3.1. Террор и терроризм: Краткий исторический экскурс

Всякое социальное явление должно быть познаваемо по причинам его возникновения, и чем сложнее и серьезнее для общества явление, тем взгляд на прошлое должен быть глубже. Рост насилия в повседневной жизни современного общества заставляет террорологов обратиться к теоретическим и психологическим истокам терроризма, корни которого уходят в глубь веков.

Согласно теории Ч. Дарвина режим постоянного соперничества с окружающим миром является, по сути своей, борьбой за выживание[183]. А стремление к первенству – закон природы, основанный на принципе «выживает сильнейший». По мере развития человеческого общества этот закон природы помимо биологического («выживает сильнейший») обрел и социальное содержание – управляет (властвует) сильнейший (личность, группа, нация, государство). Издревле категория «сильнейший», предполагающая наличие таких качеств, как физическая сила, сила духа, сила ума и т. д., определяла первенство в группе. Однако история развития любого общества изобилует примерами того, как люди, действуя в нарушение этого закона, круто меняли эволюционный путь развития конкретного народа или даже всего человечества.

Появление людей, желающих властвовать любой ценой, напрямую связано с возникновением государства, в рамках которого основанием для обретения власти оказались уже не физические, умственные или иные способности конкретной личности, играющие решающую роль в родоплеменной общине, а ее материальное положение или сословная принадлежность. В спокойные (мирные) времена, когда не было внешних или внутренних угроз, власть одного правителя, как правило, переходила к другому, обязательно принадлежащему к соответствующему сословию, относительно спокойно и безболезненно. Однако издревле стремление к власти (первенству) реализовывалось в том числе и в фактах захвата власти ближайшим окружением правителя путем его физического устранения. Поэтому общепринятое мнение, что первыми террористами были Марк Юний Брут и Гай Кассий, вряд ли следует считать правильным. Думается, правильнее будет сказать, что Брут и Кассий стали первыми известными террористами. Организованное и совершенное ими убийство Цезаря (15 марта 44 года до н. э.), диктатора и политического могильщика аристократической Римской республики, вполне можно определить как террористический акт. Но практика убийств тиранов зародилась гораздо раньше. Еще в трудах древнегреческих летописцев можно найти сообщения о политических убийствах правителей. К такого рода убийствам можно отнести, например, убийство тирана – правителя древнего города Сарда на востоке полуострова Малая Азия – его телохранителем Гигесом (VII в. до н. э.), многочисленные покушения на Александра Македонского (III в. до н. э.), заговоры и восстания рабов в Древнем Риме (419, 198, 196, 185 гг. до н. э.) и многие другие. Подтверждение древности терроризма и террористических организаций некоторые ученые находят даже в Библии, рассматривая в качестве примера первых актов терроризма кары, которые наслал на Египет Создатель. Более двух с половиной тысяч лет назад на территории Египта в течение почти трех месяцев было последовательно осуществлено десять террористических акций, именуемых «казни египетские» (Ветхий Завет, кн. Исход 5:12), в ходе которых были применены биологические, экологические, химические и другие средства массового поражения. Делалось это для устрашения фараона, державшего в рабстве еврейский этнос, но огромные жертвы понес народ Египта[184].

Объектами «казней египетских» стали все жители и все природные ресурсы страны – вода, растительность, урожай сельскохозяйственных культур, животные. Люди и скот в массовых количествах гибли от отравлений водой, превращенной в кровь, страдали от нашествия жаб, мошек и песьих мух. Поражение людей, животных, «травы полевой и деревьев» градом (очевидно, молниями) и огнем довершила саранча, «от которой земли не было видно, поела траву земную, все плоды древесные…». Последней, десятой «казнью» стало массовое истребление «ангелом-губителем» (Евр. 11.28), или «истребителем» (Числа 14.37), всех первенцев в земле египетской – «от первенца фараона до первенца узника в тюрьме и все первородное от скота». В итоге возникла жуткая картина: «Не было дома, где не было мертвеца». Ни одна акция не затронула района Египта Гесем, где проживали сыны Израилевы[185].

