К вопросу о предмете финансового права[397]

К вопросу о предмете финансового права[397]

Ключевым для понимания финансового права выступает его предмет.

Традиционно считается, что предметом финансового права являются отношения, возникающие в процессе финансовой деятельности государства. В свою очередь, под этой деятельностью не менее традиционно понимается деятельность государства по образованию, распределению и использованию денежных фондов. Отношения, возникающие в процессе этой деятельности, рассматриваются в качестве таких экономических отношений, как финансовые отношения, которые, следовательно, и выступают предметом финансового права. С этой точки зрения предметом финансового права выступает особая разновидность экономических отношений – финансовые отношения.

Но уже при самом поверхностном рассмотрении выясняется, что государство осуществляет формирование, распределение и использование своих денежных фондов не только на основе экономических финансовых отношений, но и других видов экономических отношений. Так, формирование бюджета может осуществляться, например, путем получения доходов от сдачи внаем государственного имущества. Возникающие при этом отношения с экономической точки зрения являются товарно-денежными. Использование государственных денежных фондов, где государство, выступая в качестве покупателя товаров (работ, услуг), оплачиваемых за счет средств соответствующего денежного фонда (например, бюджета), также осуществляется в рамках отношений, являющихся товарно-денежными. Причем в обоих случаях отношения регулируются гражданским правом, т. е. с правовой точки зрения они являются гражданско-правовыми.

Из этого вытекает, что категории «отношения, возникающие в процессе финансовой деятельности» и «финансовые отношения» – это достаточно различные категории. Но при этом очевидно, что те возникающие в процессе финансовой деятельности государства отношения, которые не являются экономическими финансовыми отношениями и фактически регулируются гражданским или иными отраслями права, предметом финансового права выступать, естественно, не могут (если полагать, что эта отрасль права является не комплексной, а самостоятельной отраслью права).

Большинство авторов полагает, что финансовое право является самостоятельной отраслью права. Во всяком случае, среди юристов-финансистов открытых сторонников того, что финансовое право является комплексной отраслью права, которая включает в себя гражданско-правовые нормы, сейчас не наблюдается. Однако если посмотреть учебники финансового права, то нетрудно заметить, что их содержание не соответствует ни определению этого права, ни характеристике общественных отношений, которые выступают его предметом, даваемых, подчеркнем, в этом же учебнике.

Так, в противоречие утверждению, что предметом финансового права выступает особая разновидность денежных отношений – финансовые отношения, рассматриваются такие отношения, которые не являются финансовыми. Например, практически в каждом учебнике содержится раздел «Правовое регулирование государственных доходов». Между тем к сфере финансового права можно отнести лишь те государственные доходы, которые имеют финансово-правовой характер. Однако в этом разделе рассматриваются «Неналоговые доходы государства и муниципальных образований». В их число входят, в частности, «поступающие в распоряжение государства и муниципальных образований доходы от использования, продажи или иного возмездного отчуждения государственной или муниципальной собственности».[398] Но совершенно очевидно, что данные доходы государство (муниципальное образование) получает посредством отношений, которые с экономической точки зрения являются товарно-денежными, а с правовой – гражданско-правовыми. Такой подход означает, что фактически имеет место отождествление финансового права с институтом, именуемым «Правовое регулирование финансовой деятельности государства». Это требует пересмотра предмета финансового права, признав его комплексной отраслью права. Если же в учебнике декларируется тезис, что финансовое право есть самостоятельная отрасль права, то освещение в нем гражданско-правовых доходов есть проявление элементарной нелогичности.

Попутно отметим, что идея о комплексном характере финансового права выступает в некоторых случаях следствием ошибочной трактовки самого финансового права.

