III

В теории советского социалистического права монистическое понятие объекта права как действия медленно, но неуклонно преодолевало понятие объекта права как вещи. В 1929 г. П. И. Стучка еще рассматривает «два слагаемых элемента права: с одной стороны, живого человека – субъекта права и, с другой стороны, мертвую вещь – объект права», но тут же приводит известное положение Маркса о том, что машина есть вещь, но «при определенных отношениях она становится капиталом», а «капитал есть общественно-производственное отношение».[264] Однако обычно некоторые авторы все еще проводят то различие между объектами права, что в вещных правоотношениях объектом права является вещь, а в обязательственных – действие.[265]

Но уже в середине 20-х годов прокладывает себе дорогу монистическое положение, что единственным объектом права является действие. Этим полностью отрицалась теория «прямого господства над вещью». Возражая против этой теории, В. К. Райхер в 1928 г. писал: «…всякое правоотношение и, в частности, „вещное“ есть отношение между людьми, а не между людьми и вещами. Этот „социальный“, „междучеловеческий“ характер права подчеркивается в последнее время все сильнее и сильнее…» Иначе получается «фетишизация» вещи. «Проявление „проекция“ в вещах междулюдских отношений принимается… за подлинные „отношения к вещам“. В плену этого воззрения и состоит доктрина непосредственного господства над вещью» как теория, «старейшая по времени и устаревшая по существу».[266]

А. В. Венедиктов, не выступая, как и В. К. Райхер, сторонником монистический теории действия как объекта права, четко и ясно писал: «Итак, собственность – всегда общественно-производственное отношение, отношение между людьми по поводу средств и продуктов производства, но не между людьми и принадлежащими им средствами производства».[267] Позднее, в 1954 г., А. В. Венедиктов отмечал: «Применяя общепринятую формулу о фактическом, т. е. физическом или хозяйственном, господстве над вещью, независимо от права на нее, мы имеем, само собой разумеется, в виду не отношение владельца к вещи, а определенную форму общественных отношений между людьми по поводу вещей (средств производства и предметов потребления) – отношений, регулируемых советским правом именно в качестве общественных отношений между субъектами права».[268]

Наряду с этими четкими и ясными высказываниями В. К. Райхера и А. В. Бенедиктова против теории «непосредственного господства над вещью» в нашей литературе еще продолжали утверждать, что важнейшими объектами социалистического гражданского права являются «вещи» и «личные блага» (произведения искусства, а также жизнь, честь, телесная неприкосновенность и т. д.).[269]

Но уже в 1947 г. О. С. Иоффе дал развернутую защиту монистической теории действия как единственного объекта права и вместе с тем подверг критике буржуазные воззрения на объект права.[270] Буржуазные авторы, выдвигавшие теорию множественности объектов права, неизменно включают в число объектов человеческую личность, вещи, продукты духовного творчества и т. д. «Эти феодально-крепостнические тенденции буржуазной юридической науки… – отмечает О. С. Иоффе, – доводятся до крайних пределов некоторыми авторами, утверждавшими, что поскольку всякое право предполагает подчинение чужой личности – власти управомоченного, постольку человек должен рассматриваться не как один из объектов, а как единственный объект всякого права».[271] Противовесом этой теории является теория действия как объекта права, противостоящая превращению как человека, так и вещи в объект права.

Объект «в философии диалектического материализма определяется как внешний, противостоящий субъекту предмет, на который направляется сознание и деятельность субъекта». Таким объектом воздействия является чужое действие, на которое воздействует как управомоченный, требуя этого действия, так и сам обязанный, побуждая себя к обязательному действию. «…Только человеческое поведение способно к реагированию на воздействие, оказываемое субъективным правом и правовой обязанностью. Ни вещи, ни материальные блага не способны к такому реагированию» и поэтому не могут быть объектами права. Следовательно, «существует единый и единственный объект правомочия и обязанности» – человеческое действие.[272] В дальнейшем О. С. Иоффе дает интересное и ценное развитие этих положении, правильных по существу.[273]

Ценную защиту учения о действии как объекте права мы находим у Д. М. Генкина. «Следует считать, – пишет он, – что объектом гражданского правоотношения является действие…», «на совершение которого управомочено лицо или совершить которое (воздержаться от совершения) обязано лицо». «…Вещь вообще не может считаться объектом правоотношения» в праве собственности, в договоре купли-продажи и т. п. Правоотношение «всегда направляется на действие (воздержание от действия) людей и имеет своим объектом действие людей, а не вещи»[274] (ст. 59 и 180 ГК).