В I в. н. э. в римской Иудее появилась первая из известных нам террористических организаций национально-религиозного толка – «сикарии» (от слова «сика» – короткий кинжал), которая уничтожала римлян и представителей еврейской знати, сотрудничавших с ними. Сведения о террористической деятельности сикариев немногочисленны и противоречивы. Но если судить по Ветхому Завету и трудам Иосифа Флавия, еврейский народ террористическими методами боролся не только с римской колонизацией, но и со своими соседями. О том, что организация сикариев была именно террористической, говорит необычность тактики совершения ими убийств – светлое время суток, людное место (чаще всего в праздничные дни) и удар кинжала. Их расчет основывался на том, что толпа сама по себе есть нечто вроде темноты (благодаря своей плотности, давке и невозможности увидеть со стороны, кто именно нанес роковой удар). Акты терроризма сикарии совершали, преследуя и корыстные, и политические цели. Так, по политическим мотивам был уничтожен дом первосвященника Анании, уничтожены дворцы представителей династии Иродов, сожжены зернохранилища, выведены из строя системы водоснабжения в Иерусалиме, сожжен публичный архив (чтобы уничтожить расписки должников)[186].

Сказанное вовсе не означает, что терроризм является «изобретением» секты сикариев, хотя она первой из тех, сведения о которых дошли до нас, стала использовать страх и всеобщее запугивание для достижения своих целей. В эти же времена во многих странах существовали различные тайные общества, в частности, в Индии действовали «душители» (совершавшие ритуальные убийства с помощью шелкового шнурка), в Китае тайных обществ было несчетное множество.

Можно привести массу других примеров того, как без какой-либо военной надобности осуществлялись массовые убийства поверженного народа (разрушение в 146 г. до н. э. Карфагена и убийство 150 тыс. и обращение в рабство еще 50 тыс. его жителей, уничтожение афинянами в 416 г. до н. э. обитателей Мелоса, завоевательные походы Чингисхана в XIII в., Тамерлана в XIV в. и многие другие).

Еще древнее история отдельных террористических актов против государственных и общественных деятелей соседних государств. Убийства, которые современные уголовные законодательства рассматривают как террористические акты, всегда были распространенным, а иногда и единственным способом решения политических, социальных, религиозных, национальных, династических и иных проблем. Так, настоящим бичом для правителей Среднего Востока, особенно Сирии и Персии, в самом начале второго тысячелетия стала террористическая деятельность секты гашишинов (по араб, «хашшашины», в Европе их называли «ассасины»). Гашишины (появились в XI столетии и были разгромлены монголами в XIII в.) – последователи мусульманского течения исмаилитов, расправлялись с мусульманскими монархами, считая, что только один халиф имеет право управлять мусульманами. Для совершения убийств гашишины использовали специально подготовленных федави[187], от рук которых пали сотни виднейших сановников и правителей. В их числе эмиры Химса, Дамаска, Мераги и Мосула – в Сирии, двое великих визирей египетского халифата, фатимидский халиф Дамир, виднейшие крестоносцы – тирский князь Конрад, триполийский граф Раймунд Первый и многие другие[188]. Из Персии гашишины совершали набеги на Сирию, убивали префектов, губернаторов, халифов.

Наряду с посягательствами на жизнь государственных и общественных деятелей акты терроризма издревле находили свое выражение и в захвате заложников, похищении людей с целью выкупа, в организации вооруженного сопротивления власти, в уничтожении и экспроприации имущества, в бандитских нападениях, в пиратстве, в организации разбойничьих шаек и др. Одни из них вошли в историю в силу удачного сочетания политической и корыстной мотивации, другие как особо жестокие. Так, действия Публия Клодия, народного трибуна Древнего Рима, создавшего вооруженные отряды личной охраны для борьбы с политическими противниками, вошли в историю как первый пример политического бандитизма. Имея вооруженную поддержку, Клодий вмешивался в государственные и международные дела. Из-за постоянных провокаций Клодием вооруженных конфликтов в 52 г. до н. э. в Риме не были проведены выборы магистрата. Он использовал свои отряды не только для достижения политических целей, но и для захвата чужих земельных владений, для вымогательства денег у богатых людей путем похищения членов их семей[189].