Например, доктор экономических наук В. М. Мандрица, объявив для начала, что «вся финансовая деятельность государства по аккумуляции, перераспределению и использованию фондов денежных средств государства регулируется нормами финансового права», в дальнейшем пишет: «Финансовое право в транзитивной экономике (!?) взаимодействует и с другими отраслями права, обеспечивая отношения равноправных субъектов по поводу денежных средств, отношений внутренних финансов предприятий, в сфере внутренней деятельности банков, органов страхования. Оно также регулирует товарно-денежные отношения нормами гражданского и финансового права». При этом В. М. Мандрица даже предложил собственное определение финансового права, противопоставляя его тем определениям, которые дают Н. И. Химичева и О. Н. Горбунова, почему-то упорно именуя Ольгу Николаевну «доктором экономических наук».[399]

Признавая право каждого автора на самостоятельное видение предмета финансового права, все-таки позволим себе выразить сомнение в следующих моментах. Во-первых, «финансовая деятельность государства по аккумуляции, перераспределению и использованию фондов денежных средств» регулируется не только финансовым, но и, что очевидно, гражданским и международным правом. Во-вторых, взаимодействие отраслей права осуществляется не в «транзитивной экономике», которая, полагаем (ориентируясь на слово «экономика»), входит в состав экономического базиса, а на уровне правовой надстройки. При этом основным назначением финансового права выступает, вопреки, заметим, достаточно распространенному мнению, не регулирование экономики, а обеспечение государства денежными средствами. Финансовое право – эта та рубашка, которая ближе всего к телу государства. В-третьих, нельзя согласиться и с утверждением, что финансовое право «обеспечивает отношения равноправных субъектов по поводу денежных средств». Напротив, характерным признаком финансового права (и это отличает его от гражданского права) выступает то, что оно обеспечивает именно неравенство субъектов финансового правоотношения, наделяя такого субъекта, как государство или государственный орган, большим объемом прав по сравнению со своим контрагентом. В-четвертых, финансовое право не регулирует отношений «в сфере внутренней деятельности банков, органов страхования». Эти отношения (в части взаимодействия между органами управления) регулируются гражданским правом и актами внутренней саморегуляции этих организаций – уставом и учредительным договором, а в части взаимодействия между работниками – трудовым правом. В-пятых, уже вовсе ошибочным является утверждение автора, что финансовое право регулирует товарно-денежные отношения. Предметом финансового права выступают не товарно-денежные, а финансовые отношения. Товарно-денежные отношения, как носящие эквивалентный характер, выступают предметом гражданского права.

В целом же все эти рассуждения о взаимодействии финансового права с другими отраслями права в «транзитивной экономике», где оно «регулирует товарно-денежные отношения нормами гражданского и финансового права», свидетельствует лишь о непонимании того, что собой представляет эта отрасль права и что выступает ее предметом. В равной мере это свидетельствует о том, что право вообще и финансовое право в частности – это сложные с профессиональной точки зрения явления, которые самонадеянным наскоком не возьмешь и где неординарность суждений является лишь проявлением дилетантизма. Заодно вспоминается и Крылов с его: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник» (даже если он и доктор экономических наук).

К слову сказать, в настоящее время рынок финансово-правовой литературы оказался перенасыщенным многочисленной халтурой, под видом всякого рода «Основ финансового права», «Кратких курсов», шпаргалок «В помощь студенту, сдающему экзамен», «Финансовое право за три дня», написанных лицами, которые, судя по всему, сами ознакомились с этим правом за три дня. И пекут эти «труды» как блины все, кому не лень. Непрофессионализм, некомпетентность и низкий научный уровень авторов, граничащий с правовым невежеством, более чем очевиден. Достоверность материалов, содержащихся в этих «трудах», определяется лишь тем, насколько их автор сумел без ошибок переписать материал из тех источников, на основе которых и компилируется данная работа. Но где автор пускается в собственные рассуждения, то тут, как говорят в народе, «туши свет». Например, кандидат экономических наук А. Л. Апель, издавший учебное пособие «Основы финансового права», полагает, что изучение этой отрасли права направлено на освоение содержания правового института (!?), осмысление логики закона (!?), уяснение смысла и социальной направленности налоговой политики (!?) государства.[400] Уже этот бессмысленный набор фраз показывает, что студенту, изучающему по данному источнику финансовое право (в качестве почему-то «правового института»), не суждено постичь ни «осмысления логики закона» (непонятно, какого), ни «уяснения смысла налоговой политики» (о финансовой политике вопрос даже не стоит). Тем более что достичь этого студенту предстоит всего за шесть (!!!) обозначенных в данном учебном пособии лекций.

