§ 3. Право обвиняемого на молчание и обязанность давать показания

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 3. Право обвиняемого на молчание и обязанность давать показания

Статья 6 Конвенции не говорит о праве обвиняемого хранить молчание в отличие от статьи 14, § 3 (g) Международного пакта о гражданских и политических правах, которая гласит, что каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления «не может быть принужден давать показания против себя или признать свою вину»[263]. Тем не менее Европейский суд решил, что право не свидетельствовать против себя содержится в Конвенции. В деле «Allan v. the United Kingdom» (постановление от 5 ноября 2002 года) Суд сказал буквально следующее: «Право не свидетельствовать против самого себя или право на молчание является признанным международным стандартом, базовым для справедливого процесса» (§ 48).

Как было сказано выше, право не свидетельствовать против самого себя является одним из проявлений принципа презумпции невиновности. Этому праву корреспондирует обязательство государства не применять к обвиняемым никаких мер, которые могут принуждать их говорить. Право не свидетельствовать против себя также рассматривается как производное общего требования справедливого правосудия (статья 6, § 1), о чем свидетельствует, например, постановление по делу «Panovits v. Cyprus» от 11 декабря 2008 года.

В практике Европейского суда встречается несколько типичных ситуаций, когда можно говорить о нарушении права не свидетельствовать против самого себя. Во-первых, это различные правовые и фактические презумпции, существующие в каждой национальной правовой системе и перекладывающие на обвиняемого бремя доказывания (в той или иной мере). Во-вторых, право не свидетельствовать против себя может быть нарушено в ситуациях, когда показания получены от подозреваемого путем давления, обмана и т.п. В-третьих, это дела, касающиеся обязанности потенциального обвиняемого сотрудничать с правоохранительными органами и раскрыть им информацию, которая впоследствии может стать основой для его обвинения в совершении уголовного преступления.

Обязательство потенциального подозреваемого раскрывать информацию обвинительного характера

Как уже отмечалось, праву обвиняемого хранить молчание корреспондирует обязательство государства не стараться получить информацию помимо воли обвиняемого, не принуждать к даче показаний. «Принуждение» может осуществляться в различных формах. Пытка, психологическое давление или обман являются способами принуждения — на этих ситуациях мы остановимся ниже. Сейчас же рассмотрим случаи, когда законодательство налагает на определенных субъектов обязанность сообщать информацию и вводит санкции за ее непредставление.

Так, в деле «Funke v. France» (постановление от 25 февраля 1993 года) заявителя подозревали в неуплате определенных таможенных сборов и незаконных финансовых операциях. В ходе расследования таможенные органы обыскали его дом и нашли документы, которые свидетельствовали о том, что у заявителя есть счета в зарубежных банках. Заявителю тогда предложили предоставить информацию и документы о его банковских переводах, осуществленных с помощью этих счетов, но он отказался. По французскому закону на заявителе лежала обязанность предоставить такую информацию по требованию таможенных органов. За уклонение от этой обязанности на него наложили штраф. Более того, он обязан был выплачивать пеню за каждый день задержки в предоставлении этих документов.

Заявитель утверждал, что подобная практика нарушает статью 6, § 2, так как на него фактически возлагается обязанность под страхом штрафа признаться в совершении преступлений и предоставить таможенным органам доказательства, которые его могут изобличить. Суд, не вдаваясь в подробный анализ обстоятельств, согласился, что статья 6, § 1, гарантирует право не давать показаний против себя и что это право в данном деле было нарушено.

Европейский суд внес дальнейшие коррективы в этот подход в деле «Saunders v. the United Kingdom» (постановление от 17 декабря 1996 года), которое касалось обязанности бухгалтеров и ряда других сотрудников раскрывать информацию о хозяйственной деятельности своих компаний в ходе специальных проверок. При этом существовала отдельная ответственность за отказ раскрывать соответствующую информацию: сотрудник компании под страхом наказания (до двух лет лишения свободы) был обязан предоставлять информацию, которая потом могла быть использована против него самого.

Правительство в этом деле утверждало, среди прочего, что ответы, которые дал менеджер компании в ходе проверки, не свидетельствовали о его виновности. Суд этот аргумент не убедил. Даже если обвиняемый в ходе проверки не дал, строго говоря, признательных показаний, он должен был давать объяснения по существу, в том числе и фактического характера, которые могли в результате способствовать его изобличению в суде. Тот факт, что обвинение во многом полагалось на результаты этой проверки, свидетельствовал о том, что оно само расценивало сообщенную заявителем информацию как подтверждающую суть обвинений.

Правительство также утверждало, что в делах о финансовых преступлениях в силу их сложности невозможно обойтись без таких проверок как средства получения информации. Суд также не удовлетворился этим аргументом и указал, что в таких принципиальных вопросах нельзя оправдывать отход от принципа «никто не обязан свидетельствовать против себя» со ссылкой на сложность расследования и необходимость бороться с преступностью в определенной сфере. Таким образом, обсуждаемый принцип в деле «Saunders» был представлен как почти абсолютный.

