3. Отмена вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам: оценка Европейского суда и российская практика

3. Отмена вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам: оценка Европейского суда и российская практика

Пересмотр вступивших в законную силу судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам

Многочисленные нарушения Конвенции устанавливались Европейским судом и в связи с отменой вступивших в законную силу судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам. Указанная процедура пересмотра судебных постановлений хотя формально имеет самостоятельные цели и основания, установленные ГПК РФ, на практике нередко используется как «подмена» пересмотра судебных постановлений в порядке надзорного производства. Об этом свидетельствует тот факт, что зачастую основания для отмены судебных решений в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам в российских делах, рассмотренных Европейским судом, совпадали. Это свидетельствует о смешении в российской правоприменительной практике данных институтов.

В то же время для Европейского суда неважно формальное наименование той или иной процедуры, приводящей к отмене окончательных судебных актов, поскольку он оценивает конечный результат такой процедуры. Соответственно, исходя из оценок Судом надзорного производства, можно прогнозировать его выводы относительно результата применения схожих по своей природе процедур

В отечественном правопорядке вопрос о совместимости последствий пересмотра окончательных судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам с конвенционными стандартами приобрел особую остроту после принятия постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 февраля 2008 года № 14. Указанным постановлением была введена процедура пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам тех судебных актов, которые были приняты до формулирования ВАС РФ правовой позиции, изменяющей прежнее толкование норм в судебной практике.

В российских делах, рассматривавшихся в ЕСПЧ (начиная с постановления 2004 года по делу «Pravednaya v. Russia»), отмечалось, что высшие национальные суды используют придание обратной силы изменениям в толковании норм в качестве инструмента для ретроактивной отмены вступивших в законную силу судебных решений как в процедурах надзорного пересмотра, так и по вновь открывшимся обстоятельствам.

Квазинормативное значение обязательного толкования закона высшими судами

Эта ситуация, если исходить в том числе из анализа практики Европейского суда, порождает два основных вопроса. Первый связан с правомочием высших судебных органов при рассмотрении конкретных дел (т.е. в постановлениях по конкретным делам) давать обязательное для нижестоящих судов толкование норм права и таким образом фактически придавать этому толкованию нормативное значение. Второй закономерно возникающий вопрос касается возможности придания такому толкованию обратной силы и, соответственно, использования его как основания для отмены вступивших в законную силу судебных решений. По общему правилу такое нормативное толкование (фактически имеющее прецедентное значение) действует на будущее время, т.е. является, по существу, обязательным для нижестоящих судов при рассмотрении ими однородных дел, в которых норма подлежит применению в ее толковании высшим судебным органом.

Однако в связи с усилением реального значения для судебной практики решений высших судебных органов, дающих, по сути, нормативное толкование закона, ранее примененного нижестоящими судами при разрешении конкретного дела, возникает вопрос об обратной силе такого толкования, т.е. о возможности его использования в качестве основания для отмены вынесенных судебных актов, исходивших из иной интерпретации нижестоящими судами положений законодательства.

Постановление Пленума ВАС РФ от 14 февраля 2008 года № 14 вызвало немало споров в юридическом сообществе и критики относительно допустимости процедуры пересмотра судебных актов, сочетающей в себе элементы как надзорного производства, так и пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, не предусмотренной АПК РФ, и расширения путем толкования статьи 311 АПК РФ перечня вновь открывшихся обстоятельств, содержащихся в данной статье[85]. Обоснование и практика применения упомянутого постановления Пленума ВАС РФ была проанализирована в принятом 21 января 2010 года постановлении Конституционного Суда РФ № 1-П о проверке конституционности статей 170, 311 и 312 АПК РФ.

Соответственно, целесообразно проанализировать практику Европейского суда по правам человека, касающуюся отмены окончательных судебных решений на основании изменившегося толкования норм права высшими судебными органами и соотнести основные выводы ЕСПЧ по данному вопросу с правовыми позициями Конституционного Суда, сформулированными в указанном постановлении[86].

Практика Европейского суда в отношении отмены российскими судами вступивших в законную силу судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам

Практика ЕСПЧ в отношении отмены российскими судами вступивших в законную силу судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам начала складываться с 18 ноября 2004 года, когда было вынесено первое из постановлений, касающихся дел данной категории, — по делу «Pravednaya v. Russia», т.е. уже после нескольких лет анализа в юрисдикции ЕСПЧ российского надзорного производства. По данным делам было установлено, что изменение толкования нормы права высшим судебным органом уже в течение длительного времени рассматривается российскими судами общей юрисдикции в качестве вновь открывшегося обстоятельства: в судах общей юрисдикции такая практика возникла гораздо раньше, чем в судах арбитражных, и даже без специальных разъяснений Верховного Суда РФ по данному вопросу. Возможно, такая практика в российских судах начала более активно использоваться после многочисленных случаев признания Европейским судом отмены судебных решений в порядке надзора не соответствующей требованиям Конвенции.

