2. Гроций

2. Гроций

Гуго де Гроот Гроций (1583—1645) — выдающийся голландский юрист и политический мыслитель, один из основателей раннебуржуазного учения о государстве и праве, рационалистической доктрины естественного и международного права Нового времени.

Гроций был энциклопедически образованным и плодовитым автором, создавшим более 90 произведений по истории и теории государства и права, проблематике войны и мира, международного, естественного и канонического права, вопросам общей истории, этнографии, античной литературы и культуры. Его основной труд — это фундаментальное произведение «О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права» (1625). Политико-правовые взгляды Гроция изложены и в таких работах, как трактат «О праве добычи» (его часть под названием «Свободное море, или О праве, принадлежащем голландцам в области торговли с Индией» была опубликована в 1609 г.), «О древности и строе Батавской республики» (1610), «Введение в изучение права Голландии» (1631) и др.

Для Гроция как одного из ранних представителей формировавшегося буржуазного «юридического мировоззрения» существенный интерес представляли как теоретическое обоснование того нового правопонимания, которое соответствовало бы социально-историческим реалиям эпохи перехода от феодализма к капитализму и утверждения буржуазного общества, так и систематическая научная разработка на базе такого правопонимания основных начал, принципов и форм внутригосударственной жизни и международного общения. Стремление к последовательно юридическому рассмотрению проблем общества, государства, внутренней и внешней политики ярко проявляется и в том, что также и проблемы войны и мира (столь злободневные в обстановке Тридцатилетней войны, когда появился в свет основной труд Гроция) ставятся и решаются Гроцием именно в правовой плоскости, с позиций юриспруденции, а не науки о политике.

Обосновывая свой юридический подход к освещаемой тематике, Гроций подчеркивал, что он воздерживается от вопросов, «как предпочтительнее поступать в различных обстоятельствах по соображениям целесообразности, ибо эти вопросы составляют предмет специальной науки — политики, которую Аристотель излагает совершенно особо, не примешивая к ней ничего постороннего; иначе поступает Боден, у которого эта наука сочетается с наукой нашего права. Однако в некоторых местах я упоминаю о том, что полезно, но лишь мимоходом, с тем чтобы провести яснее отличие этого вопроса от вопросов о справедливости».

Таким образом, по Гроцию, предмет юриспруденции — это вопросы права и справедливости, а предмет политической науки — целесообразность и польза.

Для того чтобы придать юриспруденции «научную форму», согласно Гроцию, необходимо тщательно отделить то, «что возникло путем установления, от того, что вытекает из самой природы», ибо в научную форму может быть приведено лишь то, что вытекает из природы вещи и всегда пребывает тождественным самому себе (т. е. естественное право), тогда как то, что возникло путем установления (в частности, установление государства путем договора, волеустановленные формы права — божественное право, государственные законы, право народов), изменчиво во времени, различно в разных местах и, подобно всем остальным единичным вещам, лишено какой-либо научной системы. Поэтому, отмечал Гроций, в юриспруденции следует различать «естественную, неизменную часть» и «то, что имеет своим источником волю».

Подобные устремления Гроция — при всей специфике его позиции, подхода и словаря — по своему теоретико-концептуальному и логическому смыслу созвучны современным поискам именно в системе права отправных научных основ и исходных принципов для систематизации и теоретической разработки законодательства.

В соответствии с таким пониманием предмета юриспруденции существенное значение Гроций придавал предложенному еще Аристотелем делению права на естественное и волеустановленное.

Естественное право при этом определяется им как «предписание здравого разума». Согласно этому предписанию то или иное действие — в зависимости от его соответствия или противоречия разумной природе человека — признается либо морально позорным, либо морально необходимым. Естественное право, таким образом, выступает в качестве основания и критерия для различения должного (дозволенного) и недолжного (недозволенного) по самой своей природе, а не в силу какого-либо волеустановленного (людьми или Богом) предписания (дозволения или запрета).

Естественное право, согласно Гроцию, — это и есть «право в собственном смысле слова», и «оно состоит в том, чтобы предоставлять другим то, что им уже принадлежит, и выполнять возложенные на нас по отношению к ним обязанности». Источником этого права в собственном смысле (т. е. естественного права, которое вместе с тем и есть справедливость) является, согласно Гроцию, вовсе не чья-либо выгода, интерес или воля, а сама разумная природа человека как социального существа, которому присуще стремление к общению (общительность), «но не всякая общительность, а именно стремление к спокойному и руководимому собственным разумом общению человека с себе подобными».