В последнее время Суд стал более снисходительно воспринимать практику государств, требующих у подозреваемых сообщать властям информацию потенциально обвинительного характера. В качестве примера можно привести дело «OHalloran and Francis v. the United Kingdom» (постановление от 29 июня 2007 года), в котором речь шла об обязанности собственника машины под угрозой штрафа сообщить полиции, кто был за рулем машины в день, когда было зафиксировано нарушение. В этом деле Европейский суд, вслед за английской палатой лордов, заметил, что все владельцы машин принимают на себя некоторые дополнительные обязательства, связанные с владением источником повышенной опасности. Далее Европейский суд отметил, что единственное, что требовалось от заявителя, — это сообщить имя водителя, причем в той ситуации, когда само нарушение (в данном случае серьезное превышение скорости машиной заявителя) было уже зафиксировано. Таким образом, имя водителя не было единственным элементом, на котором строилось обвинение в нарушении правил дорожного движения. Это отличало дело «OHalloran and Francis» от дела «Funke», в котором от заявителя требовалось предоставить практически любые документы, которые могли помочь финансовой службе в разоблачении этого заявителя (похожая ситуация была и в деле «Shannon v. the United Kingdom», постановление от 4 октября 2005 года). В итоге Европейский суд не нашел нарушения статьи 6, § 1, в этом деле.

Принудительное изъятие образцов для сравнительного исследования как не нарушающее право на молчание

В деле «Saunders» Суд в то же время решил, что правило, позволяющее не свидетельствовать против самого себя, не относится к «материалам, которые могут быть получены от обвиняемого против его воли, но которые существуют независимо от его воли, например документы, добытые с санкции суда, образцы выдыхаемого воздуха, крови, мочи, ткани для проведения анализа ДНК» (§ 69). Иными словами, изъятие образцов для сравнительного исследования не только не нарушает права на молчание, но даже не может рассматриваться как вторжение в это право.

В деле «Jalloh v. Germany» (постановление Большой палаты от 11 июля 2006 года) Суд заключил, что изъятие сравнительных образцов, существующих независимо от воли заявителя, не является нарушением его права на молчание. Вообще, исследования и тесты с участием подозреваемого (например, тесты на гадержание алкоголя в дыхании — см. постановление по делу «Tirado Ortiz and Lozano Martin v. Spain» от 15 июня 1999 года) не рассматриваются обычно как нарушение презумпции невиновности.

Процесс собирания доказательств нередко предполагает вторжение в частную жизнь лица (личный обыск или обыск жилища) или даже нарушение физической неприкосновенности подозреваемого (снятие отпечатков пальцев, рентгенограмм, изъятие образцов крови, спермы, слюны, волос, фотографирование и т.п.). Со стороны может показаться, что органы уголовного преследования в таких случаях преодолевают волю лица, получают от него доказательства, которые потом будут использованы против него. Следует, однако, отличать получение от подозреваемого информации, которую он знает, но не хочет сообщать, и получение информации, которая существует не в сознании подозреваемого, а вне его и закреплена на каком-то постороннем носителе — в документе, или, например, ногтевом срезе (см. постановление по делу «Saunders v. the United Kingdom» от 17 декабря 1996 года).

Допрос подозреваемого в качестве свидетеля

С точки зрения Суда сообвиняемый может рассматриваться как «свидетель» в отношении других обвиняемых в этом деле. Кроме того, для своего собственного дела он является свидетелем в том смысле, что имеет право (но не обязанность) давать показания. Использование судом показаний, полученных от него в ходе предварительного следствия и в суде, подчиняется правилам «справедливого судебного разбирательства». Вместе с тем обвиняемый является привилегированной фигурой — в том смысле, что может отказаться давать показания.

В деле «Lutsenko v. Ukraine» (постановление от 18 декабря 2008 года) предполагаемого сообщника заявителя допросили как свидетеля. При этом у него не было адвоката и не было также права отказаться давать правдивые показания — как и в российском праве, за лжесвидетельство или отказ свидетельствовать на Украине полагается уголовная санкция. Таким образом, у свидетеля не было возможности отказаться от показаний. Свидетель показал, что заказал убийство жертвы заявителю и заплатил ему за это деньги. Вскоре после допроса свидетелю было предъявлено обвинение. На следствии он отказался от ранее данных показаний, сославшись на то, что следователь угрожал ему. В результате первого рассмотрения дела заявитель и его сообщник были оправданы и отпущены на свободу. Сообщник скрылся, тем временем прокуратура обжаловала приговор в кассации. Дело было направлено на новое рассмотрение, но во втором раунде судебного разбирательства допросить сообщника уже не представлялось возможным. В результате второго судебного разбирательства заявитель был осужден за заказное убийство.

