1.2.1. Общая характеристика ошибок следователя, прокурора при несоблюдении ими на досудебных стадиях уголовного процесса конституционных прав и свобод человека и гражданина

Несоблюдение в уголовном процессе конституционных прав и свобод человека и гражданина рассматривается нами как новый элемент в структуре следственных ошибок. Удельный вес этого вида ошибок, по нашим данным, составляет, как уже отмечалось выше, 7,4 %. Однако, несмотря на сравнительно небольшую распространенность этих ошибок, нельзя недооценивать их значимость.

Изменившиеся в последние годы политические, экономические и социальные условия в России привели к появлению новой системы ценностей, высшей из которых, согласно статьи второй Конституции РФ, объявлен человек с его правами и свободами, защищаемыми государством. Основной Закон страны, имеющий прямое действие, закрепил конкретные гарантии прав граждан в уголовном процессе, учитывающие требования современности и международные стандарты. Возведены в ранг конституционных основополагающие принципы уголовного судопроизводства. К примеру:

– Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого (ст. 49 Конституции РФ).

– Все равны перед законом и судом (ч. 1 ст. 19 Конституции РФ).

– Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Решения и действия (или бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (ч. 1 и ч. 2 ст. 46 Конституции РФ).

– Каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи (ч. 1 ст. 48 Конституции РФ).

– При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ч. 2 ст. 50 Конституции РФ).

Особое внимание уделено обеспечению прав лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, а также потерпевших от преступлений.

Данный вид следственных ошибок возникает вследствие несоблюдения в уголовном судопроизводстве:

– презумпции невиновности (ст. 49 Конституции РФ);

– равенства перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ);

– права на судебную защиту прав и свобод и судебное обжалование решений и действий (или бездействия) должностных лиц (ст. 46 Конституции РФ);

– права на получение квалифицированной юридической помощи (ст. 48 Конституции РФ);

– права на свидетельский иммунитет (ст. 51 Конституции РФ);

– права потерпевшего на доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (ст. 53 Конституции РФ);

– права на неприкосновенность личности, жилища, тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 22, 23, 25 Конституции РФ);

– права на неприменение незаконных (недозволенных) методов ведения предварительного расследования (ст. 21, 50 Конституции РФ).

Мы остановимся лишь на тех конституционных правах и свободах человека и гражданина, которые чаще всего не соблюдаются в уголовном процессе.

* * *

Статья 48 Конституции РФ гарантирует каждому право на получение квалифицированной, в том числе в случаях, предусмотренных законом, бесплатной юридической помощи.

«Каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения».

Конституционное право на получение квалифицированной юридической помощи касается любых участников уголовного судопроизводства: подозреваемых, обвиняемых, потерпевших, гражданских истцов и ответчиков, а также свидетелей. Однако чаще всего оно не соблюдается по отношению к подозреваемому, обвиняемому, для защиты прав и свобод которых законодателем, учитывая их статус, предусмотрены повышенные гарантии. По данным нашего исследования, в 46,7 % случаев несоблюдение конституционных прав личности приходится именно на нарушения права на защиту подозреваемых и обвиняемых.

Право на защиту – широкое понятие, включающее в себя совокупность правомочий обвиняемого и, соответственно, следственные ошибки, связанные с нарушениями права на защиту, могут проявляться в различных формах. Например:

1) Нарушение права иметь защитника. Самым существенным нарушением этого права является производство предварительного расследования и судебное разбирательство дела без участия защитника в тех случаях, когда по закону его участие обязательно.

В УПК РСФСР (ст. 49) «защита по назначению» предусматривается по делам:

а) в которых участвует государственный или общественный обвинитель;

б) несовершеннолетних;

в) немых, глухих, слепых и других лиц, которые в силу своих физических или психических недостатков не могут сами осуществлять свое право на защиту;

г) лиц, не владеющих языком, на котором ведется судопроизводство;

д) лиц, обвиняемых в совершении преступлений, за которые в качестве меры наказания может быть назначена смертная казнь;

е) лиц, между интересами которых имеются противоречия и если хотя бы одно из них имеет защитника.

Кроме того, участие защитника обязательно в суде присяжных (ст. 426), при производстве по применению принудительных мер медицинского характера (ст. 405), а также когда обвиняемый (подсудимый) желает иметь защитника, но испытывает материальные затруднения в оплате его услуг.

Новый УПК РФ (ст. 51, 438) сохранил все обозначенные в УПК РСФСР случаи защиты «по назначению», добавив, что участие защитника обязательно и по делам, где лицо обвиняется в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше пятнадцати лет, пожизненное лишение свободы, а также при особом порядке судебного разбирательства ввиду согласия обвиняемого с предъявленным ему обвинением.

Судебная практика требовательно подходит к вопросам участия защитника в деле, его заменам в процессе, к вопросам отказов обвиняемых от защитников, защите одним защитником двух и более лиц.

Судебная коллегия по уголовным делам Красноярского краевого суда отменила приговор Северо-Енисейского районного суда по уголовному делу П. и К., обвиняемых в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 145, ч. 3 ст. 148 УК РСФСР, и направила дело на дополнительное расследование по следующим основаниям. Как видно из материалов дела, в ходе следствия и судом было нарушено требование ст. 16 Положения «Об адвокатуре РСФСР», где указано, что адвокат не вправе принять поручение об оказании юридической помощи в случаях, если по данному делу оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицам, интересы которых противоречат интересам лица, обратившегося с просьбой о ведении дела.

Защиту в ходе следствия и в суде К. и П. осуществлял один адвокат К., хотя в их показаниях имеются существенные противоречия: П. уличает К. в совершении преступлений, К. свою причастность к преступлениям категорически отрицает. Следовательно, право К. и П. на защиту было нарушено. По мнению суда, указанные нарушения норм уголовно-процессуального закона являются существенными, влекущими безусловную отмену приговора с направлением дела на новое расследование[19].

2) Еще одной разновидностью нарушения права на защиту являются случаи, когда следователь предъявляет обвинение лицу, не находящемуся под стражей, за день или даже в день окончания предварительного следствия. «Тем самым обвиняемый, который весь период предварительного следствия допрашивался в качестве свидетеля, фактически лишался права на получение помощи защитника до окончания расследования по делу»[20].

Практически по каждому третьему изученному нами уголовному делу обвиняемому сначала предъявляется так называемое «первоначальное» («дежурное») обвинение, а по окончании расследования дела (зачастую – в день ознакомления с материалами дела) обвинение перепредъявляется. Нет необходимости говорить о значительных различиях в содержании и объеме первоначального и последующего обвинения, что явно не в пользу обеспечения обвиняемому его права на защиту.

К сожалению, новый УПК РФ также допускает возможность предъявлять обвинение лицу и одновременно заканчивать предварительное следствие, предоставляя материалы дела для ознакомления.

Полагаем, что в УПК РФ необходимо закрепить положение, согласно которому окончательно сформулированное обвинение должно быть предъявлено обвиняемому не менее, чем за 10 дней до окончания срока расследования по делу.

3) Ограничения права обвиняемого и его защитника при заявлении ходатайств являются серьезными нарушениями права на защиту, так как заявление ходатайств – одно из средств защиты в уголовном процессе. Чаще всего эти ограничения выражаются в следующем.

Во-первых, в создании следствием условий, затрудняющих заявление ходатайств обвиняемым и его защитником или мешающих обжалованию ими отказа в удовлетворении их ходатайств. Это происходит потому, что ни в УПК РСФСР, ни в УПК РФ нет нормы, указывающей, в течение какого времени после ознакомления с материалами дела обвиняемый и его защитник могут заявить ходатайство, в какой срок оно должно быть рассмотрено следователем. Нет также нормы о запрете направлять дело в суд до тех пор, пока рассмотрение ходатайства не закончено. В результате при подаче защитником письменного ходатайства, ему иногда сообщают, что дело уже направлено в суд. Полагаем, что в новом УПК РФ норма о порядке и сроках рассмотрения ходатайств обвиняемого и его защитника при окончании предварительного расследования уголовного дела должна быть.