Как отмечалось выше, Европейский суд оценивает отмену вступивших в законную силу судебных актов российских судов в системе координат европейского права, в первую очередь самой Конвенции, он не придает существенного значения тому, в какой именно процедуре происходит такая отмена. Именно поэтому многие позиции ЕСПЧ относительно отмены окончательных судебных решений при оценке как надзорного производства, так и производства по вновь открывшимся обстоятельствам совпадают. Кроме того, в российской правоприменительной практике происходит смешение институтов пересмотра судебных постановлений в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам, поскольку одни и те же связанные с толкованием норм права основания используются судами для отмены судебных постановлений и в той, и в другой процедуре.

Пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам судебных актов о перерасчете пенсии с применением повышенного пенсионного коэффициента

Подавляющее большинство постановлений ЕСПЧ по жалобам против России, в которых он рассматривал вопросы отмены по вновь открывшимся обстоятельствам судебных решений по гражданским делам, касаются однотипных категорий дел с одинаковыми фактическими обстоятельствами. Это дела о применении повышенного пенсионного коэффициента при перерасчете пенсии.

Вступивший в действие с 1 февраля 1998 года Федеральный закон от 21 июля 1997 года № 113-ФЗ «О порядке исчисления и увеличения государственных пенсий» ввел новый порядок исчисления пенсий, основанный на так называемом индивидуальном коэффициенте пенсионера (ИКП). После вступления в действие этого закона пенсионеры в массовом порядке начали обращаться в суд с требованиями о перерасчете пенсии с применением более высокого ИКП, чем это делали органы Пенсионного фонда. До определенного момента суды такие требования удовлетворяли. Однако постановлением Министерства труда и социального развития Российской Федерации от 29 декабря 1999 года № 54 было утверждено разъяснение «О применении ограничений, установленных Федеральным законом «О порядке исчисления и увеличения государственных пенсий», исключавшее возможность перерасчета пенсий. Разъяснение было обжаловано рядом граждан в Верховный Суд РФ, оставивший эти заявления без удовлетворения (решение от 24 апреля 2000 года). После принятия данного решения органы Пенсионного фонда стали обращаться в суды с заявлениями о пересмотре — по вновь открывшимся обстоятельствам — ранее вынесенных судебных актов о применении индивидуального коэффициента, при этом в качестве вновь открывшегося обстоятельства указывалось именно решение Верховного Суда, подтвердившее правомерность (законность) данного Минтрудом разъяснения. В отсутствие в ГПК РФ иного основания для пересмотра судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам органы Пенсионного фонда ссылались на п. 1 ч. 2 статьи 392 ГПК РФ, устанавливающий, что пересмотр допускается в связи с появлением существенного для дела обстоятельства, которое не было и не могло быть известно ни сторонам, ни суду. Как правило, такие заявления удовлетворялись судами и вели к отмене ранее принятых актов о перерасчете пенсий и вынесению новых, отказывавших задним числом в удовлетворении требований об увеличении пенсий. Отмена ранее вынесенных решений о применении индивидуального коэффициента означала, что суммы пенсий, рассчитанных на его основе, существенно уменьшались. И это действовало не только в отношении пенсионеров, предъявивших свои требования о перерасчете пенсии после разъяснения Минтруда, т.е. на будущее время, но и в отношении тех, кто уже получил повышенные суммы, т.е. было распространено на прошлое время.

В силу практической идентичности данных дел правовая позиция ЕСПЧ по ним, сложившаяся практически с самого первого постановления («Pravednaya v. Russia» от 18 ноября 2004 года), в дальнейшем сколь-либо значительно не изменялась. Суд указал, что в результате отмены решения (присудившего повышенную пенсию) по вновь открывшимся обстоятельствам заявительница была лишена права на ее получение в испрашиваемом размере, что привело к нарушению ее права на «уважение права собственности» по смыслу статьи 1 Протокола № 1 (п. 39). В то же время изъятие имущества может быть оправдано, inter alia, только публичными интересами и при соблюдении условий, установленных законом (ссылка на постановление по делу «Brumanesku v. Romania», п. 78). Под «публичным интересом», по общему правилу, может пониматься в том числе установление эффективного и единообразного порядка выплаты государственной пенсии, для чего государство может изменить свое законодательство (п. 40). Тем не менее усилия государства по обеспечению единообразного применения Закона о пенсиях не должны приводить к ретроспективному перерасчету сумм, присужденных вынесенным ранее судебным решением. Суд указал, что, лишив заявителя права на получение пенсии в сумме, установленной окончательным судебным решением, государство нарушило справедливый баланс защищаемых интересов (см., mutatis mutandis, п. 41 постановления от 3 июля 1997 года по делу «Pressos Compania Naviera S.A. and Others v. Belgium», § 43)[87].

Таким образом, по делам данной категории ЕСПЧ признал принцип правовой определенности нарушенным вследствие отмены вступивших в законную силу судебных решений в связи с изменившимся толкованием норм права вышестоящим судом, исходя из факта лишения заявителей по делу присужденных им отмененным решением благ.

