4. Действие презумпции невиновности и подтверждение вины вне уголовного судопроизводства

4. Действие презумпции невиновности и подтверждение вины вне уголовного судопроизводства

Одним из проявлений принципа презумпции невиновности является запрет устанавливать виновность и налагать уголовное наказание иначе как в рамках уголовной процедуры. Практика Европейского суда знает две основные ситуации, в которых вопрос о презумпции невиновности может возникнуть вне рамок уголовного процесса. Во-первых, это дела о гражданской ответственности бывшего подозреваемого или обвиняемого за акт, который, даже при отсутствии оснований для привлечения лица к уголовно-правовой ответственности, может составлять гражданский деликт. В этом случае бывший подсудимый выступает чаще всего гражданским ответчиком по делу. Во-вторых, это дела о компенсации за незаконное привлечение к уголовной ответственности. В данном случае истцом чаще всего выступает бывший подозреваемый или обвиняемый (хотя возможны и обратные ситуации — см. ниже).

Недоказанное преступление и доказанный гражданский деликт

Во многих странах (в том числе и в России) стандарт доказывания по уголовным делам отличается от стандарта доказывания по гражданским спорам. В Англии и некоторых других странах англосаксонской правовой семьи к уголовным делам применяется стандарт доказывания вне разумного сомнения (beyond reasonable doubt). К гражданским же делам применяется стандарт большей убедительности (on the balance of probabilities, или, в терминах американского права, preponderance of evidence), т.е. факт устанавливается на основании того, какая версия, исходя из доказательств, выглядит более убедительной. В гражданском процессе презумпция невиновности не действует и лицо вынуждено доказать свою невиновность[256].

В результате сосуществования двух стандартов доказывания может возникнуть парадоксальная, на первый взгляд, ситуация: лицо оправдано в уголовном процессе за недостаточностью доказательств, но проигрывает в гражданском при тех же доказательствах, потому что не смогло доказать свою невиновность, а аргументы истца звучали убедительнее[257].

Действительно, одни и те же факты часто составляют основу и уголовного преступления, и гражданского деликта. Уголовноправовая виновность может быть установлена только приговором, влекущим определенные санкции. В силу особой серьезности этих санкций уголовное обвинение предполагает специальный статус и повышенную защиту для обвиняемого. Когда риск столкнуться с уголовным наказанием отсутствует, нет необходимости и в этом специальном статусе для «ответчика», и в повышенном стандарте доказывания претензий к нему.

В то же время презумпция невиновности включает в себя не только защиту от уголовного наказания без приговора, но и защиту от «объявления виновным» без приговора (даже если уголовного наказания не последует). Презумпция невиновности имеет, так сказать, репутационную составляющую, поэтому возникает вопрос: можно ли рассматривать гражданские дела (например, о гражданских деликтах, граничащих с уголовными преступлениями) и вместе с тем не делать заявлений, которые могут быть расценены как «объявление виновным» в уголовноправовом смысле?

Недоказанное преступление и дисциплинарное производство

Начнем с рассмотрения относительно простого случая — дела «X. v. Austria» (постановление от 6 октября 1982 года).

Здесь фактический контекст уголовного дела и связанного с ним дисциплинарного производства не были, строго говоря, идентичными. Заявитель работал учителем. Он пригласил одного из учеников к себе домой. Ученик принес с собой наркотики, принял их, после чего спрыгнул с крыши дома и разбился насмерть. Учителя обвинили в том, что он дал наркотики подростку и оставил его одного в опасном состоянии наркотического опьянения. Однако в ходе процесса доказать это не удалось — напротив, суд решил, что ученик действовал втайне от учителя и, более того, подсыпал часть наркотиков тому в кофе. Тем не менее из школы этот учитель был уволен.

