§ 4. Неправоспособность и недееспособность

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 4. Неправоспособность и недееспособность

Несмотря на ясность этих положений, в юридической литературе мы встречаем очень часто смешение понятий право– и дееспособности, – особенно неправоспособности и недееспособности. Например, очевидно, правопоражение по суду влечет за собой ограничение правоспособности, ибо здесь у осужденного или других лиц отнимается их способность к правовым актам, к совершению юридических действий не для защиты их интересов, а для поражения этих интересов, т. е. отрицается самая ценность этих интересов. Поэтому, например, в римском праве наказание отнимало завещательную правоспособность (у осужденных пасквилянтов, ростовщиков, кровосмесителей, еретиков); у нас, при старом порядке, завещательной правоспособности не имели лишенные всех прав: после осуждения они не могли составлять завещания потому, что ограничивались в своей правоспособности, а не потому, что, лишаясь правоспособности, они утрачивали дееспособность. Поэтому здесь неправильно говорить о завещательной «недееспособности» в качестве следствия правопоражения, как это делает Г. Ф. Шершеневич.[197]

Так же неправильно говорить об отнятии у осужденного «прежней правоспособности» и о приобретении им «новой правоспособности» (стр. 89), как будто можно потерять правоспособность, т. е. способность иметь права, и вместе с тем одновременно быть способным к правам, т. е. вновь получить какую-то другую правоспособность, худшего качества, которая, однако, дает право вступать в брак, приобретать имущество, оставлять его в наследство и т. д. Глубже взят вопрос у К. П. Победоносцева, по которому осужденные «не лишены… общей законной возможности вступать в отношения» по имуществу; сомнительно лишь право иска.[198] Однако и К. П. Победоносцев, говоря о лицах, вообще не имеющих права обязываться договорами, т. е. недееспособных, объясняет, что здесь «разумеются, без сомнения, случаи неправоспособности, зависящей от несовершеннолетия, душевных болезней и состояния под опекой вследствие разных причин».[199] Проект Гражданского уложения также называет правоспособностью то, что есть дееспособность: «Способность лица самостоятельно располагать собой и своим имуществом…»[200] Ряд ошибочных замен дее– и правоспособности у Г. Ф. Шершеневича,[201] «дееспособность» иностранцев,[202] ограничение дееспособности и вера,[203] дееспособность крестьян и др. У публицистов также нередки подобные смешения. Так, по В. Орландо, юридическая правоспособность «по итальянским законам достигается лишь в 21 год».[204]

Рассмотрим специально под этим углом зрения, каково значение возраста для право– и дееспособности. Малолетний считается недееспособным потому, что он способен иметь права, но не способен располагать ими сам, а может это сделать только через опекуна. Но если бы он не способен был даже иметь самые права, т. е. был бы неправоспособен, то незачем было бы говорить о его недееспособности, ибо бесполезно особым понятием обозначать неспособность располагать тем, чего нет. Поэтому если малолетний в специальной области лишен способности иметь права, то в этой области он неправоспособен, а не только недееспособен. Следовательно, в отношении, например, завещательных или брачных прав малолетний, не имея прав ни лично, ни через представителя составить завещание или вступить в брак, он тем самым лишен завещательной и брачной правоспособности, а не дееспособности, так же точно как он лишен политической правоспособности, ибо он не только не может самостоятельно избирать, быть избранным, занимать должности и назначать на них кого-либо, но и самого права на эти действия он иметь не может и никто за него их совершать не может. Поэтому хотя возраст есть обычно причина ограничения дееспособности, но в тех случаях, где бесполезно называть лицо недееспособным, когда оно и неправоспособно, ибо никто за него права его осуществить не может, там надо и возраст считать причиной неправоспособности; например, надо говорить об избирательной неправоспособности, а не недееспособности вследствие возраста.

