1. Понятие и содержание процесса доказывания

1. Понятие и содержание процесса доказывания

Отыскание носителей информации, с помощью которых могут быть получены сведения о событии, собирание этих сведений, их процессуальное закрепление, проверка и оценка в целях достоверного установления обстоятельств, имеющих значение для разрешения уголовного дела, представляют содержание процесса доказывания по уголовному делу. Доказывание в уголовном процессе обычно определяют как разновидность процесса познания Такая гносеологическая характеристика означает, что познание в уголовном судопроизводстве подчинено общим гносеологическим закономерностям и, как любая область познавательной деятельности, осуществляется по законам материалистической теории отражения. Несомненно, следственная и судебная деятельность носит исследовательский, познавательный характер. Вместе с тем понятия доказывания и познания не полностью совпадают друг с другом. Познание —это получение истинного представления о чем-либо, приобретение знаний. Каждый шаг практической деятельности связан с определенными знаниями о событиях, процессах и явлениях объективного мира. В этом смысле знания служат исходным пунктом, средством и целью всякой деятельности. Ту же роль играют знания в уголовном судопроизводстве. Таким образом, познавательные элементы органически вплетены в уголовно-процессуальную деятельность и познание здесь как бы совпадает с доказыванием. Чтобы увидеть несовпадение между указанными понятиями, нужно обратиться к характеру достигаемых при этом знаний. В сущности рассматриваемый вопрос является производным от вопроса, что такое истинность и достоверность, различаются ли и чем именно истинное и достоверное знание. В процессуальной литературе в ряде случаев не проводилось различия между ними.

Но при кажущейся идентичности истинное и достоверное, совпадая в главном, имеют и немаловажные отличи Как истинное, так и достоверное знание в равной степени правильно, адекватно отражает действительность. Но при этом истинность характеризует отношение нашего знания к отражаемому объекту, их соответствие друг другу, а достоверность, кроме того, обоснованность нашего знания и сознание этой обоснованности. Догадка, предположение, гипотеза могут быть истинны, т. е. соответствовать действительности, но лишь будучи обоснованы, доказаны, они превратятся в достоверное знание. Можно познавать и быть обладателем истинного знания «для себя», не заботясь о передаче и использовании этого знания другими, не стремясь обосновать, подтвердить, удостоверить, т. е. сделать его достоверным для всех. Однако общественная практика во многих случаях требует надлежаще удостоверенного знания. В процессуальной же деятельности наличие оснований, аргументов, доводов, подтверждающих и позволяющих проверить правильность наших знаний и выводов, является обязательным правилом. Проверяемость —отличительная черта знаний, используемых в уголовном судопроизводстве. Удостоверение, подтверждение, обоснование правильности каких-либо мыслей или решений при помощи доводов, аргументов, фактов и есть доказывание в широком смысле. Для решения задач уголовного судопроизводства необходимы не только истинные, но и достоверные знания о предмете расследования и судебного разбирательства. Доказывание придает знаниям характер достоверности. В. И. Ленин указывал, что для установления истины нельзя ограничиваться заявлениями и утверждениями; необходимо «самому проверять факты и документы, самому разбирать, есть ли показания свидетелей и достоверны ли эти показания» Индивидуальное познание может удовлетвориться доказыванием «для себя», но, чтобы стать общим достоянием, полученные знания должны быть надлежащим образом обоснованы и документированы. В судебном доказывании познание сопровождается специальной деятельностью, удостоверяющей правильность полученных знаний и принятых решений. Не только столкновение интересов и точек зрения, но и сама возможность такого столкновения вызывает потребность в доказывании. Доказательство рождается из спора, утверждал французский психолог Пиаже. Это не совсем точно. Бывает спор без доказательств и доказательства без спора. Можно доказывать, когда никакого спора нет, как это нередко происходит в процессе расследования. Можно спорить с одним, а доказывать другому. Рассматривая психологию доказывания и возражая Пиаже, П. П. Блонский справедливо замечает: «Хотя в судебном процессе имеет место спор обвинителя и защищающегося, но доказательства приводят спорящие не друг другу, а судье, с которым в сущности ни у кого из них нет спора». Доказывают не только в тех случаях, когда наталкиваются на возражения, на отношение к нашим положениям как к неверным. У судьи… обычно нет заранее убеждения, что наши положения неверны. Но нет и обратного —заранее авансированного полного доверия. Цель доказательства —признание данного положения истинным: доказывают тому, с чьей стороны такого признания добиваются… Таким образом, говоря о доказывании, всегда имеют в виду адресат, к которому обращен этот процесс и которому надлежит доказать то или иное положение. В уголовном судопроизводстве адресатом доказывания является не только субъект познания (соответствующие процессуальные