В постановлении по делу «Sukhobokov v. Russia» от 13 апреля 2006 года Суд также сделал несколько важных для решения данной проблемы выводов:

«26. <...> Допустимо, что законодательству о регулировании пенсий свойственна изменчивость и что судебное решение не может рассматриваться в качестве гарантии от таких изменений в будущем. Тем не менее исполнение вступившего в законную силу судебного решения, по которому полагается выплата пенсии за период, предшествующий судебному решению, должно быть гарантировано. Задачей Европейского Суда в настоящем деле является не определение правомерности отмены судебного решения в аспекте Конвенции, а определение того, могла ли отмена решения служить оправданием его неисполнения. В отношении последнего вопроса Суд не находит причин, которые позволили бы сделать иные выводы, чем в деле “Pravednaya v. Russia”. Поэтому отмена решения, которая не соответствует принципу правовой определенности и праву заявителя “на доступ к правосудию”, не может рассматриваться как обстоятельство, оправдывающее неисполнение судебного решения»[88].

В деле «Bulgakova v. Russia» Европейский суд разграничил понятия «вновь открывшиеся обстоятельства» и «новые обстоятельства», указав следующее:

«39. Первый вопрос, на который следует ответить, состоит в том, может ли документ, изданный после завершения судебного разбирательства, рассматриваться как “вновь открывшееся обстоятельство”, как указал национальный суд. В связи с этим важно отличать “вновь открывшиеся обстоятельства” от “новых обстоятельств”. Обстоятельства, которые касаются дела, существуют на момент судебного разбирательства, остаются скрытыми от судьи и становятся известными только после завершения судебного разбирательства, являются “вновь открывшимися”. Обстоятельства, которые касаются дела, но возникают только после завершения судебного разбирательства, являются “новыми”. Как представляется, в настоящем деле суды перепутали эти понятия.

<...> Второй вопрос, на который предстоит ответить, состоит в том, может ли принятие нового акта оправдать отмену первоначального судебного решения».

Суд указал, что, «хотя принятие судебного решения о выплате пенсии в определенном размере нельзя рассматривать как гарантию от изменения пенсионного законодательства в будущем, в том числе в ущерб определенному благосостоянию получателей пенсий (см. «Sukhobokov v. Russia»), государство не может произвольно вмешиваться в судебный процесс. Если власти проиграли дело в суде, но добились возобновления рассмотрения дела, введя новое законодательство с ретроактивным применением, возникает вопрос о нарушении п. 1 статьи 6 Конвенции (о справедливом правосудии. — Ред.). Проблема — ретроактивного применения нового законодательства — была в центре и других дел.

В деле «Vasilyev v. Russia» Европейский суд отметил, что отмена судебного решения по делу заявителя не может оправдываться наличием «вновь открывшихся обстоятельств». Единственной причиной пересмотра урегулированного спора является появившееся разъяснение государственного органа, позволившее говорить о новом толковании закона, который лежал в основе уже вынесенного в пользу заявителя судебного решения. При этом толкование было дано тем же государственным органом, который являлся проигравшей стороной судебного разбирательства. Наконец, решающим в деле является то обстоятельство, что применение новых правил привело к ретроспективному перерасчету пенсии заявителю, установленной судебным решением от 21 октября 1999 года. Таким образом, Управление Пенсионного фонда РФ, установив новые правила, которые могли быть применимы к другим делам в будущем, добилось также отмены вступившего в силу судебного решения, заменив «неверное» юридическое толкование закона «правильным», выгодным для себя, что несовместимо с принципом правовой определенности и равенства сторон (§ 43 постановления от 13 октября 2005 года)[89].

В данном постановлении ЕСПЧ определяющими критериями недопустимости отмены вступивших в законную силу судебных актов признаются два момента: иное толкование законодательства вышестоящим судом в качестве основания для отмены решения, вынесенного в пользу гражданина по его спору с государством, а также ситуация, когда «власти проиграли дело в суде, но добились возобновления рассмотрения дела, введя новое законодательство с ретроактивным применением». Использование государством в споре с частным субъектом своих возможностей, многократно превосходящих возможности данного субъекта, Суд рассматривает и как нарушение процессуального равенства сторон, и как нарушение правовой определенности.

В постановлении по делу «Kondrashina v. Russia» от 12 июля 2007 года Суд, подтвердив свои выводы по делу «Bulgakova v. Russia», указал также следующее:

«50. Даже признавая, что единообразное применение закона о пенсиях необходимо в публичных интересах, следует отметить, что соответствие “пересмотра” дела заявителя требованиям законности является спорным. Также и признавая, что толкование судами национального процессуального права не было произвольным... необходимо все же установить, было ли такое вмешательство соразмерно преследуемой законной цели.

51. В этой связи Суд напоминает свои выводы по делу “Праведная”: “возможная заинтересованность государства в единообразном применении Закона о пенсиях не должна приводить к ретроспективному перерасчету присуждаемых этим решением денежных сумм (“Pravednaya v. Russia”, § 41)”»[90].