Набеги разбойников под руководством Матерна и Булла (II в. н. э.), опустошавших и сжигавших деревни и города, похищавших людей (в основном девушек) в римских провинциях, долгое время наводили страх на жителей, а снаряженные для их пресечения правительственные войска были бессильны. Особой жестокостью отличались набеги исаврийских пиратов (территория нынешней Турции) в IV в. н. э. на торговые суда. Лишь перебив всех до одного, не оставив в живых даже сдавшихся членов команды корабля и пассажиров, они приступали к разграблению как дорогих товаров, так и ничего не стоящих предметов. В последующем акты терроризма в форме пиратства часто использовались рядом государств для завоевания морского господства. История XVI–XVII вв. полна имен знаменитых морских пиратов, часть из которых состояла на службе у государств, королей, премьер-министров. С помощью пиратов пополняли государственную казну, и если одно государство приговаривало кого-то из пиратов к повешению, то другое брало его под свою опеку. Пиратство становилось узаконенной деятельностью, вариантом государственного терроризма, когда одна страна без объявления войны нападала на корабли другой.

В XII в. нетерпимость к любому инакомыслию становится лозунгом западной церкви. Тысячами отправлялись еретики на костер инквизиции, тысячами они гибли в вооруженных столкновениях. Лишь в одном сражении против еретиков-альбигойцев в г. Безье (1209 г.) было перебито, по свидетельству современников, до 60 тыс. человек, и в окрестностях не осталось ни одной живой души[190]. Причем преследование ересей и связанного с ними колдовства велось любыми политическими режимами и правителями: от реакционного герцога Альбы до «прогрессивного» О. Кромвеля и европейских реформаторов. Позже движения еретиков в Европе отчасти слились с крестьянскими восстаниями.

В Средние века убийства политических и общественных деятелей стали обычным явлением не только придворной жизни, но и межгосударственных отношений. Римские папы в своих эдиктах даже легализовали убийства королей и императоров, вышедших из повиновения «Святому престолу» и отлученных им от церкви. Так, при папе Иннокентии III (1198–1216 гг.) были отлучены от церкви германский император, английский и французский короли[191].

В условиях формирования рабовладельческой монархии с сильной центральной властью убийства политических противников обычно являлись еще и способом защиты старой родоплеменной знати.

Так, убийство князей Глеба и Бориса (первые святые русской православной церкви), совершенное в 1015 г. Святополком, имело целью удержания власти, незаконно захваченной Святополком после смерти своего дяди Владимира I[192].

Истории хорошо известен период кровавого правления царя Ивана IV (1565–1584 гг.). Созданный им специальный репрессивный орган – опричнина – служил инструментом для расправ со всеми не угодными царю князьями и боярами. Жертвами опричнины стали князь Александр Горбатый-Шуйский, его сын Петр, их родственники Ховрины, князья Иван Сухин-Кашин, Дмитрий Шевырев, Иван Куракин, Дмитрий Немой, Петр Горенский-Оболенский и др.[193] Институт опричнины включал в себя и соответствующим образом оформленную государственно-идеологическую концепцию, и специально созданные военно-организационные структуры[194], посредством которых и осуществлялся террор. То есть опричнину царя Ивана IV можно рассматривать как инструмент реализации государственного террора. Доказательством того, что опричнина была именно органом террора, может служить их акция в отношении жителей г. Великого Новгорода в 1570 г. Поводом для террора послужил донос о том, что жители якобы готовятся сдать город литовскому королю. Город был окружен, перекрыты все выходы из него, после чего начались массовые пытки и казни горожан. Жителей города жгли огнем и сбрасывали в реку Волхов целыми семьями, где их добивали плававшие по реке стрельцы. Вслед за этими казнями, от которых погибло 1500 человек, Иван Грозный приказал громить все окрестности города, уничтожая при этом жителей селений, их имущество и домашний скот[195].

