§ 4. Квалификация по субъективной стороне преступления

§ 4. Квалификация по субъективной стороне преступления

Сложный вопрос в теории и практике представляет собой квалификация преступления по субъективной стороне. Вместе с тем глубокое и правильное понимание содержания субъективных признаков позволяет избегать ошибок при квалификации преступлений.

В уголовном праве под субъективной стороной преступления обычно понимают психическое отношение виновного лица к совершаемому им общественно опасному деянию. Само же содержание субъективной стороны как обязательного элемента состава преступления раскрывается через основной признак – вину и факультативные признаки – мотив и цель, установление которых самым непосредственным образом связано с правильной квалификацией преступлений.

Проблема субъективной стороны преступления является одной из наиболее сложных в уголовном праве; а интерес к ней ученых и практиков не ослабевает и в настоящее время. Значительные трудности вызывают вопросы квалификации по признакам субъективной стороны преступления, нашедшие свое отражение в самых различных научных трудах и публикациях отечественных ученых.[104]

Особенно непросто установить субъективную сторону преступления и ее признаки, что приводит к многочисленным ошибкам в судебно-следственной практике. Поэтому при осуществлении квалификации преступлений в первую очередь следует учитывать такие формы психического отношения лица к преступному деянию, как умысел, неосторожность, мотив и цель. Правильное понимание значения признаков субъективной стороны для квалификации преступлений, по мнению В. Н. Кудрявцева, помогает определить необходимые категории, по которым преступные деяния разграничиваются применительно к их субъективной стороне.[105]

Во многих случаях при осуществлении квалификации форма психического отношения лица к совершенному им общественно опасному деянию позволяет отграничить одно преступление от других смежных преступных деяний. Вместе с тем психические особенности находят свое выражение в объективных обстоятельствах, изучение и анализ которых способствуют установлению всех признаков субъективной стороны преступления.

В свою очередь, как отмечает Л. Д. Гаухман, субъективная сторона преступного деяния выражается в различных интеллектуальных, волевых, а также эмоциональных моментах, в их разнообразных оттенках и сочетаниях применительно к акту деяния и к связанным с последним обстоятельствам, которые предшествовали ему.[106] Однако главенствующая роль в квалификации преступлений по субъективной стороне принадлежит ее признакам, которые нашли свое закрепление и отражение в уголовном законе.

При проведении квалификации по субъективной стороне преступления используются нормы как Особенной, так и Общей части Уголовного кодекса.

Значение субъективной стороны как элемента состава преступления состоит в том, что при ее помощи можно более точно и правильно квалифицировать общественно опасные деяния, а также решать вопросы уголовной ответственности. При этом, в отличие от объективной стороны, представляющей внешнюю картину преступления, субъективная сторона раскрывает внутреннюю сущность общественно опасного деяния. По своей сути объективные и субъективные признаки взаимозависимы и должны соответствовать друг другу.

Само формирование отношения лица к содеянному, как отмечает Л. Д. Гаухман, происходит у него во взаимодействии с объективными обстоятельствами посредством их осознания, а также оценки. Сформировавшееся отношение может видоизменяться, в том числе непосредственно в процессе совершения преступления, в результате психической деятельности субъекта.[107]

Содержание субъективной стороны преступления, как уже было отмечено, раскрывается с помощью юридических признаков – вина, мотив и цель, – которые, представляя различные формы психической деятельности, между собой органически связаны и взаимозависимы. Уголовно-правовое значение каждого из них для квалификации преступлений также различно.

В каждом конкретном случае необходимо выяснить содержание умысла и неосторожности, а также факультативные признаки, которые также имеют важное уголовно-правовое значение. Например, субъективная сторона преступления позволяет разграничить составы преступления, сходные по объективным признакам. Скажем, преступления, предусмотренные ст. 105 УК РФ и ст. 109 УК РФ, разграничиваются только по форме вины, а самовольное оставление части или места службы военнослужащим (ст. 337 УК) отличается от дезертирства (ст. 338 УК) только по содержанию цели.

Из всех признаков субъективной стороны состава преступления наибольшее влияние на квалификацию оказывает вина. Признать лицо виновным – значит установить, что оно совершило преступление умышленно или по неосторожности. Вина является основным и обязательным признаком субъективной стороны любого состава преступления. Принцип вины является одним из основополагающих принципов российского уголовного законодательства. Согласно ч. 1 ст. 5 УК РФ, «лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина». При отсутствии вины нет субъективной стороны преступления, следовательно, не может идти речи и о составе преступления.

