Глава III Гражданское общество

Глава III Гражданское общество

Гражданское общество есть совокупность частных отношений между лицами, управляемых гражданским или частным правом. Кроме отдельных лиц, сюда входят и образуемые ими частные союзы. С этой точки зрения семейство входит в состав гражданского общества, хотя оно имеет, как мы видели, свои собственные, специально ему свойственные начала.

Но и тут право устраивает только формальную сторону общежития. Содержание его составляют определяемые правом интересы, материальные и духовные. Мы видели, что понятие об интересе к праву не приложимо. Интерес есть цель, которую ставит себе человек; правом же определяется область его свободы, то есть возможность преследования этих целей совместно со свободой других. Правом устанавливаются границы, в которые интерес вносит жизненное содержание. При общении людей из этого возникает живое взаимодействие интересов, которые, соединяясь и разделяясь, образуют бесконечно разнообразное сплетение частных отношений. Совокупность их и есть то, что называется гражданским обществом, или просто обществом, в отличие от государства. Последнее название обозначает не столько юридическую, сколько жизненную сторону этих отношений. Однако оно употребляется и юристами. В Германии слово Gesellschaft (общество), в отличие от государства, Staat , получило полное право гражданства.

Установление понятия о гражданском обществе было одной из самых плодотворных мыслей Гегеля. Этим обозначался целый ряд явлений, имеющих свой специальный характер и управляемых особыми нормами права. Поэтому выдающиеся юристы, как Роберт Моль, Штейн и другие, усвоили себе эту мысль и принялись за разработку этого понятия. Пошли споры о том, что такое общество и в чём состоит его отличие от государства: следует ли понимать под этим именем только частные союзы или, что вернее, всю совокупность частных отношений между людьми? Эти споры были хорошо резюмированы в брошюрке Трейчке « Die Geselhcbaftswissenschaft », 1859. Он определяет общество почти так же, как указано выше: «Если государство есть народ в своем единичном упорядоченном сожительстве, то всего проще и сообразнее со словоупотреблением понимать под именем общества разнообразные частные стремления членов народа, ту сеть всякого рода зависимостей, которая возникает из оборота». Но каково бы ни было различие взглядов относительно подробностей, само понятие об обществе как самостоятельной системе отношений, существенно отличной от государства, можно считать прочно установленным в науке. В этом могут сомневаться только те, которые не успели вдуматься в эти явления или мало знакомы с юридической литературой. В настоящее время в особенности, когда на первый план выдвинулись именно общественные отношения, которые в борьбе классов приняли угрожающий характер, самостоятельное значение этой области есть факт, бросающийся в глаза. Отличие общества от государства сделалось ходячей истиной, признаваемой всеми. Для примера приведу слова одного из видных современных философов, Вундта. Указав на совместность организации целого с разнообразным расчленением частных связей, он говорит: «На этом основано в настоящее время в высшей степени характеристическое для всех явление совокупного духа отношение государства и общества. Государству как единственной единице, наделённой истинными свойствами органической совокупной личности, противополагается общество как сумма всех товариществ, союзов и жизненных связей, которые возникают из свободного соединения лиц, а потому, так же как и отдельные лица, подчиняются юридической защите и надзору государства».

Для юриста в особенности это отличие составляет, можно сказать, азбуку его науки, без которой нельзя сделать в ней ни единого шага. Признать, что общество есть только часть государства, а не самостоятельная область явлений, значит признать, что гражданское право есть часть государственного, чего, конечно, ни один юрист допустить не может. Если же общество есть самостоятельная область явлений, управляемых особыми нормами права, то нет сомнения, что эти явления должны быть предметом самостоятельного изучения, а потому и отдельной отраслью науки. Находясь в государстве и подчиняясь ему внешним образом, общество состоит с ним в постоянном взаимодействии. Оно влияет на государство, так же как последнее, со своей стороны, влияет на него. Но общество не поглощается государством, так же как и семейство им не поглощается, хотя и оно в нём находится и состоит у него в подчинении. Для человеческой личности, для её свободы и прав, это признание самостоятельности гражданского общества имеет в высшей степени важное значение, ибо этим оно ограждается от поглощения целым. Этим разрешается вместе с тем и вечно продолжающийся спор между индивидуализмом и централизмом в общественной жизни. На индивидуализме зиждется гражданское общество, централизм составляет принадлежность государства. Разделение этих двух областей даёт каждому из этих начал подобающее ему место. Я старался свести к общему итогу все явления, относящиеся к обществу, во второй части «Курса Государственной Науки», которой я дал заглавие «Учение об Обществе» («Gesellschaftswissenschaft»), или Социология. Последний термин я употребил с целью дать этому понятию более ограниченное, но с тем вместе и более научное значение. Сказанное во  Введении оправдывает этот взгляд. Об этом сочинении известным учёным и социологом было высказано мнение, что это чисто метафизический трактат (Кареев, «Введение в изучение социологии»). Такое суждение для меня непонятно. Тут под именем метафизики разумеется нечто такое, что мне совершенно неизвестно. В действительности означенное сочинение заключает в себе более или менее удачный или неудачный анализ общественных явлений, относящихся к этой области. В нём говорится и о метафизике, ибо метафизика тоже есть общественное явление, которого нельзя обойти и которое надобно стараться понять. Но я вовсе не имел в виду писать метафизический трактат и не знаю, на каком основании можно изучение общественных явлений принять за метафизику. Критик, по-видимому, вовсе не знаком с юридической литературой по этому предмету.