Воздействие на сопротивлявшихся царской воле бояр принимало формы и масштабы, явно не адекватные угрозе, которая исходила от бояр. Оно было направлено на превентивное устрашение населения, на снижение психологической готовности к ослушанию царской воле, на подавление любых самостоятельных шагов страхом тяжкого наказания и смерти. Раскрывая идеологическое и религиозное значение смертных приговоров Ивана Грозного, С. А. Веселовский отмечает, что царь стремился через нарушения православной обрядности ухудшить положение душ казнимых[196]. Мучительная смерть обреченных должна была показать живым, что не только тело, но и душа человека будет наказана.

Перманентный террор режима тирании в России привел почти к таким же результатам, что и нашествие Батыя. Ко второй половине XVI в. во многих районах страны осталось лишь от 10 до 30 % прежнего населения, остальные или стали жертвами террора, или разбежались. В писцовых книгах тех лет главным термином был «пустой двор»[197]. Поэтому к концу царствования Ивана Грозного крестьянам запретили переходить от одного феодала к другому даже в Юрьев день, что ускорило процесс закрепощения крестьян, исключивший их массовое бегство на восточные и южные окраины.

И впоследствии к устрашению своих политических противников, в том числе и путем убийств, в целях укрепления своих позиций прибегали многие представители верховной власти России. Так, Борис Годунов при возникновении малейшей угрозы своей власти предпринимал безотлагательные меры для психологического устрашения и физического устранения своих противников – князей Быкасовых, Колыкаевых, Урусовых, Шуйских, Татьевых и др. В результате после смерти Федора Иоанновича у Годунова не было достойных соперников, и он был избран на царство[198]. Екатерина II отстранила от престола и фактически санкционировала убийство своего мужа Петра III[199].

Таких и подобных им политических убийств на протяжении всей истории человечества было великое множество. И назвать их террористическими актами можно условно – они были лишь оружием политических интриг, основным (если не сказать единственным) способом устранения соперника в борьбе за власть. В тех случаях, когда заговорщикам не удавалось осуществить задуманное убийство государственного деятеля, последний находился под воздействием постоянного страха за свою жизнь и, в свою очередь, инициировал преследования и физическое устранение мнимых и реальных политических противников.

С незапамятных времен люди прибегали к терроризму и тогда, когда им нужно было ответить на насилие власть и капитал имущих, т. е. терроризм выступал как средство самозащиты угнетенных против угнетателей. Шиллер напоминал о том, что тирания не безгранична и что приходится браться за оружие, когда все прочие доводы оказываются исчерпанными. Выдвинутое Шиллером обоснование насилия как «последнего довода» свободных людей, не желающих мириться с невыносимыми условиями существования, вдохновляло не одно поколение тираноборцев.

Таким образом, за свою многовековую историю человечество к концу XVII в. накопило богатый опыт как творения зла, так и сопротивления ему. Однако в те далекие годы террор и терроризм все-таки были уделом «избранных» – власть предержащих и власти добивающихся. В процессе оспаривания власти не принимали участие, хотя и страдали больше всех широкие массы. Предводители многочисленных восстаний рабов и «темного люда» никогда не имели долгосрочной программы действий, и чаще всего восстания происходили спонтанно, в ответ на причиненные унижения. Убийства рабовладельцев и помещиков совершались из мести за их жестокость, а не из-за того, что они принадлежали к соответствующему классу или сословию. Стремление крестьян отомстить за унижение человеческого достоинства приводило к жестокости, о которой писал Пушкин: «Не приведи бог увидеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный»[200].

