореволюционных криминалистов корнями уходили в традиционную русскую философскую и духовную жизнь. Русская духовность нашла яркое выражение, в частности, в беллетристике, где художественный вымысел тесно переплетался с философскими и нравственными вопросами. Примечательно, что проблему «преступления и наказания» затрагивали многие русские писатели. При этом родились идеи, значение которых для развития криминологической теории трудно переоценить.

В криминологическом учении о преступнике весьма существен вопрос о природе соблазна переступить черту дозволенного. Не менее важно понимание философских воззрений, позволяющих «избранным сверхлюдям» пренебрегать запретами. В русской беллетристике толчок для осмысления этих вопросов дали А. С. Пушкин в образе Германа («Пиковая дама») и М. Ю. Лермонтов в образе Печорина («Герой нашего времени»), причем Лермонтов, как отмечается в криминологической литературе, предвосхитил появившуюся в XX в. криминологическую теорию клеймения.[161] Особенно четко проблема личности преступника воплощена в концептуальной формулировке, предложенной Ф. М. Достоевским: «Тварь я дрожащая или право имею?» Н. В. Гоголь изобразил мошенничество с «мертвыми душами». Л. Н. Толстой в «Крейцеровой сонате» в тончайших деталях исследовал криминогенную супружескую ситуацию.

Значителен вклад русских писателей в гуманизацию идей о наказании преступников. Толстой и Достоевский многое сделали для воспитания отвращения к смертной казни. Беллетристика и философия в дореволюционной России перенесли центр тяжести с внешней кары на внутреннее искупление.[162]

В конце XIX – начале XX в. нарастала дезорганизация российского общества, сказавшаяся накануне революции 1917 г. в углубляющемся кризисе всех сфер общества, и в частности в росте числа самоубийств и общеуголовных преступлений. Общественному распаду противостояла философия Н. А. Бердяева, В. В. Розанова, В. С. Соловьева и др. Но кризисные явления зашли слишком далеко. Усиленные разрушительным действием Первой мировой войны, они привели в конечном счете к революции. Тем не менее русская философская мысль последних десятилетий дореволюционной России не могла не оказать воздействия на мировоззрение отечественных криминалистов, занимавшихся проблемами преступности.

Отрицательное отношение к жестокости наказания, примат общечеловеческой морали, осознание необходимости предупреждать преступления посредством решения социальных проблем – все это характеризует взгляды известных ученых М. Н. Гернета, М. В. Духовского, Е. Н. Ефимова, А. А. Жижиленко, А. Ф. Кистяковского, П. И. Люблинского, В. Д. Набокова, С. В. Познышева, H. Н. Полянского, H. С. Таганцева, П. Н. Ткачева, Н. Д. Сергиевского, В. Д. Спасовича, И. Я. Фойницкого, X. М. Чарыхова, М. П. Чубинского и др. Примечательно, что все эти ученые были, в частности, противниками смертной казни.

2. В последней трети XIX столетия в России появились новые статистические исследования преступности, попытки научного осмысления влияющих на преступное поведение факторов. И. Орлов и А. Хвостов сформулировали позицию, отрицающую сведение многообразных причин преступности к какой-нибудь одной, главенствующей среди них.[163] Они же описали специфические географические особенности преступности. В частности, в тот период отмечено относительно большее число преступлений в Пермской области, что объяснялось ее соприкосновением с Сибирью, дававшей приток беглых каторжников.[164]

В России конца XIX – начала XX в. криминология развивалась в социологическом и антропологическом направлениях. В 1872 г. Духовской во вступительной лекции к Курсу уголовного права подверг критике классическую школу, объяснение преступного поведения одной лишь свободной волей человека. Он обосновал важное положение, повторяемое в дальнейшем многими криминологами, стоящими на социологических позициях: «Главнейшая причина преступлений – общественный строй». В качестве причин преступного поведения ученый называл дурное политическое устройство, дурное экономическое состояние общества, дурное состояние общественной нравственности.

Позднее Духовской и Фойницкий сформулировали следующие основные положения социологического направления криминологии: 1) уголовная статистика доказывает, что источник преступлений не только в личности преступника, но и в обществе; 2) нельзя объяснять преступление лишь свободной волей человека; 3) наказание – не единственное средство борьбы с преступлениями; 4) необходимо изучать причины преступлений; 5) необходимо расширить рамки уголовного права.

Революционно настроенный П. Ткачев увязывал рост преступности с «неблагоприятными общественными отношениями, делающими из одного человека раба, а из другого – тирана», отсутствием прочного материального обеспечения, развращающими людей нищетой и бедностью.[165] Значительный вклад в социологическое осмысление преступности внесли исследования М. Н. Гернета (1874–1953): «Преступность и жилища бедняков», «Социальные факторы преступности», «Детоубийство: социологическое сравнительно-юридическое исследование», «Смертная казнь» и др.[166]

Основы антропологического направления криминологии в России в конце 80-х годов XIX столетия были сформулированы Д. А. Дрилем – последователем Ч. Ломброзо. Он утверждал, что преступность обычно возникает на почве болезненной порочности и исцеляется или медицинским лечением, или благоприятным изменением жизненной обстановки. Болезненно-порочная природа передается далее путем унаследования различных дефектов. Уделяя особое внимание индивидуальным факторам преступного поведения, ученый тем не менее считал, что они подчиняются социальным факторам. В этом направлении работали также В. Ф. Чиж, С. Н. Данило и др.

Для психологического подхода к пониманию преступного поведения и к обоснованию противодействия преступности важную роль играют воззрения Л. И. Петражицкого (профессор Санкт-Петербургского и Варшавского университетов, 1867–1931). Ученый разработал психологическую концепцию права, согласно которой основу права и движущий источник его развития составляет психология человека. Он различал «официальное», или позитивное, право как действующую систему общеизвестных норм, и «подлинное» право как свойство и продукт психологии личности. Основу других норм социального поведения (например, морали) Петражицкий также видел в психологии. Важнейшей целью юридической науки он считал разработку политики права как совокупности мер, призванных направленно способствовать упрочению «правового» в психике, а соответственно и в поведении человека.[167]

Криминологические изыскания в дореволюционной России оказывали влияние на практику государственного реагирования на преступность. Для сравнения достаточно сказать, что в советское время и после него до сих пор не удалось законодательно оформить систему мер предупреждения преступлений. В царской же России это было сделано еще в 1832 г. в виде Устава о предупреждении преступлений, который в последующем трижды (в 1842, 1857 и 1900 гг.) существенно обновлялся.[168] В идеях специалистов, изучавших преступность в прошлом, содержится немало полезного и для современности.