Не вызывает сомнения, что данные «труды» (как и обучение на их основе) – это очевидная профанация как самого финансового права, так и его преподавания. И было бы еще не так страшно, если бы издание этих «работ» ограничивалось удовлетворением авторского тщеславия их создателей или получением ими авторского гонорара. Самое страшное заключается в том, что все это объективно ведет к деградации юридического образования.

Но это тема особого разговора. Возвращаясь к нашей теме, отметим, что своеобразную конструкцию предлагает Г. В. Петрова. По ее мнению, финансовое право представляет собой самостоятельную отрасль права. Однако особенностью финансового права как учебной дисциплины и науки выступает то, что оно является «комплексной дисциплиной, которая охватывает нормы различной отраслевой принадлежности, регулирующие финансовую деятельность государства».[401]

Тезис, согласно которому финансовое право как отрасль права представляет собой самостоятельную отрасль права, но при преподавании финансового права его надо освещать как комплексную отрасль права, представляется весьма сомнительным. То же самое можно сказать и про науку финансового права. Если финансовое право как объективная реальность является самостоятельной отраслью, то и научные представления об этой отрасли права должны отражать именно эту объективную реальность, т. е. определять это право как самостоятельную отрасль права.

В связи с этим отметим, что как явление объективной реальности финансовое право существует в том качестве, которое не зависит от того, какие представления о нем сложились в головах ученых. Любое научное воззрение о финансовом праве (в частности, является оно самостоятельной или комплексной отраслью права) есть лишь субъективное представление о реальной действительности, которое может быть и истинным, и ошибочным. Задача науки состоит в том, чтобы выработать такие представления о финансовом праве, которые максимально совпадали с его действительной сущностью. И если о финансовом праве существуют научные представления, различные по оценке его сущности, то это свидетельствует лишь о том, что наука еще не пришла к единому выводу, что представляет собой данное явление объективной реальности.

Но если ученый пришел к выводу, что финансовое право является самостоятельной отраслью права, однако в процессе преподавания исходит из того, что оно является комплексной отраслью права, охватывающей все, что относится к финансовой деятельности государства, то это свидетельствует о неком раздвоении личности, а точнее, об отсутствии у данного автора четких и ясных представлений об этом праве и о сумятице в научных воззрениях, которую он транслирует в головы обучаемых. В равной мере, если в общей части учебника по финансовому праву утверждается, что оно представляет собой самостоятельную отрасль права, а в особенной части излагается материал, дающий основание полагать, что эта отрасль права является комплексной (в частности, освещается материал, имеющий гражданско-правовую природу), то это свидетельствует о внутренней противоречивости учебника и его логической непоследовательности. Это, конечно же, подрывает доверие к научной позиции такого учебника и не дает студентам возможности уяснить, чем же является финансовое право: самостоятельной или комплексной отраслью права.

Другое дело, что в целях повышения качества подготовки специалистов было бы полезным дать студентам комплексное представление обо всех правовых аспектах финансовой деятельности государства. В этих целях было бы полезно разработать специальный курс «Правовые основы финансовой деятельности государства». Но, читая этот курс, необходимо давать четкие представления студентам, где в этой сфере зона финансового права, где гражданского, а где международного. Читать же курс «Финансовая деятельность государства» под прикрытием курса «Финансовое право» – значит мостить благими намерениями (дать полное представление о финансовой деятельности государства) дорогу в ад (дать искаженное представление о финансовом праве).

В принципе же, данная проблема (финансовое право является самостоятельной отраслью, но изучать его надо как комплексную правовую дисциплину) является результатом нерешенности вопросов, что же является предметом финансового права и соотношения его предмета со сферой финансовой деятельности государства. Об этом свидетельствует и само определение предмета финансового права, которое содержится практически в любом учебнике, согласно которому предметом этой отрасли права выступают отношения, возникающие в процессе финансовой деятельности государства. И если в учебниках советской поры делалась оговорка, что предмет финансового права уже сферы финансовой деятельности государства, то в существующих учебниках и этой оговорки не найдешь. В итоге имеет место некое даже чисто подсознательное отождествление предмета финансового права со сферой финансовой деятельности государства. Иначе говоря, при написании этих учебников (к чему, собственно, и призывает Г. В. Петрова) авторы руководствуются принципом: «Все, что относится к финансовой деятельности государства, то наше, финансово-правовое». Но беда в том, что в этом же учебнике провозглашается тезис, что финансовое право – это самостоятельная отрасль права, методом которой является метод властных предписаний, что опровергается содержанием самого учебника. Для чего нужна эта публичная демонстрация собственного ренегатства по отношению к собственным же научно-теоретическим концепциям, непонятно.