Но многовековой опыт борьбы, воспеваемый в преданиях угнетенных, передаваемых из поколения в поколение, в конце концов должен был оформиться в соответствующее учение, поясняющее причины нищеты одних и процветания других, а также способы их устранения. К концу XVII – началу XVIII в. человечество, видимо, созрело для выработки подобной теории, которая вобрала бы в себя многовековой опыт террористической борьбы. В те годы начинают оформляться такие учения, как «философия бомбы», «пропаганда делом» и их продолжение – возникшая в начале XX в. в Германии и Италии теория фашизма. Теоретические наработки и апробировались на практике под лозунгами «революционной борьбы», «освобождения угнетенных», «свободы, равенства и братства» и т. д.

В середине XVIII в. в Западной Европе, а в начале XIX в. и в России большое развитие получило революционное движение, ставившее перед собой цель глобального изменения общественного устройства. Если в Западной Европе причиной начала революционного движения послужил дефицит бюджета и расточительность двора, то в России этому способствовала демократизация образования, сделавшая его доступным для разночинцев. Круг лиц с высшим образованием расширился за счет значительного притока провинциальной молодежи. К этому же периоду относится и начало теоретического обоснования терроризма, впоследствии сделавшегося неотъемлемой частью идеологии революционного движения. Однако опыт первых буржуазных революций показал, что революционеры, зараженные идеей «устройства справедливого общества», постоянно вступали во враждебные отношения с властями, на корню душившими всякое инакомыслие, подвергавшее сомнению святость власти церкви и правителя. Революционеры были сильны лишь идеей и всегда уступали по численности, вооружению, выучке, дисциплине регулярным войскам контрреволюционеров. Открытое вооруженное противостояние с властями лишь изредка приносило временный успех. В этой ситуации революционерам приходилось вести борьбу в подполье, для чего вырабатывались новые методы и приемы. Учение бланкизма (по имени основателя – французского революционера Огюста Бланка[201]), получившее большое распространение в Европе, и стало результатом проб и ошибок, временных успехов и поражений революционеров.

Первый опыт революционного массового террора связан с Великой Французской революцией (1789–1793 гг.), когда реакция шла как сверху, так и снизу. Весь этот период был цепью перемежавшихся террора, терроризма и террористических актов как против внешнего, так и против внутреннего врага. Наверное, примера большего количества казней, убийств за столь короткий промежуток времени на тот момент трудно было найти. В сравнение годилась только Варфоломеевская ночь, когда буквально за считанные часы на религиозной почве во Франции было вырезано огромное количество гугенотов. Именно Французская революция ввела в оборот, сделала нарицательными и хрестоматийными такие эпитеты, как «революционный якобинский террор» и «контрреволюционный термидорианский переворот» (сам переворот вызвал к жизни контрреволюционный террор).

Якобинские революционные комитеты, состоявшие из наиболее активных и наиболее фанатично преданных революции граждан, создавались по всей стране и выступали в качестве инструмента революционного терроризма, а впоследствии и террора. Они не только последовательно проводили в своих округах политику центра, но в свою очередь и сами оказывали давление на Конвент, вынуждая его в ряде случаев выполнять требования опьяненных революцией масс. Созданный по требованию якобинцев еще жирондистским Конвентом революционный трибунал, после своей реорганизации в 1793 г. превратился в постоянно действующее орудие революционного террора. Упрощенность и быстрота судопроизводства позволяли революционному трибуналу вести целенаправленную, но в то же время жестокую борьбу с политическими противниками революционного правительства – роялистами, жирондистами, агентами иностранных государств. За неполных девять месяцев по приговору революционного трибунала было казнено 2607 человек. Откровенные политические репрессии якобинцев отпугивали многих их бывших сторонников, вели к падению их авторитета, к сужению социальной базы их власти. Вожди якобинцев по существу уже не видели иного способа спасти режим и укрепить свое личное положение, кроме как усилив террор. И под давлением Робеспьера Конвент 10 июня 1794 г. принимает декрет «О врагах народа», имевший зловещие последствия для многих народов мира, политики которых решили «скопировать» у себя французский опыт революционной борьбы. Во Франции этот закон повлек за собой рост числа казней невинных и оклеветанных людей (за 48 дней было казнено 1350 человек)[202].

