Правовой статус юридического лица в предпринимательских отношениях[44]
Правовой статус юридического лица в предпринимательских отношениях[44]
В развитии мировой цивилизованной экономики, особенно в сфере внешнеэкономических связей, все более растущее значение приобретают юридические лица. Практика двадцатого века убедительно показала, что именно этот правовой феномен проявился в качестве наиболее эффективной формы концентрации капитала, предназначенного для вложения в производство. Общепризнанные и традиционные свойства коммерческих юридических лиц, главным образом – товариществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ (акционерных компаний): выступление в обороте от своего имени, обособленность имущества и самостоятельная имущественная ответственность – оказались мощным побудительным мотивом привлечения средств тех их владельцев, которые стремятся вложить деньги в доходное дело с минимальным риском дополнительных имущественных потерь.
Естественным представляется стремление создателей и последующих участников коммерческого юридического лица получить как можно больше доходов за счет других участников рыночного оборота – государства, контрагентов по коммерческим сделкам, третьих лиц, даже за счет своих же корпоративных партнеров, причем при минимальном риске ответственности. Жадность, но жадность, интенсивно питающая инициативу, предприимчивость, поиски все новых форм выгодных юридических отношений. И бороться с ней нужно не только путем запретов совершения определенных видов сделок и даже не столько этим путем, сколько активной защитой своих интересов всеми участниками рынка и динамичной, с учетом непрерывного обновления правовых форм, организацией товарно-денежного оборота.
Государство более четко должно определять границы свободной рыночной деятельности, совершенствовать методы надзора и контроля на тех участках рыночных отношений, которые затрагивают интересы третьих лиц, непосредственно не участвующих в контрактах, интересы потребителей, публичные и социальные интересы.
Эти исходные концептуальные положения достаточно очевидны и для государственной власти, и для непосредственных участников рыночных отношений, и для тех, кто зависит от развития и конкретного проявления таких отношений.
В разных странах по-разному законодательство предпринимает попытки ввести свободу рыночных связей и контактов в определенные рамки, закрывающие возможные болезненные точки подобной свободы. Этой цели, например, служат статьи 8 (требования добросовестности и справедливости при осуществлении гражданских прав), 44 и 94 (ответственность создателей юридических лиц за их деятельность), 158, 159 (признающие недействительность сделок, совершаемых с целью обогатиться за чужой счет либо освободиться от ответственности за недобросовестные действия), 350 (признание недействительными любых действий, незаконно перекладывающих ответственность на других) и другие статьи Гражданского кодекса Республики Казахстан (далее – ГК). Немало аналогичных правил содержится в отдельных законодательных и иных правовых нормативных актах. Например, законы о защите прав потребителей, об акционерных обществах, о товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью.
Но жизнь обгоняет прочность правовых запретительных мер и требует их неустанного развития, укрепления и обновления. В самой общей форме эти меры должны, по нашему, отнюдь не бесспорному, мнению, сводиться к основному принципу: на того, кто реально принимает решения, должны в конечном счете возлагаться все риски и вся ответственность.
Однако самоуправляемый рынок энергично вырабатывает способы неподчинения этому принципу. Нужно настойчиво искать средства контрзащиты. Попытаемся в этой статье хотя бы наметить некоторые области хозяйственных отношений, в которых особенно активно проявляется стремление получения доходов при нарушении справедливых интересов других лиц, но при сохранении видимости правомерных действий.
Прежде всего, это сфера корпоративных объединений, т. е. образований по модели «основное юридическое лицо – дочернее юридическое лицо». Бесспорны многочисленные положительные цели, которые достигаются подобными образованиями, предоставляющими широкие возможности интенсифицировать производство, создавать новые базы и плацдармы активного распространения капитала и укрепления его позиций в конкурентной борьбе, внедрять инновационные товары и технологии, четко определять пределы риска и т. п. Сама модель «холдинг-дочерка» изначально позволяет холдингу управлять дочеркой, сохраняя внешнюю самостоятельность последней и ее полную (за небольшими исключениями) ответственность за свои действия, даже инициированные холдингом. Одновременно активно работает и серьезная заинтересованность холдинга в успешных результатах деятельности дочерки.