С этим логическим выводом из понятий дее– и правоспособности борется, однако, привычный круг понятий, отвердевший главным образом в частном праве. Здесь возраст есть, по общему правилу, основание для ограничения дееспособности, а не правоспособности. Правоспособным считается всякий, кого суд или закон не ограничил в правоспособности, т. е., по общему правилу, каждый правоспособен (ст. 4 ГК РСФСР). Поэтому и малолетний правоспособен, т. е. имеет общую гражданскую правоспособность. Если же закон ограничил малолетнего в известных областях, то он у него отнял специальную, а не общую гражданскую его правоспособность, и чтобы подчеркнуть это сохранение общей правоспособности, говорят о недееспособности брачной и завещательной по аналогии с договорной, процессуальной, вексельной или торговой недееспособностью, где малолетний правоспособен, но сам своими правами распоряжаться не может, а за него этими правами располагает опекун, что было бы невозможно, если бы отрицалась за малолетним сама способность иметь эти права, т. е. правоспособность. Закон не признает за малолетним способности к известным юридическим действиям, потому что мало ценит не его интересы, а его психику. Поэтому там, где необходимо подчеркнуть, что данное лицо вообще имеет способность обладать данными правами, но не способно совершать известные юридические акты только временно, пока длится юридически негодное состояние его психики, там говорят о недееспособности; например, малолетний – до достижения совершеннолетия, ненормальный – до выздоровления, расточительный – до снятия опеки и несостоятельный – до прекращения последствий несостоятельности, – все они недееспособны. Это – временное состояние недееспособности, которое, однако, не нарушает их неотъемлемого свойства правоспособности, т. е. способности обладать теми правами, которыми они только в данное время не могут распоряжаться. Согласно с этим ГК РСФСР «предоставляет гражданскую правоспособность (способность иметь гражданские права и обязанности) всем гражданам, неограниченным по суду в правах» (ст. 4), но перечисляя далее обстоятельства, не имеющие «никакого влияния на объем гражданской правоспособности», указывает на «пол, расу, национальность, вероисповедание, происхождение» и правильно не упоминает о возрасте, ибо возраст не влияет на общую гражданскую правоспособность, которая признается и за несовершеннолетними, но может влиять на специальную его правоспособность. Таково положение вопроса в частном праве.

Но в сфере публичного права неправильно было бы отрицать, в виде общего правила, влияние возраста именно на правоспособность. Малолетние лишены избирательной правоспособности, потому что, во-первых, закон отрицает у них такие политические интересы, которые имели бы ценность, достойную брони права; во-вторых, если бы даже закон признавал эти интересы достойными защиты права, то эти интересы неотделимы от их осуществления: если малолетний способен иметь имущественное право, но не способен этим правом распоряжаться, то за него это может сделать опекун; но если дать малолетнему избирательное право, то ввиду личного характера этого права никто, кроме малолетнего, не может располагать им, а ввиду незрелости его психики располагать этим правом он не может, и потому незрелость его психики является мотивом его неправоспособности. Нет юридической надобности специально объявлять его недееспособным, ибо из этого не вытекает никаких юридических последствий в виде возможности осуществлять свои права через представителя. Здесь достаточно констатировать неправоспособность, для которой незрелость психики является мотивом, подобным неуменью читать, но не особым юридическим основанием.

В тех же случаях, когда избирательное право строится как защита интересов (цензовое право), а не личное право, там возможно говорить об избирательной недееспособности, ибо здесь возможно осуществление этого права через представителя: лицо, имеющее известный интерес, охраняемый его избирательным правом, является правоспособным, и только в силу несовершенства своих психических свойств или по иным мотивам признается неспособным это право осуществлять. Это объясняет нам тот факт, что в старом режиме женщина с цензом могла передавать свое избирательное право мужу или сыну, военный также мог передать его сыну; на местных выборах, построенных не на личном начале, а на имущественном интересе, за женщин и лиц, не достигших 25 лет, подавали голос их представители, которые либо назначались самими обладателями избирательного права в случае их совершеннолетия, либо выступали в качестве опекунов и попечителей несовершеннолетних и малолетних. Имущественный интерес давал избирательное право даже юридическим лицам, за которых подавали голос их представители. Во всех этих случаях лиц, имеющих право выбирать, но не способных лично осуществлять это право, можно назвать правоспособными, но не недееспособными.

Однако такое построение избирательного права, как охраненного имущественного интереса, в настоящее время сохранило только теоретический интерес и совершенно исчезло из государственной жизни; потому теперь говорить об избирательной недееспособности нет смысла. Возможна только избирательная неправоспособность, как и вообще политическая неправоспособность, ибо, по общему правилу, политические права могут быть осуществлены только теми, кому они принадлежат.