Во-вторых, право на заявление ходатайств ограничивается необоснованными отказами в его удовлетворении. О существовании таких фактов красноречивее всего свидетельствуют цифры. Проведенное исследование показало, что из 81 заявленных ходатайств было удовлетворено только 18, т. е. не удовлетворено 77,8 % от числа заявленных. А около половины отказов, на наш взгляд, были необоснованны.

4) Нарушение права обвиняемого и его защитника на ознакомление со всеми материалами дела.

Рассматривая по первой инстанции уголовное дело А.-М., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 15, ч. 4 ст. 117 УК РСФСР, судебная коллегия Красноярского краевого суда в г. Норильске установила, что при выполнении требований ст. 201 УПК РСФСР нарушено право обвиняемого на защиту. В частности, следователь А. 17 апреля 1996 г. составил протокол о предъявлении для ознакомления обвиняемому всех материалов дела на 175 листах. Однако затем следователь П. принял дело к своему производству и дополнил его еще 16-ю листами, когда уже шло ознакомление с материалами дела и никакого дополнения быть не могло. Суд признал данное нарушение уголовно-процессуального закона существенным и направил дело на новое расследование[21].

Необходимо отметить, что в ходе обсуждения проекта УПК РФ представители МВД России на рабочих совещаниях высказывали предложения обеспечить принцип состязательности в досудебных стадиях и отказаться от ознакомления со всеми материалами дела, ограничившись представлением обвиняемому и защитнику для ознакомления протоколов следственных действий, проведенных с их участием или по их ходатайству, мотивируя это тем, что сторона обвинения не знакомится с материалами, имеющимися до суда у защиты. Полагаем, что реализация этого предложения может стать серьезным препятствием для осуществления права обвиняемого на защиту.

* * *

Статья 51 Конституции РФ предусматривает возможность свидетельского иммунитета в судопроизводстве.

«1. Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.

2. Федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания».

Следственные ошибки, связанные с нарушениями свидетельского иммунитета, состоят прежде всего в том, что подозреваемому, обвиняемому, их близким родственникам, допрашиваемым в качестве свидетелей и потерпевших, не всегда разъясняются под подпись (в протоколе допроса или в отдельном протоколе) положения статьи 51 Конституции РФ и не всегда соблюдается сложившаяся в таких ситуациях процедура допроса проходящих по делу лиц. К примеру, если такие свидетели и потерпевшие после разъяснения им положений ст. 51 Конституции РФ соглашаются или желают дать показания, их необходимо письменно предупредить об уголовной ответственности лишь по ст. 307 УК РФ – за дачу заведомо ложных показаний, и не предупреждать об уголовной ответственности по ст. 308 УК РФ за отказ от дачи показаний. Кроме того, на основании ст. 11 УПК РФ необходимо письменно предупреждать указанных лиц, что их показания могут использоваться в качестве доказательств в ходе дальнейшего производства по уголовному делу.

По данным наших исследований в 32 % случаев в ходе предварительного расследования положения ст. 51 Конституции РФ не разъяснялись подозреваемым и обвиняемым, в 31 % – свидетелям и потерпевшим. И, как результат этого упущения, по 14 % уголовных дел доказательства, полученные при проведении следственных действий с участием указанных лиц с нарушением сложившейся процедуры обязательного разъяснения им ст. 51 Конституции РФ, признавались судами недопустимыми.

В ч. 3 ст. 56 УПК РФ содержится закрытый перечень лиц, на которых распространяются правила свидетельского иммунитета (судьи, присяжные заседатели, защитники подозреваемого, обвиняемого, адвокаты, священнослужители, члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы). Полагаем, что данный круг лиц нуждается в уточнении и добавлении за счет включения в него по определенным основаниям дипломатов; депутатов всех уровней; работающих с адвокатами переводчиков; врачей; частных детективов; нотариусов и др.

Кроме того, полагаем недостаточным указания на то, что потерпевший, свидетель вправе отказаться свидетельствовать против самого себя, своего супруга (супруги) и других близких родственников (ст. 42, 56 УПК РФ). Было бы гуманным и правильным добавить помимо «близких родственников» также «родственников» и «близких лиц», под которыми в п. 3 и 37 ч. 1 ст. 5 УПК РФ подразумеваются: «иные, за исключением близких родственников и родственников лица, состоящие в свойстве с потерпевшим, свидетелем, а также лица, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги потерпевшему, свидетелю в силу сложившихся личных отношений» (близкие лица) и «все иные лица, за исключением близких родственников, состоящие в родстве» (родственники).

* * *

Статья 53 Конституции РФ устанавливает, что права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба.

В уголовном судопроизводстве наблюдаются медленные, но заметные изменения по отношению к охране прав и законных интересов жертв преступлений. Кроме того, обеспечение прав потерпевшего в уголовном процессе, защита потерпевших, свидетелей и иных лиц, содействующих правосудию, от неправомерного воздействия на них, значительно снижает количество следственных ошибок по уголовным делам.

Потерпевшими от преступлений граждане признаются, как правило, именно в досудебных стадиях (в нашем исследовании – по 96 % дел). В то же время имеют место случаи (по 21 % уголовных дел) признания потерпевшими не на первоначальных этапах расследования, когда для этого уже были основания, а на завершающих.

Наблюдается тенденция к увеличению на стадии предварительного расследования признания потерпевших также и гражданскими истцами (1999 г. – по 36 % дел, 2000 г. – по 38 % дел, 2001 г. – по 40 % дел). Происходит это прежде всего потому, что потерпевшие от преступлений стали чаще заявлять исковые требования о компенсации причиненного им морального вреда, а суды стали чаще удовлетворять такие иски на основании ст. 151, 1099, 1100 ГК РФ.

Изучение следственной и судебной практики показывает, что гарантированное ст. 48 Конституции РФ право каждого на получение квалифицированной юридической помощи не всегда используется потерпевшим от преступлений. Лишь по 2 % изученных дел в досудебном производстве и в 7 % дел в ходе судебного разбирательства дела на стороне потерпевшего участвовал его представитель – юрист.

Крайне незащищенными выглядят потерпевшие в случаях нераскрытия преступлений, когда виновное лицо успело реализовать похищенное имущество и следственные органы не установили, куда и кому оно сбыто, и когда виновное лицо не имеет собственного имущества, надлежащих источников дохода (особенно находясь в период следствия под стражей, а затем отбывая наказание в местах лишения свободы). Предложения о возмещении ущерба потерпевшим от преступления за счет государства или из специально создаваемых Фондов не могут быть реализованы в силу экономической нестабильности[22].

Как уже отмечалось, проблема появления в деле следственных ошибок возникает и тогда, когда под воздействием виновных лиц, их друзей, знакомых, родственников, адвокатов потерпевшие, свидетели в ходе предварительного расследования уголовного дела (в 9 % случаев), а чаще – в суде (в 11 % случаев), начинают отказываться от ранее данных ими показаний по изобличению обвиняемых или существенно изменяют свои показания в их пользу. И построенная в значительной степени на их показаниях система доказательств виновности обвиняемого начинает рушиться, что делает необходимым поиск дополнительных доказательств, усложняет их оценку, а подчас приводит к освобождению (полному или частичному) виновного лица от уголовной ответственности.

В этой связи вопросы повышения эффективности правовой защищенности граждан в уголовном судопроизводстве приобретают особую актуальность[23].

В настоящее время в нашей стране еще в полной мере не осознаны размах и социальные последствия преступных воздействий на субъекты уголовно-процессуальных отношений, добросовестно исполняющих свой служебный и гражданский долг. Несмотря на рост масштабов оказания противоправного давления на участников уголовного процесса, все еще бытует мнение, что традиционные нормы уголовного права и процесса могут быть достаточно эффективно применены в борьбе с ним. Государственные органы оказались слабо подготовленными к решительным действиям по защите участников уголовного судопроизводства.