В обычных операциях на товарном рынке такая модель укрепляет рынок и содействует согласованию интересов его участников. Но она же, развиваясь и по вертикали, и по горизонтали, и по диагонали, позволяет под единой корпоративной крышей и при едином дирижере проводить такие комбинации, которые явно нарушают и интересы других частных лиц, и публичные интересы. Вот примеры возможностей разросшегося корпоративного образования, реально управляемого из одного центра.
Все звенья схемы – самостоятельные юридические лица. Все образование в целом нередко именуют группой. Реальный руководитель группы имеет широкое поле для маневров и согласованных действий: единая позиция в сделках, единая ценовая политика, одновременное участие в торгах. И вот как это может нарушать чужие интересы.
1) Нарушение интересов государства при приватизации.
А – государственное предприятие, преобразованное для приватизации в акционерное общество. Акции согласно закону должны продаваться на торгах. А создает В – дочернее закрытое акционерное общество, передавая ему самые ценные активы. И акции В, минуя торги, продаются ТОО, образованному руководителем А. Государству остались обесцененные акции А.
2) Уход от ответственности.
С понесла большие убытки и скатывается к банкротству, поэтому общее собрание акционеров С передает ценные активы по заниженной цене дочерней компании С-1. Требования кредиторов к С не удовлетворяются, а С-1 по долгам С не отвечает, что прямо установлено статьей 94 (пункт 2) ГК РК.
3) Уход от полной выплаты налогов.
Д – дочерняя компания холдинга Г производит продукцию, пользующуюся большим спросом, и всю ее по заниженной цене продает Е – другой дочерней, даже внучатой компании холдинга Г, зарегистрированной за рубежом. Производитель (он же – экспортер) платит минимальные налоги и другие обязательные платежи в бюджет, зарубежный покупатель перепродает продукцию, получая большие доходы. Все в итоге делается в интересах Г.
4) Перекладывание на дочерку всех рисков убыточности крупных капиталовложений.
Известная в Казахстане бельгийская фирма «Трактебель» в числе других проектов предлагала построить электростанцию. Представленный ею проект договора концессии предусматривал, что исполнение договора фирма перекладывает на специально создаваемую дочернюю компанию с минимальным размером уставного капитала и всей полнотой ответственности. Исполнение же договора казахстанской стороной гарантируется Правительством Республики. Проект был отвергнут.
Особым видом корпоративного юридического лица, широко распространившегося в Казахстане в последние годы, являются «национальные компании». Законодательство применяет термин «национальная компания» для обозначения ведущих в определенных сферах деятельности акционерных обществ, фактически управляемых государством, но не раскрывает содержания термина и не показывает особенностей этого понятия, позволяющих четко выделить данный вид акционерных обществ из общей их массы.
По складывающейся практике и по разрозненным актам законодательства можно пока ориентироваться на то, что: а) национальная компания является акционерной компанией и потому должна подчиняться законодательству об акционерных обществах; б) все или подавляющее большинство акций национальной компании принадлежит государству; в) национальная компания действует с полным учетом государственных интересов и потому, будучи уполномоченной на это, может выступать от имени государства; г) национальным компаниям государство безвозмездно передает принадлежащие ему пакеты акций обычных акционерных обществ. Сказанное подтверждается определением правового статуса Национальной нефтегазовой компании «Казахойл» и Национальной атомной компании «Казатомпром», произведенным Президентом и Правительством.[45]
Попытка законодательным путем определить правовой статус национальной компании была сделана Законом от 11 августа 1999 г. «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам недропользования и проведения нефтяных операций в Республике Казахстан». Закон ввел в Указы Президента, имеющие силу Закона, от 27 января 1996 г «О недрах и недропользовании» и от 22 июня 1995 г. «О нефти» сходные определения, согласно которым Национальная компания – это закрытое акционерное общество, сто процентов акций которого принадлежат государству, созданное Указом Президента Республики Казахстан для проведения (управления) операций по недропользованию (нефтяных операций) в Республике Казахстан непосредственно, а также путем долевого участия в контрактах.