инстанции), но и. общество в целом. Расследование, как и весь процесс установления истины по уголовному делу, имеет две стороны. Во-первых, добывается информация об обстоятельствах расследуемого события. В этом смысле деятельность носит познавательный характер. Во-вторых, установленные обстоятельства дела подтверждаются, документируются, удостоверяются в установленной законом форме. В этом смысле эта деятельность носит удостоверительный характер. Законодатель детально регламентировал обе стороны этого процесса, уделив должное внимание средствам документирования процессуальной деятельности и запечатления собранных по делу доказательств (ст. ст. 102, 141, 142, 151, 160, 166, 176, 182, 184, 186 УПК РСФСР). Соответственно сказанному доказывание в уголовном процессе имеет познавательную и удостоверительную стороны. Доказывание, как познавательный и удостоверительный процесс в судопроизводстве, в отличие от других областей человеческой практики детальнейшим образом регламентировано юридическими нормами. Уголовно-процессуальный порядок доказывания (использование лишь предусмотренных законом источников сведений, обязательная процедура получения и запечатления знаний, строго определенная форма и т. д.), отражая гносеологические и психологические закономерности и достижения общественной практики, является оптимальным, т. е. наиболее эффективным и целесообразным для решения задач уголовного судопроизводства. Этот процессуальный порядок способствует достижению истинного и достоверного знания, обеспечивает правильность принимаемых решений, их общественное признание и должный воспитательный эффект. Доказывание не исчерпывает всех путей познания в уголовном судопроизводстве. Некоторые относящиеся к делу знания могут быть получены и непроцессуальным путем, из непроцессуальных источников, запечатлены в непроцессуальной форме в виде так называемой ориентирующей информации. Речь идет об информации, добываемой в результате оперативно-розыскной деятельности органов дознания, сообщений прессы и представителей общественности, поисковых мероприятий, проводимых в порядке подготовки процессуальных действий (опрос, наблюдение, обозрение предметов, помещений, участков местности и т. п.). Эта познавательная деятельность, предшествуя доказыванию или протекая параллельно с ним, играет вспомогательную, обеспечивающую роль. Непроцессуальная информация позволяет правильно выбрать направление расследования, указывает источники и средства получения нужных знаний об обстоятельствах исследуемого события процессуальным путем, который содержит надежные гарантии достижения истины. Непроцессуальные формы познания не содержат столь надежных гарантий достоверности, и потому сведения, полученные из таких источников, всегда рассматриваются как предварительные, ориентирующие. Они не входят в доказательственный материал и не могут служить основанием для юридически значимых решений по делу, за исключением начала производства по делу (п. 6 ст. 108 УПК РСФСР) и производства отдельных следственных действий (ч. 2 ст. 122, ст. 168 и др. УПК РСФСР) 2.

Как известно, всякое познание, в том числе в уголовном судопроизводстве, осуществляется чувственным, эмпирическим (непосредственным) и рациональным, логическим (опосредствованным) путем. При всей кардинальной важности первой ступени познания эмпирическое знание ограничено потому, что, во-первых, ограничены естественные возможности органов чувств и, во-вторых, они способны отобразить лишь внешние качества и стороны событий, простейшие отношения между вещами и явлениями. Опосредствованное познание представляет собой основанное на чувственном материале проникновение человеческой мысли в сущность явлений, недоступную простому наблюдению. «Познание, — учит В. И. Ленин, — есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов…» Диалектическое взаимопроникновение разума и чувств состоит в том, что даже самые элементарные познавательные акты практически невозможны без мышления, а самые абстрактные мыслительные процессы насыщены чувственными элементами, исходят из них. И чувства, и разум принадлежат к единому целому —человеческому познанию, они не существуют друг без друга, неразрывно связаны между собой. Поэтому принципиально неправильно представлять процесс познания в виде раздельных, разновременных и сменяющих друг друга стадий: чувственной и рациональной. Нельзя согласиться с безоговорочным отнесением каких-то познавательных действий в уголовном судопроизводстве только к живому созерцанию, а каких-то —к абстрактному мышлению. Неточность подобного представления состоит в том, что оно позволяет считать, будто в одних случаях следователь и судья не мыслят, а лишь накапливают наблюдения и будто в иных случаях возможны «сугубо рациональные» формы познания, лишенные чувственной информации. Представляется, что неточным является утверждение А. А. Старченко, который писал, что в судебном познании непосредственное наблюдение отдельных фактических обстоятельств и логические выводы и оценки не должны совмещаться в одном лице. Речь может идти лишь о недопустимости совмещения в одном лице различных процессуальных функций, а не различных познавательных форм, свойственных любому процессу познания.