В соответствии с этой разумной социальной общительностью человеку присуща способность к знанию и деятельности согласно общим правилам. Такое соблюдение общих правил общежития и есть «источник так называемого права в собственном смысле: к нему относятся как воздержание от чужого имущества, так и возвращение полученной чужой вещи и возмещение извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения обещаний, возмещение ущерба, причиненного по нашей вине, а также воздаяние людям заслуженного наказания».

Характеризуя естественное право как право в собственном, тесном смысле слова, Гроций отмечает, что право в более широком смысле (т. е. формы волеустановленного права) являются правом в конечном счете постольку, поскольку не противоречат разумной человеческой природе и естественному праву. «Сказанное нами, — пишет Гроций, — в известной мере сохраняет силу даже в том случае, если допустить — чего, однако же, нельзя сделать, не совершая тягчайшего преступления, — что Бога нет или что Он не печется о делах человеческих».

Сама справедливость (т. е. естественно-правовой характер) воспрещений и предписаний божественного права зависит, по существу, от их соответствия положениям естественного права. «Ведь так как естественное право, — подчеркивал Гроций, — вечно и незыблемо, то Бог, которому чужда неправда, не мог предписать чего-либо, противного этому праву». Таким образом, сам Бог, согласно концепции Гроция, законодательствует в соответствии с принципом естественно-правовой справедливости. Естественное право «столь незыблемо, что не может быть изменено даже самим Богом. Хотя Божественное всемогущество и безмерно, тем не менее можно назвать и нечто такое, на что оно не распространяется... Действительно, подобно тому как Бог не может сделать, чтобы дважды два не равнялось четырем, так точно он не может зло по внутреннему смыслу обратить в добро».

На основе своей концепции естественного права (и соответствующего ему волеустановленного права) Гроций стремился создать такую нормативно значимую, аксиоматическую систему юриспруденции, общие начала и положения которой можно было бы легко применить к конкретным реальным ситуациям внутри отдельных государств и к отношениям между государствами.

Возражая против представлений о том, что справедливость — это лишь польза сильных, что право создается силой, что именно страх побудил людей изобрести право, чтобы избежать насилия и т. д., Гроций в своей договорной концепции стремился показать, что происхождение государства и внутригосударственного права (законов) является логически неизбежным следствием бытия естественного права. «Так как, — писал он, — соблюдение договоров предписывается естественным правом (ибо ведь было необходимо, чтобы между людьми существовал какой-нибудь порядок взаимных обязательств, иного же способа, более согласного с природой, невозможно изобрести), то из этого источника проистекли внутригосударственные права. Ибо те, которые вступили в какое-нибудь сообщество или подчинялись одному либо многим, тем самым или дали словесное обещание, или же должно предположить, что в силу природы самой сделки они молчаливо обязались последовать тому, что постановит большинство членов сообщества, или же те, кому была вручена власть».

В ходе критики утилитаристского тезиса Карнеада о том, что «польза есть как бы мать правды и справедливости», Гроций подчеркивал, что «мать естественного права есть сама природа человека, которая побуждала бы его стремиться ко взаимному общению, даже если бы мы не нуждались ни в чем; матерью же внутригосударственного права является самое обязательство, принятое по взаимному соглашению; а так как последнее получает свою силу от естественного права, то природа может слыть как бы прародительницей внутригосударственного права».

Из трактовки Гроцием проблем возникновения внутригосударственного права, перехода от «естественного состояния» к «гражданскому обществу» и государству следует, что в сфере политики к правовому принципу справедливости присоединяется политический принцип пользы (и целесообразности). При этом в качестве исходной и определяющей причины возникновения и бытия политических явлений (государства и государственных законов) выступает естественное право (и справедливость), а польза и целесообразность — лишь как повод.

По существу, такова же и логика происхождения международного права, которое как форму волеустановленного права Гроций в работе «О праве войны и мира» (расходясь в этом вопросе с римскими юристами, многими античными и средневековыми авторами) отличает от права естественного. Подобно тому как законы любого государства преследуют его особую пользу, так и известные права, возникающие путем взаимного соглашения между всеми государствами или большинством государств, возникают в интересах обширной совокупности всех таких сообществ, а не каждого сообщества (государства) в отдельности. Это право и является, по Гроцию, правом народов, «которое получает обязательную силу волею всех народов или многих из них».

Проблема соотношения права и силы — это в концепции Гроция прежде всего проблема связи естественного права (т. е. права в собственном, тесном смысле слова) с проистекающими из него волеустановленными формами права, образованными путем добровольного соглашения гражданскими властями и государственными институтами. И в этом смысле сила в принципе трактуется Гроцием в качестве средства практической реализации требований естественного права во внутригосударственной жизни и в международном общении.