В деле «Kuznetsova v. Russia» (постановление от 7 июня 2007 года) Европейский суд отметил следующее: «40. Европейский суд также особо подчеркивает, что процедура пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам сама по себе не противоречит принципу правовой определенности в той степени, насколько она служит целям исправления несправедливости при отправлении правосудия. Задача Европейского Суда — определить, была ли данная процедура реализована способом, совместимым с положениями пункта 1 статьи 6 Конвенции...»[91].

В этом деле Европейский суд также указал, что «не считает необходимым рассматривать вопрос, явилось ли решение Верховного Суда Российской Федерации, принятое 24 апреля 2000 г., то есть после принятия решения Серпуховским городским судом Московской области, “вновь открывшимся обстоятельством”, как утверждали власти Российской Федерации... поскольку данные вопросы относятся к предмету регулирования национального законодательства. <...> (§ 42)». Таким образом, Суд подчеркнул, что форма процедуры отмены не так важна, как оправданность последней и ее последствия.

Проводя различия между «вновь открывшимися» и «новыми» обстоятельствами, Суд подчеркивает, что изменение правоприменительного толкования не может рассматриваться как обстоятельство, оправдывающее отмену судебного решения, вынесенного в пользу заявителя. При этом определяющим для установления нарушения Конвенции в делах данной категории является совсем не то, что изменение толкования положения законодательства рассматривалось судами как вновь открывшееся обстоятельство, хотя на самом деле оно таковым не являлось. Недопустимость отмены связывается Европейским судом исключительно с тем, привела ли такая отмена к ухудшению установленного судебным решением положения лица.

В деле «Kumkin and Others v. Russia» (постановление от 5 июля 2007 года, § 34) Суд воспроизвел свою позицию, сформулированную ранее применительно к оценке производства в порядке надзора: «Тот факт, что вышестоящий суд не согласился с толкованием национального законодательства нижестоящими судами, не может, по сути, служить исключительным обстоятельством, дающим право отменять обязательное к исполнению судебное решение и возобновлять судебное разбирательство по делу заявителей (см. постановление Европейского Суда по делу “Kot v. Russia” от 18 января 2007 г., жалоба № 20887/03, § 29)»[92].

Этот вывод опять-таки подтверждает, что вне зависимости от конкретной процедуры пересмотра вступившего в законную силу судебного решения (в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам) отмена такого решения единственно по основанию изменения толкования норм права вышестоящим судом несовместима с требованиями статьи 6 Конвенции (при общем условии, что такая отмена приводит к ухудшению установленного данным решением положения лица).

Универсальный характер позиции Суда относительно отмены вступивших в законную силу судебных решений вне зависимости от процедуры такого пересмотра подтверждает и упомянутое выше постановление по делу «Vasilyev v. Russia». Фабула данного дела полностью совпадает с фабулой вышеупомянутых дел: заявитель обжаловал начисление ему пенсии в части примененного индивидуального коэффициента; суд первой инстанции удовлетворил требование заявителя, кассационная инстанция оставила решение без изменения, а вскоре после этого было издано разъяснение Минтруда России. Отличие же данного дела в том, что после издания разъяснения решение было отменено не по вновь открывшимся обстоятельствам, а в порядке надзора президиумом областного суда; в качестве основания для отмены решения было указано неправильное применение нижестоящим судом норм права. Рассматривая данную жалобу, Суд применил свои общие позиции по делам Рябых, Брумареску и Совтрансавто о недопустимости отмены вступившего в законную силу судебного решения по протесту должностного лица в течение не ограниченного законом срока.

Таким образом, практика ЕСПЧ демонстрирует также отсутствие четкого разграничения в правоприменительной практике российских судов общей юрисдикции двух видов пересмотра вступивших в законную силу судебных решений: в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам, поскольку в делах с абсолютно схожими фактическими и правовыми обстоятельствами российские суды отменяют по одним и тем же основаниям судебные решения как в порядке надзора, так и по вновь открывшимся обстоятельствам.

Несколько иная фабула (связанная с выплатой военнослужащему дополнительной компенсации за участие в контртеррористической операции на территории Чеченской Республики) имела место в деле «Tetzen v. Russia» (постановление от 3 апреля 2008 года). В этом случае судебное решение было отменено вынесшим его судом по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с тем, что решение было основано на «недостоверных доказательствах», а именно на расчете заявителя, не имеющем юридической силы.