К сожалению, наше национальное законодательство не обладает опытом по блокированию противоправного воздействия на участников уголовного процесса. В связи с этим необходимо принимать во внимание позитивный опыт правовых систем США, Германии, Франции, Италии, Украины и других стран дальнего и ближнего зарубежья, где создана достаточно единообразная, стройная и эффективная система защиты рассматриваемой категории лиц.

Федеральный Закон РФ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и других лиц, содействующих уголовному судопроизводству» в 1997 г. был принят Государственной Думой и одобрен Советом Федерации, однако его не подписал Президент РФ. В нем предусмотрен целый комплекс конкретных правовых и организационных мер в отношении указанных в названии участников уголовного процесса и их близких, а также механизм применения и отмены этих мер. Законом предполагалось ввести такие нетрадиционные способы защиты, как выдача средств связи, оружия и специальных средств индивидуальной защиты и оповещения об опасности, переселение на другое место жительства, изменение места работы или учебы, замена документов, удостоверяющих личность, иных документов защищаемого лица с изменением фамилии, имен, отчества и других данных, а также изменение его внешности[24].

В связи с принятием нового уголовного законодательства отдельные вопросы правовой защищенности граждан в уголовном судопроизводстве были разрешены. Так, новый УК предусмотрел уголовно-правовую норму, устанавливающую ответственность за принуждение ряда участников уголовного процесса к даче показаний, уклонению от них либо к неправильному переводу со стороны лиц, заинтересованных в принятии по делу незаконных и необоснованных решений (ст. 309).

В новом УПК РФ охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве обозначена как принцип уголовного процесса. Важной составляющей этого принципа является положение, сформулированное в ч. 3 ст. 11, что при наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением их имущества либо иными опасными противоправными деяниями, суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают в пределах своей компетенции в отношении указанных лиц меры безопасности.

Законодатель предусмотрел достаточно надежные, хотя и далеко не исчерпывающие, меры безопасности:

1. При необходимости обеспечить безопасность потерпевшего, его родственников и близких лиц, его представителя, свидетеля, их близких родственников, следователь вправе в протоколе следственного действия, в котором участвуют потерпевший, его представитель или свидетель, не приводить данные об их личности. В этом случае следователь с согласия прокурора выносит постановление, в котором излагаются причины принятия решения о сохранении в тайне этих данных, указывается псевдоним участника следственного действия и приводится образец его подписи, которые он будет использовать в протоколах следственных действий, произведенных с его участием. Постановление помещается в конверт, который после этого опечатывается и приобщается к уголовному делу (ч. 9 ст. 166).

2. При наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц контроль и запись телефонных и иных переговоров допускаются по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления – на основании судебного решения (ч. 2 ст. 186).

3. Нередко при производстве опознания потерпевшие и свидетели испытывают чувство страха от непосредственного общения с обвиняемым. Это чувство сковывает опознающего, может привести к негативному результату, особенно тогда, когда опознаваемый недвусмысленно дает понять о возможных последствиях для лица, изобличающего его в преступлении. Ситуация осложняется, если в отношении обвиняемого избрана мера пресечения, не связанная с лишением свободы. Правоприменительная практика знает немало примеров, когда опознающий в ходе следственного действия заявляет о том, что он никого не знает из предъявленных ему лиц, а затем, оставшись один на один со следователем, сообщает последнему, что он сразу же узнал преступника, но побоялся об этом сказать. Наиболее часто подобная ситуация встречается, если опознающий является несовершеннолетним, а опознаваемый – взрослым.

В целях обеспечения безопасности опознающего предъявление лица для опознания по решению следователя может быть проведено в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознающего опознаваемым. В этом случае понятые находятся в месте нахождения опознающего (ч. 8 ст. 193).

4. Закрытое судебное разбирательство допускается на основании определения или постановления суда в случаях, когда этого требуют интересы обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников, родственников или близких лиц (п. 4 ч. 2 ст. 241).

5. В судебном заседании при необходимости обеспечения безопасности свидетеля, его родственников, близких лиц суд без оглашения подлинных данных о личности свидетеля вправе провести его допрос в условиях, исключающих визуальное наблюдение свидетеля другими участниками судебного разбирательства, о чем суд выносит определение или постановление.

В случае заявления сторонами обоснованного ходатайства о раскрытии подлинных сведений о лице, дающем показания, в связи с необходимостью осуществления защиты подсудимого либо установления каких-либо существенных для рассмотрения уголовного дела обстоятельств суд вправе предоставить сторонам возможность ознакомления с указанными сведениями (ч. 5, 6 ст. 278).

Учитывая наличие указанных мер безопасности, в перечне прав потерпевшего и свидетеля появилось такое право, как ходатайство о применении мер безопасности в соответствии с ч. 3 ст. 11 УПК РФ (п. 21 ч. 2 ст. 42; п. 7 ч. 4 ст. 56).

Адекватная сегодняшней криминогенной обстановке в России реакция законодателя и правоприменителя в обеспечении защиты прав потерпевших от преступлений и достижения назначений уголовного судопроизводства соответствует международным стандартам и одобрительно воспринимается обществом. Широкое применение со стороны государства мер по защите лиц, вовлеченных в орбиту уголовного судопроизводства, способствует его эффективности.

Вместе с тем система обеспечения безопасности лиц, участвующих в уголовном процессе, нуждается в дальнейшем совершенствовании. К примеру, защищаемых лиц целесообразно вызывать в суд через органы, обеспечивающие их безопасность. В этих целях необходимо внести соответствующие изменения в уголовно-процессуальное законодательство.

Необходимо допустить допрос защищаемого лица в отсутствие подсудимого. После возвращения подсудимого в зал судебного разбирательства ему должны быть сообщены полученные результаты и предоставлена возможность письменно задавать вопросы защищаемому лицу.

Принцип непосредственности обязывает судей получать интересующую их информацию по делу из первоисточника, все собранные доказательства исследовать с участием сторон и основывать приговор лишь на доказательствах, рассмотренных в судебном заседании. Соблюдение этого принципа исключает преобладание материалов предварительного расследования над данными судебного разбирательства, поэтому отступление от него законом предусмотрено только в строго определенных случаях.

Вполне обоснованным выглядит предложение закрепить в УПК положение, предусматривающее оглашение показаний отдельных участников процесса, данных ими в ходе предварительного расследования, в связи с их неявкой по соображениям обеспечения их личной безопасности.

Предлагаемые исключения из принципа непосредственности обязывают суд более тщательно и всесторонне исследовать полученную информацию по уголовному делу, а также сопоставлять ее с уже имеющимися доказательствами.

Хотя в настоящее время и существует норма (ст. 139 УПК РСФСР, ст. 161 УПК РФ), запрещающая разглашение данных предварительного следствия, но на практике очень редко встречаются дела, где бы участник процесса письменно предупреждался об этом. Кроме того, было бы целесообразным закрепить в УПК обязанность должностных лиц, осуществляющих предварительное расследование, предупреждать обвиняемого и подозреваемого о недопустимости оказания противоправного давления на участников процесса и о возможных для них последствиях в случае нарушения ими этого обязательства.

* * *

Распространенный характер имеют следственные ошибки, связанные с нарушениями статей 22, 23 и 25 Конституции РФ.

Указанные статьи Конституции РФ вводят судебный порядок получения разрешений на применение органами дознания и предварительного следствия меры пресечения – содержания под стражей, а также на производство следственных действий, сопряженных с вторжением в жилище, ограничивающих право граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений.

Следует заметить, что согласно ч. 2 ст. 6 раздела второго «Заключительные и переходные положения» Конституции РФ, действие ст. 22 Основного Закона приостановлено «до приведения уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации в соответствие с положениями настоящей Конституции».