Всякое познание является единством непосредственного и опосредствованного. В философской литературе отмечается, что чистое чувственное познание как самостоятельный этап имеет место только в истории человечества и в какой-то степени в процессе становления мышления ребенка. У современного взрослого человека мышление и чувство перестали быть последовательно сменяющими друг друга этапами. Они являются неразрывно связанными моментами единого процесса познания Сказанное, конечно, не означает невозможности аналитически вычленить эти две стороны в процессе познания Необходимость такого выделения обусловлена тем, что преобладание чувственных или рациональных элементов служит основой для классификации источников наших знаний, различия в методах их проверки и оценки. Различие чувственного и рационального отражается не только в познавательной, но и в удостоверительной стороне доказывания. Соответственно различают эмпирическое и рациональное доказывание Первый вид доказывания имеет место в том случае, когда для удостоверения определенного положения достаточно непосредственно воспринять предмет и предъявить его другим лицам, тем самым подтвердив справедливость доказываемой мысли. Так можно, например, доказывать наличие или отсутствие дефектов в одежде, осмотрев и предъявив эту одежду. Рациональное, логическое доказывание имеет место тогда, когда объект мысли недоступен восприятию, когда получение знаний и их удостоверение происходят при посредстве других предметов и сведений о них. Тот же факт —наличие дефектов в одежде —может быть установлен и удостоверен документом мастерской о приеме одежды в ремонт, показаниями мастера и т. п. Далеко не всегда эмпирическое и логическое доказывания взаимозаменяемы. Область применения первого значительно уже, чем второго. Обычно это объясняют тем, что событие преступления как таковое к моменту расследования и судебного разбирательства находится в прошлом и лишь в силу этого недоступно непосредственному восприятию. Надо отметить также, что преступление как предмет познания имеет сложный и многосторонний фактический состав и ни один очевидец не может созерцать всех его элементов в совокупности (приготовительных действий, сговора участников, субъективной стороны, причинной связи между действием и результатом, причин и условий, способствовавших совершению преступления, и т. д.). Все это в совокупности устанавливается, доказывается при посредстве других фактов, а последние —через информацию о них. В указанном смысле доказывание в уголовном судопроизводстве есть опосредствованный процесс. Но если путь непосредственного наблюдения в уголовно-процессуальном доказывании исключен применительно к преступлению в целом, то вовсе не исключен в отношении отдельных фрагментов этого события, применительно к некоторым фактическим обстоятельствам, которые сохраняются в своей относительной неизменности и бывают доступны для непосредственного восприятия. Если имело место материальное отражение (изменение состояния объектов и т. п.), то возможно эмпирическое доказывание отдельных фактов, хотя преобладающей формой является доказывание рациональное, опосредствованное. В предыдущем изложении уже указывалось на отличие доказательства и доказывания в уголовном процессе от соответствующих понятий, употребляемых в логике. Для того, чтобы полно охарактеризовать процесс расследования, необходимо отметить не только известную общность одноименных логических и процессуальных понятий, но и их особенности и различи Строго говоря, классической логике вообще не известен тер мин «доказывание». В ней обычно пользуются понятием «доказательство», которым обозначают установление истинности ка кого-либо суждения путем его выведения из других суждений, считающихся истинными. Иначе говоря, логическим доказательством называют процесс обоснования какого-либо положения, само рассуждение, т. е. мыслительный процесс. То, чем обосновывается определенная мысль, именуется не доказательством, а аргументом. О несовпадении логического понятия аргумента с процессуальным понятием доказательства уже упоминалось. Здесь же необходимо отметить, что если в логике получение какого-либо знания путем вывода из других суждений является системой чисто умственных операций, то доказывание в уголовном процессе не исчерпывается работой мысли, а состоит в системе реальных практических действий следователя, прокурора, суда и иных участников процесса. Рассматривая отличие логического доказательства и судебного доказывания, А. И. Трусов замечает, что логика имеет