В соответствии с новой редакцией нормы Указа Президента Республики Казахстан, имеющего силу Закона, «О нефти» определяют права и обязанности Национальной компании применительно к нефтяным операциям. На компанию возлагаются и участие в разработке стратегии использования нефтяных ресурсов, и представление государственных интересов в контрактах с подрядчиками, осуществляющими нефтяные операции, и участие в организации конкурсов на такие операции, и другие функции. При этом сохраняется организационно-правовая форма Национальной компании – закрытое акционерное общество.
Непонятно, в каких случаях и на каких условиях Национальная компания выполняет те или иные из названных функций, от чьего имени она вступает в правоотношения и кто отвечает за ее действия. Все это требует незамедлительно законодательного определения, причем для общего, а не только для отраслевого понятия Национальной компании.
В последние годы число национальных компаний растет. Некоторые занимаются смежными видами производства, и Правительство часто разграничивает их поле деятельности, меняет структуру уставного капитала и основные правила управления ими. Достаточно проследить изменения в национальных компаниях «Казтрансойл», «Казтрансгаз» и «Транспорт нефти и газа».
Можно указать и на то, что национальные компании являются, по существу, монополистами в своей сфере рынка товаров, работ и услуг и отнесены законом по виду деятельности к категории естественных монополий.
Специально следует отметить, что в крупных корпоративных образованиях слабо защищены интересы меньшинства акционеров. В последние годы в Казахстане такая защита значительно усилилась Законом об акционерных обществах от 10 июля 1998 г. (см., например, статьи 14, 28, 76–80 и др.), но все еще является недостаточной, что позволяет крупным акционерам, особенно обладающим квалифицированным большинством голосующих акций, открыто пренебрегать интересами меньшинства акционеров. В Алматы по решению владельца 72 процентов акций Акционерного общества было продано за 30 тысяч долларов большое благоустроенное пятиэтажное здание в центре города, которое являлось основным активом АО, несмотря на единодушные возражения остальных акционеров. АО-продавец практически осталось без активов и ликвидировалось. Как выяснилось позже, за покупателем здания стояли три человека – руководители того юридического лица, которому принадлежало большинство акций АО-продавца.
Полагаем, что защите интересов меньшинства акционеров, как, впрочем, и интересов третьих лиц – участников рынка ценных бумаг, недостаточно помогает введение законодательного правила о том, что акции как разновидность ценных бумаг могут быть только именными (статья 91 Гражданского кодекса, статья 21 Закона об акционерных обществах). Ранее у нас допускался выпуск и обращение на фондовом рынке также предъявительских акций. Отказ от них объяснялся необходимостью более эффективного контроля за сделками, совершаемыми с акциями. Такой контроль необходим особенно тогда, когда с имуществом акционерного общества заключаются сделки, явно выгодные другому участнику, за которым стоят держатели предъявительских акций, нередко принадлежащих руководителям АО, проигравшего в сделке.
Разрешение выпускать и приобретать только именные акции было направлено на обеспечение прозрачности их оборота. Но эта прозрачность в значительной степени утрачена введением в оборот ценных бумаг фигуры номинального держателя акций. Это – представитель фактического держателя, собственника акций, которого не знает никто, кроме тех, кто обеспечивает его конфиденциальность. Тем самым истинная прозрачность оборотных операций с акциями исчезает. И лица, крайне заинтересованные знать, с кем же они фактически имеют дело, лишены такой возможности.