Интересы, входящие в состав гражданского общества, двоякого рода: материальный и духовный. Но первые составляют значительно большую часть отношений, определяемых правом. Последние, по самой своей природе, осуществляются главным образом путём свободного обмена мыслей и чувств. Только внешней и всего более имущественной своей стороной они подлежат юридическим определениям. Таковы постановления о литературной и художественной собственности. С другой стороны, этот обмен мыслей, касаясь нередко существенных интересов целого, подлежит контролю государства, которое может полагать ему границы. Но это относится уже к другому порядку отношений, в котором люди являются членами высшего целого. В области гражданской духовный обмен становится предметом права лишь настолько, насколько он касается личности и имущества граждан, что составляет весьма малую часть его содержания. Напротив, материальный обмен совершается главным образом путём договоров, имеющих юридическую обязательную силу. Вследствие этого происходит довольно понятное смешение гражданского общества с экономическим обществом, между тем как последнее составляет только часть первого.

Именно этот специальный характер экономических отношений делает так, что они становятся предметом отдельной науки, получившей не совсем правильное название политической экономии. Тут есть особый разряд явлений, которые имеют свои специальные законы и которые поэтому должны быть изучаемы отдельно от других, хотя бы они и смешивались в действительной жизни. Такова именно была задача так называемой классической политической экономии, которая, стоя на строго научной почве, дала самые плодотворные результаты. Между тем в новейшее время такое специальное изучение экономических явлений считается односторонним. Утверждают, что в жизни с ними постоянно переплетаются и юридические, и нравственные начала, которые при исследовании реальных явлений не могут быть от них отделены. Вследствие этого новейшая политическая экономия в Германии получила в значительной степени нравственный характер. Очевидно, однако, что такое сочетание экономических начал с юридическими и нравственными требует предварительного специального изучения как права, так и нравственности. Строго научное исследование не может идти иным путем. Между тем современные морализующие экономисты избавляют себя от этой работы, которая им не по силам. Вследствие этого их экономические теории представляют странную смесь искажённых посторонними примесями экономических начал с вовсе не исследованными и плохо усвоенными юридическими и нравственными понятиями. Такой именно характер носит на себе большинство произведений социалистов кафедры и социал-политиков.

В общественной жизни экономические явления, действительно, сочетаются с юридическими и нравственными. Исследование этой связи составляет одну из важнейших задач науки об обществе. Но для этого требуется, прежде всего, разложить явление на части и изучить каждую сторону отдельно. Так поступают все науки, имеющие какое-нибудь притязание на точность. Математика изучает свои специальные отношения, физика – свою область явлений, химия – свою, хотя, в действительности, одни явления постоянно смешиваются с другими. Научный синтез возможен только на основании предварительного анализа. Поэтому и наука об обществе должна опираться на начала, выработанные, с одной стороны, политической экономией, с другой стороны – правом и нравственностью. Только пользуясь этими данными, она может прийти к достоверным и точным выводам.