В 2001 г. был принят новый УПК РФ. Рассмотрим характеристику данного вида ошибок уже с учетом этого Кодекса.

До 1 июля 2002 г. задержание лиц, подозреваемых в совершении преступлений регламентировалось в соответствии со ст. 122 УПК РСФСР и на срок до 72 часов.

С 1 июля 2002 г. действует положение о том, что до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов (ч. 1 ст. 10 УПК РФ). Соответственно, процедура задержания подозреваемого регламентируется главой 12 (ст. 91–96) УПК РФ за теми исключениями, которые связаны с отсрочкой судебного порядка применения ареста в качестве меры пресечения до 1 января 2004 г.

О произведенном задержании орган дознания, дознаватель или следователь обязаны сообщить прокурору в письменном виде в течение 12 часов с момента задержания подозреваемого (ч. 3 ст. 92 УПК РФ). И очень важно, что если постановление судьи о применении к подозреваемому меры пресечения в виде заключения под стражу либо продлении срока содержания под стражей не поступит в течение 48 часов с момента задержания, то подозреваемый немедленно освобождается, о чем начальник места содержания подозреваемого уведомляет орган дознания или следователя, в производстве которого находится уголовное дело, и прокурора (ч. 3 ст. 94 УПК РФ).

В числе полномочий суда (ч. 2 ст. 29 УПК РФ) значится принятие решений об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, о продлении срока содержания под стражей.

Процедуры, связанные с домашним арестом, заключением под стражу, сроками содержания под стражей регламентированы ст. 107–109 УПК РФ. Заметим, что избрать данные меры пресечения, продлить сроки содержания под стражей следователь и дознаватель могут лишь с согласия прокурора.

Но Федеральным законом «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (ст. 10) указанные полномочия судьи вводятся в действие с 1 января 2004 г. До этого времени сохраняется «прокурорское санкционирование» арестов и продление сроков содержания под стражей. Причем при решении вопроса об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу прокурор руководствуется требованиями, предъявляемыми к избранию этой меры пресечения УПК РФ (по основаниям для избрания, обстоятельствам, учитываемым при избрании, срокам). Процедура продления сроков содержания под стражей не будет отличаться от действующего УПК РСФСР. И за сторонами, во всяком случае, как указано в ст. 10 рассматриваемого Закона, сохраняется право обжалования законности и обоснованности решения прокурора в суд.

Представляется интересным рассмотреть длительное время действующий как «переходный вариант» на основании ст. 220¹, 220² УПК РСФСР судебный контроль за процессуальными действиями, ограничивающими конституционное право граждан на свободу и личную неприкосновенность. Подозреваемый и обвиняемый, их защитники и законные представители вправе обжаловать в суд заключение под стражу или продление срока содержания под стражей, а также и задержание по подозрению в совершении преступления.

Согласно проведенного нами исследования, самой распространенной следственной ошибкой, связанной с нарушением конституционного права граждан на свободу и личную неприкосновенность, является отсутствие надлежащих оснований для задержания лиц, подозреваемых в совершении преступлений, их заключения под стражу, продления сроков содержания под стражей.

Так, в 29 % случаев в качестве оснований для задержания лица в порядке ст. 122 УПК РСФСР указывалось «наличие иных данных» без обозначения содержания «иных данных», хотя из смысла содержания данной части статьи Закона следует необходимость обязательной расшифровки этих данных, а также применение этого основания лишь в случаях, если «лицо покушалось на побег или когда не установлена личность подозреваемого».

Как результат нарушения требований закона при задержании подозреваемых в совершении преступлений, из 72 задержанных в 1997 г. были арестованы 58 человек (81 %), а осуждены в последующем к лишению свободы 31 (43 %). На основании постановлений прокурора из ИВС было освобождено 3 подозреваемых (4 %), незаконно задержанных. По постановлениям судей в порядке судебного контроля было освобождено из ИВС 12 (17 %) незаконно задержанных.

Аналогичная ситуация складывается с задержанием под стражу и продлением сроков содержания под стражей. Следует учесть, что согласно проведенного нами исследования в порядке ст. 220-1, 220-2 УПК РСФСР обжалуется: задержание по подозрению в совершении преступления в – 9 % случаев, заключение под стражу – в 47 % случаев, продление сроков содержания под стражей – в 7 %. Судьями заключение под стражу отменялось или изменялось на более мягкую меру пресечения – для 7 подозреваемых и обвиняемых (12 %), для 2 обвиняемых (3 %) судьи отменили продление сроков содержания под стражей или заменили заключение под стражу на более мягкую меру пресечения. Судами в отношении 27 подсудимых, содержащихся под стражей, 12 (44 %) назначено наказание, не связанное с лишением свободы.

В случае незаконного и необоснованного заключения обвиняемого под стражу и последующей его реабилитации, у гражданина появляется право на возмещение ущерба, причиненного незаконными действиями должностных лиц органов предварительного расследования[25].

Согласно данным Управления Федерального Казначейства по Красноярскому краю, такой ущерб стал возмещаться в регионе лишь с 1997 г.

В 1997 г. шестерым реабилитированным гражданам было выплачено 34 553 000 руб. (в ценах 1997 г.) – от 52 069 руб. до 11 450 000 руб. (в основном большую часть возмещенных средств составлял утраченный заработок и суммы, уплаченные за оказание юридической помощи. Моральный вред возмещен лишь в одном случае – 2 000 000 руб.).

Значительное количество (97 %) следственных ошибок, связанных с нарушениями положений ст. 23 Конституции РФ, согласно данным наших исследований, состояло в том, что следователи при наложении ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию и проведении ее выемки руководствовались требованиями ст. 174 УПК РСФСР, а не указанной ст. 23 Конституции РФ, имеющей прямое действие и предписывающей для проведения подобных арестов и выемок получение судебного решения, а не санкции прокурора.

Вторжение в жилище вопреки воле проживающих в нем лиц (например, для производства осмотра, обыска, выемки, наложения ареста на имущество) согласно ст. 25 Конституции РФ допустимо как по правилам, установленным УПК РСФСР (с санкции прокурора), так и на основании судебного решения.

В ходе проведенного нами исследования не выявлено ни одного случая, когда в ходе досудебного производства по делу для проведения указанных выше следственных действий испрашивались бы судебные решения.

Согласно ст. 168 УПК РСФСР, обыск без санкции прокурора, но с последующим сообщением ему в суточный срок о проведении данного следственного действия, допустим лишь в случаях, не терпящих отлагательства.

Однако, по нашим данным, в 44 % случаев обыск в жилище был проведен без санкции прокурора. В 11 % случаев после проведенного обыска не было сделано последующего уведомления прокурору (как правило, если в результате обыска ничего относящегося к делу не обнаружено).

Таким образом, обыск в жилище без санкции прокурора из категории следственных мероприятий, проводимых в случаях, не терпящих отлагательства, переходил в категорию рядовых следственных мероприятий.

Новый УПК РФ в качестве принципов уголовного судопроизводства провозгласил неприкосновенность жилища (ст. 12) и тайну переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых и иных сообщений (ст. 13).

Прерогативой суда (ст. 29 УПК РФ) является принятие решений о производстве осмотра жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц; обыска и (или) выемки в жилище; наложении ареста на корреспонденцию и выемке ее в учреждениях связи; контроле и записи телефонных и иных переговоров. Однако все эти полномочия суда, кроме последнего, вводятся в действие с 1 января 2004 г., а до этого времени решение по всем вопросам принимает прокурор. За сторонами сохраняется право обжаловать законность и обоснованность прокурорских решений в суд (ст. 10 ФЗ «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации).

Законодатель, стремясь создать серьезный заслон в недопущении следственных ошибок, в ст. 165 УПК РФ предусмотрел, что следователь по поводу проведения указанных выше следственных действий возбуждает перед судом соответствующее ходатайство лишь с согласия прокурора.