В аналогичном положении находятся акционеры того же АО, в котором акции представлены номинальными держателями. Акционеры, как правило, легальным путем не могут узнать, кто же фактически принимает невыгодные для них решения, кому и почему такие решения действительно выгодны. Возможности раскрытия фактических держателей акций, представленных номинальными держателями, для заинтересованных лиц должны быть максимально расширены. Здесь следует, по нашему мнению, ввести реальную прозрачность. Особенно важным это представляется в связи с тем, что акции все более активно превращаются в бездокументарные ценные бумаги, механизм движения которых целиком передан в компетенцию ограниченного круга профессиональных участников рынка ценных бумаг, а само правовое положение именных ценных бумаг в бездокументарной форме во многом сходно с положением ордерных ценных бумаг.[46]
В плане усиления защищенности публичных и других правомерных интересов участников операций со звеньями корпоративных объединений можно было бы рекомендовать установление общей ответственности последних за результаты согласованных действий. Целесообразно, в частности, изменить статью 94 ГК, откуда следует исключить абсолютное правило о том, что дочерняя организация не отвечает по долгам своей основной организации. Текст статьи в полной мере должен быть согласован с нормами ГК, устанавливающими недействительность любых правовых действий, направленных на уклонение от исполнения обязательства или от ответственности за его нарушение (см. пункт 3 статьи 158, пункт 5 статьи 350 ГК).
Желательно также распространить на некоторые сферы рыночных отношений, особенно на инвестиционные отношения, правило пункта 9–2 статьи 14 Указа Президента Республики Казахстан, имеющего силу Закона, от 27 января 1996 г. «О недрах и недропользовании» о том, что недропользователь имеет полную возможность передать свои права по контракту с компетентным органом дочерней организации, оставаясь при этом гарантом с солидарной ответственностью за полное исполнение дочеркой обязательств по недропользованию.
Далее следовало бы обратить внимание на участие в рыночном обороте таких объединений коммерческих юридических лиц, какими являются так называемые финансово-промышленные группы. Казахстанскому законодательству такие объединения официально неизвестны, хотя термин нередко применяется на практике и даже одно время готовился проект закона о подобном объединении.
В России же действует Федеральный закон о финансово-промышленных группах от 30 ноября 1995 г. Статья 2 российского Закона под финансово-промышленной группой (далее – ФПГ) понимает: а) совокупность юридических лиц, действующих как основное и дочерние общества; для признания такой совокупности финансово-промышленной группой необходимо заключение сторонами договора о создании ФПГ (статьи 1–3 Закона о ФПГ); б) совокупность юридических лиц, полностью или частично объединивших свои материальные ресурсы на основе договора о финансово-промышленной группе. В финансово-промышленных группах, образованных без модели «холдинг-дочерка», участники договором учреждают центральную компанию ФПГ, которая выступает в силу договора о ФПГ от имени участников.
Участники ФПГ действуют согласованно. Выполняя общую задачу, они отвечают солидарно по общим обязательствам перед третьими лицами, что вполне соответствует требованиям пункта 2 статьи 287 ГК РК. Российский Закон связывает участников ФПГ организационными узами, запрещая им вступать в другую ФПГ (пункт 2 статьи 3 Закона о ФПГ). Группа подлежит обязательной государственной регистрации в определенном составе участников. Но финансово-промышленная группа как таковая не является юридическим лицом. За пределами обязательства, совместно заключенного участниками группы с третьим лицом, каждый из них выступает и отвечает в рыночном обороте самостоятельно, например, при заключении договора только одним участником; в обязательствах из причинения вреда и т. п. Да и в тех случаях, когда стороной в договоре с третьим лицом названа группа как таковая, ответственность по договору несут участники, подписавшие его от своего имени либо через своих представителей (обычно – центральная компания промышленно-финансовой группы).