Содержанием правоотношения является не действие, как полагал М. М. Агарков, а право и обязанность; объектом же права выступает действие, но не обязанное лицо, ибо оно является субъектом права. Вещь же не есть элемент правоотношения, а лишь предмет, «по поводу которого устанавливается правоотношение».[275]

Реакционность буржуазной теории вещи как объекта права заключается в том, что таким путем «скрываются отношения между предпринимателем и рабочим, отношение эксплуатации человека человеком на основе частной собственности на орудия и средства производства».[276]

Ряд высказываний в советской юридической литературе 1950–1955 гг. показывает, что понимание объекта права как действия все шире завоевывает себе признание. Это правопонимание нашло себе поддержку в учебнике «Теории государства и права».[277] Авторы учебника правильно отмечают, что «объектом правоотношений является деятельность людей, их общественное поведение». «Советское социалистическое право служит закреплению и развитию социалистических порядков и отношений. Оно достигает этого своим воздействием на действия и поступки людей, на их общественное поведение». «Если объектом воздействия права в целом является деятельность людей, их поведение, то и объектом каждого отдельного правоотношения, в котором это воздействие проявляется и реализуется, являются поступки и действия людей», например типовые правомочия продажи определяются в законе, а конкретизируются они в договоре. Поэтому «объектом социалистических правоотношений… являются поведение, деятельность участников этих правоотношений».[278]

Однако эти правильные положения требуют некоторых уточнений.

1. Вместо многообразия выражений: «действие», «поступок», «деятельность», «поведение» – более правильно применять понятие действие как акт поведения.

2. Вместо слишком общей формулы: «обязанность корреспондирует требованиям управомоченного» – следует раскрыть тот момент, что действие, к которому один обязан, и действие, на которое другой имеет право, представляют собой не два различных действия, а одно, совершаемое обязанным лицом добровольно или по принуждению.

3. Целостное субъективное право нередко слагается из ряда дробных правомочий, но само такое право не следует называть «правомочием». Например, избирательное право состоит из ряда правомочий избирателя – на включение его в список избирателей, на вывешивание этого списка на видном месте, на устранение в нем неправильностей, на прием от избирателя бюллетеня, на принятие от него жалобы и т. д., однако все избирательное право гражданина в целом не следует называть правомочием.

4. «Правообязанный» как термин нов и необоснован: здесь достаточно говорить «обязанный», разумея под ним обязанного по праву, а не морально обязанного.

5. «Право требовать» есть не особое, дополнительное к основному, право, а существенный признак самого основного права, означающий возможность вынудить у обязанного исполнение его обязанности перед обладателем права (путем требования к обязанному непосредственно или через органы суда и управления).

Таковы новейшие высказывания в нашей советской правовой литературе по вопросу об объекте права. Отметим также интересную книгу В. Кнаппа «Собственность в странах народной демократии. Правовой режим собственности в Чехословацкой республике» (М., 1954), где автор выражает свое несогласие с буржуазным определением «собственности как неограниченного господства над вещью», ибо «собственность – это не отношение человека к природе, а общественное отношение…» (с. 65). В. Кнапп согласен с Д. М. Генкиным, что «объектом правоотношения являются определенные действия его субъектов» (с. 30). В дальнейшем В. Кнапп подтверждает, что «объектом правоотношения является определенное действие либо воздержание от действия» (с. 228). Наряду с этим он отклоняется от этого понимания объекта. Оказывается, что объектом права могут являться: 1) действия самого управомоченного, т. е. право на свои собственные действия, не сводимые к действиям обязанного; 2) возможно действие «в отношении вещи»: «в этом не совсем точном смысле мы можем говорить, что предметом собственности является вещь» (с. 228). Здесь автор, хотя и не твердо, допускает признание вещи объектом права.

Четко и последовательно вопрос об объекте права решается в коллективном курсе «Гражданское право Германской Демократической Республики»: «Из того, что гражданское правоотношение есть общественное отношение, отношение между людьми, следует, что в гражданском правоотношении участники могут требовать друг от друга действия или воздержания. Предмет гражданского правоотношения есть поэтому действие человека».[279] Таким образом, устраняются как объекты права – вещи и блата, лица и права; объектом права является лишь действие, и притом чужое, ибо друг от друга можно требовать взаимно только чужое действие, а не свое.

Действие является объектом права не только в гражданском праве, но и в других отраслях права. Такова, например, норма административного права о том, что если одинокая мать желает поместить своего ребенка на воспитание в детское учреждение, то учреждение «обязано принять ребенка на содержание и воспитание на государственный счет». Здесь ряд действий государственного учреждения, заключающихся в содержании и воспитании ребенка за счет государства, составляет объект права одинокой матери и объект обязанности советского государства.

Другой пример. В гражданском процессе истец требует принуждения ответчика к тому действию, которое является объектом права истца и обязанности ответчика, и к этому действию будет вынужден ответчик решением суда, если сам его не выполнит.

В заключение следует указать, что только коллективное сотрудничество ученых в окончательном установлении единого, общего понятия объекта права и специальных его видов в различных областях права могло бы привести к всестороннему решению поставленных здесь вопросов, ибо вопрос об объекте права не менее труден и важен, чем вопрос о его субъекте. Здесь даны пока только основные положения и их защита.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.