В этом деле Правительство РФ указывало, что решение суда от 25 августа 2003 г. в конечном счете было отменено ввиду «недостоверных доказательств», представленных заявителем. Оно утверждало, что не было никакого нарушения принципа res judicata, поскольку «заявитель не мог законно ожидать стабильности судебного решения, основанного на “недостоверных доказательствах”. В равной мере он не мог законно ожидать, что решение суда будет исполнено, поскольку он понимал, что его требования были основаны на “недостоверных доказательствах”. Ошибки в доказательной базе не были известны ответчику своевременно, поскольку представитель не принимал участие в судебном заседании 25 августа 2003 г. (п. 20)». Однако Суд не убедили «утверждения Правительства, что у заявителя не было законного ожидания, что решение должно будет исполнено, поскольку оно было основано на “недостоверных доказательствах”. Военный суд рассмотрел доказательства, представленные заявителем, и удовлетворил его требования. Не было никакого указания в решении на то, что суд посчитал доказательства несоответствующими или недостоверными. [...]» (§ 23).

Суд повторил, что «процедура отмены вступившего в силу решения суда предполагает, что есть доказательства, прежде недоступные для применения, которые должны привести к другому результату судебного разбирательства. Лицо, обращающееся за отменой [по вновь открывшимся обстоятельствам], должно доказать, что не было никакой возможности представить доказательства на окончательном судебном заседании и что доказательства значимые» (см.: “Pravednaya v. Russia”, № 69529/01, § 27, 18 ноября 2004). Правительство не указало на какие-либо исключительные обстоятельства, которые могли помешать военному командованию оспорить доказательства в суде первой или кассационной инстанции. Наоборот, как явствует, военное командование явно отказалось от права принимать участие в судебном заседании в военном суде и впоследствии предпочло не воспользоваться своим правом обжалования решения суда первой инстанции. Из этого следует, что заявление командования о пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам было, в сущности, попыткой оспорить дело по основаниям, которые командование было в состоянии представить, но не сделало этого в первоначальном судебном заседании. Суд, следовательно, считает, что заявление командования является “замаскированной жалобой”, а не добросовестной попыткой исправить судебную ошибку (см. Pravednaya, § 32)» (§ 25 постановления)[93].

Объединение в ЕСПЧ российских дел по жалобам на решения Пенсионного фонда о пересмотре пенсий

Перечень рассмотренных Судом дел данной категории достаточно обширен (см., в частности, постановления по делам «Kuznetsova v. Russia» от 7 июня 2007 года; «Volkova and Basova v. Russia» от 5 июля 2007 года, «Kumkin and others v. Russia», «Левочкина против России», «Николай Жуков против России», «Смирницкая и другие против России» от 5 июля 2007 года; «Ведерникова против России» от 12 июля 2007 года; «Кондрашина против России» от 17 июля 2007 года; «Tetzen v. Russia» от 3 апреля 2008 года; «Erogova v. Russia» и «Maltseva v. Russia» от 19 июня 2008 года; «Rodichev v. Russia» от 23 октября 2008 года). В последнее время, очевидно в силу большого количества однотипных дел (что, в свою очередь, свидетельствует о сложившейся в российских судах практике), обычной практикой Суда становится объединение жалоб больших групп российских заявителей в силу сходства фактических и правовых обстоятельств дел. Так, в 2009 году Судом были приняты постановления по делам «Goncharova and other 68 cases of Pensioners with Privileges v. Russia» от 15 октября 2009 года и «Botzkalev and Rostovtzeva and other 42 cases of Pensioners with Privileges v. Russia» от 26 ноября 2009 года, также касающиеся отмены судебных решений о подлежащем применению размере пенсии. Фабулы данных дел практически идентичны: судебные решения по делам заявителей были вынесены в 2006—2007 годах и впоследствии отменены в связи с тем, что при их вынесении не было учтено толкование Федерального закона «О трудовых пенсиях», данное Верховным Судом РФ в декабре 2005 года и в марте 2007 года.

Во всех перечисленных делах Европейский суд рассмотрел заявления, подаваемые органами Пенсионного фонда, о пересмотре вынесенных судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам как замаскированное обжалование, а не как добросовестное усилие исправить ошибку при отправлении правосудия. Очевидно, впрочем, что в российской правовой системе нет однозначного понимания отличий между этими двумя концепциями в практике Суда, поскольку, например, расхождения в допустимых вариантах толкования нормы права между нижестоящим и вышестоящим судами как в практике, так и в теории подчас рассматриваются как «судебные ошибки».

Запрет отмены решений судов, влекущий ретроактивно ухудшение положения гражданина, выигравшего ранее спор с государством

У приведенных дел есть еще одно общее свойство: во всех них были отменены решения, вынесенные в пользу частного лица в его споре с государством и в результате такой отмены ретроспективно были уменьшены суммы (размеры пенсии), присужденные данными судебными решениями, т.е. ухудшилось положение граждан в их споре с государством.

В то же время по понятным причинам предметом рассмотрения Европейского суда ни разу не становились дела, в которых судебное решение было отменено с улучшением положения гражданина в споре, другой стороной которого являлись публичные органы, — в этих случаях у гражданина нет причин для недовольства и обращения в ЕСПЧ, а другой стороне (государству) такое право не предоставлено.

Соответственно, одни и те же основания для отмены окончательных судебных решений — в зависимости от того, к какому результату привела эта отмена, — с точки зрения Европейского суда могут рассматриваться как противоречащие Конвенции или как совместимые с ней.