В Казахстане нет специального законодательства о промышленно-финансовых группах. Это затрудняет контроль за подобными образованиями. Но пробел может быть в некоторой степени восполнен договором о совместной деятельности, ведущей к образованию простого товарищества (для юридических лиц – консорциума – статья 233 ГК). При этом, однако, следует учитывать, что по некоторым своим признакам ФПГ принципиально отличается от консорциума. Консорциум и договор о его образовании не подлежат обязательной государственной регистрации. Нет законодательного запрета на то, чтобы юридическое лицо одновременно было участником нескольких консорциумов. Законодательство о финансово-промышленных группах регулирует в некоторой части внутригрупповые отношения между участниками. При образовании же консорциума внутренние отношения участников определяются консорциальным договором, в то время как отдельные отношения взаимные права и обязанности желательно определять императивными требованиями законодательства, что серьезно облегчило бы целесообразный государственный надзор и контроль.
Более сложные проблемы надзора, контроля и защиты публичных интересов и правомерных интересов третьих лиц возникают в ситуации, когда юридические лица, фактически действуя согласованно и подчиняясь общей воле, не составляют юридически значимых документов, определяющих их взаимные права и обязанности. Это чрезвычайно затрудняет принятие каких-либо мер контроля или запрета. Между тем подобные группы нередко приобретают господствующее влияние на рынке, используют его в своих интересах, прекрасно знают своих друзей и противников, умело оценивая реальную экономическую ситуацию.
Такие группы действовали и сегодня, очевидно, действуют и в России, и в Казахстане. Достаточно вспомнить мощную группу “Trans World Group” (TWG), которая длительное время фактически господствовала в некоторых областях добычи и производства цветных металлов и в Казахстане, и в России.
Результаты совершаемых действий очевидны, а доказательства согласованности действий – недостаточны. В Казахстане это приводило и к грубым юридическим нарушениям.
Две подобные группы, которые были в прошлом связаны договором о совместной деятельности, вступили в постоянный глубокий конфликт, участники которого с каждой стороны объединяли значительное число юридических лиц. Так, в январе 1999 г. в Верховном суде РК по иску генерального прокурора Республики Казахстан было рассмотрено дело, по которому проходило 6 истцов и 22 ответчика. Участники каждой из сторон явно были связаны общей волей, но их взаимозависимость не подтверждалась никаким юридически значимым документом. Взаимоотношения конкретных истцов с конкретными ответчиками основывались на индивидуально заключенных договорах, которые, кстати, содержали арбитражную оговорку, указывающую на Лондонский международный арбитражный (третейский) суд. Несмотря на все это, Верховный суд объединил суммы всех претензий и взыскал с ответчиков солидарно около трехсот миллионов долларов.[47] Решение по этому сложнейшему делу по существу не ссылается ни на одну обосновывающую норму гражданского материального законодательства.
Подобный способ защиты нарушенных гражданских прав – дорога к произволу, которая может быть надежно перекрыта только продуманной системой надзора и контроля над согласованными действиями юридических лиц, не связанных единым формальным договором о совместной деятельности, если такие действия существенно и неоправданно нарушают интересы третьих лиц и публичные интересы.
Найти подобную согласованность весьма трудно, поскольку она может основываться на многих чисто личных связях и отношениях: родство, служебная зависимость, совместная деятельность в другой области, прочные дружеские, доверительные связи и многое другое.
Более широко, нежели это делается в настоящее время, нужно использовать понятие «аффилиированных лиц». Это понятие медленно входит в наш гражданский оборот, но уже весьма активно применяется зарубежным гражданским законодательством. В настоящее время оно в Казахстане применяется лишь в некоторых законах, причем каждый закон сам определяет и содержание, и границы применимости данного понятия. Следует придать ему более общее и более четкое значение как основание признания определенных правовых действий недействительными и расширения сферы возможной субсидиарной, а может быть, и солидарной ответственности.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.