После спада волны революций в Европе в 1848 г. немецкий радикал Карл Гейнцген, изложив основные постулаты так называемой «философии бомбы», заложил основы идеологии терроризма. Он полагал, что запрет на убийство неприемлем в политической борьбе, что смерть тысяч людей может быть оправдана «высшими идеалами». Эту идеологию по праву можно назвать связующим звеном между тираноборческими идеями древности, средневековым принципом «цель оправдывает средства» и современными теориями террора и терроризма[203].

В конце XIX в. особую роль в пропаганде терроризма в Европе и США сыграл Иоганн Мост, который проповедовал «варварские средства борьбы с варварской системой». Его идея заключалась в том, что не слова, а только террористические действия могут побудить массы к давлению на правительство. Волна выступлений анархистов с их «пропагандой делом» захлестнула Западную Европу конца XIX в. Выходки бомбистов-одиночек совпадали с призывами анархистов к насилию, что внушало обществу мысль о существовании международного заговора. Особенно активны были террористические организации в Италии, Испании, Франции, Португалии и США. Жертвами анархистов стали американские президенты Маккинли и Гарфилд, король Италии Умберто I, король Португалии Карлуш I и его сын Луи Филипп, австро-венгерская императрица Элизабет, премьер-министры Испании Коновас Кастильо и Хуан Прим, президент Франции Луи Карно. Было предпринято несколько неудачных покушений на Бисмарка и германского кайзера. По данным А. Камю, только лишь в 1892 г. в Европе было совершено свыше тысячи террористических актов, а в Америке около пятисот[204].

Хотя до Первой мировой войны терроризм считался главным образом оружием «левых», им не пренебрегали и многие радикально настроенные националистические организации – ирландские сепаратисты, сербские и македонские национал-патриоты и др. Убийство наследника австрийского престола эрцгерцога Фердинанда и его жены, совершенное сербским националистом, явилось детонатором начала Первой мировой войны, обернувшейся множеством жертв и потрясений. Выстрелы в Сараево явились катализатором такой катастрофической, необратимой цепи событий, которые имели своим прямым следствием крушение империи Габсбургов, революцию в России, приход нацистов к власти в Германии и, в конечном счете, Вторую мировую войну. Это пример того, как один террористический акт может изменить судьбу человечества, он позволяет утверждать, что развитие величайших человеческих трагедий связано с терроризмом, хотя, конечно, далеко не каждый террористический акт приводит к таким последствиям.

В период между двумя мировыми войнами терроризм взяли на вооружение ультраправые движения и партии. Их идеи и программы были несостоятельны, а культурный уровень невысок, что не позволяло им, в частности фашистам, вести нормальную политическую борьбу с оппонентами. Если говорить о фашистах, то на цивилизованную политическую борьбу у них просто не оставалось времени, поскольку мир уже выходил из кризиса, а это снижало их шансы завоевать популярность у народа. Поэтому насилие оказалось для них самым простым и эффективным средством достижения победы над политическими противниками. Профессор Гумбель в своей книге «4 года политических убийств» насчитывает 376 террористических актов, совершенных фашистами в период с ноября 1918 г. по ноябрь 1922 г., закончившихся смертью политиков. Среди их жертв наиболее известны: К. Либкнехт, Р. Люксембург, Л. Иогехис, Г. Гаазе, К. Эйснер, Г. Ландауэр, Г. Пааше, К. Гаряйс и многие другие. Террористические акты в отношении видных политических деятелей Германии не прекращались и в последующие годы и имели целью – укрепление в Германии власти фашистов на основе единой идеологии об исключительности арийской расы. На достижение этой цели была сориентирована вся государственная машина, на нее работали все органы, организации, учреждения, учебные заведения, правоохранительная система. О том, что и юриспруденция служила нацистскому режиму, превратившись в один из элементов бесперебойной системы устрашения, свидетельствует то обстоятельство, что за весь период господства нацистов по приговорам судов было казнено около 80 тыс. человек[205].