Если, к примеру, в результате пересмотра в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам будет отменено решение, которым ранее гражданину отказано в реализации его права по отношению к государству, и право это будет восстановлено, то такая отмена, по очевидным причинам, не будет признана несовместимой с Конвенцией.

Правомерность ретроактивного применения изменившегося толкования нормы права, данного высшим судебным органом

Соответственно, ретроактивное применение изменившегося толкования нормы права высшим судебным органом — с возможной отменой решений нижестоящих судов, вынесенных до изменения этого толкования, — может быть признано правомерным в зависимости от двух обстоятельств. Во-первых, от категории спора — это должен быть спор с элементами публично-правовой природы, включающий частного субъекта (гражданина или юридическое лицо), с одной стороны, и публичный орган (государственный или иной, выполняющий публичные функции) — с другой. Во-вторых, от результата отмены окончательного судебного решения для более слабой в споре стороны, т.е. частного субъекта, — такая отмена должна приводить к улучшению положения последнего. Если положение гражданина улучшается, то, как представляется, ничто не мешает применить и такие основания для отмены окончательного судебного решения, которые в иных обстоятельствах расценивались бы Европейским судом как недопустимые. Но важно повторить, что это применимо в основном к делам из публичных правоотношений или тесно с ними связанным (т.е. к отношениям гражданина с государством или его агентами, выполняющими публичную функцию, причем речь далеко не всегда идет о собственно государственных органах или должностных лицах, это могут быть и субъекты, формально не являющиеся государственными, например муниципальные органы, бюджетные учреждения, скажем учреждения здравоохранения, и т.д.).

Сложнее с решениями по делам, вытекающим из гражданских правоотношений, когда, в силу равного статуса частных субъектов, отсутствия «подчиненной» стороны в правоотношении, улучшение положения одной из сторон в результате отмены судебного решения обычно сопровождается ухудшением положения другой стороны. В этом случае применяется общий принцип, сформулированный Судом, — о недопустимости произвольной отмены окончательного судебного решения.

Из сказанного можно сделать следующие выводы.

Отмена судебных решений по основанию, вытекающему из изменения высшим судебным органом толкования норм права, положенных в основу решений, уже после их вынесения, вне зависимости от примененной процедуры такой отмены, признается ЕСПЧ несовместимой с положениями Конвенции, если она приводит к ретроспективному ухудшению правового положения гражданина, установленного данным судебным решением.

Обширная практика Суда демонстрирует тенденцию к признанию недопустимой отмены судебных решений, вынесенных в пользу гражданина, по ординарным основаниям, к которым относится и изменение толкования нормы права высшим судебным органом, если в результате такой отмены гражданин лишается присужденных ему с государства или субъектов, выполняющих публичные функции, имущественных благ. Именно на защиту этого приобретенного статуса гражданина направлено действие принципа правовой определенности.

Данный вывод Суда справедлив вне зависимости от того, пересматривалось ли решение в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам, так как в большинстве случаев выявленных Судом нарушений Конвенции вследствие отмены вступивших в законную силу судебных решений в порядке надзора речь шла об отмене решений, по которым государство или его уполномоченные органы, а также публичные агенты, выполняющие определенные функции государства (в том числе бюджетные учреждения, муниципальные образования и пр.), выступали в качестве должника, т.е. должны были уплатить денежные суммы, предоставить имущество или совершить определенные действия.

Однако иные последствия подразумевает ситуация, когда в результате отмены решения, вынесенного по спору публичноправового характера с участием государства и гражданина, положение последнего улучшается. Из приведенного выше анализа практики Суда следует, что такого рода последствия не являются несовместимыми с Конвенцией, поскольку они направлены на защиту главного объекта охраны Конвенции — человека — в его отношениях с государством. Такой спор публично-правового характера может включать дела о привлечении гражданина (или юридического лица, которое также может рассматриваться как «частный субъект») к ответственности, дела, в которых государство несет ответственность за вред, причиненный лицу, или же в которых речь идет об исполнении государством каких-либо обязательств перед лицом (в первую очередь обязательств социального характера).

И если произвольного ухудшения положения лица, привлекаемого к ответственности, в российской правовой системе можно не допустить путем применения общеправового принципа недопустимости обратной силы закона, усиливающего ответственность, то применение данного подхода к случаям, связанным с лишением лица того, что ему было присуждено судебным решением по иску к государству, для российского правопорядка является абсолютно новым явлением.

Соотносимость подходов ЕСПЧ и КС РФ к вопросу об обратной силе толкования норм высшими судебными органами

Отмена вступивших в законную силу судебных постановлений вследствие изменения толкования норм права высшими судебными органами стала предметом особенно громких обсуждений в связи с внедрением в арбитражных судах своего рода «гибрида» процедур надзора и пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам на основании упоминавшегося постановления Пленума ВАС РФ № 14, принятого в 2008 году. Данная практика подверглась анализу Конституционного Суда РФ в постановлении от 26 января 2010 года № 1-П.