Являясь неотъемлемым признаком субъективной стороны преступления, вина представляет собой психическое отношение лица к совершаемому им преступлению, выражающееся в форме умысла или неосторожности. Вина лица, совершившего общественно опасное деяние, является необходимой субъективной предпосылкой уголовной ответственности, а в дальнейшем и уголовного наказания. Неслучайно в ст. 8 УПК РФ говорится, что никто не может быть признан виновным в совершении общественно опасного деяния, а также подвергнут уголовному наказанию, кроме как по приговору судебных органов. Признание лица виновным в совершении какого-либо преступления должно быть осуществлено только в соответствии с законом.

В свою очередь, законодательное закрепление принципа виновной ответственности имеет большое уголовно-правовое значение, поскольку он неразрывно связан с принципом законности (ст. 3 УК РФ), равенства граждан перед законом (ст. 4 УК РФ), справедливости (ст. 6 УК РФ) и гуманизма (ст. 7 УК РФ). Особо следует отметить, что ч. 2 ст. 5 УК категорически запрещает объективное вменение, то есть уголовную ответственность за невиновное причинение вреда. Следовательно, уголовная ответственность наступает, как отмечалось, только при наличии вины. Невиновное же причинение вреда, каким бы тяжким он ни был, исключает уголовную ответственность и уголовное наказание.

Уголовное законодательство различает две формы вины в совершении преступлений: умысел (ст. 25 УК РФ) и неосторожность (ст. 26 УК РФ); обе они оказывают влияние на квалификацию общественно опасных деяний. В свою очередь, каждая из этих форм вины подразделяется на виды: умысел – на прямой и косвенный, а неосторожность – на легкомыслие и небрежность.

Вина в преступлении представляет собой не просто психическое отношение лица к общественно опасному деянию, к своим преступным действиям и их последствиям, которое выразилось в выполнении конкретного состава преступления. Она может иметь место только как определенное психическое отношение к совершению лицом конкретного преступления в конкретной ситуации и соответствующей обстановке.

Для квалификации умышленных преступлений, как справедливо отмечает А. И. Рарог, существенное значение имеет не только форма вины, но и направленность умысла.[108] Например, следует отграничивать убийство (ст. 105 УК) от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ч. 4 ст. 111 УК), повлекшего смерть потерпевшего по неосторожности. В данном случае квалификация зависит от направленности умысла субъекта преступления, что вызывает определенные трудности в судебно-следственной практике. В этой связи Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 постановления от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» разъяснил, что при решении вопроса о направленности умысла виновного необходимо исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и при этом учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений, а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения.[109]

Направленность умысла имеет также важное значение при квалификации преступлений, связанных с посягательством на собственность, общественную безопасность, общественный порядок, конституционный строй и другие общественные отношения, охраняемые уголовным законом, которым причиняется вред. Например, влияние направленности умысла на квалификацию хищения чужого имущества нашло свое отражение в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», в котором отмечается, что как тайное хищение чужого имущества необходимо квалифицировать действия лица, совершившего незаконное изъятие этого имущества в отсутствие собственника или другого владельца, а также посторонних лиц либо хотя и в их присутствии, однако незаметно для них. Если указанные лица видели, что совершается хищение, однако виновный, исходя из окружающей обстановки, полагал, что действует тайно, то содеянное также является тайным хищением чужого имущества, т. е. кражей (ст. 158 УК РФ).[110]

Следовательно, установление субъективного критерия незаметности в данном случае предполагает выяснение отношения самого виновного к факту совершаемого преступления, и решающим здесь будет являться субъективный признак. Вместе с тем, как отмечается в п. 5 упомянутого постановления, если в ходе совершения кражи действия виновного обнаруживаются собственником или другим владельцем имущества, а также другими лицами, однако лицо, осознавая это, продолжает совершать незаконные изъятие имущества или его удержание, то содеянное следует квалифицировать как грабеж (ст. 161 УК), а в случае применения насилия, опасного для жизни или здоровья, а также угрозы применения такого насилия – как разбой (ст. 162 УК). [111]

Таким образом, можно сделать вывод, что направленность умысла играет существенную роль в процессе квалификации смежных составов преступлений, которые по некоторым признакам схожи друг с другом. При этом кража и грабеж считаются оконченными преступлениями, когда чужое имущество изъято и виновное лицо имеет реальную возможность пользоваться или распоряжаться им по своему усмотрению.