дело лишь с мыслительным материалом и мыслительными процессами, тогда как в судебном доказывании оперируют не только мыслями, но прежде всего фактами Сказанное, однако, не отличает уголовно-процессуальное доказывание, ибо, как признает сам А. И. Трусов, этот процесс оперирования фактами неизбежно принимает в нашей голове форму логического мыслительного процесса. В этом, собственно, и состоит универсальное значение законов логического мышления для всех отраслей знания. Существо же вопроса состоит в том, что логика оперирует лишь готовыми знаниями, понятиями, отвлекаясь от источников этих знаний, их отыскания, запечатления, удостоверения, документирования и практической проверки, т. е. всего того, что также составляет содержание процесса судебного доказывания. Доказывание в уголовном судопроизводстве —это не чисто логическая, познавательная, а прежде всего практическая деятельность, регламентированная законом; мыслительная работа только одна сторона этого процесса, органически вплетенная в него. Она объективируется, отражается в следственных и судебных действиях (проведение допросов, осмотров, назначение экспертиз и т. и.), в решениях по делу. Поэтому судебное доказывание нельзя сводить к умственной деятельности, к мыслительному процессу. Другую крайность представляет взгляд, согласно которому умственные процессы не входят в уголовно-процессуальное доказывание. Если первая точка зрения сводится, по существу, к отождествлению логического доказательства с процессуальным доказыванием, то вторая —к их резкому противопоставлению. Рассмотрим доводы, лежащие в основе такого суждения. Его сторонники исходят из того, что доказывание в уголовном процессе регулируется правовыми нормами, а мышление —объективными закономерностями, которые не могут быть предметом правового регулирования. Отсюда сторонники рассматриваемой точки зрения заключают, что доказательственное право определяет порядок процессуальной деятельности, а не мыслительные процессы ее участников и, следовательно, что мышление не включается в уголовно-процессуальное доказывание. Несомненно, нельзя отождествлять объективные закономерности природы, общества и мышления с законодательными актами, но сила и жизненность правовых норм определяется тем, насколько они отвечают объективным закономерностям.

Доказательственное право не устанавливает, не отменяет, не изменяет законов мышления, а, опираясь на объективно существующие закономерности, отражая их в процессуальных нормах, предписывает такой порядок исследования, который заставляет действовать и мыслить в точном соответствии с гносеологическими и психологическими закономерностями. Разве, указывая обстоятельства, подлежащие доказыванию, закон не определяет конкретный объект познания, предмет мысли? Разве, устанавливая содержание, источники и порядок получения доказательств, принципы оценки доказательств, основания для тех или иных решений и т. д., закон не вмешивается в интеллектуальную сферу следователя, судьи, не направляет его мысль по правильному пути, не заставляет его наилучшим образом выражать и фиксировать свои мысли? Достаточно обратиться к тексту норм, определяющих содержание обвинительного заключения или приговора, вопросы, под лежащие разрешению прокурором при направлении дела в суд или судом при вынесении приговора, и последовательность их разрешения (ст.ст. 201, 212, 303, 306, 314 УПК РСФСР), чтобы увидеть неразрывную связь реальных и мыслительных действий в процессе доказывания, его внешнего и внутреннего плана. Законодатель, естественно, не стремится детально регламентировать мыслительный процесс. Доказательственному праву не требуется излагать общие для всех законы логики, равно как и психологические закономерности, которые так или иначе находят отражение в нормах уголовного процесса. Процессуальные нормы воплощают эти закономерности в трансформированном виде применительно к специфике следственной и судебной деятельности. Чтобы избежать явных противоречий, сторонники рассматриваемой точки зрения вынуждены исключить оценку доказательств из уголовно-процессуального доказывания. Оценка доказательств, несомненно, мыслительный процесс. Однако утверждение, что это —«самостоятельная процессуальная категория, находящаяся вне границ понятия процессуального доказывания», не спасает положения. Во-первых, потому, что в действительности оценка доказательств, как известно, один из наиболее детально разработанных вопросов доказательственного права. Во-вторых, и в гносеологическом и в процессуальном аспектах