Европейская комиссия, анализируя это дело, заметила следующее. Австрийский суд, рассматривавший гражданское (дисциплинарное) дело, был связан выводами уголовного суда о том, что заявитель не виновен в уголовно-правовом смысле. Однако это не мешало гражданскому суду сделать свои выводы о виновности лица в совершении гражданского деликта или дисциплинарного проступка. Выводы дисциплинарного суда основывались на поведении заявителя в целом, в том числе и на тех фактах, которые для уголовного суда не имели значения. Например, было установлено, что подросток уже предлагал своему учителю попробовать наркотики и учитель никак не прореагировал на это предложение. Такое безразличное отношение к поведению ученика не соответствовало профессиональным требованиям к учителю. Иначе говоря, не было полного совпадения фактической базы уголовного обвинения и дисциплинарной санкции (решения об увольнении). Более того, в той степени, в какой фактология уголовного и дисциплинарного дел совпадала, дисциплинарный суд полностью основывался на выводах уголовного суда, не противореча им, а, так сказать, придавая им иное звучание (в контексте соответствия поведения педагога служебным правилам и этике). В результате Европейская комиссия отклонила жалобу как необоснованную.

Рассмотренное выше дело относительно простое, так как здесь фактология уголовного и гражданского судопроизводства не совпадала полностью. Кроме того, доказанность какого-то события и доказанность уголовной ответственности за это событие не одно и то же. Например, в этом деле было доказано (и суд положил этот факт в основу оправдательного приговора), что педагог действительно пригласил подростка к себе на квартиру для частной беседы. Сам этот факт мог быть расценен как нарушение кодекса поведения педагога, даже если из него и не следовала ответственность педагога за последующие события.

Следующая ситуация — в деле «M. C. v. the United Kingdom» (постановление от 7 октября 1987 года) — характеризовалась почти полной идентичностью фактов, лежавших в основе как обвинения, так и гражданского иска (или дисциплинарной процедуры).

Заявитель — уборщик в школе — был обвинен в краже одного фунта стерлингов (который был специально подложен администрацией школы на определенное место, чтобы узнать, кто в школе ворует). Его уволили, и решение об увольнении было подтверждено дисциплинарным судом. Однако в ходе расследования выяснилось, что доказать кражу очень сложно, так как доказательства были собраны неаккуратно и оказались малопригодными для уголовного процесса. Дело было закрыто с формулировкой no case to answer (это можно перевести как «не стоит и возиться»). Заявитель утверждал, что его увольнение нарушило презумпцию невиновности.

Европейская комиссия, рассматривая это дело, отметила следующее. Во-первых, приказ об увольнении, в котором упоминался факт кражи, был адресован лично заявителю и не был публичным. Во-вторых, последствия для заявителя не были уголовно-правовыми по сути: контракт с заявителем (который в шотландском праве рассматривался как обычный гражданско-правовой контракт) был прекращен, но не более того. Последующая процедура обжалования не закончилась также никакими выводами о виновности лица — суд всего лишь решал, имелись ли разумные основания прекратить контракт. В результате Комиссия решила, что ни решение об увольнении, ни последующие процедуры не нарушили презумпцию невиновности заявителя. В этом деле Комиссия опиралась на два аргумента: непубличность информации о вовлеченности заявителя в кражу и отсутствие уголовной санкции.

Возможность рассмотрения с точки зрения презумпции невиновности дел о компенсации в гражданском процессе

В деле «Ringvold v. Norway» (постановление от 11 февраля 2003 года) заявителя оправдали по обвинению в развращении малолетних, но впоследствии сама жертва предполагаемого «развращения» обратилась с иском о возмещении ущерба и получила решение в свою пользу. Норвежские суды в деле о компенсации заметили, что их подход к делу основывается на стандарте «более убедительных доказательств», применив который они решили, что заявитель, «по всей вероятности», совершил акт растления.

Европейский суд не нашел нарушения статьи 6, § 2, в этом деле и даже решил, что статья 6, § 2, неприменима. При этом Суд обратил внимание на четыре аспекта этого дела. Во-первых, процедура, в которой рассматривался спор о компенсации, была гражданским процессом с точки зрения норвежского права. Во-вторых (и это, похоже, был решающий аргумент), по сути, т.е. вне зависимости от квалификации ситуации по национальному праву, это был гражданско-правовой спор (направленный на выплату компенсации, а не на наказание виновного). В-третьих, присуждение к выплате компенсации было не уголовной, а чисто гражданско-правовой санкцией, направленной не на наказание преступника, а на возмещение убытков и морального вреда жертвы. И наконец, в-четвертых, суд не пытался в решении о компенсации каким-либо образом оспорить предыдущий оправдательный приговор. В результате Суд пришел к выводу, что между основным уголовным процессом и делом о компенсации нет прямой связи и статья 6, § 2, не может, следовательно, быть применена к гражданскому процессу о компенсации.