Некоторые ученые (Н. И. Загородников, П. И. Гришаев, С. В. Бородин и др.) высказывали мысль о том, что на квалификацию преступного деяния может оказывать влияние вид умысла.[112] Однако, по утверждению А. И. Рарога, с которым следует согласиться, ни теория уголовного права, ни уголовное законодательство не дают никаких оснований по-разному квалифицировать преступления в зависимости от того, совершены они с прямым или с косвенным умыслом.[113] Вместе с тем, отрицая влияние вида умысла (прямого или косвенного) на квалификацию преступления, следует отметить, что совершенные с альтернативным умыслом общественно опасные деяния в теории и практике квалифицируются в зависимости от фактически причиненных преступных последствий, а преступления, которые совершены с неопределенным умыслом, квалифицируются по последствиям, которые фактически были причинены. [114]

Действительно, при альтернативном умысле преступник предвидит два или несколько возможных последствий, наступления любого из которых желает. Например, виновный из ревности наносит своему сопернику удар ножом в жизненно важный орган. При этом преступник осознает общественную опасность своих действий, предвидит возможность либо наступления в результате них смерти потерпевшего, либо причинения ему тяжкого вреда здоровью, а также желает наступления любого из этих преступных последствий. В таких случаях квалификация должна осуществляться в зависимости от наступивших последствий.

По своей направленности неопределенный (неконкретизированный) умысел, как правило, имеет место в том случае, когда виновное лицо осознает общественно опасный характер своего деяния, предвидит возможность и неизбежность наступления общественно опасных последствий в общем виде, без их конкретизации, и желает наступления любого из них, лишь бы был результат. Например, преступник из личных неприязненных отношений наносит потерпевшему удары в различные части тела: по голове, в живот, в лицо, причиняя тем самым вред здоровью. При этом виновный допускает наступление последствий от тяжких, предусмотренных ст. 111 УК, до легких (ст. 115 УК).

Квалификация в этих случаях осуществляется в зависимости от наступивших последствий. Аналогично решается и вопрос об уголовной ответственности.

Для правильной квалификации преступления необходимо наряду с умыслом учитывать и неосторожность (ст. 26 УК РФ), так как в большинстве случаев общественно опасные деяния совершаются умышленно или по неосторожности. Вместе с тем в уголовном законодательстве имеются сложные составы, которые включают в себя не одно, а два последствия. Психическое отношение виновного к этим последствиям может быть различным. Речь в данном случае идет об уголовной ответственности за преступление, совершенное с двумя формами вины (ст. 27 УК), которое необходимо отграничивать от умышленных и неосторожных общественно опасных деяний.

Согласно данной статье, «если в результате совершения умышленного преступления причиняются тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом лица, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно».

Применительно к квалифицирующим последствиям в неосторожных преступлениях, отмечает А. И. Рарог, вопрос о психическом отношении обычно не возникает, ведь оно может быть только неосторожным; выяснение психического отношения к квалифицирующим последствиям ограничивается только умышленными преступлениями.[115]

Сама основа существования преступлений с двумя формами вины заложена в своеобразной законодательной конструкции отдельных составов. Законодатель как бы условно объединяет в одном составе два самостоятельных преступления, одно из которых является умышленным, а другое – неосторожным. Речь в данном случае идет о квалифицированных видах преступлений. Например, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 111 УК РФ) имеет объектом здоровье человека, но если при совершении данного преступления по неосторожности потерпевшему причиняется смерть (ч. 4 ст. 111 УК), то непосредственным объектом этого неосторожного посягательства становится жизнь.

На практике возникает необходимость отграничивать убийство (ст. 105 УК) от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего. На этот счет в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» судам дается следующая рекомендация: «При убийстве умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего выражается в неосторожности».[116] Однако если в результате умышленного причинения тяжкого вреда здоровью наступила смерть потерпевшего, которая также охватывается умыслом виновного лица, деяние характеризуется одной формой вины и квалифицируется как умышленное убийство, т. е. по ст. 105 УК РФ.

