1. Понятие «свидетель» в контексте статьи 6, § 3 (d), как лицо, подлежащее допросу сторонами в суде на равных основаниях

1. Понятие «свидетель» в контексте статьи 6, § 3 (d), как лицо, подлежащее допросу сторонами в суде на равных основаниях

Статья 6, § 3 (d), говорит только о свидетелях. Значит ли это, что она применима только к этому виду доказательств? Можно ли, например, использовать ее в отношении экспертов, потерпевших, сообвиняемых или понятых? И насколько обоснованны попытки дать этому правилу более широкое прочтение, распространить его на все возможные виды доказательств?

Автономное понятие «свидетель» и его широкое толкование: распространение правил допроса свидетелей на потерпевших, экспертов, специалистов, сообвиняемых

Что касается первого вопроса, то Суд уже неоднократно отмечал, что термин «свидетель» должен толковать автономно, т.е. не в узком смысле, как это понимает внутреннее право каждой страны, а в широком, конвенционном смысле. Так, жертва преступления — это свидетель (см. дело «Unterpertinger v. Austria», постановление от 24 ноября 1986 года), как и сообвиняемый («Pedersen v. Denmark» от 14 октября 1992 года). Письменные показания свидетеля (протоколы его допросов) также могут быть рассмотрены с точки зрения статьи 6, § 3 (d). Это не значит, что протокол допроса свидетеля на предварительном следствии приравнивается к показаниям самого свидетеля. Это лишь означает, что фигура свидетеля вводится в процесс через оглашение его протоколов и, следовательно, появляется необходимость допросить его лично — протоколы и устные свидетельские показания здесь составляют как бы две формы одного и того же доказательства. Показания, полученные путем судебного поручения от свидетеля, находящегося за границей, тоже могут быть рассмотрены как подпадающие под действие статьи 6, § 3 (d), о чем, например, говорит дело «A.M. v. Italy» (постановление от 28 июля 1999 года). Видеозапись свидетельских показаний также попадает в сферу действия статьи 6, § 3 (d) — см. дело «Lindqvust v. Sweden» от 22 октября 1997 года. Наконец, по мнению судьи лорда Филипса, высказанном в деле «R. v. Horncastle» (c. 14), право вызывать свидетелей защиты очень близко по своей сути к запрету на использование доказательств «со слов». M. Холдгард отмечает, что с протоколами допросов на следствии, зачитываемыми в суде, можно сравнить допрос полицейского, проводившего данный допрос[355]. Следовательно, статью 6, § 3 (d). можно рассматривать как ограничивающую использование доказательств «со слов».

Статья 6, § 3 (d), неоднократно была применена и к изучению заключений экспертов и специалистов (см. постановление по делу «Brandstetter v. Austria» от 28 августа 1991 года). Вместе с тем эта группа доказательств обладает спецификой, о которой мы поговорим ниже.

Изучая практику Европейского суда, следует помнить о двух значениях требования непосредственности. Во-первых, под непосредственностью может пониматься изучение каких-то материалов, в частности протоколов допроса, в суде — об этом условии говорит статья 240, ч. 3, УПК РФ. Во-вторых, под непосредственностью также может пониматься требование изучить сам источник доказательства, а не его производные, например заслушивать свидетеля лично вместо оглашения протокола его допроса на предварительном следствии. Именно этот второй аспект непосредственности отражен в статье 6, § 3 (d), Конвенции и закреплен (хотя и с иной формулировкой) в статье 281 УПК РФ. Отметим также, что не всякое доказательство, используемое в процессе, можно исследовать непосредственно в смысле статьи 6, § 3(d), Конвенции. Так, обыск, опознание, выемка и некоторые другие доказательства по определению формируются не на судебном следствии, а в предварительном расследовании. Следовательно, принцип непосредственности в отношении такого рода доказательств будет лишь касаться исследования протоколов, записей соответствующих следственных действий и допроса лиц, эти действия производивших. Повторить эти действия в суде невозможно (в отличие от нового допроса того же свидетеля, которого уже допросили на следствии). В таких случаях суд может довольствоваться записью следственных действий, проведенных правоохранительными органами, и изучать, насколько удостоверенные в этой записи события соответствуют реальности и какое толкование им в свете других обстоятельств дела можно дать. Тем не менее такого рода доказательства должны быть исследованы в суде непосредственно, и сторонам предоставляются равные возможности в изучении и оспаривании их.