Начало Второй мировой войны было не чем иным, как продолжением беспощадной террористической политики фашистов в отношении всего человечества (разумеется, кроме арийцев). Репрессии против населения оккупированных территорий и партизан осуществляли не только специальные подразделения, но и армия. Руководящие органы вермахта принимали активное участие как в подготовке массовых убийств, так и собственно в их последующем осуществлении на оккупированных территориях СССР[206]. Уничтожение фашистами населения СССР было призвано «очистить» территорию для будущего заселения немцами и запугать оставшихся в живых, заставить их отказаться от борьбы. В инструкциях для оккупационных властей прямо указывалось, что многие миллионы людей излишни, и они должны либо умереть, либо переселиться в Сибирь. Массовое уничтожение населения оккупированных территорий не только не влекло каких-либо судебных преследований, а напротив, поощрялось и служило основанием для продвижения по службе, получения наград и иных льгот. Результатом фашистского террора только лишь на территории бывшего СССР, подвергшейся оккупации, помимо уничтожения социально-экономической инфраструктуры, культурных и других ценностей, стало и физическое истребление около 14 млн 135 тыс. гражданского населения[207].

Но Германия была не единственной страной, где поднимал голову фашизм. На 20-е годы XX в. приходится и начало безудержного политического террора итальянских фашистов во главе с Бенито Муссолини, направленного против сицилийцев, боровшихся за социальный прогресс. С назначением Муссолини главой правительства Италии (31 октября 1922 г.) возникла конкуренция между старой, традиционной мафией и новой, государственной[208]. Этим объясняется то, что волна террора затронула не только и не столько политических деятелей, сколько рабочий класс и, в особенности, крестьянство. Только в августе 1923 г. фашистами было совершено 369 тяжких преступлений[209]. Примерно с середины 1924 г. сицилийской мафии объявляется война, которая сопровождалась террором в отношении населения Италии. При этом наряду с методами средневековой инквизиции (вырывание ногтей, избиение кнутом, предварительно смоченным соленой водой, и др.) широко применялись и более «цивилизованные» технологии, например пытки электрическим током. От людей требовали признаний в принадлежности к мафии. Сицилийцы, «разоблаченные» как мафиози, либо приговаривались к смертной казни, заключались в тюрьмы, либо в кандалах депортировались на Линарские острова, служившие фашистам гигантскими концентрационными лагерями[210].

Террор и терроризм выступали основными средствами освоения Америки колонизаторами. Захват земель и лесов осуществлялся путем наложения запретов на охоту и земледелие и истребления под этим предлогом коренного населения. Организованная террористическая деятельность преступных группировок в США напрямую связывается с созданием в 1864 г. террористической организации Ку-Клукс-Клан (Ки Klux Klan) – тайной организации, главным образом состоявшей из бывших военнослужащих. Первоначально Ку-Клукс-Клан возникает в южных штатах в качестве тайной организации, призванной в нестабильных условиях гражданской войны защитить собственность и интересы белых граждан. Отряды Ку-Клукс-Клана, передвигаясь ночами по городам и графствам штата, без всякого повода подвергали террору негритянское население. При этом помимо обычных грабежей, убийств и изнасилований большие группы людей подвергались истязаниям (в частности их топили в проруби)[211].

Хотя официально организация считалась добровольно расформированной с 1869 г., насилие неформальных групп под именем Ку-Клус-Клан продолжалось до 1872 г. Ку-Клукс-Клан был воссоздан в начале 1920-х гг., в период действия сухого закона 1920 г.[212] Тогда вступила в силу 18-я поправка Конституции США, запрещающая производство, продажу или перевозку, а также ввоз или вывоз опьяняющих напитков для потребления. Именно в это время начинается ожесточенная борьба между преступными группировками, стремящимися получить максимальные доходы от промысла, запрещенного «сухим законом». В гангстерский арсенал помимо автоматов, пулеметов и ручных гранат вошли устанавливаемые в автомобилях взрывные устройства, которые срабатывали после включения стартера[213].