она неразрывно связана с собиранием и проверкой доказательств. В-третьих, признав оценку «самостоятельной процессуальной категорией», т. е. признав тем самым, что доказательственное право регулирует мыслительный процесс, авторы вступают в противоречие со своим исходным тезисом. Выделение оценки доказательств из уголовно-процессуального доказывания несостоятельно еще и потому, что оценка представляет собой суждения и выводы, которые объективируются во внешнем плане деятельности, выражаются в соответствующих действиях и процессуальных актах (обвинительном заключении, постановлении, определении, приговоре) именно как результат собирания и проверки доказательств Но что останется от доказывания «за вычетом» оценки доказательств? «Собирание и представление доказательств», — заявляют сторонники этой точки зрения. Следовательно, в собирании и представлении доказательств, по их мнению, не воплощается мыслительная, познавательная деятельность. С точки зрения доказательственного права далеко не безразлично, как будет мыслить следователь или судья при собирании и проверке доказательств (от этого зависят их поступки и решения, успех их деятельности), и поэтому закон насыщен правилами, которые регулируют не только внешнюю сторону деятельности —поступки, но и внутреннюю —порядок, цели и условия мыслительной деятельности. Всеобщность гносеологических закономерностей давно уже поставила перед юристами вопрос о соотношении судебного и научного познания Можно ли считать, что деятельность органов следствия и суда по установлению истины, т. е. исследование, в котором широко используются научные методы и средства, данные правовых, естественных и других наук, является научно-исследовательской? Буржуазные ученые, отвечая на этот вопрос, всячески подчеркивали отличие судебного и научного исследования Между тем истина, т. е. правильное отражение действительности, одинакова во всех областях науки и практики, как одинаковы основные процессы познания Отличие познания в научной и практической деятельности весьма относительно, оно состоит главным образом в непосредственных целях и объектах познания, которые обусловлены общественным разделением труда. Наука, в особенности теоретическая, имеет своим предметом преимущественно общие закономерности явлений и процессов, хотя в известной мере описывает и конкретные факты, явления (физические явления, исторические события, памятники архитектуры др.). Практика же применяет эти общие закономерности, опериру конкретными явлениями и процессами, и вместе с тем создает фактический базис для последующих теоретических обобщений науки, ставит перед последней свои задачи. В практической деятельности получение знаний является средством решения конкретных практических (производственных, организационных, административных, педагогических и др.) задач, стоящих перед данными лицами. Относительность противопоставления научной и практической деятельности в сфере уголовного судопроизводства можно показать, рассмотрев деятельность учреждений судебной экспертизы. Обслуживая уголовный процесс, производя по поручению следователя сложные эксперименты, применяя и уточняя специальную научную методику для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, эксперт является практиком, и его деятельность не носит характера научно-исследовательской. Однако, предпринимая теоретическую разработку, цель которой усовершенствовать какую-либо методику исследования вещественных доказательств для последующего обслуживания следственных органов и суда, эксперт становится научным работником. Деятельность его при обретает черты научного исследования Представляется не вполне точным мнение, что отличие судебного исследования от научного состоит в предмете исследования, что последнее всегда направлено на познание общих закономерностей, а не единичных событий, как это имеет место на следствии и в суде. Единичные события могут быть и предметом научного исследования Относительность критериев разграничения научной, теоретической деятельности и практики вообще, диалектическая связь между познанием в этих двух сферах полностью относятся и к взаимоотношению науки (теории доказательств, равно тактики, техники, методики расследования) и практической деятельности следователя, судьи. Своеобразие расследования и судебного разбирательства в отличие от других областей науки и практики определяется его целями, задачами, которые решаются в уголовном судопроизводстве. Этому соответствуют и особые условия, в которых протекает познавательная деятельность, строго