Более того, в учебниках освещаются денежные отношения, вообще не имеющие никакого отношения к обозначенному в нем же предмету финансового права и относящиеся к другим отраслям права.

Дело доходит до парадоксальных ситуаций. Например. Д. М. Дружинин в учебнике финансового права, освещая раздел «Правовые основы страхования», пишет: «Страховое правоотношение представляет собой разновидность гражданско-правового обязательства»,[402] с чем нельзя не согласиться. В учебнике финансового права под редакцией профессора М. М. Рассолова без всяких обиняков объявлено, что страхование является институтом гражданского права.[403] Причем в том и другом учебнике (как, впрочем, и в других) страхование (включая договор страхования) освещено так, что этому может позавидовать любой учебник по гражданскому праву.

Но возникает вопрос: если страхование является институтом гражданского права, то почему освещается в учебнике по финансовому праву?

То же самое можно сказать и про такой институт финансового права, как «Правовые основы банковского кредитования». Даже студенту третьего курса понятно, что кредитные отношения, посредством которых одно частное лицо (банк) предоставляет деньги на возвратной основе другому частному лицу (заемщику), являются гражданско-правовыми. Трудно даже объяснить, почему институт, именуемый «Правовые основы банковского кредитования», где в качестве этой основы выступает Гражданский кодекс, можно полагать институтом финансового права.

Во всех учебниках финансового права фигурирует институт, посвященный правовым основам расчетных отношений (например, установление правил проведения безналичных расчетов). При этом излагаемый материал, сопровождаясь ссылками на Гражданский кодекс, по существу ничем не отличается от аналогичного материала, освещаемого (заметим, к месту и по праву) в учебниках по гражданскому праву. И если еще как-то можно обосновать финансовую правовую принадлежность тех расчетных отношений, посредством которых осуществляется уплата налогов и других обязательных платежей в бюджет, то совершенно невозможно объяснить «притязания» финансового права на расчетные отношения, которые возникают, скажем, между продавцом и покупателем. Эти расчетные отношения выражают собой денежную часть товарно-денежного отношения, которое выступает предметом гражданского права. В этих расчетных отношениях нет ни одного признака, который хотя бы косвенно свидетельствовал об их принадлежности к финансовым правоотношениям. Поэтому отнесение их под эгиду финансового права ничего кроме недоумения вызвать не может.

Попутно отметим, что в советские времена переход страховых и банковских отношений под эгиду финансового права объяснялся тем, что страхование и банковское дело были монополизированы государством и осуществлялись государственными организациями в виде Госстраха СССР и Госбанка СССР. Это давало основание финансистам квалифицировать страхование и банковскую деятельность в качестве направлений финансовой деятельности государства (хотя и тогда это вовсе не свидетельствовало о том, что отношения, возникающие в процессе этой деятельности, были финансово-правовыми).

Сейчас на дворе совершенно иные времена: в условиях рыночной экономики страхование и банковское дело стали разновидностью частнопредпринимательской деятельности. В стране нет ни одной страховой организации и ни одного банка второго уровня, которые были бы государственными организациями (в смысле юридического лица в организационно-правовой форме государственного унитарного предприятия). Поэтому с позиции ретроспективного аспекта отнесение страховой и банковской деятельности, а равно безналичных расчетов в разряд финансовой деятельности государства есть проявление феномена, именуемого фантомной памятью (типа, ногу человеку давно отрезали, а она у него все еще продолжает болеть).

В некоторых учебниках есть разделы, посвященные ценным бумагам. И если в части государственных ценных бумаг это в какой-то степени объяснимо (хотя эти бумаги и поглощаются разделом «Государственный кредит»), то ценные бумаги, опосредующие частные финансы (например, акции), никакого отношения к финансовому праву вообще не имеют.