В своем постановлении Конституционный Суд фактически «вернул» данную практику в русло пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, уточнив, что вопрос о возможности такого пересмотра должен решаться судом, принявшим оспариваемый судебный акт. При этом указание в определении судей Высшего Арбитражного Суда РФ на возможность такого пересмотра остается лишь рекомендацией.

Конституционный Суд подчеркнул также, что в постановлениях Высшего Арбитражного Суда РФ, в которых сформулирована новая правовая позиция, должно содержаться прямое указание на возможность придания последней обратной силы, что влечет за собой возможность отмены ранее вынесенных актов нижестоящих судов, принятых на основе действовавшего прежде толкования соответствующей нормы.

Наконец — и, на наш взгляд, это самый важный вывод, сделанный в указанном постановлении, — Конституционный Суд прямо указал на недопустимость придания обратной силы такому толкованию, которое ухудшает положение частного лица в его отношениях с государством, обосновав этот вывод общим конституционным принципом недопустимости придания обратной силы закону, усиливающему ответственность. В частности, как следует из постановления КС РФ, «не может иметь обратную силу постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, содержащее толкование нормы права, вследствие которого ухудшается положение лица, привлеченного или привлекаемого к административной ответственности. В результате такого толкования не может ухудшаться (по сравнению с толкованием, ранее устоявшимся в судебной практике) и положение налогоплательщиков, поскольку — в силу статей 54 и 57 Конституции Российской Федерации — недопустимо придание обратной силы законам, ухудшающим положение налогоплательщиков, в том числе, как указано в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 8 октября 1997 года № 13-П, в актах официального или иного толкования либо в правоприменительной практике» (п. 5 мотивировочной части).

Сослался Конституционный Суд и на требование формальной определенности правовой нормы, предполагающее, что «участники соответствующих правоотношений должны иметь возможность в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения и быть уверенными в неизменности своего официально признанного статуса, а также приобретенных прав и обязанностей. Это исключает отмену окончательных судебных актов, определяющих права физических или юридических лиц в их отношениях с государством, в частности в случаях, когда за ними признается право на получение определенных благ, кроме случаев, когда судебный акт вынесен в результате ненадлежащего отправления правосудия, т.е. с такими нарушениями, без исправления которых невозможна компенсация ущерба, причиненного судебной ошибкой (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 2007 года № 2-П)».

Соответственно, не исключается возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов на основании правовой позиции, впоследствии сформулированной в постановлении Пленума ВАС РФ или в постановлении Президиума ВАС РФ, если в результате нового толкования улучшается положение лиц, привлекаемых к налоговой, административной или иной публично-правовой ответственности. Впрочем, Конституционный Суд оставил возможность пересмотра по данному основанию и решения, вынесенного по спору равных частных субъектов, «в исключительных случаях по делам, вытекающим из гражданских правоотношений, если этого требуют — по своему существу публичные — интересы защиты неопределенного круга лиц или заведомо более слабой стороны в правоотношении».

На наш взгляд, эти выводы Конституционного Суда достаточно точно отражают подходы Европейского суда к данному вопросу, а главное — соответствуют его аргументации. Между тем дальнейшее развитие ситуации, связанной с этой проблемой, порождает меньше оптимизма, чем можно было ожидать после принятия указанного постановления Конституционного Суда.

Несогласованность с Конвенцией российского законодательного регламента и правоприменения по вопросу о пересмотре вступивших в законную силу актов в связи с толкованием норм высшими судами

Федеральным законом от 23 декабря 2010 года № 379-ФЗ в статью 311 АПК РФ внесены изменения (вступили в силу 28 марта 2011 года), согласно которым в данную норму вводится понятие «новые обстоятельства — указанные в части 3 настоящей статьи, возникшие после принятия судебного акта, но имеющие существенное значение для правильного разрешения дела обстоятельства». К таким новым обстоятельствам относится в том числе «определение либо изменение в постановлении Пленума

Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации практики применения правовой нормы, если в соответствующем акте Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации содержится указание на возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в силу данного обстоятельства» (п. 5 ч. 3 статьи 311 АПК РФ).

В этой норме ничего не говорится об условиях придания обратной силы практике применения правовой нормы о недопустимости ухудшения в результате подобного изменения правового положения лица в его правоотношениях с государствам.

Нет такой оговорки и в новой редакции статьи 392 ГПК РФ, введенной все тем же Законом № 353-ФЗ. В соответствии с данной нормой новым обстоятельством, оправдывающим пересмотр судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам, становится «определение (изменение) в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации».

