I

I

Разработка проекта Уголовного кодекса СССР вызывает необходимость систематизации норм уголовного права, которые войдут в будущий УК.

Решение этой проблемы не сводится только к определению места той или иной нормы в общей совокупности норм. Оно имеет громадное значение как для уяснения сущности всего права в целом и отдельных законов, так и для правильного их применения.

Четкая систематизация норм права помогает своевременно вскрывать пробелы в законодательстве и устранять их, отменять устаревшие положения.

Разрабатывая систему Особенной части советского уголовного права, ряд авторов уделяет значительное внимание вопросу о месте хозяйственных преступлений в уголовном законодательстве. Многие из этих авторов считают необходимым объединить в одну главу все преступления, направленные против социалистического хозяйства. Так, например Авдеева писала: «В целях охраны социалистического хозяйства целесообразно сконцентрировать собственно хозяйственные преступления в одной отдельной главе УК».[302]

Вопрос о месте хозяйственных преступлений возник не случайно. Это объясняется отсутствием единства в подходе к систематизации хозяйственных преступлении в кодексах союзных республик. Так, УК БССР не имеет главы о хозяйственных преступлениях. В УК Украинской ССР, наоборот, эта глава охватывает очень широкий круг преступлений. К группе хозяйственных преступлений УК Украинской ССР относит, например, совершение сделок с землей, спекуляцию, нарушение монополий (за исключением нарушений монополии внешней торговли) и ряд других деяний, которые в кодексах других союзных республик находятся в иных разделах.

Этот разнобой в построении системы хозяйственных преступлений должен быть ликвидирован при издании общесоюзного Уголовного кодекса.

В новом кодексе должны найти также отражение и те гигантские изменения, которые произошли в организации социалистического хозяйства с момента издания ныне действующих уголовных кодексов. За этот период в СССР ликвидированы эксплуататорские классы, осуществлены индустриализация страны и коллективизация сельского хозяйства, построено социалистическое общество. Уничтожение одних общественных отношений и окончательное утверждение других не могли не отразиться на нормах права, призванных, защищать отношения, выгодные и угодные трудящимся массам нашей страны.

Разбирая вопрос о месте хозяйственных преступлений в общей системе советского уголовного законодательства, ряд авторов предлагает не только выделить все хозяйственные преступления в отдельную главу но и разделить их на две самостоятельные группы. Так, например, кафедра уголовного права Московского государственного университета в статье «Вопросы системы Общей и Особенной частей социалистического уголовного права», опубликованной в журнале «Советское государство и право» № 10 за 1950 г., предлагает разбить все хозяйственные преступления на две группы: преступления против социалистической системы хозяйства и преступления, нарушающие правильное функционирование и развитие социалистического хозяйства.

Для того чтобы построить систему уголовно-правовых норм, направленных на защиту социалистического хозяйства, следует определить общие принципы их систематизации. Прежде чем перейти к рассмотрению этого вопроса, необходимо коротко остановиться на понятии системы права.

Право любого государства представляет собой определенное качественное единство норм права, вытекающее из одного и того же классового содержания правовых норм, их общей цели, направленности и единой служебной роли. Это качественное единство и превращает совокупность всех норм права, действующих в той или иной стране, в единую систему права.

С этой точки зрения учебник по теории государства и права 1949 г. совершенно правильно определяет систему права как «качество, свойство самого действующего права…» Однако понятие системы права нельзя сводить только к качественному единству всех норм права. Одна система права от другой отличается не только своим содержанием, но и формой. Поэтому прав А. Н. Трайнин, когда указывает: «Советское уголовное право является социалистическим не только по содержанию, но и по форме. Специфичность формы советского уголовного права находит свое выражение прежде всего в особенностях его системы».[303]

Нельзя в связи с этим согласиться с утверждением авторов учебника по теории государства и права, что «систему права следует понимать не как внешнее расположение правового материала (например, статей кодекса), не как систематизацию законов или иных актов государственной власти, а как качество, свойство самого действующего права в его единстве и разделении на части, отрасли».[304]

Из этого утверждения можно сделать вывод, что понятие системы права никакого отношения к построению права не имеет, что систематизация и кодификация – чисто технические мероприятия, а помещение той или иной нормы права на определенное место зависит только от воли законодателя, который при решении этого вопроса руководствуется только интересами удобства.

Подобное утверждение основано на разрыве формы и содержания права, что недопустимо. Содержание права неразрывно связано с его формой и находится с ней в диалектическом единстве. Качественное изменение содержания права неизбежно ведет и к изменению его формы. Системы права отличаются одна от другой не только качеством содержания, но и определяемой этим содержанием формой. Поэтому следует полностью согласиться с мнением М. Аржанова, который пишет: «Вопрос о системе советского права – это для нас вопрос о классификации, дифференциации и группировке по различным подразделениям, отраслям всей совокупности норм советского социалистического права».[305]

Итак, под системой права понимается не только качество права данного государства, но и зависимая от этого качества дифференциация и группировка норм права по отраслям и разделам. При этом не следует, конечно, группировку по отраслям и разделам понимать чисто механически, как внешнее расположение правового материала.