Аналогичную конструкцию с двумя формами вины имеет и преступление, предусматривающее уголовную ответственность за умышленные уничтожение или повреждение имущества (ст. 167 УК). В отношении основного состава законодатель прямо указывает на умышленную вину. Вместе с тем уничтожение или повреждение чужого имущества различными способами, повлекшее по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, охватываются ч. 2 ст. 167 УК РФ. Смерть человека при этом является вторым последствием и в то же время квалифицирующим признаком неосторожного преступления. В целом же это преступление признается умышленным. В тех случаях, когда отношение к наступившей смерти у виновного лица будет умышленным, содеянное необходимо квалифицировать дополнительно по ст. 105 УК РФ как умышленное убийство.

Для правильной квалификации общественно опасных деяний прежде всего необходимо исследовать субъективное содержание преступлений с двумя формами вины, а затем отграничить их от умышленных и от неосторожных преступлений, которые сходны по объективным признакам.[117] Как уже ранее было отмечено, согласно ст. 27 УК РФ преступления с двумя формами вины в целом признаются умышленными, что определяется умышленной формой основных составов.

Вместе с тем, когда в некоторых преступлениях нет двух форм вины, деяние следует квалифицировать как совершенное по неосторожности. В данном случае в одном основном составе психическое отношение лица состоит из умышленной вины к действию и неосторожной вины к преступному последствию. В теории и практике такие преступления считаются преступлениями со смешанной формой вины. Концепция смешанной формы вины, как отмечал П. С. Дагель, не противоречит действующему законодательству и основана на реальных фактах.[118]

Смешанная форма вины предполагает сочетание в основном составе преступления признаков умысла по отношению к деянию и неосторожности по отношению к общественно опасным последствиям основного состава преступления. Например, если водитель умышленно превысил скорость и по неосторожности сбил насмерть двух пешеходов (ч. 3 ст. 264 УК РФ), то в действиях виновного имеется умысел к деянию, то есть к нарушению правил дорожного движения, и другое психическое отношение – в форме неосторожности – к наступившим преступным последствиям. Само же преступление, предусмотренное ст. 264 УК РФ, считается неосторожным.

Заслуживают внимания рекомендации судам, содержащиеся в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 6 октября 1970 г. № 11 «О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях» (с изм. от 3.09.76, от 25.02.77, от 16.01.86 г.), в п. 5 которого отмечается, что преступления, предусмотренные ст. 264, 266, 268, 350 УК РФ, должны рассматриваться как совершенные по неосторожности, так как субъективную сторону этих преступных деяний определяет неосторожное отношение виновного лица к возможности наступления общественно опасных последствий в результате нарушения им правил безопасности движения или эксплуатации транспортных средств.

Однако если по делу будет установлено, что причинение смерти или телесных повреждений потерпевшему, а также причинение материального ущерба охватывалось умыслом виновного лица, содеянное следует рассматривать как умышленное преступление против жизни и здоровья граждан либо государственного или личного имущества.[119]

Смешанная форма вины встречается в неосторожных преступлениях, как правило, связанных с нарушением специальных правил.

Наличие в уголовном законе специальных норм с двумя формами вины имеет большое значение для уголовно-правовой квалификации общественно опасных деяний, поскольку позволяет разграничивать умышленные и неосторожные преступления.

Однако для правильной квалификации общественно опасных деяний большое значение имеют также факультативные признаки субъективной стороны преступления – мотив и цель.

Мотив преступления представляет собой осознанное внутреннее побуждение, которым руководствуется лицо при совершении общественно опасного деяния.

Цель преступления – это тот желаемый результат, к достижению которого стремится лицо при совершении общественно опасного деяния.

Правильная оценка любого поведения человека невозможна без учета его мотивов и целей. Последние всегда конкретны и, как правило, формулируются законодателем в диспозициях уголовно-правовых норм Особенной части УК РФ. Вместе с тем мотив и цель законодателем указываются далеко не во всех преступлениях, в связи с чем они относятся к факультативным признакам субъективной стороны преступления.