В большинстве учебников, причем в разделе «Государственный финансовый контроль», освещается аудиторская деятельность. Между тем, эта деятельность представляет собой разновидность частнопредпринимательской деятельности, осуществляется она в рамках отношений, субъектами которых выступают два частных лица: аудитор и проверяемая частная организация. Регулируется это отношение гражданским правом, представляя собой разновидность договора возмездного оказания услуг, что прямо предусмотрено ст. 779 ГК. То обстоятельство, что при проведении аудита проверяется выполнение проверяемой организацией ее финансовых обязательств перед государством, не превращает данное отношение в отношение государственного контроля. Государственный финансовый контроль реализуется в рамках организационного финансового отношения, властвующим субъектом которого выступает государственный орган – орган государственного финансового контроля. Между тем аудиторская фирма – это частная организация. Отношение по аудиторской проверке становится отношением государственного финансового контроля лишь в одной ситуации, когда государство (в лице уполномоченного органа) нанимает аудиторскую фирму для проведения целевой проверки определенной организации. Но в этом правоотношении аудитор выступает от имени и по поручению государства, выполняя функцию государственного контрольного органа. И с правовой точки зрения здесь имеет место не отношение аудиторской проверки, а отношение государственного финансового контроля.

Порой дело доходит вообще до экзотических конструкций, необъяснимых с точки зрения элементарных представлений о системе права. Так, Н. Д. Эриашвили, который написал учебники уже, наверное, по всем финансово-правовым институтам, к сфере финансового права отнес правовое регулирование лизинга.[404] В приложении к главе даже дан образец договора лизинга. Но именно данное обстоятельство (то, что лизинг осуществляется путем заключения договора) должно было насторожить специалиста в области финансового права: можно ли отнести лизинг к его сфере? Если же говорить по существу, то лизинг объединяет с финансовым правом лишь его название – «финансовый».

В этом же учебнике рассмотрено «правовое регулирование конкуренции и ограничение монополистической деятельности», что отнести к финансовому праву (даже при всем его непонимании) объективно невозможно.

В другом учебнике по финансовому праву в качестве его института выделено «Инвестиционное право».[405] Из этого следует, что если одно частное лицо (например, гражданин) осуществило инвестиции в деятельность другой частной организации (например, путем приобретения ее акций), то возникающее при этом отношение выступает предметом финансового права. Ясно, что такое понимание предмета финансового права может иметь место лишь при такой научной концепции, когда этим предметом охватываются любые денежные отношения, независимо от того, между какими субъектами и по какому поводу они возникают и каким методом регулируются.

Завершая данный обзор, отметим, что перечисленные выше отношения (страховые, банковские, расчетные, лизинговые, инвестиционные и пр.) предметом финансового права выступать не могут по следующим основаниям. Во-первых, эти отношения не опосредуют процессов формирования, распределения и использования государственного денежного фонда. Если они и выражают такие процессы, то это касается негосударственных денежных фондов, охватываемых категорией «частные финансы». Во-вторых, субъектом этих правоотношений не выступает государство или государственный орган, что является атрибутом финансовых правоотношений. В-третьих, эти правоотношения являются отношениями юридического равноправия сторон, что финансовым правоотношениям не присуще. В-четвертых, все указанные виды отношений регулируются Гражданским кодексом, чью принадлежность к источникам финансового права никто из финансистов не пытается доказать. В-пятых, все указанные виды отношений реализуются в форме гражданско-правового договора.

Тем не менее, вопреки самым очевидным фактам, понятным даже людям, не имеющим юридического образования, эти отношения упорно вталкиваются, вызывая обоснованные насмешки у цивилистов, в прокрустово ложе финансового права.

Включение в состав финансового права перечисленных выше институтов означает, что названный выше принцип «Все, что относится к сфере финансовой деятельности государства, является финансово-правовым» еще больше расширяется и перерастает в принцип «Все, что денежное, то финансово-правовое». И если, предположим, завтра будет принят Закон «О потребительском кредите» (или «Об ипотечном кредитовании жилищного строительства»), о котором сейчас много разговоров, то послезавтра об этом Законе уже будут рассказывать на лекциях по финансовому праву, а через полгода о нем будет написано в каком-нибудь «Кратком курсе финансового права». Позже он появится и в более серьезном учебнике. При этом никто не озаботится хоть как-нибудь обосновать принадлежность этого Закона к финансовому праву. В лучшем случае невнятно будет сказано об имеющем место «государственном регулировании» или «государственно-властных велениях», присущих финансовому праву.