* * *

Уголовное судопроизводство, несмотря на его властный, государственно-принудительный характер, не может быть антигуманным и бесчеловечным.

Статья 21 Конституции РФ гласит:

1. Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления.

2. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам.

Отступления следователя от требований, изложенных в данной статье, есть не что иное, как незаконные (недозволенные) методы ведения предварительного следствия.

При проведении исследования мы не встретили ни одного доказанного случая, свидетельствующего о том, что лично следователь по отношению к своим подследственным применял незаконные методы в виде пыток, физического насилия.

Исследование показало, что в 7 % случаев во время предварительного расследования и в 12 % случаев в ходе судебного разбирательства уголовного дела обвиняемые (а также их защитники, законные представители) делали заявления о применении к ним в процессе дознания или предварительного следствия незаконных методов ведения расследования (чаще всего угрозы, избиение оперативными работниками или содержание в так называемых «пресс-хатах» СИЗО, и др.).

По всем таким заявлениям проводились служебные и прокурорские проверки (руководителями подразделений органов внутренних дел, прокурорскими работниками), однако в разряд доказанных уголовно наказуемых деяний попадали лишь единицы таких сигналов (0,8 %), как правило, наиболее вопиющие, наглядные, приковавшие к себе внимание правозащитных организаций или средств массовой информации, такие, как например, следующий:

«В Саяногорске взяты под стражу двое сотрудников милиции. Они занимались поисками убийц А. Байко. В причастности к этому преступлению был заподозрен А. Муравьев. В ходе допроса он категорически отрицал свою вину. Тогда сотрудники милиции вывезли подозреваемого на мороз, раздели донага, обещая заморозить или расстрелять, если он не сознается в убийстве. По словам Муравьева, его неоднократно изощренно избивали, закапывали в снег, для устрашения возили на кладбище. Позднее пострадавший, вырвавшийся из рук мучителей, был доставлен в городскую больницу в тяжелом состоянии с переломанными ребрами и обморожениями конечностей»[26].

Таких примеров можно привести множество. Последние годы все средства массовой информации чуть ли не ежедневно сообщают об очередном избиении в стенах милиции. Но наибольшую тревогу вызывают даже не сами факты избиений, а то, что, во-первых, мы это начали принимать как данность, как естественный порядок вещей, и, во-вторых, то, что должностные лица, использующие незаконные методы ведения следствия, нередко остаются безнаказанными.

Вот некоторые статистические данные, характеризующие ненормальное положение дел в органах МВД:

В 1996 г. из органов МВД за предательство интересов службы, связь с преступными группировками и другие правонарушения уволено со службы 21 347 сотрудников.

1 кв. 1997 г.: За различные нарушения законности привлечены к ответственности 1444 сотрудника МВД (плюс 10 % к уровню прошлого года), за преступления – 788 сотрудников (плюс 20 % к уровню прошлого года) [27].

Аналогичная картина наблюдается и в правоохранительных органах Среднесибирского региона.

Незаконные методы ведения предварительного расследования, будь то преступные (как выявленные, так и невыявленные, как доказанные, так и недоказанные), или непреступные, по результатам наших исследований, приводили в процессе доказывания по уголовному делу:

– к оговору или самооговору невиновных – 9 % случаев;

– к неполноте, односторонности, необъективности в установлении всех обстоятельств по делу – 27 % случаев;

– к существенным нарушениям уголовно-процессуального закона – 13 % случаев.

Обращение в исследовании к проблеме незаконных методов ведения расследования диктуется как их актуальностью и необходимостью искоренения из уголовного судопроизводства России, так и специфичностью влияния этих методов на ход нормального процесса доказывания по уголовным делам.

Незаконные методы ведения следствия (прежде всего физическое, психическое насилие и пытки), скрывая от следователя, прокурора, чаще всего применяют работники милиции (сотрудники уголовного розыска, участковые инспектора и др.). Они, как правило, первыми, нежели следователь, устанавливают будущих подозреваемых, обвиняемых по уголовному делу, имеют возможности для процессуальных и непроцессуальных встреч с ними – как на свободе, так и в условиях их изоляции (в ИВС, СИЗО).

Эффективность служебной деятельности милиции (и прежде всего – подразделений уголовного розыска, службы участковых инспекторов, отделов по борьбе с организованной преступностью, экономическими преступлениями, незаконным оборотом наркотиков и др.) оценивается показателями выявленных и раскрытых преступлений. И для повышения этих показателей, от которых зависит материальное вознаграждение сотрудников, их служебный рост, ими используются все средства, в том числе не согласующиеся с требованиями закона.

Подозреваемый, обвиняемый в результате применения к нему со стороны работников милиции незаконных методов, будучи запуганным и психологически сломленным, на допросах у следователя «добровольно» дает признательные показания, которые могут быть как истинными (подозреваемый, обвиняемый, действительно виновен, совершил преступление, но признательные показания дал лишь после применения к нему насилия и пыток), так и ложными, в том числе – оговор, самооговор. С таких неправильных, неполных, неточных показаний и начинается цепь следственных ошибок.

Вот как писал А. Д. Бойков о расследовании и судебном разбирательстве по известному уголовному делу Михасевича, закончившемуся трагически для многих невиновных лиц:

«Какими словами характеризовать работу профессиональных юристов по этому делу? Ясно, что оперативные работники милиции и следователи, выбивая признание у невиновных, действовали из чисто карьеристских соображений – отрапортовать о раскрытии тяжкого преступления. А судья и государственный обвинитель? Они скажут потом, что были введены в заблуждение доказательствами, собранными предварительным следствием. Но это – неубедительные объяснения. Натяжки следствия, его пробелы, процессуальные нарушения были видны невооруженным глазом. Не была проявлена элементарная добросовестность в изучении материалов и в их проверке на судебном следствии».

И далее, на наш взгляд, А. Д. Бойков делает важный вывод:

«А пока стоны жертв правосудия не утихают. Они подобно пеплу Клааса стучат в сердце, все так же безнадежно и бесперспективно.

Это значит, что проблема совершенствования условий судебного познания и ослабления действия негативных факторов в правосудии остается. Остается надолго и является стимулом как фундаментальных научных исследований, так и поиска оптимальных решений, связанных с судебно-правовой реформой в нашей стране»[28].

Крайне актуальным в сложившейся ситуации в правоохранительных органах России выглядит незамедлительное осуществление организационных и процессуальных мер по предупреждению незаконных методов ведения предварительного расследовании. Многие из них предусмотрены в новом УПК РФ.

Во-первых, в качестве принципиальных сформулированы следующие положения:

– Нарушение норм УПК РФ судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств (ч. 3 ст. 7, принцип законности при производстве по уголовному делу).

– В ходе уголовного судопроизводства запрещаются осуществление действий и принятие решений, унижающих честь участника уголовного судопроизводства, а также обращение, унижающее его человеческое достоинство либо создающее опасность для его жизни и здоровья.

Никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему достоинство обращению (ст. 9, принцип уважения части и достоинства личности в уголовном процессе).

– Лицо, в отношении которого в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, а также лицо, которое задержано по подозрению в совершении преступления, должно содержаться в условиях, исключающих угрозу его жизни и здоровью (ч. 3 ст. 10, принцип неприкосновенности личности в уголовном процессе).

Во-вторых, модернизированы институты судебного контроля (ст. 29 УПК РФ), прокурорского надзора (ст. 37 УПК РФ) и институт обжалования действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство (ст. 123–125 УПК РФ), институт защиты (ст. 49–53 УПК РФ), реабилитации (ст. 133–139 УПК РФ).

Но особо следует остановиться на таких новеллах УПК РФ:

1. Подозреваемый и обвиняемый официально получили право иметь свидания с защитником наедине и конфиденциально, в том числе до первого допроса подозреваемого, обвиняемого, без ограничения их числа и продолжительности (п. 3 ч. 4 ст. 46; п. 9 ч. 4 ст. 47 УПК РФ).