Любое умышленное преступление совершается по какому-либо мотиву и с той или иной целью, чего нельзя сказать о неосторожном преступлении. В тех случаях, когда мотив и цель являются обязательными признаками субъективной стороны конкретного состава, отсутствие их в содеянном исключает данный состав преступления. Поэтому наличие и содержание мотива и цели устанавливаются в каждом конкретном умышленном преступлении на основании глубокого анализа и оценки всех обстоятельств совершенного общественно опасного деяния. Например, мотив, являясь осознанным побуждением человека, выступает как источник активности, как фактор, способствующий совершению деяния. Если в психологии, отмечал И. Г. Филановский, мотив деятельности человека объясняет движущие силы его поведения вообще, то в уголовном праве мотив должен открыть специфические движущие силы именно преступного поведения.[120]

По существу, мотив умышленного преступления является своеобразным источником общественно опасного деяния, его движущей силой, которая толкает лицо на его совершение при определенных обстоятельствах и соответствующей обстановке. В этой связи следует отметить, что установление подлинных мотивов и целей преступлений имеет большое значение для квалификации последних. В процессе уголовно-правовой квалификации преступлений, как отмечал Б. А. Куринов, мотив и цель учитываются только в умышленных преступных деяниях. В неосторожных преступлениях мотив и цель не оказывают влияния на правовую оценку содеянного. [121]

В некоторых составах мотив и цель указаны в законе как обязательные признаки субъективной стороны преступления. Показательна в этом отношении ч. 2 ст. 105 УК, предусматривающая убийство при квалифицирующих обстоятельствах. Мотивами данного преступления будут: убийство из корыстных побуждений (п. «з» ч. 2 ст. 105 УК); убийство из хулиганских побуждений (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК); убийство по мотивам национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды либо кровной мести (п. «л» ч. 2 ст. 105 УК). Вместе с тем целями убийства при квалифицирующих обстоятельствах будут: сокрытие другого преступления или облегчение его совершения (п. «к» ч. 2 ст. 105 УК); использование органов или тканей потерпевшего (п. «м» ч. 2 ст. 105 УК).

Для квалификации убийства по указанным мотивам и целям необходимо их установить в каждом конкретном случае и выяснить, что подобные мотивы и цели возникли у виновного до совершения убийства. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практики по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» в п. 1 указано, что по каждому такому делу должна быть установлена форма вины, выяснены мотивы и цель, а также способ причинения смерти другому человеку, исследованы другие обстоятельства, которые имеют значение для правильной правовой оценки содеянного.[122]

Оказывая влияние на квалификацию, мотив позволяет четче отграничивать друг от друга преступления различной степени общественной опасности, например основной состав убийства от убийства при квалифицирующих обстоятельствах (ч. 2 ст. 105 УК). Скажем, по ч. 1 ст. 105 УК квалифицируется убийство по следующим мотивам: из мести; из ревности; на почве личных взаимоотношений; в драке или ссоре (при отсутствии хулиганских побуждений); из сострадания по просьбе потерпевшего и по другим мотивам, когда в действиях виновного отсутствуют смягчающие и отягчающие обстоятельства.

Осуществляя уголовно-правовую квалификацию общественно опасного деяния, следует иметь в виду, что законодатель при конструировании некоторых составов преступлений включает в них мотив и цель в качестве признаков субъективной стороны преступления. Анализируя действующее уголовное законодательство, отметим, что, например, мотив «месть» не только выступает квалифицирующим признаком в п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Также он упоминается в связи с посягательством на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК), посягательством на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК), посягательством на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК), дезорганизацией деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК).

В ряде составов законодатель прямо указывает на корыстный мотив, например, подмена ребенка из корыстных побуждений (ст. 153 УК РФ), или злоупотребление должностными полномочиями из корыстной заинтересованности (ст. 285 УК РФ), или служебный подлог из корыстных побуждений (ст. 292 УК РФ).

Похищение, уничтожение, повреждение или сокрытие официальных документов, штампов, а также печатей подпадают под действие ст. 325 УК РФ лишь будучи совершены из корыстных или других личных побуждений. Но закон лишь называет мотивы, не раскрывая их содержание, и в результате в судебно-следственной практике некоторые мотивы понимаются неправильно.

Трудности, возникающие при квалификации преступлений, самым тесным образом связаны с трудностями судебно-следственной практики в определении мотивов различных общественно опасных деяний.

Обязательность установления мотива совершения преступления как необходимого признака субъективной стороны по существу вытекает из самого состава преступления, и она не может быть проигнорирована на стадии дознания, предварительного расследования и судебного следствия дознавателем, следователем, прокурором, судьей и другими представителями власти. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре» в п. 6 отмечается, что при разбирательстве уголовного дела суды должны доказывать не только совершенное преступление и виновность лица, но и мотивы общественно опасного деяния.[123]

Указание на мотив можно встретить чаще всего в квалифицированных составах преступления в качестве квалифицирующего деяние признака, например, ч. 2 ст. 105 УК или когда речь идет о причинении тяжкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшего из хулиганских побуждений, а также по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, в первом случае п. «д» и п. «е» ч. 2 ст. 111 УК, а во втором – п. «д» и п. «е» ч. 2 ст. 112 УК.