Таким образом, как общее правило, допускающее только исключения, возраст может служить причиной недееспособности в частном праве и неправоспособности в публичном праве. Такое же значение имеет пол: на Западе в некоторых странах женщина неправоспособна в сфере политической, и недееспособна – в гражданской. В политической сфере она не способна даже иметь права, а в гражданской – она правоспособна, но осуществлять некоторые свои права без согласия мужа или отца она не может. Так было при старом порядке и в России: женщина имела активную вексельную правоспособность, т. е. могла быть кредитором по векселю, но лишена была вексельной дееспособности, т. е. не могла выдать векселя без согласия мужа (такой вексель имел значение обыкновенного долгового обязательства, но не силу векселя). Поэтому здесь мы имеем дело с вексельной недееспособностью, а не с вексельной «неправоспособностью», ибо правоспособность имеется, но нет способности своим собственным действием, без согласия мужа или отца, выдать вексель. Между тем и здесь говорят о вексельной «правоспособности».[205] Но когда говорят об ограничениях для выдачи векселей, то имеют в виду способность самостоятельно своею собственной подписью обязываться по векселю; тот, кто лишен этой способности (например, если подпись должна быть скреплена чьим-нибудь согласием), ограничен в своей дееспособности, а не в правоспособности. Способность иметь обязанности, как мы видели, есть пассивная правоспособность, но эти обязанности могут быть созданы не действиями самого обязанного: если, например, опекун выдает вексель за малолетнего, то это возможно потому, что малолетний имеет пассивную правоспособность, т. е. способность нести обязанности по векселю. Эта пассивная правоспособность имеется у малолетнего, как и у всякого недееспособного, но правоспособного, – и если малолетний или женщина на Западе ограничены в способности самостоятельно обязываться по векселю, то это не «ограничение пассивной вексельной правоспособности», а ограничение пассивной вексельной дееспособности.

Таким образом, активной правоспособности как способности иметь права соответствует активная дееспособность, т. е. способность своими собственными действиями приобретать права. А пассивной правоспособности, т. е. способности иметь обязанности, соответствует пассивная дееспособность, т. е. способность своими действиями создавать эти обязанности.

К изложенным выше определениям общей доктрины и советского законодательства о право– и дееспособности необходимо указать как на характерную особенность советского права, что хотя оно признает общую гражданскую правоспособность за всяким, кто не ограничен по закону или по суду в правах, но не считает гражданскую правоспособность прирожденным свойством личности. «Источником правоспособности является не факт рождения или существования индивида, а соответствующий акт государственной власти, которая при том или ином строе может эту правоспособность сузить, расширить или даже свести к нулю. <…> Определенные группы граждан могут быть лишены правоспособности и ограничены в ней общим постановлением закона в случаях или порядке, в этом законе указанных».[206]

Правоспособность признается ГК РСФСР за всяким, но лишь «в целях развития производительных сил страны» (ст. 4), и в этом – условный и производный характер правоспособности по законодательству СССР. Поэтому и все вообще гражданские права охраняются законом, но «за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением» (ст. 1 ГК РСФСР), т. е. когда их осуществление противоречит цели, для которой признается самая правоспособность – развитие производительных сил страны. В силу этого, например, Земельный кодекс РСФСР допускает прекращение права на землю трудового пользования у того, кто в течение трех лет без уважительных причин не использовал ее для хозяйственных надобностей (ст. 20).

Затем, характерным отличием советского законодательства является понятие полной правоспособности, политической и гражданской, как принадлежности одних трудящихся, т. е. лиц, добывающих «средства к жизни производительным и общественно полезным трудом, а также лиц, занятых домашним хозяйством, обеспечивающим для первых возможность производительного труда…» (ст. 68 Конституции РСФСР).

Право– и дееспособность приравниваются к публичным правам в том отношении, что, по праву Союза ССР, всякое, хотя бы добровольное, ограничение своей правоспособности или дееспособности является ничтожным, т. е. не влечет за собой никаких юридически связывающих последствий. Поэтому всякие «сделки, клонящиеся к ограничению правоспособности или дееспособности, недействительны» (ст. 10 ГК РСФСР). В частности, «отказ от права обращения к суду недействителен» как ограничение процессуальной правоспособности (ст. 2 ГК РСФСР).

Только компетентное учреждение (например, Губздрав) может признать лицо недееспособным, если оно не способно вести свои дела вследствие душевной болезни или слабоумия либо разоряет находящееся в его распоряжении имущество своей чрезмерной расточительностью. В последнем случае расточитель ограничивается только в имущественной своей дееспособности, но, например, дееспособность в сфере семейных прав сохраняет. Особый порядок установлен для ограничения земельной дееспособности: «В случае нерадивого ведения хозяйства двора, ведущего к его разорению, домохозяин может быть постановлением Волостного Исполнительного Комитета по заявлению членов двора и с заключением сельского совета, заменен другим лицом из состава того же двора» (ст. 69 Земельного кодекса РСФСР).

Лица, полностью лишенные дееспособности, т. е. лица, не достигшие 14 лет, безумные или слабоумные, сами не могут совершать никаких сделок; за них могут совершать сделки только их опекуны. Лица же, достигшие 14 лет, и расточители, взятые под опеку как ограниченные в своей дееспособности, могут совершать сделки, но с согласия своих законных представителей (родителей или опекунов). В трудовом земледельческом хозяйстве, где имеются только несовершеннолетние члены, опекун назначается сельским советом (ст. 9 ГК РСФСР и ст. 70 Земельного кодекса РСФСР).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.