В итоге финансовое право (в том виде, как оно фактически представлено в учебниках) расширяется до границ некоего «Денежного права» или права «Государственного регулирования денежных отношений», охватывающего собой и гражданско-правовые отношения. Зачем понадобился финансово-правовой науке этот экспансионизм, лишь дискредитирующий качественный уровень этой науки, непонятно.

Правда, большинство серьезных авторов понимают, что перечисленные отношения сами по себе к предмету финансового права не относятся. Поэтому в их работах предметом финансового права в данном случае выступают не сами, скажем, страховые отношения или отношения банковского кредитования, а организация или регулирование страхования или банковского дела, осуществление государственного контроля и надзора в этой сфере и т. п.

Например, применительно к сфере страхования Е. В. Покачалова утверждает, что «гражданское право регулирует договорные отношения в этой области (гл. 48 ГК РФ), финансовое право – отношения, основанные на государственных властных велениях. Нормы финансового права определяют систему и организацию страхования, его виды, порядок обязательного страхования, лицензирование страховой деятельности, обеспечение финансовой устойчивости организаций-страховщиков, а также осуществление государственного надзора за страховой деятельностью».[406]

Вообще-то любое правовое отношение основано на «государственных властных велениях», потому что данное отношение есть общественное отношение, регулируемое нормами права, а любая норма права (даже диспозитивная гражданско-правовая норма) – это продукт государства, результат его властного веления. Отраслевая принадлежность нормы права определяется не тем, что регулируемое этой нормой отношение основано на «государственных велениях», а тем, каким является это отношение и каким методом оно регулируется.

В принципе же, в данной ситуации вопрос заключается в следующем: относится ли регулирование частных финансов к сфере финансового права?

Если руководствоваться традиционными определениями финансового права, то нет. Государственное регулирование частных финансов не выражает собой деятельности по формированию, распределению и использованию государственных денежных фондов. Более того, в некоторых учебниках приводится известное высказывание П. М. Годме, что «финансовое право – отрасль публичного права, предметом которой являются нормы, регулирующие государственные финансы».[407]

Но дело даже не в том, что деятельность государства по регулирующему воздействию на частные финансы не вписывается в предмет финансового права по причине формального несоответствия определению этого предмета. В конечном счете, если это определение ошибочно, то его можно поправить (например, дополнить фразой: «а также регулирование частных финансов»).

Дело в том, что данное регулирование не выступает (и не может выступать) предметом финансового права по объективным причинам. При этом следует отметить, что предметом отрасли права выступают не действия государства по регулированию той или иной сферы жизнедеятельности, а определенные общественные отношения. Поэтому, когда утверждают, что к финансовому праву относятся нормы, которые определяют, скажем, «виды страхования», то возникает вопрос: а о каком в данном случае общественном отношении идет речь?

Виды страхования (личное и имущественное, добровольное и обязательное) действительно определяет государство, давая этим видам классифицирующие признаки и определяя условия этих видов страхования.

Однако само по себе принятие правового акта, посредством которого установлен вид страхования, каких-либо отношений между государством и теми лицами, которым акт адресован, никаких правоотношений не устанавливает. Скажем, принятие государством Гражданского кодекса не порождает каких-либо правоотношений между государством и пользователями этого Кодекса. В равной мере сам факт принятия Закона «Об организации страхового дела» не порождает каких-либо правоотношений между государством и пользователями этого Закона. И вообще, принятие любого нормативного правового акта не относится к числу юридических фактов, порождающих правоотношение.