В некоторых преступлениях законодатель прямо не называет, но подразумевает наличие какого-либо мотива или цели. Например, при квалификации корыстных преступлений (ст. 158, 159, 160, 161, 162 УК РФ) необходимо иметь в виду, что всем этим формам хищения и другим общественно опасным деяниям присущ корыстный мотив, который является необходимым признаком субъективной стороны конкретного преступления и приобретает свое индивидуальное значение. Выяснение такого рода обстоятельств должно осуществляться по правилам толкования уголовного закона, поскольку в судебно-следственной практике существуют сложные проблемы, связанные с выяснением субъективной стороны данных видов преступлений, особенно когда законодатель наряду с мотивами учитывает и эмоциональное состояние лица, совершившего общественно опасное деяние (в результате сильного душевного волнения (аффекта) – ст. 107, ст. 113 УК РФ). В данном вопросе среди ученых и практиков имеют место расхождения, что придает этой проблеме и в настоящее время особую остроту, так как эмоциональное состояние ошибочно отождествляется с мотивом мести.

Эмоции представляют собой чувства и переживания, которые испытывает человек при осознанном поведении, в том числе и при совершении преступления. Вместе с тем уголовно-правовое значение имеет только внезапно возникшее сильное душевное волнение (аффект), вызванное неправомерными действиями потерпевшего, которое вряд ли стоит подменять мотивом мести. При наличии данного мотива состояние аффекта отсутствует, и квалификация по ст. 107 или ст. 113 УК РФ будет невозможна.

В отношении неосторожных преступлений правильнее говорить лишь о мотиве и цели поведения, но не самого общественно опасного деяния. Мотивы поведения не выступают в качестве внутреннего побуждения к совершению преступления, поскольку преступными являются не сами действия, а наступившие общественно опасные последствия. Признание мотивированного характера неосторожного преступления, как отмечает В. Е. Квашис, не означает отождествления мотиваций умышленных и неосторожных преступлений. В неосторожном преступлении мотив поведения соответствует непреступной цели, а преступный результат вообще не соответствует мотиву поведения и вовсе не вытекает из него. Сами же мотивы неосторожного поведения чаще всего скрыты от внешнего восприятия, в результате чего их определение значительно осложняется.[124]

Следовательно, как уже ранее было отмечено, в неосторожных преступлениях мотив и цель вряд ли могут оказывать влияние на квалификацию общественно опасного деяния. Неслучайно законодатель не включает мотив и цель в число признаков субъективной стороны неосторожных преступлений. Не указываются они законодателем и в качестве квалифицирующих признаков в неосторожных преступлениях, процесс совершения которых специфичен и значительно отличается по субъективной стороне от умышленных общественно опасных деяний.

В умышленных преступлениях мотив всегда характеризует волю субъекта, поэтому при решении вопроса о квалификации разные побуждения должны учитываться и в том случае, когда имеет место так называемая конкуренция мотивов, которыми руководствуется лицо при совершении общественно опасного деяния. Как справедливо отмечал И. Г. Филановский, при параллельном существовании нескольких мотивов, каждый должен получить уголовно-правовую оценку в виде квалификации содеянного преступником.[125] Данная точка зрения в теории уголовного права остается дискуссионной.[126]

Следует согласиться с выводом А. И. Рарога, называющего более правильной позицию тех ученых, которые полагают, что квалификация преступления одновременно по двум мотивам, когда каждый выполняет функцию квалифицирующего признака, теоретически не обоснованна.[127] В этом случае правильную квалификацию определяет доминирующий мотив преступления, который при анализе субъективной стороны должен соотноситься с умыслом конкретного общественно опасного деяния. По общему правилу, например, мотив убийства свидетельствует о прямом умысле, хотя убийство может быть совершено и с косвенным умыслом.