определенный процессуальный ее порядок. Марксистская теория познания не знает принципиальных различий в закономерностях и механизмах научного и практического мышления «Интеллект у человека один и едины основные механизмы мышления», — пишет известный советский психолог Б. М. Теплов. Различие между ними не в том, что один вид мышления связан, а другой не связан с практикой, а в том, что характер этой связи различен. И научное, и практическое мышление связано с практикой, но во втором случае связь эта имеет более непосредственный характер. Практическое мышление непосредственно вплетено в практическую деятельность и подвергается непрерывному испытанию практикой, тогда как теоретическое мышление, основанное на практике, подвергается практической проверке главным образом в своих конечных результатах. Что же касается трудности и сложности мыслительных процессов, замечает Б. М. Теплов, то, если уж проводить сравнение, придется признать, что с точки зрения многообразия, внутренней противоречивости решаемых задач и жесткости условий, в которых протекает работа интеллекта, первые места должны занять высшие формы практической деятельности. К их числу, несомненно, относится деятельность следователя, прокурора, судьи. Из предыдущего изложения видно, что доказывание представляет длящийся процесс, проходящий ряд последовательных этапов и состоящий из различных действий и операций, относящихся как к области мышления, так и к практической деятельности. Суммируя все сказанное, мы можем определить доказывание как осуществляемую в процессуальных формах деятельность органов расследования, прокурора и суда с участием других субъектов процессуальной деятельности по собиранию, закреплению, проверке и оценке фактических данных, необходимых для установления истины по уголовному делу и решения задач уголовного судопроизводства. По своему содержанию процесс доказывания слагается из ряда элементов, органически связанных между собой, а именно: собирания доказательств, их закрепления, проверки и оценки. В процессуальной литературе элементы доказывания иногда называют этапами. Такое наименование представляется неудачным, ибо наводит на мысль о чередовании этапов, предполагает разрыв их во времени. Между тем процесс доказывания —это единый и неразрывный процесс познания, в котором указанные элементы повторяются. Говорить о собирании, фиксации, проверке и оценке доказательств как этапах не следует еще и потому, что под этапами доказывания правильней и целесообразней понимать различные, следующие один за другим моменты установления истины, характеризуемые различной степенью выясненности доказываемых по делу обстоятельств. Например, очевидно, что степень выяснения обстоятельств, подлежащих установлению по делу, будет совершенно различной в момент возбуждения уголовного дела и предъявления обвинения, в момент окончания предварительного следствия и вынесения при говора. Смена одного этапа доказывания другим характеризуется изменением его задач и форм, определяемых той стадией уголовного процесса, на которой доказывание осуществляется Так, в стадии возбуждения уголовного дела цель доказывания —установить наличие или отсутствие оснований для ведения судопроизводства. Основное значение стадии предварительного расследования с точки зрения задач доказывания состоит в том, чтобы обнаружить и процессуально закрепить доказательства, сделать на их основе вывод о том, какое именно деяние имело место и кто его совершил, и, таким образом, обеспечить все условия для окончательного разрешения дела судом или —при наличии законных предпосылок —прекратить дело. В стадии судебного разбирательства происходит новое исследование собранных на предварительном следствии и дополнительно представленных пли истребованных доказательств, осуществляемое судом в условиях гласности при активном участии заинтересованных в исходе дела лиц, завершающееся констатацией от имени государства определенных фактических обстоятельств и актом применения норм материального права. Между предварительным расследованием и судебным разбирательством лежит стадия предания суду, в которой решается вопрос о достаточности оснований для рассмотрения уголовного дела в судебном заседании. Дополнительные гарантии установления истины должны быть применены, если хотя бы один из участников процесса обжаловал (опротестовал) приговор в кассационном порядке. В исключительных случаях выяснению истины по делу может способствовать пересмотр приговора в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам.