Положение о том, что люди принуждаются своего рода силой к соблюдению справедливости, подчеркивает он, «относится только к тем установлениям и законам, которые должны способствовать осуществлению права на деле; так что многие сами по себе слабые, желая избегнуть угнетения со стороны более сильных, чем они, объединяются для установления и соблюдения общими силами правосудия, чтобы, не будучи в состоянии порознь равняться силами с могущественными, одолеть их сообща». Только в таком смысле, подчеркивал Гроций, можно признать правильным изречение «право есть воля сильнейшего».

Однако этот тезис, восходящий к древнегреческим софистам (Фрасимаху, Калликлу и др.), в трактовке Гроция имеет в виду не создание права, а его практическую реализацию, внешними средствами чего и выступают волеустановленные людьми учреждения и требования (государство, законы и т. д.). В этой связи Гроций высоко оценивал законодательную деятельность Солона, соединившего «силу и право», поскольку «право не получает своего внешнего осуществления, если оно лишено силы для проведения в жизнь».

Присущая человеческой природе разумная общительность (представленная в естественном праве), а также проистекающее из требований естественного права сочетание в волеустановленных формах права справедливости и пользы (права и силы) находит свое необходимое выражение в государстве, которое в учении Гроция как бы дедуктивным путем выводится в качестве следствия из начал естественного права. «Государство же, — подчеркивал Гроций, — есть совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы».

Такое определение государства, находящееся под заметным влиянием идей Аристотеля (государство как высшая и совершенная форма общения свободных людей) и Цицерона (государство как правовое общение и форма защиты общей пользы), вместе с тем выражает концепцию договорного происхождения государства.

Догосударственная стадия жизни людей характеризуется Гроцием как «естественное состояние». В этом состоянии отсутствовала частная собственность, люди пребывали в «великой простоте», находились между собой «в некоей чрезвычайной взаимной приязни» и пользовались «общностью имущества». Постепенно люди стали заниматься различными искусствами и ремеслами, вести более изысканный образ жизни, появились и развились человеческие пороки, произошел переход от первобытной общности имущества к распределению сперва движимых, а затем и недвижимых вещей. В отношениях между людьми ослабли справедливость и взаимная приязнь, «вследствие чего ни в труде, ни в потреблении плодов не сохранилось должного равенства». В процессе такого развития появилась частная собственность, происхождение которой Гроций также связывал с «неким соглашением, или выраженным явно, как путем раздела, или молчаливо предполагаемым, как путем завладения. Как только общность имущества опостылела, но не был произведен еще раздел, надо полагать, что все согласились в том, чтобы каждый получил в собственность то, чем успел завладеть».

В целом как внутренняя логика осуществления естественно - го права, так и внешнесобытийная сторона развития естественного состояния привели к тому, что «люди объединились в государство», причем «не по Божественному повелению, но добровольно, убедившись на опыте в бессилии отдельных рассеянных семейств против насилия, откуда ведет свое происхождение гражданская власть». Государство, следовательно, является, по Гроцию, чисто человеческим установлением, хотя оно и было потом одобрено Богом как благодетельное для человечества.

По своему социальному смыслу государство в трактовке Гроция выступает как соглашение большинства против меньшинства, как союз слабых и угнетенных против сильных и могущественных, а не как «заговор богачей» (-Т. Мор) против бедных и слабых.

Сущность верховной власти состоит, по Гроцию, в том, что это — власть, действия которой не подчинены никакой другой власти и не могут быть отменены по усмотрению чужой власти. Под верховной властью, таким образом, имеется в виду суверенная власть. Общим носителем верховной власти (т. е. суверенитета) является государство в целом (как «совершенный союз»), носителем же власти в собственном смысле может быть одно или несколько лиц — сообразно законам и нравам того или иного народа. «Народы, подпавшие под господство другого народа, т. е. потерявшие свой суверенитет, — это, по оценке Гроция, — не государства сами по себе в современном смысле слова, но лишь подчиненные члены объемлющего их государства». Суверенитет, следовательно, составляет отличительный признак государства вообще.