Экономическая наука представляет нам общение людей путём разделения труда и соединения сил. Отсюда проистекает экономический оборот, или обмен произведений. Движущая пружина этого процесса есть личный интерес, то есть стремление к материальным благам и к удовлетворению материальных потребностей. Морализующие экономисты клеймят личный интерес под именем эгоизма, считая его недостойным нравственной природы человека. Но это ополчение против личного интереса в экономической области есть не более как декламация, не имеющая смысла. Говоря о нравственности, мы видели, что удовлетворение своих материальных потребностей, даже в широких размерах, не имеет в себе ничего беззаконного. Вся задача человека в покорении природы состоит в приобретении материальных благ и в удовлетворении материальных потребностей, и эта задача составляет одну из высоких целей человека на земле; в ней заключается необходимое условие самого духовного развития. Личный интерес вытекает из природы лица как такового; он составляет неотъемлемое его право. С ним совместны и всякого рода нравственные цели. Человек может делать из приобретённого какое угодно употребление; он может работать не для себя только, а для семьи, что и есть самое обыкновенное явление. Но до экономической науки это не касается; она исследует не нравственную, а экономическую сторону отношений, и тут она справедливо утверждает, что личный интерес составляет главную движущую пружину всякой плодотворной деятельности. В этом именно состоит существенное отличие свободного труда от крепостного. Само удовлетворение личного интереса при разделении труда возможно только через удовлетворение чужого. Человек может работать для себя, только работая для других. Потребитель есть цель всего производства, и вся задача производства состоит в том, чтобы ему угодить. Таким образом, само собой, в силу взаимности, устанавливается общение интересов.

Вследствие этого действие личного интереса в экономической области не зависит вполне от человеческого произвола. Человек может достигнуть своих целей, только сообразуясь с чужими потребностями и подчиняясь тем законам, которыми управляются эти отношения. Эти законы не суть произведение человеческой воли; они вытекают из природы вещей, из отношения человека к материальному миру и к другим свободным единицам. Выгоды разделения труда и соединения сил, значение капитала, последствия конкуренции, условия оборота, установление цен – всё это составляет область чисто экономических законов, существенно отличных как от законов материального мира, так и от законов, определяющих отношение права и нравственности. И подобно тому как физическую природу человек может покорять себе, только подчиняясь её законам, так и в экономической области он может достигать своих целей, только подчиняясь управляющим ею законам.

Через это, однако, он не делается членом высшего целого, обнимающего все эти отношения. Нередко эта взаимность интересов, управляемых общими законами, приводит исследователей к представлению экономического общества в виде организма, в котором различные отрасли производства являются как бы органами и функциями совокупных потребностей. Но такое понятие есть не более как метафора. Потребности, которым призвано удовлетворять экономическое производство, суть главным образом потребности частные; потребности общества как целого составляют лишь весьма малую их часть. Точно так же и производство, руководимое личным интересом, есть производство частное, а не общественное. Нередко производство и потребление распределяются между разными странами, не имеющими никакой общей организации. Производитель в Англии работает на все страны мира и взамен того получает их произведения. Понятие об организме тут совершенно неприложимо. Никакой организм не удовлетворяет своим потребностям, удовлетворяя чужим. Желудок не переваривает пищи для другой особи. В действительности, во всём этом экономическом процессе, обнимающем всё человечество, нет ничего, кроме взаимодействия свободных единиц; но из этого взаимодействия, в силу самопроизвольно устанавливающегося общения интересов, возникает целый мир самых разнообразных и сложных отношений, управляемых законами, вытекающими из природы вещей. Изучение этих законов составляет предмет экономической науки.

Спрашивается: в каком отношении состоят эти явления к праву и нравственности? Для науки об обществе это составляет коренной вопрос.

Отношение к нравственности определяется очень просто. Нравственный закон совершенно не зависим от экономических отношений, и, в свою очередь, экономические законы независимы от нравственного. Разделение труда, капитал, оборот, определение ценности произведений – всё это понятия и явления, принадлежащие к совершенно иной области. Мы видели, что, по существу своему, нравственный закон есть закон формальный; содержание даётся ему извне. Оно коренится в системе влечений, которые в общественной сфере выражаются в экономических отношениях. Мы видели также, что приложение нравственного закона к системе влечений есть дело совести, то есть свободного внутреннего самоопределения человека. Это вполне прилагается и к занимающему нас вопросу. Между экономическими отношениями и нравственными требованиями есть та общая черта, что те и другие суть явления свободы, вследствие чего эти две области остаются самостоятельными, а соглашение их предоставляется свободной воле лиц. Экономическая наука исследует, какого рода отношения возникают из взаимодействия свободных единиц при покорении внешней природы и обращении её на пользу человека, и какими законами эти отношения управляются; но хорошо или дурно, нравственно или безнравственно человек пользуется приобретаемыми им благами, до этого ей нет дела. Это задача моралиста; тут надобно действовать на человеческую совесть, которая одна является здесь судьёй. Если же, вместо действия на совесть, хотят нравственные начала водворять в экономической области путём принудительного закона, то это ведёт к извращению нравственности. Как уже было неоднократно замечено, принудительная нравственность есть безнравственность. Поэтому и политическая экономия, основанная на нравственных началах, есть не только не научная, но и безнравственная теория.

