ЖЕРТВЫ ЛЮБВИ

ЖЕРТВЫ ЛЮБВИ

По сообщениям об обнаружении трупов на место происшествия выезжает группа, в которую входят следователь прокуратуры, судебно-медицинский эксперт и эксперт-криминалист. Конечно, если приехавший следователь видит нож, торчащий в спине трупа, или топор, вонзенный в голову, тут все ясно. Следователь, вздохнув, ищет, на что сесть, и достает из дежурной папки бланк протокола осмотра. А вот если труп без внешних признаков насильственной смерти или обстановка указывает на то, что был несчастный случай, — тогда следователь с надеждой смотрит на эксперта-медика: если доктор подтвердит некриминальный характер смерти, следователь облегченно вздыхает и говорит заветное слово, адресованное местному участковому: «Оформляйте»…

Именно так и было, когда дежурного следователя вызвали на труп мужчины в одну из квартир в Купчино. Труп обнаружила соседка по дому; она проходила мимо квартиры, обратила внимание на приоткрытую дверь, не удержалась и заглянула, а там хозяин в странной позе в коридоре, на четвереньках, и в странном виде — раздет до трусов и местами синий.

Дежурная группа обнаружила туго затянутую на его шее веревку, но приунывшего было следователя обнадежил медицинский эксперт: по словам соседей, от покойного недавно ушла жена.

— Ну? — спросил следователь.

Я Ну! А где лежит труп? Правильно, аккурат под раскидистыми оленьими рогами, привинченными к стене в коридоре.

— Ну? — повторил следователь.

— Неужели ты не понимаешь? — удивился эксперт. — Он же хотел повеситься на рогах, петля затянулась на его шее, только веревка соскользнула.

— Здорово, — потирая ручки, воскликнул следователь и произнес заветное слово.

Участковый покорно достал бумагу и ручку, а следователь с медиком стали собираться восвояси. И только эксперт-криминалист, Андрей Докшин, не разделял их облегчения. Он стал методично доставать свои экспертные причиндалы и обрабатывать поверхности в квартире для выявления следов рук.

— Ты что, сдурел? — спросили его следователь и Айболит; вообще-то если следователь принимает решение уехать с места происшествия, поручив осмотр местной милиции, другим членам группы как-то неэтично игнорировать его решение. Тем не менее эксперт грубо ответил, что сдурели они сами, если не видят здесь убийства. Он указал им на стол, уставленный тарелками и рюмками, причем две рюмки имели на краях следы помады. Он указал им на шкаф в комнате, дверцы которого были распахнуты, а пустые полки красноречиво указывали на похищение находившегося в нем имущества. Наконец он снял со спины трупа волос, явно ему не принадлежавший, и аккуратно опустил его в пакетик, хотя вообще-то это должен был сделать судебный медик. И все, что обнаружил, он молча сфотографировал.

Следователь был явно недоволен таким своеволием эксперта; все-таки следователь — главный на месте происшествия, и все члены группы должны подчиняться ему. А главное — очень были недовольны местные оперативники, так как поведение эксперта означало очередной убойный «глухарь» в их районе. Следователь пошел на принцип, находки эксперта его не убедили, он решительно заявил, что здесь самоубийство, и велел сворачиваться.

Так и списали этот труп как некриминальный и две недели жили спокойно, пока сотрудники отдела Управления уголовного розыска, занимающегося грабежами и разбоями, не привели двух проституток, которые желали покаяться в содеянном и рассказали леденящую душу историю о том, как познакомились с потерпевшим в ресторане «Метрополь», где он заливал свою личную драму горячительными напитками, и после знакомства решили ехать к нему продолжать отношения.

Весь фокус был в том, что вслед за ними поехали два их сутенера, собиравшиеся действовать по отработанной схеме. Девушки распаляют клиента, а потом неожиданно провоцируют ссору. Клиент, как правило, распахивает дверь и говорит что-то вроде «Вот Бог, а вот порог», и девушки выходят, снимая с себя подозрения, однако в открытую дверь тут же заходят двое крепких мужчин, которые нейтрализуют клиента и грабят квартиру.

В этом случае все шло по плану, за исключением одного: потерпевший оказался крепышом, и преступники не рассчитали силу, придушили его слишком сильно, до смерти. Но делать было нечего, они позвали девушек, терпеливо дожидавшихся в парадной, и вчетвером ограбили квартиру.

Вот тут-то и возбудили дело по разбойному убийству, и поручили его одному из следователей нашей районной прокуратуры. Проститутки жаждали оказать посильную помощь следствию и рассказывали не умолкая. Благодаря их разговорчивости одного из сутенеров задержали сразу же, но особой радости это не принесло: он оказался психически больным, сразу был отправлен в тюремную психбольницу и признан невменяемым, так что от его поимки толку было мало. А вот второй, организатор преступления, был птицей гораздо более крупной; шесть раз судимый за корыстно-насильственные преступления, он ловко скрылся от расставленных на него засад и, похоже, вообще уехал из города.

Прошло три года. Проституток осудили за кражу, сутенера-психа направили на принудительное лечение в психиатрическую больницу специального типа, а мне прокурор кинул приостановленное дело по розыску скрывшегося главаря преступной группы.

Я с нерастраченным молодым задором принялась его искать. Подобно тому, как Егору Прокудину деньги жгли ляжку, «глухие» дела жгли мне сейф. Я проверила разыскиваемого по всем мыслимым учетам, выполнила все обычные в таких случаях мероприятия, но это не дало никаких результатов. Опытные опера-розыскники вздыхали: мол, не приставай больше к нам с делами давно минувших дней, в свежих-то убоях не разобраться.

Так бы и зависло это дело, если бы в район не пришел молодой розыскник, Витя Хромойкин, с таким же нерастраченным молодым задором, и не подошел бы к делу творчески.

Он запросил оперчасть одной из колоний, в которых наш главарь отбывал наказание перед совершением последнего преступления, и получил сведения, что клиент писал своей пожилой тете, проживающей в Питере. После получения этих ценных сведений опер не поленился съездить к данной тете и прямо спросил, пишет ли племянник. «Пишет», — простодушно ответила тетя и вытащила пачку открыток из исправительной колонии в Анжеро-Судженске. Через два месяца клиента этапировали в наши Кресты, чему он был несказанно удивлен. Не желая отставать от опера-энтузиаста, я на свои деньги (поскольку командировку не дали) съездила в Москву, где злодей был осужден за кражу кошелька из кармана женщины в трамвае. И когда я прочитала дело, у меня создалось впечатление, что это было демонстративное преступление — он просто хотел отсидеться в колонии, пока не утихнет шум с его розыском.

Когда я предъявляла ему обвинение, он уставился на меня тяжелым взглядом и пробурчал что-то насчет излишнего рвения, которое будет наказано, как только он отбудет срок. Из понятных соображений я удержалась от того, чтобы разъяснить клиенту, что за свой арест он должен благодарить дотошного эксперта-криминалиста, не внявшего утешительным выводам о самоубийстве потерпевшего и поступившего наперекор следователю, а также грамотного розыскника, подошедшего к розыску преступника творчески. Я решила, что они меня простят за то, что я в данной ситуации присвоила их лавры.

Конечно, никто мне мстить не стал. Потом я убедилась в том, что они так говорят, пока перед ними сидит следователь. А когда, отбыв наказание, они выходят за ворота колонии, только психи с навязчивой идеей выполняют свои давние угрозы, а остальным приходится решать собственные проблемы, им уже не до зануды-следователя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.