Установление государством видов страхования обеспечивается, во-первых, административными процедурами в виде представления уполномоченным государственным органом (в данном случае органом страхового надзора) страховой организации лицензии на осуществление страхования определенного вида. Отношение по выдаче лицензии на осуществление страховой деятельности, а равно отношение по контролю за соблюдением требований лицензии – это административно-правовые отношения. Кстати, ничего «денежного» в данных отношениях нет. Осуществление страхования данного вида, во-вторых, происходит в рамках возникающих между страховщиком и страхователем отношений. Иначе говоря, установление государством видов страхования реализуется через реализацию субъектами страхового отношения своих прав и обязанностей, определяемых теми правовыми актами, которые регулируют страховые отношения, в том числе определяют его виды. Но эти страховые отношения регулируются нормами гражданского права. Так, реализация положений Закона «Об организации страхового дела» о видах страхования (личное и имущественное) осуществляется через реализацию положений ГК о договорах личного и имущественного страхования.

Следовательно, такого общественного отношения, которое возникает при установлении государством вида страхования и которое выступает предметом финансового права, просто-напросто не существует.

То же самое можно сказать и про такие якобы «финансово-правовые аспекты страхования», как «определение системы страхования и его организация».

Не относятся к предмету финансового права и такие кажущиеся на первый взгляд «финансово-правовыми» мероприятия, как «обеспечение финансовой устойчивости организаций-страховщиков». Правовые нормы, посредством которых установлены размеры уставного фонда страховых организаций, размеры их страховых резервов и т. п. – это обычные гражданско-правовые нормы, определяющие правовой статус страховщика как субъекта страхового отношения. Вообще получается как-то интересно: ни у кого не повернется язык отнести к финансовому праву, скажем, ст. 99 ГК «Уставный капитал акционерного общества». Но почему-то большинство финансистов ст. 25 Закона «Об организации страхового дела», устанавливающую размеры уставных фондов этих же акционерных обществ, но осуществляющих страховую деятельность, к этой отрасли права относят. Возможно, это объясняется тем, что сама ст. 25 Закона помещена в главе «Обеспечение финансовой устойчивости страховщиков». Но ведь достаточно очевидно, что слово «финансовый» само по себе вовсе не означает принадлежности к финансовому праву.

В целом же по поводу государственного регулирования частных финансов следует отметить: это регулирование не имеет цели удовлетворения денежных потребностей государства, что выражает суть и смысл финансового права: оно призвано регулировать его финансы, государственные финансы. Поэтому финансовое право и относится к публичному праву. Частные финансы (финансы банков, страховых организаций и всех любых негосударственных организаций) регулируются частным правом (в первую очередь гражданским). Отметим также, что регулирование посредством норм гражданского права – это то же государственное регулирование. При этом любая норма права – это всегда государственное веление.

Государственное регулирование денежных отношений, опосредующих частные финансы, имеет цель упорядочения поведения тех субъектов, которые равноудалены от государства, защиты интересов слабого субъекта этого отношения, обеспечения осуществления соответствующего вида частнопредпринимательской деятельности наиболее эффективным для общества образом. Посредством данных норм определяется правовой статус лиц (в том числе их финансовая устойчивость) как субъектов соответствующего имущественного отношения, которое не является финансово-правовым.

Что же касается всякого рода разрешительных процедур, применяемых в отношении субъектов частнопредпринимательской деятельности (их государственная регистрация, лицензирование), а также осуществления государственного контроля и надзора за их деятельностью (в частности, контроль за соблюдением установленных для них всякого рода денежных нормативов) – все это уже сфера административного права. Возникающие при этом административные правоотношения призваны обеспечить реализацию тех прав и обязанностей субъекта, которые установлены для него нормами гражданского права. Неисполнение предписаний этих норм обеспечивается мерами государственного принуждения (например, отзывом лицензии у страховой организации). В случаях, когда это неисполнение образует состав правонарушения, государство применяет меры соответствующей юридической ответственности. Но это уже правоохранительные отношения.

Таким образом, так называемое «государственное регулирование» частнопредпринимательской деятельности (включая регулирование частных финансов) не выражает собой, во-первых, финансовой деятельности государства, во-вторых, оно выступает предметом отраслей права, относящихся к частному праву. В силу этого включение институтов, образуемых совокупностью данных отношений, в предмет финансового права не имеет ни экономических, ни правовых, ни научных оснований.

В заключение отметим, что в последних работах предмет финансового права дополнится новыми элементами. Обычно называются отношения, возникающие в процессе финансового контроля и привлечения к ответственности за совершение финансового правонарушения.