Европейский суд, рассматривая вопрос об использовании показаний сообщника в приговоре, отметил, что доказательства, полученные «без надлежащих процедурных гарантий», должны изучаться с особой осторожностью. Более того, в этом деле у заявителя не было возможности допросить этого свидетеля ни в суде, ни (судя по всему) в ходе предварительного следствия. На этих двух основаниях Суд сделал вывод о нарушении статьи 6, § 1, Конвенции.

Важно отметить, что Суд здесь не рассматривал нарушение презумпции невиновности, так как сам заявитель не был бы жертвой этого нарушения. Если чья-то презумпция невиновности была затронута, то это касалось сообщника, а не самого заявителя. Следовательно, статья 6, § 2, здесь была неприменима. Далее, Суд не стал рассматривать дело с точки зрения статьи 6, § 3 (d), гарантирующей право допрашивать свидетелей. Очевидно, что этого права заявитель лишился по той причине, что установить местонахождение сообщника было невозможно. Как будет показано ниже, отсутствие свидетеля по объективным причинам (например, потому что он скрывается), в принципе, не должно мешать национальному суду основываться на его (свидетеля) письменных показаниях, данных ранее, например на предварительном следствии. Однако отсутствие адвоката на первом допросе и обязанность свидетеля давать показания, по мнению Суда, были настолько серьезными дефектами, что лишали это доказательство какой-либо ценности. Следовательно, основывать приговор на таком доказательстве было нельзя — Суд пришел в этом деле к выводу о нарушении статьи 6 Конвенции.

Сложно сказать, как вопрос о допросе потенциального подозреваемого в качестве свидетеля решается в российском праве. Некоторые авторы полагают (вполне справедливо), что подобные протоколы допроса не могут быть использованы в суде в силу изменения процессуального статуса лица[264], однако другие не делают из статьи 276 УПК таких же выводов[265]. В любом случае было бы полезно описать, можно ли использовать в суде показания, данные подсудимым ранее на следствии в качестве свидетеля. Пример украинского дела «Lutsenko» свидетельствует о том, что такие доказательства как минимум должны быть использованы «осторожно». Возможно, судам в таких случаях следует проверять, насколько добросовестно действовал следователь. Если данное лицо изначально можно было разумно воспринимать как потенциального подозреваемого, его допрос должен производиться с участием адвоката и с разъяснением права на молчание.

Право не свидетельствовать против своих близких

Помимо права не свидетельствовать против самого себя правовые системы многих европейских стран признают право не свидетельствовать против своих близких. Например, статья 72 австрийского уголовного кодекса разрешает не свидетельствовать в отношении своих близких и, более того, включает в понятие «близкие» и сожителей, а не только зарегистрированных супругов (постановление по делу «Asch v. Austria» от 26 апреля 1991 года). С одной стороны, Европейский суд признает, что такой иммунитет от допроса имеет право на существование (см., например, дело «Unterpertinger v. Austria» от 24 ноября 1986 года). С другой стороны, Суд пока еще не сталкивался с делами, в которых заявитель жаловался на то, что его родственников или близких заставили давать показания. Сами же родственники, которых могли заставить давать показания, не могут жаловаться на нарушение их прав, так как статья 6 защищает права только обвиняемого, но не свидетелей.

Надо отметить, что у обвиняемого есть выбор — сохранять молчание или говорить. Право не свидетельствовать против себя не мешает стороне обвинения использовать ту информацию, которую обвиняемый сообщил добровольно, например комментируя показания свидетеля или задавая вопросы эксперту. Как справедливо полагают некоторые авторы, такая информация может рассматриваться как «показания» обвиняемого[266].

Обязанность разъяснить право на молчание

Помимо права не свидетельствовать против себя некоторые правовые системы гарантируют право обвиняемого знать, что он может сохранять молчание. Эти два правомочия, при всей их похожести, являются самостоятельными гарантиями, и нарушение их может иметь различные правовые последствия для субъекта уголовного преследования. В российском УПК содержится норма о том, что подозреваемому должно быть разъяснено его право иметь адвоката и сохранять молчание. Такая же норма имеется и в отношении подозреваемого (см. статьи 46 и 47 УПК РФ). Показания, данные в отсутствие защитника и не подтвержденные в суде, подлежат безусловному исключению согласно статье 75, ч. 2, п. 1. Показания, данные без разъяснения подозреваемому или обвиняемому их права сохранять молчание, как следует из статьи 276, ч. 1, п. 3, также являются недопустимыми.

В практике Европейского суда нарушение обязанности государства разъяснить право на молчание долго не признавалось самостоятельным правом и, если право на молчание не было нарушено, само по себе неразъяснение этого права не считалось нарушением статьи 6. Ниже, в разделе, посвященном участию адвоката в допросе подозреваемого, будет показано, что подходы Суда в этой сфере меняются и разъяснение права может приобрести самостоятельную ценность наряду с самим процессуальным правом на молчание.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.