Ни у кого не вызывает, например, сомнения, что колхозное право есть отрасль советского социалистического права, хотя никакого кодекса по этой отрасли права нет, а нормы права, входящие в нее, внешне расположены в самых различных актах государственной власти.

Отличие одной системы права от другой не только по содержанию, но и по форме, а также зависимость формы права от содержания его станут очевидными, если сравнить системы права различных общественно-экономических формаций и государств. Каждой общественной формации соответствует определенная система права, ибо она в конечном счете зависит от производственных отношений, существующих в обществе, и определяется ими. В данном обществе может быть принята и существовать только такая система права, которая соответствует существующим общественным отношениям.

К. Маркс так говорил о французском Уголовном кодексе 1810 г.: «Как только он перестанет соответствовать общественным отношениям, он превратится в простую пачку бумаги».[306]

Для системы буржуазного права характерно деление его на два больших раздела: на право публичное и право частное. Такое деление не является случайным. Оно соответствует тем общественным отношениям, которые существуют в буржуазном обществе и регулируются правовыми нормами. Эти отношения основаны на частной собственности на орудия и средства производства. Господство частной собственности на орудия и средства производства породило относительную самостоятельность государства, с одной стороны, и гражданского общества – с другой, а следовательно, и противопоставление интересов государства и интересов отдельной личности.

В социалистическом обществе, где ликвидирована частная собственность, где государство само выступает как собственник основных орудий и средств производства, где интересы государства не противопоставляются, а, наоборот, гармонично сочетаются с интересами личности, где нет необходимости затушевывать истинную сущность государства, отсутствуют всякие основания для деления права на публичное и частное.

Такое деление права, характерное для буржуазного общества, не может быть использовано у нас, так как оно полностью противоречит социалистическим общественным отношениям.

Каким же образом систематизируются нормы советского социалистического права? Какой признак кладется в основу отграничения одних отраслей и разделов права от других?

В качестве признака для систематизации права не может быть взят признак, относящийся к форме правовых норм. Разделение всех норм только по этому признаку неизбежно привело бы к ошибкам. Интересны по этому вопросу замечания К. Маркса: «Эту вторую часть (философию права. – Н. Б.) я сверх того разделил на учение о формальном и материальном праве; при этом первая часть должна была описывать чистую форму системы, все последовательности и связи, вторая же, наоборот, занималась содержанием права, сгущением формы в ее содержании».[307]

Подобное разделение права основано на полном разрыве формы и содержания и противоречит истинному положению вещей в природе, заключающемуся в том, что форма и содержание неразрывно связаны друг с другом: как не может в природе существовать содержание без формы, так не может быть и формы без содержания.

К каким результатам привело такое разделение, ясно показывает сам К. Маркс. «И таким образом, – говорит он, – я пришел к разделению материала, как его способен дать субъект для легкой и поверхностной классификации, – но при этом дух права и его истина отошли».[308]

Анализируя итоги проделанной работы, К. Маркс пришел к выводу, что правовые нормы не могут быть поняты из самих себя, что при систематизации «нужно присматриваться к самому объекту в его развитии, здесь нельзя вносить произвольных подразделений».[309]

Останавливаясь на принципах теории права, в том числе и на принципе его систематизации, А. Я. Вышинский говорил: «…выработать их можно не из права, хотя бы позитивного, а из жизни, откуда они и берут свое начало, берут все свои истоки, вбирают в себя всю свою жизненную силу, из содержания общественных отношений, в основе которых лежат производственные отношения данного общества, из особенностей данного общественного и государственного строительства».[310]

Таким образом, очевидно, что правовые нормы не могут быть систематизированы по признаку, относящемуся к самим нормам, или по другому произвольно взятому признаку. Основой для систематизации должны явиться реально существующие общественные отношения, которые закрепляются и регулируются нормами права, т. е. правовые отношения, которые являются объектом правового регулирования.

Многогранность общественной жизни порождает многообразие отношений, в которые вступают между собой государство, юридические лица и отдельные граждане. Это многообразие неизбежно находит свое отражение и в правоотношениях, поскольку последние всегда выступают в качестве правовой формы общественных отношений.

В действительной жизни все сферы общественной деятельности выступают в единстве и взаимосвязи. В соответствии с этим и отношения, возникающие в различных сферах общественной деятельности, переплетаются между собой.

Несмотря на это, при теоретическом анализе общественной деятельности представляется возможным провести довольно четкую грань между различными сферами этой деятельности и разделить все существующие общественные отношения на самостоятельные группы по их политической, экономической и общественной значимости. Эта возможность разграничения общественных отношений позволяет разделить на соответствующие группы и правовые нормы.