Так или иначе американский внутригосударственный терроризм той поры не имел политических целей. Этого нельзя сказать о другом межгосударственном терроризме, который после Второй мировой войны стал в США постепенно набирать обороты. Для государственного терроризма в отношении других государств и их политических деятелей силами ЦРУ и других спецслужб в США была создана соответствующая правовая база. В частности, в 1950 г. Г. Трумэн подписал секретную директиву № 68, где в качестве первоочередной задачи провозглашалось установление угодного США «мирового порядка». Для решения этой задачи директива предписывала поощрять и поддерживать мятежи в регионах национальных интересов США. На следующий год конгрессом США принимается закон «О взаимном обеспечении безопасности», в котором также предусматривалось субсидирование подрывной и террористической деятельности против СССР и дружественных ему стран. По этому поводу А. Н. Трайнин писал: «Экспорт террора был публично объявлен в США государственным делом и освящен законом. Тем самым он получил значение официально признанного, открыто регламентированного орудия внешней политики США»[214]. Закон этот не утратил своей силы по сей день, и главным для США его результатом явилась ликвидация всего социалистического лагеря, а впоследствии и его оплота – Советского Союза[215].

Подобно тому, как террористы-революционеры в России взяли на вооружение опыт Великой Французской революции, так и режим Мао Цзэдуна в Китае проводил опыты над собственным народом по примеру Ленина-Сталина. Подражание было настолько последовательным, что не только цели ставились одинаковые (только вместо коллективизации – земельная реформа, вместо борьбы с кулачеством – борьба против злых землевладельцев, вместо индустриализации – «большой скачок»), не только методы были одинаковыми, но и количество убитых режимом Мао Цзэдуна почти равнялось количеству убитых режимами Ленина-Сталина – за период с 1949 по 1976 г. около 61 млн человек[216].

Террор был единственным средством проведения аналогичных экспериментов над собственным народом и для Пол Пота, который полностью разрушил экономическую и социальную структуру Камбоджи, ликвидировал очаги культуры, уничтожил около трех из восьми миллионов камбоджийцев. Были полностью истреблены народности чам и лао. Насильственной ассимиляции было подвержено тринадцать этнических групп.

В годы правления М. X. Мариама (1977–1991) в Эфиопии также проводился «красный террор» (1977–1978) в отношении «врагов народа», в ходе которого было уничтожено более 500 тыс. человек[217].

Примеров массового уничтожения себе подобных путем террора и терроризма человечество накопило великое множество и их можно обнаружить в истории любого народа. Террор сильных в отношении слабых и малочисленных, с одной стороны, и терроризм слабых (сословий, наций, религий, конфессий и т. д.) в отношении сильных (угнетателей, рабовладельцев, тиранов и т. д.), с другой – это и есть две противоборствующие силы, которые определили сегодняшний расклад (политический, религиозный, социальный, национальный и т. д.) в мире. И одной из первых форм проявлений терроризма было организованное движение сопротивления (бунт, восстание и т. д.). Эта гипотеза определяет то обстоятельство, что исторические корни терроризма не только уходят в глубь веков, но и проявляют себя практически во всех сферах жизнедеятельности человека. Поэтому нельзя считать, что террор и терроризм являются «изобретением» современности или продуктом цивилизации. И террор, и терроризм, и террористические акты так же вечны, как и само человечество. Расширялась география, разнообразились масштабы и формы проявления, совершенствовались методы, вырабатывались новые идеологии, использовались религиозные постулаты, на основе которых террористы, а чаще всего те, кто за ними стоял, добивались политических, корыстных и иных целей. Террор и терроризм развивались и совершенствовались параллельно с развитием самого человечества. Их развитие носило диалектический характер, развертывалось по спирали, шло через отрицание отрицаний, но, в конечном счете, шло вперед, что позволяет рассматривать эти явления как необходимую составляющую самой сути человечества. И это не покажется преувеличением, если террор рассматривать как проявление самой худшей из заложенных природой в человека черт (тяги к истреблению себе же подобных), а терроризм – как средство противодействия террору, выражающего природное стремление человечества к высшей справедливости[218], как некий «нейтрализатор» зла, причиненного террором.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.