При таком понимании этапов доказывания все элементы, составляющие содержание процесса доказывания, выступают в единстве и взаимодействии как в отношении отдельного доказываемого факта, отдельного обстоятельства, входящего в предмет доказывания, так и в отношении совокупности их, когда принимаются решения, влекущие определенные юридические последствия Рассмотрим более подробно элементы процесса доказывания. Понятием собирания доказательств охватывается их поиск (розыск), обнаружение и получение (извлечение) содержащейся в них информации органом расследования и судом. При собирании доказательств в уголовном процессе не могут быть использованы произвольно избранные способы. Эти способы прямо указывает закон, относя к ним: вызов нужных лиц для допросов или для дачи заключения в качестве эксперта, производство осмотров, обысков и других предусмотренных Уголовно-процессуальным кодексом следственных действий, требование от учреждений, предприятий, организаций, должностных лиц и граждан представления предметов и документов, могущих установить необходимые по делу фактические данные, требование производства ревизий (ст. 70 УПК РСФСР). Но прежде чем допросить свидетеля или осмотреть вещественное доказательство, нужно выявить его, так как без обнаружения носителя информации о фактических данных не могут быть получены сведения о фактах. Подобно этому, прежде чем требовать представления предметов и документов, нужно знать, каковы они, у кого они находятся и т. д. При этом важное значение приобретает оперативно-розыскная деятельность органов дознания, которым следователь в соответствии со ст. 127 УПК вправе давать поручения и требовать содействия в раскрытии преступления Уголовно-процессуальный закон четко определил место оперативно-розыскной деятельности в раскрытии и предупреждении преступлений как вспомогательной по отношению к процессу доказывания. Сведения, почерпнутые в результате оперативно-розыскных мер, используются органом дознания или следователем для поиска доказательств, но не как доказательства. Установив конкретных носителей информации о существенных обстоятельствах дела, орган расследования и суд принимают меры к получению имеющейся информации: допрашивают свидетелей, потерпевших, экспертов, подозреваемых и обвиняемых, осматривают предметы, изучают документы и т. п. Чтобы полученная информация имела доказательственное значение, добытые сведения должны быть облечены в установленную законом процессуальную форму. В зависимости от способа получения сведений о фактах последние закрепляются путем составления протоколов, а также вынесения постановлений (определений) о приобщении к делу вещественных доказательств. В числе способов закрепления доказательств закон предусматривает не только письменную форму, являющуюся основной, но и фотографирование, звукозапись, киносъемку, составление планов и схем, изготовление слепков и оттисков следов. Регламентация законом порядка производства действий по собиранию и закреплению доказательств гарантирует, с одной стороны, достоверность передачи добытых сведений, а с другой —обеспечивает сохранность доказательств и возможность их использования и проверки при доказывании на последующих стадиях уголовного процесса. Нарушение требований закона в этой части может привести к утрате доказательственного значения полученных данных. Выводы по уголовному делу могут быть основаны только на проверенных доказательствах. Поэтому все собранные доказательства, из какого бы источника они ни были получены, должны тщательно, всесторонне проверяться лицом, производящим дознание, следователем, прокурором и судом (ст. 70 УПК РСФСР). Доказательства проверяются путем их анализа и сравнительного исследования; путем производства следственных действий как для отыскания новых доказательств, так и для подтверждения или опровержения имеющихся Так, при анализе фактических данных, установленных, например, показаниями свидетеля, выясняется, правильно ли он воспринял наблюдаемый факт и достаточно ли полно и верно сообщил о нем на допросе, не было ли субъективных и объективных факторов, которые могли бы этому помешать. Убедившись в отсутствии или наличии таких помех, орган расследования и суд затем анализируют, насколько показания свидетеля по своему содержанию последовательны, нет ли противоречий между его отдельными утверждениями. При сравнении нескольких доказательств выясняется, в какой мере отдельные доказательства согласуются между собой. Такого рода проверка может производиться в самых различных формах. Так, могут сравниваться фактические данные, полученные от разных, хотя и однородных, носителей информации. Например, показания свидетеля об определенном факте сравниваются с показаниями об этом же факте других свидетелей или же с показаниями, которые составляют продолжение проверяемых показаний первого (один свидетель наблюдал начало события, а другой —его конец). Проверка доказательств осуществляется как на предварительном следствии, так и в судебном разбирательстве. В каждой последующей стадии процесса объем проверки расширяется, так как не только вновь проверяются собранные доказательства, но контролируется и правильность предшествующей проверки. Цель проверки доказательств —выяснить доброкачественность собранного по делу материала. Тем самым создаются предпосылки для определения значения каждого доказательства в отдельности и всей их совокупности, что составляет существо оценки доказательств. Оценка