Отличие дела «Ringvold» от предыдущих дел, рассмотренных Комиссией, состоит в том, что Суд, в отличие от Комиссии, вообще не стал рассматривать гражданское дело как подпадающее под статью 6, § 2, Конвенции. Иными словами, Комиссия по умолчанию предполагала, что статья 6, § 2, может быть применена к процедуре, не являющейся уголовной. В деле же «Ringvold» Суд определенно заявил, что будет применять статью 6, § 2, только к такой процедуре, которая по своей сути является уголовной и в которой суд делает выводы об уголовно-правовой виновности подсудимого.

Как справедливо замечает Ш. Трехсель, гарантия презумпции невиновности должна распространяться на всех, даже на лиц, не вовлеченных в уголовную процедуру[258]. Ссылка на «уголовное обвинение», в рамках которого применяется принцип презумпции невиновности, подчеркивает особую уязвимость положения обвиняемого и указывает на то, что органы государственного преследования не должны рассматривать его как заранее виновного. Но тем более, продолжает автор, «эта презумпция должна действовать в отношении лиц, которые не являются (или еще не являются, или уже не являются) обвиняемыми в уголовном деле».

С этой точки зрения тот факт, что процедура, которую рассматривал Суд, не была «уголовной» по сути, не лишает лицо защиты статьи 6, § 2. Возможно, статья 6, § 2, не была нарушена в деле «Ringvold» (и мы склонны согласиться с таким выводом), но она была применима[259].

Казалось бы, это дело поставило точку в спорах о том, может ли быть удовлетворен гражданский иск в отношении оправданного лица, если основания иска и основания обвинения совпадают. Однако Суд внес коррективы в свою позицию в делах « Y. v. Norway» (постановление от 11 февраля 2003 года) и «Orr v. Norway» (постановление от 15 мая 2008 года). Решение по второму делу является лучшей иллюстрацией позиции Суда в этих вопросах.

Факты дела «Orr» очень похожи на «Ringvold», с той только разницей, что в первом норвежские суды имели неосторожность описать в решении по гражданскому делу «природу сексуальных контактов [оправданного заявителя с жертвой], понимание заявителем того, что половой акт не добровольный, уровень насилия с помощью которого заявитель действовал, и его умысел в этой связи» (§ 51). Иначе говоря, продолжил Европейский суд, выводы суда по гражданскому делу покрывали почти полностью все необходимые элементы уголовного состава изнасилования, объективные и субъективные. В результате, заключил Европейский суд, норвежские суды преступили границы того, что дозволено в гражданском процессе, и вторглись в область уголовно-правовую. В этом деле Суд, соответственно, нашел нарушение статьи 6, § 2, Конвенции (и, естественно, признал ее применимость).

Позиция Европейского суда в деле «Orr» отличается от его подхода к делу «Ringvold». Как справедливо замечает С. Найсмит, «трудно понять, как статья 6, § 2, которая в принципе не применима к гражданской процедуре, становится вдруг применима только потому, что гражданский суд предположительно сделал какие-то неподобающие заявления в своем решении. <...> Применимость более не зависит от сути процедуры, но от семантики и языковых нюансов»[260].

Действительно, подход, который в вопросе о применимости статьи Конвенции основывается прежде всего на подборе слов и даже интонации текста национальных решений, весьма непредсказуем. Более того, его трудно принять в принципе. И в деле «Ringvold», и в деле «Orr» вопросы, решаемые гражданским судом, по сути, были идентичны вопросам, разрешенным в уголовном судопроизводстве, — разница была лишь в стандарте доказывания.

Современный подход Европейского суда можно сформулировать следующим образом. Лицо может быть оправдано в уголовном процессе за преступление, но затем проиграть гражданское дело по тем же самым фактам. В гражданском процессе стандарт доказывания будет ниже — это неизбежно. Однако в гражданском деле суды должны тщательно подбирать слова — так, чтобы их решение не читалось как отрицание оправдательного приговора. Иначе Суд может прийти к выводу о применимости и, более того, о нарушении статьи 6 Конвенции.