Именно на основе этого признака, т. е. в зависимости от специфики объекта регулирования, правовые нормы объединяются в советском праве в отдельные отрасли, которые представляют собой совокупность юридических норм, регулирующих однородные по своей политической, экономической и общественной значимости отношения.

Этот принцип используется у нас на практике и признается многими теоретиками советского права единственно правильным принципом.

Советское уголовное право, являясь одной из отраслей социалистического права, отличается от других отраслей объектом регулирования. В советской литературе по теории государства и права, и в частности по теории уголовного права, почти нет попыток разрешить вопрос о специфике объекта уголовно-правового регулирования, или, что то же самое, об уголовно-правовом правоотношении. Если отдельные попытки и имели место, то их следует признать неудачными. Так, в учебнике по теории государства и права говорится, что нормы уголовного права, предусматривающие различные виды преступлений, обладают некоторым своеобразием по сравнению с построением норм других отраслей права. Это своеобразие, отмечает учебник, заключается в том, что уголовно-правовые нормы состоят не из трех частей (гипотеза, диспозиция и санкция), а только из двух – диспозиции, заключающей в себе и гипотезу, и санкции.

Далее учебник указывает, что диспозицией в этих нормах является та часть, в которой описывается само преступление. Но что представляет собой диспозиция как один из элементов правовой нормы? По этому поводу в учебнике говорится: «Правовая норма формулирует правило поведения, подлежащее применению при соответствующих, указанных в норме условиях. Та часть нормы, которая содержит обозначение условий, при которых правило поведения подлежит применению, называется гипотезой (предположением), а изложение самого правила поведения называется диспозицией (распоряжением)».[311]

Таким образом, в диспозиции закрепляется само правило поведения. Если сравнить это положение учебника с утверждением, что в диспозиции уголовно-правовой нормы описывается преступление, то сам собой напрашивается вывод, что преступление и есть то правило поведения, которое закрепляется и регулируется нормами Особенной части уголовного права.

Все это свидетельствует, что учебник теории государства и права неправильно разрешает вопрос об объекте правового регулирования советского уголовного права.

Ошибочно было бы утверждать, что советское уголовное право бездействует до тех пор, пока не совершено общественно опасное посягательство на социалистические общественные отношения. Нормы уголовного права, как и запрещающие нормы других отраслей права, имеют громадное воспитательное значение и тогда, когда преступление еще не совершено.

Однако как регулятор общественных отношений уголовное право начинает действовать только с момента совершения преступления. Совершение преступления, т. е. действия, предусмотренного уголовно-правовой нормой, – это юридический факт, который ведет к возникновению новых общественных отношений.

Описание преступления в той или иной статье Особенной части уголовного права является не описанием правила поведения, закрепленного этой статьей, а описанием юридического факта, порождающего определенные общественные отношения. Эти отношения выражаются в праве государства применить наказание к преступнику и в обязанности последнего отбыть это наказание.

Следовательно, объектом правового регулирования советского уголовного права являются общественные отношения, возникающие между государством в лице его органов и преступником в результате совершения последним общественно опасного посягательства на общественные отношения, выгодные и угодные всему советскому обществу, и заключающиеся в праве государства применить наказание к лицу, совершившему преступление, и в обязанности последнего отбыть это наказание.

Совокупность норм права, имеющих своим объектом эти отношения, образует такую отрасль права, как советское уголовное право, точнее – его Особенную часть. К этой отрасли права относятся также нормы, устанавливающие общие правила регулирования общественных отношений, закрепленных в нормах Особенной части. Эти нормы составляют Общую часть советского уголовного права.

Систематизация права не сводится только к разделению всех норм права на отдельные отрасли права. Каждая отрасль права регулирует множество самых разнообразных, хотя и однородных, общественных отношений, которые внутри отрасли можно сгруппировать в более мелкие разделы.

Практика советского уголовного законодательства показывает, что общим принципом систематизации уголовно-правовых норм Особенной части является их группировка по объекту преступных посягательств.

Такая систематизация нисколько не противоречит ранее высказанному положению о том, что принципом систематизации советского социалистического права является систематизация по объекту правового регулирования.

Объектом регулирования норм Особенной части являются, как уже было показано, отношения, возникающие между государством и преступником в результате совершения последним преступления. С точки зрения этого общего объекта все нормы Особенной части одинаковы и систематизации не поддаются. Однако любая уголовно-правовая норма, регулируя отношения между государством и преступником, одновременно направлена и на защиту общественного отношения, на которое посягает преступник. Защищая то или иное общественное отношение от преступных посягательств, уголовно-правовая норма тем самым закрепляет и способствует развитию этого отношения.

Систематизация норм Особенной части уголовного права по объекту преступного посягательства является наиболее целесообразной и правильной, так как отражает реально существующее отграничение одной группы общественных отношений от другой.

При такой систематизации в каждый раздел Особенной части объединяются только те нормы, которые охраняют какую-либо определенную сферу общественных отношений и имеют поэтому особую специальную направленность, отличную от направленности любого другого раздела уголовного права.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.