Наши исследования показали, что оперативные работники уголовного розыска, следователи, дознаватели любой ценой стремятся провести первый допрос подозреваемого, обвиняемого без защитника, получить от них признательные показания, закрепить их и отрапортовать о раскрытии преступления. И, естественно, все это можно сделать лишь с применением незаконных методов расследования, где присутствие адвоката излишне. И, естественно, ни о каком свидании подозреваемого, обвиняемого с адвокатом наедине до первого допроса при такой схеме расследования не может идти и речи.

Указанные выше новеллы УПК РФ выбивают из арсенала инквизиторов привычные инструменты раскрытия, так как после свидания подследственных с адвокатами «голых признаний» ожидать очень сложно.

2. Свидетель официально получил право являться на допрос с адвокатом (п. 6 ч. 4 ст. 56 УПК РФ).

Годами складывалась практика, что первоначально заподозренные лица допрашивались оперативными работниками, дознавателями, следователями в качестве свидетелей и, естественно, без адвоката. В процессе таких опросов и допросов «свидетели» вынуждены были давать информацию, уличающую их в совершении преступлений.

Участие адвоката в подобных опросах и допросах есть гарантия соблюдения прав личности в данных процессуальных действиях.

3. Очень важной представляется ст. 75 УПК РФ, говорящая о недопустимых доказательствах.

«1. Доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 настоящего Кодекса.

2. К недопустимым доказательствам относятся:

1) показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде;

2) показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности;

3) иные доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса».

Дефектность доказательства – есть основание для проведения предварительного слушания при подготовке к судебному заседанию для решения вопроса об исключении такого доказательства (ст. 229 УПК РФ).

4. Законодатель особо подчеркнул, что при производстве следственных действий недопустимо применение насилия, угроз и иных незаконных мер, а равно создание опасности для жизни и здоровья участвующих в них лиц (ч. 4 ст. 164 УПК РФ).

Вся беда в том, что незаконные методы, как правило, применяются чаще всего не следователями, а оперативными работниками или их «людьми», и не при производстве следственных действий, а до них или после. И по-прежнему остается дискуссионной и актуальной проблема непроцессуальных встреч оперативных работников, следователей с заподозренными лицами, подозреваемыми, обвиняемыми как в условиях их изоляции, так и при нахождении их на свободе.

5. Очень сдержанно отнесся законодатель к использованию в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности: их запрещается использовать, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам УПК РФ (ст. 85).

6. Законодатель ограничил доступ оперативных работников к подследственным.

В частности, при необходимости проведения оперативно-розыскных мероприятий допускаются встречи сотрудника органа дознания, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, с подозреваемым с разрешения дознавателя, следователя, прокурора или суда, в производстве которых находится уголовное дело (ч. 2 ст. 95 УПК РФ).

И хотя в данной статье УПК речь идет о подозреваемом, мы полагаем, исходя из процессуальной аналогии, что данное правило распространимо и на обвиняемых.

7. Законодатель воздвиг препятствие на пути бесконечных «дерганий» обвиняемого на допросы, когда тот не признает себя виновным и отказывается давать показания.

«Повторный допрос обвиняемого по тому же обвинению в случае его отказа от дачи показаний на первом допросе может проводиться только по просьбе самого обвиняемого» (ч. 4 ст. 173 УПК РФ).

Вместе с тем механизм нейтрализации методов ведения расследования должен совершенствоваться еще и еще.

На наш взгляд, необходимо предпринять следующее:

1. При задержании лица по подозрению в совершении преступления до водворения в камеру изолятора временного содержания:

а) провести его обязательное медицинское освидетельствование;

б) в обязательном порядке обеспечить его защиту избранным им защитником или дежурным адвокатом; до начала первого допроса в обязательном порядке предоставить задержанному и его адвокату встречу наедине;

в) не просто, как требует ст. 11 УПК РФ, разъяснить подозреваемому его права, обязанности, а незамедлительно под подпись вручить задержанному «Декларацию прав задержанного», в которой, кроме всех прочих прав, особо выделялись бы право и процедура подачи жалобы в суд и прокурору на незаконность и необоснованность задержания, право на защиту, положения ст. 51 Конституции РФ;

г) незамедлительно и именно следователем при участии адвоката предъявить постановление о привлечении лица в качестве подозреваемого. «Это способствовало бы не только соблюдению прав подозреваемого, но и созданию условий для получения допустимых доказательств»[29].

При допросе о преступлениях, относящихся к категории тяжких или особо тяжких, в обязательном порядке использовать видеосъемку. По этим же преступлениям приказом Генерального прокурора Российской Федерации сделать обязательным участие надзирающего прокурора (или его заместителя, помощника) в допросе подозреваемого.

До приведения в жизнь процедуры судебного ареста аналогичные правила должны действовать и при избрании подозреваемому (обвиняемому) содержания под стражей в качестве меры пресечения.

2. При содержании следственных заключенных в следственных изоляторах:

а) обеспечить ежедневное медицинское освидетельствование каждого заключенного;

б) перед выдачей заключенного на допрос к кому-либо из оперативных работников и следователей, а также после возвращения с допроса, проводить его медицинское освидетельствование.

На наш взгляд, целесообразно, чтобы медицинские работники ИВС, СИЗО не состояли в штате этих учреждений и не состояли бы даже в штате учреждений здравоохранения, а являлись бы сотрудниками с медицинским образованием аппарата Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, Уполномоченного по правам человека в субъектах Российской Федерации.

В юридической литературе, в частности, В. С. Шадриным[30], высказывалось заслуживающее поддержки предложение о необходимости внесения в УПК РФ специальной статьи, раскрывающей суть незаконных методов ведения расследования.

Исходя из смысла ст. 21 Конституции РФ, положений главы 16 УК РФ, международно-правовых документов, мы предлагаем следующую формулировку статьи в УПК РФ, которая могла бы идти следом за ст. 164 «Общие правила производства следственных действий».

«Статья 164-1. Незаконные методы ведения расследования по уголовным делам

Не допускается вести расследование уголовного дела с применением к участникам процесса:

1) физического насилия, т. е. с причинением вреда здоровью различной тяжести, нанесением побоев или совершением иных насильственных действий, причинивших физическую боль.

2) психического насилия, т. е. издевательств, тяжких оскорблений, иных противоправных или аморальных действий (бездействия), а так же угроз совершения физического или психического насилия над личностью.

3) пыток, т. е. различных лишений и тягот: лишение сна, пищи, воды, медицинской помощи, шумовое воздействие и др., применение изощренного насилия.

4) жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения, т. е. помещения в опасные для жизни и здоровья условия содержания, не соответствующие международно-правовым стандартам обращения с заключенными.

5) научных и иных опытов, т. е. гипноза, медикаментозного воздействия и других опытов, не получивших официального признания, или без согласия участников уголовного судопроизводства, подвергаемых допустимым опытам.

Все доказательства, полученные с применением незаконных методов расследования, являются недопустимыми и не могут быть использованы при доказывании».

Актуальность того, чтобы данная статья была в российском УПК, диктуется крайне неблагополучными условиями, в которых проводится расследование по уголовным делам.

В международном праве отличаются три категории запрещенного поведения:

1. Пытка – намеренное бесчеловечное обращение, вызывающее весьма серьезные и жестокие страдания.

2. Бесчеловечное обращение – нанесение сильных физических и нравственных страданий.

3. Унижающее достоинство обращение – плохое обращение, направленное на то, чтобы вызвать у жертв чувство страха, боли и неполноценности, которые могут унизить и опозорить их и, возможно, сломать их физическое или моральное сопротивление[31].

К сожалению, все эти три варианта недозволенного поведения присутствуют в нашем уголовном процессе и оказывают искажающее воздействие на результаты расследования, т. е. способствуют появлению по уголовным делам следственных ошибок[32].

