§ 9. Судебная практика в российском правотворчестве

§ 9. Судебная практика в российском правотворчестве

Валерия Николаевна Степанова, ler.ste@yandex.ru

Доктрина толкования закона зависит, в первую очередь, от истории формирования отдельно взятого государства. Считается, что российская концепция правового реализма берет своё начало в петровскую эпоху. На современную российскую правовую науку оказывает серьёзное влияние опыт толкования закона в зарубежных государствах: происходит проникновение западной политической культуры в жизнь российского общества (так называемая «вестернизация России»), усиление роли актов международного права (особенно Европейского суда по правам человека) и прецедентного права, актуальность которого в условиях российской правовой действительности рассматривается в данной статье.

По мнению большинства теоретиков права российская правовая система относится к романо-германской правовой семье, отрицающей правотворческую деятельность судов. Однако решения Конституционного Суда Российской Федерации, Постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по отдельным вопросам правоприменения приобретают характер прецедентов толкования, которым следуют в своих решениях нижестоящие суды. Таким образом, в последние десятилетия в России наблюдается переход к прецедентной системе.

Понятие источника права и их перечень не имеют единства в научной среде. И. В. Михайловский отмечает, что термин «источники права» «до сих пор ещё понимается различно, и по поводу его ведутся споры». И хотя в сущности почти все учёные одинаково понимают «источники права» как факторы, творящие право, «разногласия начинаются только при решении вопроса, что должно считаться правотворящими факторами»[157].

Образование в России Конституционного суда укрепило и повысило роль судебной системы в Российской Федерации, но также стало причиной возникновения вопроса о возможности или невозможности существования в России такого источника права, как судебная практика. Существуют распространённые аргументы в защиту и в опровержение тезиса о непризнании судебной практики как источника современного российского права.

Первый аргумент – утверждение о том, что судебный прецедент как источник права противоречит конституционному принципу разделения властей. Здесь отмечается одно из важнейших положений Конституции РФ 1993 года (ст. 10), согласно которому по примеру Конституции США государственная власть «осуществляется на основе разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную» и «органы данных властей являются самостоятельными». Однако нельзя абсолютизировать принцип разделения властей в ущерб интересам государства. Изучив опыт других стран, использующих принцип разделения властей, можно заявить, что в реальной жизни изначально заданного разделения властей просто не существует. Так, например, в США согласно Конституции судебная власть выполняет исключительно судебные функции, но в реальной жизни она является и правотворческим органом[158]. Таким образом, аргумент о невозможности реализации судебной практики в качестве источника права в РФ из-за принципа разделения властей является гибким и относительным.

Второй аргумент – тезис о невозможном существовании судебной практики в качестве источника права, принадлежащего романогерманской правовой семье, к которой «традиционно причисляют Россию»[159]. Здесь следует иметь в виду спорный характер принадлежности России к романо-германской правовой семье и использование судебной практики судами других государств, относящихся к романо-германской правовой семье.

Третий аргумент сводится к тому, что якобы признание судебной практики источником российского права противоречит Конституции России и обычному законодательству и вступает в конфликт с правотворческой деятельности Федерального собрания российского парламента. Например, С. Л. Зивс утверждает, что правотворческая деятельность суда с неизбежностью умаляет значение закона[160]. М. Н. Марченко считает, что истоком мнения о несовместимости судебного правотворчества с парламентским являются, во-первых, отсутствие какой – либо правовой основы для судебного правотворчества и, во-вторых, заведомое противопоставление правотворческой деятельности суда и создаваемого им прецедента, с одной стороны, правотворческой деятельности парламента и закона, с другой[161]. Однако ни одно из этих утверждений не имеет необходимого обоснования при сравнении правотворческой деятельности судов в современной России и соответствующей деятельности Федерального собрания РФ, так как судебная правотворческая деятельность осуществляется на основе закона и при этом не только не противоречит деятельности парламента как законодательного органа, но и дополняет и обогащает его.

Существуют и субъективные причины вынужденного правотворчества судов РФ. К ним относится весьма слабая, а зачастую вовсе отсутствующая юридическая подготовка отечественных законодателей – депутатов Государственной Думы. Быть талантливым певцом, борцом, стоматологом недостаточно для того, чтобы быть и успешным законодателем: необходимы специальное образование, наличие навыков, не любительское, а профессиональное отношение к законотворчеству. Если не изменить господствующую ситуацию, то в стране по-прежнему будет внутренне противоречивое законодательство и соответствующий ему уровень экономики, культурной и социальной сфер общества.

В качестве отправной точки для изменения сложившегося положения в правотворчестве может являться наличие законодательных функций у высших судебных инстанций и официальное придание судебной практике статуса источника права. Что является вполне осуществимым, так как современная судебная власть России в виде Конституционного суда фактически уже осуществляет правотворческие функции, – этот факт является признанным многими отечественными авторами.

Разумеется, речь идет не о обо всех актах, принимаемых Конституционным судом, а только о его «итоговых решениях», то есть постановлениях, которые принимаются по вопросам, связанным с решением дел о соответствии Конституции РФ правовых актов; по жалобам на нарушение закреплённых Конституцией прав и свобод граждан; с разрешением споров о компетенции между высшими государственными органами субъектов РФ, между органами государственной власти; с толкованием Конституции РФ. Заключения и определения Конституционного суда России не являются нормативно-правовыми актами.

Примером, подтверждающим вышеприведённое утверждение, является Постановление Конституционного Суда от 15 января 1998 г., связанное с проверкой конституционности положений 1 и 3 ст. 8 Федерального закона от 15 августа 1996 г. «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию»[162]. Дело заключалось в том, что гражданин, имеющий прописку в Грузии, но в течение долгого периода проживающий в России, обратился в уполномоченные органы с заявлением о выдаче загранпаспорта, в чем ему было отказано в связи с отсутствием жилого помещения, позволяющего по месту жительства подать заявление на получение загранпаспорта. Жалоба гражданина была отклонена, так как по ст. 8 указанного Федерального закона гражданин может получить загранпаспорт по месту жительства (в Грузии). Конституционный суд, рассмотрев это дело, в своем Постановлении признал не соответствующими Конституции РФ положения ч. 1 и ч. 2 ст. 8 вышеупомянутого закона, на основании которого гражданину было отказано в получении загранпаспорта. Суд также рекомендовал во всех аналогичных случаях руководствоваться ст. 27 и. 2 Конституции России, закрепляющей за российскими гражданами право свободного выезда за пределы России и беспрепятственного возвращения в Россию[163].

Нормативность этого Постановления Суда заключается в направленности на неопределённый круг лиц, многократности применения и наличии императивного характера. Таким образом, Конституционный Суд РФ, признавая акты неконституционными, участвует в формировании правовой политики России и воздействует на правопорядок.

Так можно ли назвать Россию «прецедентной страной»? На сегодняшний день ответ очевиден: говорить о прецеденте как об официальном источнике права в России нельзя, однако теоретические аргументы в защиту и опровержение тезиса о непризнании судебной практики как источника современного российского права являются актуальными.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.