Принудительный закон есть закон юридический, а потому существенное значение имеет отношение экономических явлений не к нравственности, а к праву. Тут, действительно, связь самая тесная, ибо весь экономический оборот ограждается и обеспечивается правом. Спрашивается: какое же тут действует право, публичное или частное?

В этом, казалось бы, не может быть ни малейшего сомнения. Доселе всегда и везде, где только существуют свободные отношения между людьми, экономический оборот регулировался и регулируется частным правом. Собственность и договор, на которых покоится весь экономический быт, суть определение частного права. Это факт мировой, составляющий содержание и плод всей истории человечества. С развитием свободы в человеческих обществах более и более отпадают путы, налагаемые на человеческую деятельность государственными целями, и частный характер экономических отношений выступает с полной очевидностью. Однако вопреки этому мировому факту, в настоящее время высказывается мнение, что экономические отношения должны определяться не частным, а публичным правом. Такое воззрение, очевидно, коренится в социалистическом взгляде на экономический быт как на цельную систему, управляемую и направляемую государством. Утверждают, что распределение имуществ составляет самый существенный интерес государства и должно совершаться по общему плану. Лицо же является только складом товаров, размещаемых по разным центрам государственной властью; само по себе оно никакого значения не имеет.

Такой взгляд представляет полное извращение всех экономических и юридических понятий и отношений. Не только он противоречит всему, что есть в действительности, но он не имеет ни малейшего теоретического основания, а потому лишён всякой возможности осуществиться даже в самом отдалённом будущем. Он весь основан на смешении общества с государством, свободном взаимодействии единичных сил с центральной организацией совокупного союза. Здесь с полной ясностью обнаруживается высокая важность различения этих понятий и этих явлений. Смешение их ведёт к коренному отрицанию человеческой свободы и к превращению лица в склад товаров, то есть к низведению его на степень бездушного орудия государственной власти. В действительности, распределение имуществ вовсе не есть дело государства. Оно совершается не по общему плану, а в силу прав, принадлежащих человеку как разумно-свободному существу и осуществляемых собственной его деятельностью. Как свободное лицо, человек сам приобретает имущество; как член семьи, он получает наследие родителей. Общий закон устанавливает только формы, в которых это совершается. Государство никому ничего не даёт; оно определяет только возможность приобретения. Поэтому и распределение имуществ зависит не от него, а от деятельности частных лиц и от их взаимных отношений. Это составляет основание всякого гражданского быта, и это одно, что ограждает и обеспечивает человеческую деятельность. Отрицать это – значит подрывать все основы гражданского порядка. На место ясных и твёрдых определений права водворяется полный хаос понятий. Это и составляет отличительную черту современного социализма кафедры.

Но если экономические отношения не только фактически, но и по самому существу дела, управляются началами частного, а не публичного права, то спрашивается, в каком отношении находятся между собой эти два элемента? Право ли определяется экономическими отношениями, или, наоборот, экономические отношения определяются правом?