Считаем необходимым остановиться на ненормальной ситуации, когда внешне вполне законно орган дознания, следователь, прокурор, суд на досудебный и судебный период, когда еще действует презумпция невиновности, применяя меры процессуального принуждения, помещают подозреваемого, обвиняемого, подсудимого под стражу в условия, которые с позиций цивилизационных европейских и мировых стандартов, Конституции РФ можно отнести к тем трем категориям запрещенного поведения, о которых шла речь выше.

Официальные власти России, ученые юристы, международные эксперты признают, что места предварительного содержания подследственных переполнены. В них не созданы надлежащие бытовые и санитарно-гигиенические условия, наличествует скудное питание, низкое медицинское обслуживание, распространены инфекционные, кожно-венерические заболевания, процветает произвол администрации.

Доклады представителей комиссии ООН по правам человека[33]содержат в большом изобилии такие изречения:

«Специальному докладчику понадобились бы поэтический талант Данте и художественное мастерство Босха, чтобы точно изобразить адские условия, с которыми он столкнулся в этих камерах. Восстают чувства обоняния, осязания, вкуса и зрения. Условия являются жестокими, бесчеловечными и унижающими достоинство; они сами по себе являются пытками. Поскольку подозреваемые лица содержатся там, чтобы ускорить проведение следствия, сломив их волю с целью получения признания и информации, вполне можно считать, что они подвергаются пыткам».

«…При входе в общую камеру в лицо ударяет волна душного, тяжелого и зловонного газа с запахами пота, мочи и испражнений, которыми здесь дышат люди. В таких общих камерах находится один грязный рукомойник с краном, из которого не всегда течет вода, а на уровне пола расположен унитаз, который заключенные иногда отгораживают куском материи, чтобы иметь минимум уединения и скрыть жалкий вид этого «сооружения». Через закрытые или зарешеченные окна сюда практически не попадает дневной свет и не поступает свежий воздух. Электрическое освещение очень тусклое и подается с перебоями».

«…Некоторые заключенные лежат на полу под самой нижней полкой (примерно 50 см. над уровнем пола). У всех содержащихся в таких камерах людей опухают ноги из-за того, что им приходится подолгу стоять. Заключенные, как правило, полураздеты и даже находятся в одних трусах… Их тела покрыты потом; здесь ничто не может высохнуть из-за высокой влажности. Несмотря на возможность получения кое-какой медицинской помощи и даже наличие лазарета (в котором зачастую не хватает лекарств), переполненные общие камеры неизбежно становятся рассадниками заболеваний. У многих заключенных на теле есть гнойники и чирьи; большинство, если не все заключенные, страдают кожными заболеваниями, вызывающими сильную чесотку.

Во всех местах предварительного заключения задержанным разрешается лишь часовая прогулка на свежем воздухе. Принять душ они могут раз в неделю. Пища, которая не всегда имеется в достаточном количестве из-за задолженности учреждений, примитивна и состоит из жирной супообразной массы. Кормят заключенных в камере, и в камере же они испражняются».

Безусловно, пенитенциарная система нуждается в коренной технической реконструкции. И это одна из целей при передаче ее из ведения МВД в ведение Министерства юстиции.

В то же время уже сегодня можно улучшить положение следственных заключенных, если более тщательно и гибко относиться к выбору меры пресечения: не только содержание под стражей, но и домашний арест, залог, личное поручительство; если применять содержание под стражей действительно, лишь в исключительных случаях и ограничить применение ареста к лицам, впервые совершившим преступления, к несовершеннолетним, к совершившим ненасильственные преступления; по возможности брать под стражу в случае назначения наказания, связанного с лишением свободы, лишь после вступления приговора в законную силу.

Проявлять гибкость лиц, ведущих расследование по делу, заставило бы следующее, предлагаемое нами, дополнение в Закон РФ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений».

«Статья 50-1. Недопустимость сверхнормативного содержания следственных заключенных в ИВС и СИЗО

Количество содержащихся под стражей подозреваемых и обвиняемых в ИВС и СИЗО должно быть в пределах санитарно-гигиенических норм по количеству мест в указанных учреждениях.

Начальник ИВС, СИЗО на основании вынесенного им мотивированного постановления имеет право не принимать в ИВС и СИЗО задержанных и арестованных до появления в учреждении свободных мест».

Подобное полномочие начальника места содержания под стражей было бы вторым значимым шагом по соблюдению прав человека, после его полномочия освобождать из ИВС, СИЗО своим постановлением лиц, у которых истекли законные основания для содержания их под стражей (ст. 49, 50 Закона).

Таким образом, незаконные методы проведения расследования, применяемые, как правило, работниками милиции втайне от следователя, прокурора, приводят к серьезным следственным ошибкам. Применение этих методов является причиной получения следователем не соответствующих действительности доказательств, препятствует всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела.

Следователь при расследовании дела и надзирающий прокурор должны незамедлительно реагировать на заявления подследственных о применении к ним со стороны работников милиции, «сокамерников» насилия, не оставлять без внимания наличие у содержащихся под стражей телесных повреждений, интересоваться их неадекватным психическим состоянием.

Своевременные и объективные проверки всех этих фактов, наказание виновных лиц, допускающих произвол при исполнении своих служебных обязанностей, являются эффективным способом предупреждения следственных ошибок как последствий такого произвола.

Еще одна из проблем, которую нельзя замалчивать – это получившее в последние годы широкое распространение провокаций в уголовном процессе как один из способов раскрытия и расследования преступлений. На наш взгляд, этот способ вступает в противоречие с принципом законности при производстве по уголовному делу (ст. 7 УПК РФ), так как ни УПК РФ, ни Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» не предоставляют должностным лицам государства право использовать провокационные мероприятия в борьбе с преступностью. К тому же провокационные методы по своей природе антигуманны, безнравственны, и в правовом государстве его служащим просто не к лицу использовать их для последующего применения к «попавшимся на крючок» индивидам уголовного наказания, так как преступление при провокации заранее смоделировано самими государственными чиновниками, выступающими в роли провокаторов-подстрекателей к его совершению, причем ничуть не отличающихся по способам и методам от действий истинных, преследуемых в уголовном порядке, подстрекателей.

Примеры провокаций в уголовном процессе многогранны:

1. «Стеклянная преступность». Это термин практиков, их сленг, за которым чаще всего скрывается следующая провокационная схема. «Свой человек» оперативных работников (конфидент, внештатный сотрудник, правонарушитель, «сидящий на крючке» и т. п.), который заранее знает, что его имуществу (сумке, портмоне и т. п., часто даже – не его имуществу, а переданному ему оперативными работниками для проведения «операции») не будет причинено никакого ущерба, что «преступление» с самого начала контролируется милиционерами, где-нибудь на вокзале в зале ожидания, в парке на лавочке, якобы «забывает» свою сумочку, портмоне, «рассматривая» витрины киосков, идя в туалет и т. п. Когда же на «наживку» (сумочку, портмоне) «клюнула рыба», т. е. человек, не подозревавший о провокации, в момент «похищения» им «наживки» вдруг появляются милиционеры, понятые, «жертва», фото-видеосьемка и т. п. Возбуждается уголовное дело, проводятся неотложные следственные и процессуальные действия – допросы «потерпевшего», «подозреваемого», осмотры «места происшествия и предметов», приобщение их в качестве вещественных доказательств, задержание «подозреваемого», затем последующий его арест и т. д. Иногда дознаватель или следователь, не посвященный в «тайну провокации», искренне верит, что это настоящее преступление.

Более того, нам известны случаи, когда за день на одну и ту же «жертву» (т. е. «своего человека») с одной и той же «сумочкой» «посягали» несколько «преступников». «Преступники» затем, встретившись вместе в камере ИВС, искренне удивлялись, что все они «сидят» за «сумки», которые пытались «похитить» у мужчины на вокзале возле киоска.