доказательств представляет собой определение достоверности и значения каждого доказательства и всех их в совокупности с тем, чтобы на этой основе сделать вывод о фактической картине исследуемого события. В соответствии с законом окончательная оценка доказательств производится путем всестороннего, полного и объективного рассмотрения всех обстоятельств дела в их совокупности (ст. 71 УПК РСФСР). Подлинное значение и место каждого доказательства не может быть определено иначе как в целостной системе всех доказательств, собранных по делу. В. И. Ленин писал: «Отдельное бытие (предмет, явление…) есть (лишь) одна сторона идеи (истины). Для истины нужны еще другие стороны действительности, которые тоже лишь кажутся самостоятельными и отдельными… Лишь в их совокупности… и в их отношении… реализуется истина». Если собранными доказательствами установлены факты, которые действительно являются составными частями события преступления, то совокупность доказательств, положенная в основу вывода о доказанности отдельного обстоятельства по делу, а также события преступления в целом, должна исключать всякие иные объяснения и выводы. Оценивая совокупность доказательств, нужно иметь в виду, что их взаимосвязь должна образовать систему. Каждое отдельное доказательство, сохраняя своеобразие как часть этой системы, в то же время может быть объяснено лишь с учетом отражения в нем целого, т. е. события, составляющего предмет доказывания. Рассмотрев содержание процесса доказывания, нетрудно заметить, что проверка и оценка касаются всех сторон и этапов доказывания. Так, при собирании доказательств прежде всего проверяется качество носителей и источников фактических данных; этим элементам уделяется особое внимание и при закреплении доказательств. Далее следователь и суд как бы отвлекаются от тех признаков доказательства, которые связаны с его происхождением. Внимание переносится на оперирование фактическими данными —содержанием доказательств. Когда доказательства уже проверены и содержащиеся в них сведения признаны достоверными, следователь и суд исходят из того, что факты, о которых говорится в соответствующих сообщениях, имели место в действительности. Задачей доказывания становится установление связей между ними и предметом доказывания. Вот почему условно можно сказать, что в процессе логического построения выводов мы оперируем фактами (а не сведениями). Здесь на первый план выступает реальное содержание фактических данных, т. е. именно то, ради чего и существуют доказывание и доказательства. Трудности процесса доказывания обусловлены, в частности, тем, что в ходе его всегда имеют место некоторые потери информации, возникают помехи. Эти потери происходят уже при собирании доказательств. Вполне понятно, что собрать и закрепить все следы преступления, которые в действительности имели место, практически невозможно. Многие из этих следов не сохранились; выявление других затруднительно или не дает надежных результатов. Известная утрата информации происходит и при получении сведений от конкретных лиц (свидетелей, обвиняемых и др.) и при исследовании предметов. Ведь факты преступления отделены от сознания следователя (суда) восприятиями очевидцев совершенного (свидетеля, потерпевшего и т. д.). Как при этом восприятии, так и при передаче известных свидетелю данных возможны «утечка» и искажение информации, а также появление лжеинформации. Это объясняется как недостатками человеческой психики, так и влиянием внешних условий. Нельзя забывать и о прямом стремлении некоторых лиц исказить известные им данные. Некоторой неполнотой могут обладать и сведения, получаемые при исследовании вещественных доказательств. Дело в том, что, во-первых, фактические обстоятельства преступления запечатлеваются в материальных следах лишь частично, во-вторых, в этих следах но всегда отражаются существенные признаки, по которым можно сделать вывод о характере отражаемого события; в-третьих, физические и химические свойства объектов, особые условия следообразования и воздействие внешних факторов (атмосферные явления и др.) приводят со временем к образованию в следах признаков, чуждых отражаемому предмету (событию), и к исчезновению или искажению признаков, существенных для данного предмета (события). Прежде чем зафиксировать материальные следы преступления или показания лица в соответствующем протоколе, следователь и судьи должны воспринять эти сведения и хотя бы предположительно понять их значение для дела. При этом, конечно, возможны утрата и искажение информации, обусловленные ошибками восприятия и особенно неверным объяснением полученных сведений. Однако все эти соображения вовсе не означают, что необходимые для решения дела сведения не могут быть установлены достоверно. Процесс накопления информации о событии преступления начинается за пределами уголовного судопроизводства, поэтому естественно, что следователь и суд не в состоянии обеспечить для него наиболее благоприятные условия. Однако процесс передачи сведений от носителей информации к следователю и суду контролируется ими и происходит на основе закона. Путем тщательного соблюдения требований закона, предъявляемых к собиранию доказательств, следователь и суд могут управлять этими процессами таким образом, чтобы информация о преступлении передавалась достаточно полно и без существенных искажений. Достижению этих целей служат процессуальные правила проведения допросов, осмотров, экспертиз и других следственных действий.