Вместе с тем следует отметить, что проблема конкуренции мотивов получила разъяснение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В частности, п. 13 содержит следующее положение: «По смыслу закона квалификация по п. „к“ ч. 2 ст. 105 УК РФ совершенного виновным убийства определенного лица с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение исключает возможность квалификации этого же убийства, помимо указанного пункта, по какому-либо другому пункту ч. 2 ст. 105 УК РФ, предусматривающему иную цель или мотив убийства. Поэтому, если установлено, что убийство потерпевшего совершено, например, из корыстных или из хулиганских побуждений, оно не может одновременно квалифицироваться по п. „к“ ч. 2 ст. 105 УК РФ».[128]

При этом мотив может сочетаться с другими квалифицирующими признаками, характеризующими объективную сторону состава преступления. Например, убийство, совершенное группой лиц общеопасным способом из корыстных побуждений, следует квалифицировать по п. «е», п. «ж», п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Конкуренция мотивов в каждом конкретном случае должна учитываться и в судебно-следственной практике, что позволит правильно квалифицировать преступления.

Если говорить более подробно о значении цели преступления для уголовно-правовой квалификации, то она, как и мотив, характеризует процессы, протекающие в сознании лица в связи с совершением общественно опасного деяния. При этом цель преступления имеет разное значение для квалификации, поскольку для одних составов она является обязательным признаком субъективной стороны, а для других может находиться за пределами состава.

Например, законодатель прямо называет цель в качестве признака субъективной стороны в следующих преступлениях: разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества (ст. 162 УК РФ); изготовление в целях сбыта поддельных банковских билетов (ст. 186 УК); террористический акт, то есть совершение взрыва, поджога и другие действия в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения (ст. 205 УК); захват заложника (ст. 206 УК); создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан, организации, а равно руководство бандой (ст. 209 УК); шпионаж (ст. 276 УК); диверсия (ст. 281 УК); вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия (ст. 294 УК); провокация взятки или коммерческого подкупа (ст. 304 УК); дезертирство (ст. 338 УК), самовольное оставление военнослужащим части или места службы в целях уклонения от прохождения военной службы, а также неявка в тех же целях на службу и другие преступления.

В свою очередь, ст 277, 295 и 317 УК РФ предусматривают уголовную ответственность за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, или же на жизнь сотрудника правоохранительного органа в целях воспрепятствовать законной деятельности потерпевших.

Указание законодателем в диспозициях статей на конкретную цель преступления означает, что при отсутствии названных целей отсутствует и субъективная сторона состава преступления. Следовательно, в таких составах цель преступления как факультативный признак субъективной стороны влияет на квалификацию преступления.

Вместе с тем имеются преступления, в диспозиции которых законодателем цель не указана, но в уголовно-правовых нормах она подразумевается. Речь идет главным образом о преступлениях против собственности (ст. 158, 159, 160, 161, 162, 163, 164, 165 УК РФ) и других корыстных преступлениях, которые расположены в других главах Особенной части УК РФ.

Однако справедливости ради следует отметить, что применительно к хищению законодатель в примечании 1 к ст. 158 УК РФ четко предусмотрел корыстную цель. В этой связи можно согласиться с мнением Б. В. Волженкина, утверждающего, что если виновное лицо не преследовало корыстной цели, то злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК), причинившее реальный материальный ущерб, а также связанное с изъятием (обращением) чужого имущества, не может рассматриваться как хищение. Вместе с тем противоправное безвозмездное изъятие или обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, которое совершено с корыстной целью специальным субъектом с использованием служебных полномочий, полностью охватывается ч. 3 ст. 159 УК и ч. 3 ст. 160 УК, и дополнительной квалификации по ст. 285 не требует.[129]

Особо следует отметить, что цель и мотив чаще всего в корыстных преступлениях имеют между собой много общего и порой трудно различимы, что препятствует правильной уголовно-правовой оценке общественно опасного деяния и иногда порождает в судебно-следственной практике ошибки, связанные с нарушением законности и других принципов уголовного права.

Таким образом, установление корыстной цели находится в тесной связи с установлением корыстного мотива в любой форме хищения. И хотя в данном случае и мотив, и цель имеют корыстную направленность, их необходимо разграничивать как факультативные признаки субъективной стороны состава преступления.

Для правильного определения целей, как справедливо отмечал И. Г. Филановский, важно установить подлинные мотивы преступления, иначе понять цели почти невозможно.[130] Поэтому значение мотива и цели с точки зрения квалификации преступлений велико и неоспоримо.

Что же касается субъективной стороны как элемента состава преступления, то она при осуществлении квалификации играет свою роль, когда устанавливаются вина, мотив и цель, отражающие психическое отношение субъекта к общественно опасному деянию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.