Признание отношений, возникающих в процессе финансового контроля, в качестве предмета финансового права следует, по нашему мнению, признать правильным, но требующим своего расширения. Действительно, предметом финансового права выступают не только материальные финансовые отношения, опосредующие движение денежных средств, но и отношения, которые мы именуем «организационными финансовыми отношениями» и которые способствуют реализации материальных финансовых отношений. Некоторые авторы именуют их «неимущественные отношения, возникающие в процессе финансовой деятельности государства и муниципальных образований».[408] В число таких отношений входят не только отношения, возникающие при осуществлении финансового контроля, но и некоторые другие (например, отношения, возникающие в процессе финансового планирования, в число которых входят и бюджетно-процессуальные отношения).

Что касается отнесения к предмету финансового права отношений, возникающих при привлечении к ответственности за совершение финансовых правонарушений, то тут требуются некоторые уточнения. Дело в том, что понятие «финансовые правонарушения» является собирательным (обобщающим) и оно охватывает собой различные виды правонарушений: налоговые преступления, административные налоговые правонарушения и собственно финансово-правовые правонарушения. Соответственно, существуют и три вида юридической ответственности за их совершение: уголовная, административная и финансово-правовая. Отношения, возникающие при привлечении к ответственности за совершение финансовых правонарушений, имеющих вид налоговых преступлений или административных правонарушений, к предмету финансового права, естественно, не относятся. Отметим также, что вопрос о существовании особого вида правонарушений – финансово-правовых, а равно о наличии особого вида юридической ответственности – финансово-правовой, является спорным: некоторые авторы полагают, что данные правонарушения относятся к категории административных правонарушений, а ответственность за их совершение является разновидностью административно-правовой ответственности.

Завершая рассмотрение вопроса о предмете финансового права, можно, по нашему мнению, сделать два основных вывода.

Первый вывод: традиционное определение предмета финансового права – отношения, возникающие в процессе финансовой деятельности государства, – не дает правильного представления об истинном предмете данной отрасли права. В процессе формирования, распределения и использования своих денежных фондов государство использует не только финансово-экономические отношения, но целый ряд иных экономических отношений (в первую очередь, кредитных и товарно-денежных). И регулируются данные отношения не только финансовым, но гражданским правом (а во внешнеэкономической деятельности – международным правом). В силу этого и само наименование данной деятельности государства – «финансовая деятельность» – неточно: деятельность, в процессе осуществления которой возникают не только финансовые, но и иные виды экономических отношений, регулируемых не только финансовым, но и другими отраслями права, не может именоваться «финансовой».

Понятно, что никакая научная дефиниция не в состоянии отразить все свойства и грани описываемого явления. Тем более если речь идет о таком сложном явлении, как предмет финансового права. Однако финансово-правовая наука должна стремиться к максимально точному определению данного предмета. Это имеет не только теоретическую значимость, что, заметим, представляет самостоятельную ценность, но и практическое значение. Точное определение предмета финансового права поможет законодателю избрать для регулирования соответствующего экономического отношения такой правовой режим, который соответствует сути этого отношения, что способствует повышению эффективности соответствующего финансово-экономического института.

Второй вывод: что это определение неточно – им не руководствуются, его (по крайней мере, в учебной литературе) игнорируют. И это, заметим, приводит к получению еще более ошибочного представления не только о предмете финансового права, но и самой этой отрасли права.

Характерно, что представление о предмете финансового права меняется несколько раз на протяжении одного учебника. В результате в разных местах работы под этим предметом понимаются: финансовые отношения – отношения, возникающие в процессе финансовой деятельности государства, эти отношения плюс отношения, возникающие в процессе регулирования частных финансов, – все денежные отношения. Но что характерно: сама тема предмета финансового права ограничена главой «Понятие и предмет финансового права». Затем все, что там было сказано, начисто забывается, и каждый последующий раздел учебника начинается, как выражаются китайцы, с чистого листа белой бумаги. То есть каждый раздел учебника написан исходя из собственного для этого раздела представления о предмете финансового права, без всякой оглядки на то, что было сказано раньше или будет сказано позже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.