Рассматривая классификацию форм правления, данную различными авторами (Аристотелем, Цицероном, Сенекой и др.), Гроций упоминает царскую (единодержавную) власть, власть знатнейших вельмож, свободную гражданскую общину, демократическую республику и т. д. Форма правления, по его оценке, не имеет существенного значения: «народ может избрать любой образ правления, ибо тот или иной правопорядок следует оценивать не с точки зрения преимуществ его формы, о чем суждения людей весьма расходятся, но с точки зрения осуществления в нем воли людей». Вместе с тем очевидны как его отрицательное отношение к тирании (которое основано на насилии и где отсутствует правопорядок), так и предпочтение, отдаваемое единоличной и аристократической формам правления. Хотя по своим политическим убеждениям он был аристократически ориентированным буржуазным мыслителем и сторонником правления представителей торгово-промышленной верхушки голландского общества, однако он не отвергал и демократическую форму правления.

Не отрицая саму возможность суверенитета народа (принадлежности ему верховной власти), Гроций вместе с тем приложил много усилий для опровержения мнения, будто «верховная власть всюду и без изъятия принадлежит народу, так что государей, которые злоупотребляют своей властью, следует низлагать и карать».

Специальное внимание Гроций уделяет вопросу о праве подданных сопротивляться верховной власти или подчиненным органам, действующим по уполномочию верховной власти. В целом он считал, что собственные права и свободы подданных (во всяком случае те из них, которые связаны с действиями по сопротивлению властям) прекращаются с заключением соглашения об учреждении государства и гражданской власти. При этом праву подданных на сопротивление властям он противопоставляет «закон о непротивлении», отступления от которого допустимы лишь в случае крайней необходимости и при условии, если вооруженное сопротивление подданных насилию начальствующих лиц не причинит величайшего потрясения государству или не приведет к гибели многих неповинных.

Политико-правовое учение Гроция как во внутригосударственных, так и в международных отношениях нацелено на утверждение правовых начал и достижение мира. Вслед за Тацитом Гроций считал, что «на самом деле наибольшую важность представляет вопрос о том, что предпочтительнее — свобода или мир». И, судя по позиции Гроция, несомненное предпочтение при конфликте этих ценностей он отдает миру. Показательна в этой связи и его ссылка на выразительное суждение Фавония о том, что «гражданская война хуже незаконного правления».

Обосновывая необходимость правового оформления и регулирования международных отношений, и прежде всего проблем войны и мира, Гроций критиковал распространенное мнение, что война совершенно несовместима с правом. «Невозможно, — подчеркивал он, — не только согласиться с измышлениями некоторых, будто во время войны прекращаются все права, но и даже не следует ни начинать войну, ни продолжать начатую войну иначе, как соблюдая границы права и добросовестности».

Война определяется им как «состояние борьбы силою как таковое». Это общее понятие, по его словам, охватывает как войны частные (между частными лицами), так и публичные (войны, которые ведутся органами гражданской власти); выделяет Гроций и «смешанную войну», в которой сочетаются элементы двух первых типов войн.

Война как таковая, согласно Гроцию, не противоречит естественному праву: «по природе каждый является защитником своего права, для чего нам и даны руки». Не запрещена война также божественными законами и правом народов. Но это вовсе не означает, что все войны справедливы. Различая войны справедливые и несправедливые, Гроций в духе своего юридического подхода к данной проблематике подчеркивал, что «справедливой причиной начала войны может быть не что иное, как правонарушение». К справедливым он, в частности, относил войны оборонительные, войны для сохранения целостности государства, защиты имущества.

Несправедливые войны (войны захватнические, войны в целях овладения чужим имуществом, покорения других народов) представляют собой противоправное состояние (нарушение требований естественного права, божественных законов, положений права народов). Зачинщики несправедливой войны, подчеркивал Гроций, «обязаны к возмещению за содеянное их силами или по их совету». Они ответственны за все то, чем сопровождается война, и за ее последствия.

В целом для всего учения Гроция о войне и мире весьма характерен миротворческий пафос. Показательны в этой связи и его суждения о том, что «войны ведутся ради заключения мира» и что мир является «конечной целью войны».

Учение Гроция о праве войны и мира было ориентировано на формирование нового типа мирового сообщества, основанного на рационально-правовых принципах равенства, сотрудничества и взаимности в отношениях между всеми людьми, народами и государствами, на идее единого международного правопорядка, добровольно устанавливаемого и последовательно соблюдаемого суверенными государствами.

Огромный вклад Гроция в разработку новой светской доктрины права международного общения дал основание для именования его «отцом международного права».

Существенное влияние на последующее развитие политико-правовой мысли и формирование теоретических основ нового светского «юридического мировоззрения» оказало учение Гроция о естественном и внутригосударственном праве, о договорном происхождении государства и волеустановленных форм права.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.