Мы видели, что начала права совершенно независимы от экономического порядка. Они вытекают из природы человеческой личности и определяют взаимные отношения свободы разумных существ. Но и это начало, так же как нравственность, есть чисто формальное; содержание даётся ему экономическими отношениями, которые поэтому имеют свои собственные законы, независимые от законов юридических. Но здесь, в отличие от нравственности, приложение юридических законов не предоставляется свободе лиц, а сопровождается принуждением. Этого требует само существо внешней свободы; того же требуют и экономические отношения, которые тогда только покоятся на твёрдой почве, когда они ограждаются принудительными определениями права. Приобретённое человеком охраняется как собственность; исполнение взаимных обязательств обеспечивается юридическим договором. И тут, так же как в отношении к нравственности, черта, общая обоим элементам, состоит в том, что они определяются свободой; но здесь это свобода внешняя, а потому ограждаемая принуждением. Сочетание обоих начал совершается через то, что экономические отношения движутся в формах, установленных правом, а право, со своей стороны, приспосабливает свои формы к потребностям экономической жизни. Тут есть взаимодействие, в котором, однако, право является господствующим началом, ибо оно устанавливает обязательные формы. Поэтому движение экономической жизни существенно зависит от развития юридического сознания. Достаточно указать на тот коренной переворот, который производит во всех экономических отношениях отмена невольничества или крепостного права. Эта отмена происходит не в силу экономических соображений, а вследствие развития юридического сознания: законодатель приходит к убеждению, что человек не должен принадлежать человеку. В хозяйственном отношении это может иногда быть даже невыгодно; но высшие юридические и нравственные требования делают эту меру необходимой, и экономический быт должен с этим сообразоваться. С другой стороны, если возросшие под охраной права экономические силы требуют свободы, а юридический закон полагает им всякого рода стеснения, то это обыкновенно кончается тем, что юридический закон ниспровергается и заменяется новым, более приспособленным к народившимся потребностям. Где есть взаимодействие двух элементов, там есть неизбежное и взаимное влияние их друг на друга. Но именно поэтому всякая односторонняя теория тут неуместна. Отсюда полная несостоятельность так называемого экономического материализма. Пытаясь вывести всё развитие человеческих обществ из экономических отношений, он упускает из вида самое важное и существенное – развитие юридического сознания, которое всё-таки остаётся господствующим историческим фактором в гражданских отношениях, а ещё более в – государстве. Как уже было замечено, экономическая сторона человеческой жизни всегда имеет служебное значение. Не ею определяется развитие духа; она является только условием, видоизменяющим это развитие, ибо дух действует в материальной среде, а потому должен сообразоваться с её свойствами.

Развитие экономических отношений под охраной права естественно и неизбежно ведет к неравенству. Сказанное выше о равенстве и неравенстве находит здесь фактическое приложение. Мы видели, что право как формальное начало устанавливает только формальное равенство: оно признаёт за каждым одинаковую с другими свободу преследовать свои цели и одинаково охраняет приобретённое; но само употребление свободы при неравенстве способностей и положений естественно и необходимо ведет к неравенству. Мы видели, что таков общий закон всякого реального бытия, полнота которого состоит в бесконечном разнообразии сил, условий и положений.

В экономической сфере это проявляется вполне. Различие способностей и условий, в которые поставлены люди, ведёт к тому, что одни приобретают больше, а другие меньше. Эти различия могут быть весьма значительны, ибо экономическая деятельность не состоит только в совершении известных механических передвижений: материальный труд и тут имеет служебное значение. Несравненно важнее духовные, руководящие начала деятельности: умение соображать цели и средства, пользоваться обстоятельствами, рассчитывать выгоды и невыгоды, руководить предприятием и изыскивать новые пути, одним словом, энергия, постоянство, расчётливость, изобретательность у разных людей неизмеримо различны, а потому приводят к далеко расходящимся результатам. Чем сложнее промышленный быт, тем большее значение имеют эти качества. Ими основываются и поддерживаются громадные состояния. И приобретённое, таким образом, становится источником новых приобретений. В промышленной области капитал играет преобладающую роль. Только с помощью его человек покоряет природу и делается царём земли. Капитал, передаваясь от поколения к поколению и увеличиваясь работой каждого из них, является источником и двигателем всего экономического развития; от него происходит всё умножение богатства в человеческих обществах. Но это ведёт к неизбежному неравенству, ибо приобретённое имущество, передаваясь от одного поколения другому, накапливается в руках его обладателей, которые получают таким образом привилегированное положение среди других. Таково естественное и необходимое последствие экономического развития. Капитал не принадлежит обществу, как утверждают социалисты. Общество есть не более как фиктивное лицо, которому ничего не принадлежит; в действительности оно представляет только совокупность частных сил, которым поэтому и принадлежит то, что метафорически называется общественным достоянием. Столь же мало капитал принадлежит государству. Не оно его произвело, а потому оно не имеет на него ни малейшего права. Капитал производится и умножается работой и сбережениями частных лиц, которые поэтому являются законными его собственниками и как таковые передают его своему потомству. Как и вся экономическая деятельность, производство и накопление капитала есть дело частное, а не государственное. В качестве охранителя права государство призвано только устанавливать общие для всех условия его приобретения и ограждать его от посягательства со стороны других. Поэтому существование капиталистов составляет естественное и законное последствие, а вместе и необходимое условие всякого экономического развития. Капитализм не есть только преходящее явление, это вся экономическая история человечества. Весь экономический прогресс состоит в накоплении капитала, и чем дальше идёт человечество, тем большее он получает значение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.