Соответственно, потенциально сохраняется проблема несовместимости применения данных положений законодательства арбитражными судами с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

Практика арбитражных судов, сформировавшаяся после принятия указанного постановления Конституционного Суда, также не отличается последовательностью в реализации сформулированных в данном постановлении подходов. Достаточно часто в практике Высшего Арбитражного Суда РФ можно встретить вынесенные коллегией судей определения, в которых указывается на возможность пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам судебных актов арбитражных судов, вынесенных по спорам частноправового характера, между частными субъектами. При этом никаких «исключительных» обстоятельств, на необходимость наличия которых указывал Конституционный Суд и которые могли бы оправдать в данных случаях придание обратной силы новому толкованию норм права Высшим Арбитражным Судом, т.е. обосновать отступление от принципа правовой определенности для одной из сторон частноправового спора, в этих актах не приводится[94].

Не исключены в практике ВАС РФ и случаи, когда обратная сила придается толкованию, ухудшающему положение частного субъекта в его отношениях с публичным органом; чаще всего речь идет об изменении практики по налоговым спорам (см., например, Определение ВАС РФ от 28 февраля 2011 года № ВАС-17332/10, в котором указывается на возможность пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам судебного акта по жалобе налогового органа в связи с изменившейся практикой ВАС РФ по аналогичным правоотношениям в пользу налоговых органов). Согласно постановлению Президиума ВАС РФ, которое рассматривается как изменяющее толкование закона в худшую для гражданина сторону, налогоплательщику было отказано в признании недействительным решения налогового органа о доначислении ему налога, пеней и взыскании штрафа по операциям передачи в аренду недвижимого имущества, закрепленного за ним на праве хозяйственного ведения. Такому толкованию придана обратная сила.

Однако есть и другие примеры. Так, позиция о недопустимости придания обратной силы толкованию, ухудшающему положение налогоплательщика, сформулирована в постановлении Президиума ВАС РФ от 16 ноября 2010 года № 10914/09. В данном деле налоговый орган обратился с заявлением о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам судебных актов, вынесенных в пользу налогоплательщика, до принятия Президиумом ВАС РФ постановления от 13 октября 2009 года № 6508/09, которым была определена практика применения положений статьи 148 Налогового кодекса РФ. Согласно этой статье реализация услуг по предоставлению российскими организациями или индивидуальными предпринимателями во временное пользование морских судов в целях, не связанных с перевозкой грузов или пассажиров, подлежит обложению налогом на добавленную стоимость; при этом не имеет значения, где арендатор использует судно.

Арбитражный суд Мурманской области, куда инспекция ФНС обратилась с заявлением о пересмотре вынесенных в пользу заявителя судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с новой правовой позицией ВАС РФ по данному вопросу, в удовлетворении заявления отказал, сославшись на постановление Конституционного Суда РФ от 21 января 2010 года № 1-П, а именно на то, что применение содержащегося в правовой позиции ВАС РФ толкования правовой нормы приведет к ухудшению положения общества, что противоречило бы конституционному принципу справедливости. Президиум ВАС РФ согласился с этим решением.

Данная позиция поддержана и в дальнейшей практике ВАС РФ. Так, коллегия судей ВАС в Определении ВАС РФ от 25 февраля 2011 года № ВАС-7854/09 указала на недопустимость пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам судебного акта по основанию изменившегося толкования нормы права Президиумом ВАС РФ, поскольку это приведет к ухудшению положения общества в его споре с налоговым органом

Применительно к делам частноправового характера, к сожалению, подходы Европейского суда (воспроизведенные Конституционным Судом в упомянутом постановлении № 1-П) не всегда соблюдаются.

Отмена судебных актов арбитражных судов в порядке надзора по основанию нарушения единообразия в применении норм закона

Проблема придания обратной силы изменившемуся толкованию правовой нормы имеет и другое измерение, до сегодняшнего дня в практике Европейского суда не встречавшееся, что не исключает возможности его проявления в будущем. Это проблема отмены судебных актов арбитражных судов в порядке надзора по основанию нарушения оспариваемыми актами единообразия в толковании и применении судами норм права (статья 304 АПК РФ). Во многих случаях отмена судебных актов в порядке надзора по названному основанию связана не с тем, что данные акты не соответствуют уже сформированной высшим судебным органом практике, а с новым (иным) толкованием примененных норм Президиумом ВАС, отличающимся от их толкования нижестоящими судами. Так, М.З. Шварц обоснованно указывает: «Анализ постановлений Президиума ВАС РФ убеждает в том, что высшая надзорная инстанция не рассматривает себя в качестве хранителя накопленного в системе арбитражных судов опыта рассмотрения дел, защитника устоявшихся подходов к их разрешению. В подавляющем большинстве случаев постановления Президиума ВАС РФ содержат иное толкование норм права, чем то, которое сложилось к этому моменту в арбитражной судебной практике»[95].

Аналогичное основание для отмены вступивших в законную силу судебных постановлений в порядке надзора, а именно нарушение единообразия в толковании и применении судами норм права вводится и в гражданском процессе в судах общей юрисдикции. Соответственно, возможна ситуация, когда в результате отмены судебного акта в результате изменения его толкования высшим судом произойдет ухудшение положения частного лица в правоотношениях публичной природы, что, в свою очередь, породит проблему совместимости такого рода отмены с положениями Европейской конвенции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.