Еще комичнее выглядит впоследствии ситуация в суде. В один день судья рассматривает пять дел о «кражах». По всем делам один и тот же «вещдок» – сумка. Разные только «подсудимые». Все это реальные факты из практики.

Подобный, очень распространенный способ провокации, применяется оперативными работниками достаточно часто, так как он основан на российской ментальности – взять себе то, что «плохо лежит».

В ходе исследования мы провели опасный, но очень показательный социальный эксперимент. В парке на видном месте оставили портмоне с денежными купюрами и наблюдали происходящее дальше. Все 17 мимо проходивших людей с первого раза брали себе или портмоне с деньгами, или денежные купюры отдельно. Как потом выяснялось при интервью, это были добропорядочные граждане (студенты, пенсионеры, интеллигенты и т. д.). Ни один из них, по их искреннему признанию, не имел намерения сдать находку в милицию или бюро находок – всех прельстила возможность легкой наживы. И если представить, что это была бы «милицейская операция», то сколько сразу «галочек» в отчете выставили бы стражи порядка напротив граф «выявленные и раскрытые преступления»?

2. «Ломка наркомана». Также очень распространенная операция милицейских спецслужб, когда к заподозренному в сбыте наркотиков гражданину оперативники подсылают «находящегося на крючке» наркомана (чаще всего настоящего), снабжая его меченными денежными купюрами. Задача наркомана – изобразить «ломку», упросить, умолить продать наркотик попавшего в оперативную разработку лицо. После артистично сыгранной картинки, когда лицо по каким-либо мотивам (жалость, жажда наживы и т. д.), иногда не сразу, а спустя некоторое время, все же продает наркоману наркотик, появляются, «как из-под земли», милиционеры, понятые, фото-, видеосъемка, возбуждается уголовное дело, проводится допросы, осмотры, экспертизы, задержание, арест, следствие, суд и длительный срок лишения свободы…[34]

3. «Меченые деньги». Это классическая операция, когда к должностному лицу, который по некоторой оперативной информации якобы берет взятки, подсылается все тот же «свой человек» с «мечеными деньгами», задача которого – артистично склонить лицо к получению взятки. А далее – дело техники.

В последнее время «тест на взятки» сотрудники служб собственной безопасности (к примеру, в системе МВД) стали устраивать своим, «родным» коллегам. Едет, например, перед постом ГИБДД автомобиль «с агентами в штатском» и вдруг, якобы случайно, водитель машины грубо нарушает перед постовыми правила дорожного движения. После остановки по требованию сотрудника ГИБДД «агентам в штатском» с замиранием в сердце надо ждать, изображая «горем убитых нарушителей», повезет или не повезет, т. е. предложит или не предложит сотрудник ГИБДД «дать ему на лапу» и расстаться без протокола. Если предложит, то тут же «дать» и сразу же – по схеме: удостоверение, понятые, фото-, видео-, аудиозаписи, осмотры, допросы, задержание, арест, следствие, суд и… опять же лишение свободы иногда – и реальное.

4. Безудержная фантазия оперативных работников в борьбе за спокойствие и благоденствие в обществе не знает пределов. Появляются все новые и новые провокационные способы раскрытия преступлений. К примеру, чтобы выявить и посадить за решетку сексуальных маньяков и дельцов в сфере экскорт-услуг, «свои люди» бродят по городу в злачных местах, навязчиво и ненавязчиво (главное, чтобы артистично и правдоподобно!) «предлагая себя». И если «клюнула рыба» – схема стандартная: задержание «на месте преступления», понятые, тоже подчас заранее приготовленные, фото-, видео-, аудиообеспечение, допросы, осмотры, арест, следствие, суд и опять же лишение свободы.

Нет, мы не выступаем против использования современных тактических, технических, оперативно-розыскных методов борьбы с преступностью в раскрытии и расследовании преступлений.

Однако надо определиться с критериями законности и допустимости использования этих методов.

На наш взгляд, основное требование к спецслужбам при применении этих методов следующее: с их стороны не должно быть никаких действий, которые прямо или косвенно подтолкнули бы лицо к совершению преступления под контролем спецслужб для последующего наказания виновных в уголовном порядке. И тогда все сразу становится ясным:

– Контроль и запись переговоров законны и нравственны тогда, когда применяя их, должностные лица занимают пассивную позицию, и процесс подготовки и совершения преступления идет без вмешательства извне, но под контролем государства, которое или пресекает преступную деятельность, или получает неопровержимые доказательства ее наличия.

– Видеосъемка скрытой камерой, операции с «мечеными деньгами» (при взятках, при требованиях выкупа заложников и т. д.) тогда законны и нравственны, когда, применяя их, должностные лица государства занимают позицию наблюдателей со стороны, не вмешиваются в процесс подготовки и совершения преступления, «не подсовывают» преступникам «игрушечных» потерпевших (это реальные потерпевшие от взятковымогателей, от похитителей человека и т. п.).

Однако определенные этапы преступной деятельности благодаря профессионализму сотрудников спецслужб государства идут под их пассивным контролем, но в нужный момент они или пресекают преступление, или получают неопровержимый доказательственный материал как продукт законно проведенного оперативно-розыскного мероприятия.

– Контрольная (точнее – контролируемая) закупка тогда законна, когда покупку у заподозренного лица делает обычный, рядовой покупатель, а не подставной, «игрушечный», но результат покупки после слов «контрольная покупка» рассматривается уже с участием оперативных работников, понятых, потерпевшего, свидетелей и всех заинтересованных лиц (продавца, его хозяина и т. п.).

В ситуации с контролируемой закупкой нельзя использовать «игрушечного» покупателя, даже если он выступает в роли обычного покупателя и продавец продает ему товар в обычном порядке, так как он не является настоящей жертвой преступления, настоящим потерпевшим.

Нет провокации в том случае, когда есть настоящий потерпевший от обмана продавца, даже если вся процедура купли-продажи отснята скрытой видеокамерой.

В уголовных делах по наркотикам мы также не допускаем варианта подставного покупателя, так как это сразу же делает искусственными, созданными при участии государства, уголовноправовые противоправные правоотношения, которые сложились между преступником-продавцом и «игрушечным» покупателем. Это провокация.

Только контролируемая покупка настоящим покупателем у настоящего продавца, заснятая скрытой камерой, и «взятые с поличным» – не есть провокация. И подобное оперативное мероприятие можно и нужно проводить по делам о наркотиках и др.

Именно при таких условиях уголовный процесс на досудебных стадиях можно воспринять как честный и законный со стороны государства, в определенном смысле нравственный и интеллигентный. Тогда и следователь, и прокурор, и судья не будут представляться или ощущать себя «куклами», перед которыми проходят якобы «преступление и преступник», «жертва», которые якобы по всем канонам УПК проводят расследование и судебное разбирательство этих «дел», назначая подчас очень строгие наказания.

Уголовные дела, имеющие провокационную природу, таят в себе большую опасность следственных, прокурорских, судебных ошибок из-за своей искусственности.

Не будучи ретроградами, мы все же, исходя из государственной задачи борьбы с преступностью, могли бы допустить по отношению к контингенту, имеющему криминогенные установки, провокации, назвав их, к примеру, «блокирующие преступность мероприятия», «превентивные мероприятия» и т. п., но при одном очень важном условии: последствиями этих мероприятий не могут быть уголовные наказания.

На наш взгляд, законодатель, допустив проведение таких превентивных мероприятий, должен предусмотреть по образцу производства о применении принудительных мер медицинского характера (гл. 51 УПК РФ) – производство о применении принудительных мер безопасности.

Теоретические разработки по мерам безопасности в уголовном праве уже имеются и представляют собой серьезные научные исследования и обоснования, опирающиеся на положительный опыт зарубежных стран, в том числе Германии[35].

Применение таких мер безопасности в уголовно-правовой практике России предоставляется нам достаточно актуальным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.