4. Римские юристы

4. Римские юристы

В Древнем Риме занятие правом первоначально было делом понтификов, одной из коллегий жрецов. Ежегодно один из понтификов сообщал частным лицам позицию коллегии по правовым вопросам. Около 300 г. до н. э. юриспруденция освобождается от понтификов. Начало светской юриспруденции, согласно преданию, связано с именем Гнея Флавия. Будучи вольноотпущенником и писцом видного государственного деятеля Аппия Клавдия Цека, он похитил и опубликовал составленный последним сборник юридических формул, употреблявшихся по закону в процессе (legis actiones). Эта публикация получила название ius civile Flavianum (цивильное право Флавия).

В 253 г. до н. э. первый верховный понтифик из плебеев Тиберий Корунканий начал в присутствии учеников разбирать юридические вопросы и открыто высказывать свое мнение, положив тем самым начало публичному обучению юриспруденции.

В начале II в. до н. э. Секст Элий Пет, видный государственный деятель, дополнил сборник Флавия новыми исковыми формулами (ius Aelianum). Он опубликовал и другую книгу, в которой соединил Законы XII таблиц с комментариями юристов и исковыми формулами.

В середине II в. до н. э. значительный вклад в развитие юриспруденции, особенно гражданского права, внесли Маний Манилий, Публий Муций Сцевола и Юний Брут. Первый комментарий к преторскому эдикту написал Сервий Сульпиций Руф (консул 51 до н. э.). Его ученик Авл Офилий был автором многих книг по гражданскому праву и впервые составил подробный комментарий к преторскому эдикту. О частном и публичном праве писал ученик Офилия Квинт Элий Туберон.

Деятельность юристов по разрешению правовых вопросов включала: 1) respondere — ответы на юридические вопросы частных лиц, 2) cavere — сообщение нужных формул и помощь при заключении сделок, 3) age re — сообщение формул для ведения дела в суде. Причем юристы оформляли свое мнение по делу в виде письменного обращения к судьям или в виде протокола, который содержал запись устной консультации и составлялся при свидетелях. Опираясь на источники действовавшего права (обычное право, Законы XII таблиц, законодательство народных собраний, эдикты магистратов, сенатусконсульты и конституции императоров), юристы при разборе тех или иных дел интерпретировали существовавшие правовые нормы в духе их соответствия требованиям справедливости (aequitas) и в случае коллизий зачастую изменяли старую норму с учетом новых представлений о справедливости и справедливом праве {aequum ius).

Подобная правопреобразующая (и нередко правообразующая) интерпретация юристов мотивировалась поисками такой формулировки предписания, которую дал бы в изменившихся условиях сам справедливый законодатель. Принятие правовой практикой новой интерпретации (прежде всего в силу ее аргументированности и авторитета ее автора) означало признание ее содержания в качестве новой нормы права, а именно нормы ius civile (цивильного права), которое охватывало, кроме того, также обычное право, законодательство народных собраний, преторское право. Правопреобразующая деятельность юристов обеспечивала взаимосвязь различных источников римского права и содействовала сочетанию стабильности и гибкости в дальнейшем его развитии и обновлении.

Своего расцвета римская юриспруденция достигает в последний период республики и особенно в первые два с половиной века империи. Уже первые императоры стремились заручиться поддержкой влиятельной юриспруденции и по возможности подчинить ее своим интересам. В этих целях выдающиеся юристы уже со времени правления Августа получили специальное право давать ответы от имени императора {ius respondendi). Такие ответы пользовались большим авторитетом и постепенно (по мере укрепления власти принцепса, который вначале не был законодателем) стали обязательными для судей, а в III в. на отдельные положения юристов-классиков ссылались как на текст самого закона.

Со второй половины III в. намечается упадок римской юриспруденции, в значительной мере связанный с тем, что приобретение императорами законодательной власти прекратило правотворческую деятельность юристов. Со времени Диоклетиана (284—305) императоры, получив неограниченную законодательную власть, перестали давать юристам ius respondendi.

Правда, положения юристов классического периода сохраняли свой авторитет и в новых условиях.

Из большого числа известных юристов классического периода наиболее выдающимися были Гай (II в.), Папиниан (II— III вв.), Павел (II—III вв.), Ульпиан (II—III вв.) и Модестин (II—III вв.). Специальным законом Валентиниана Ш (426 г.) о цитировании юристов положениям этих пяти юристов была придана законная сила. При разноречиях между их мнениями спор решался большинством, а если и это было невозможно, то предпочтение отдавалось мнению Папиниана. Упомянутый закон признавал значение положений и других юристов, которые цитировались в трудах названных пяти юристов. К таким цитируемым юристам прежде всего относились Сабин, Сцевола, Юлиан и Марцелл.

Сочинения римских юристов стали важной частью кодификации Юстиниана (Corpus iuris civilis), которая включала: 1) Институции, т. е. освещение основ римского права для начального обучения (для этой части были использованы «Институции» Гая, а также- работы Ульпиана, Флорентина и Марциана); 2) Дигесты (или Пандекты), т. е. собрание отрывков из сочинений 38 римских юристов (с I в. до н. э. по IV в. н. э.), причем извлечения из работ пяти знаменитых юристов составляют более 70% всего текста Дигест; 3) Кодекс Юстиниана (собрание императорских конституций). Руководил всей этой большой кодификационной работой, в том числе и составлением Дигест, выдающийся юрист VI в. Трибониан. Следует иметь в виду, что прежде всего именно собрание текстов римских юристов обеспечило кодификации Юстиниана выдающееся место в истории права.

Деятельность римских юристов была по преимуществу направлена на удовлетворение нужд правовой практики и приспособление действующих норм права к изменяющимся потребностям правового общения. Вместе с тем в своих комментариях и ответах по конкретным делам, а также в сочинениях учебного профиля (институции и т. д.) они разрабатывали и целый ряд общетеоретических положений. Правда, к формулированию общеправовых принципов и определений римские юристы подходили весьма осторожно, отдавая предпочтение детальной и филигранной разработке конкретных правовых вопросов и лишь на этой основе делая те или иные обобщения. Отсюда известное изречение «всякое определение опасно», восходящее к положению юриста I—II вв. Яволена Приска: «В цивильном праве всякое определение чревато опасностью, ибо мало случаев, когда оно не может быть опрокинуто».

Такая осторожность в формулировке общих положений (правил, regulae) диктовалась также и тем, что подобные обобщения юристов (правила) приобретали значение общих правоположений (правовых норм, правил и принципов). Иначе говоря, непосредственное правовое значение теоретических формулировок было велико, и это требовало большой предусмотрительности от юристов. Характерна в данной связи позиция Павла: «Правило — краткое выражение того, что есть; не из правила выводится право, а из существующего права — правило».

На ранней стадии развития древнеримской правовой мысли право, согласно господствовавшим религиозным представлениям, выступало как нечто богоданное (теономное) и обозначалось термином fas. В отличие от fas светское, человеческое право в дальнейшем получило наименование ius, под которым стали понимать право вообще, охватывающее как право естественное (ius naturale), так и позитивное право, — обычное право, закон (lex), эдикты магистратов, решения сената (сенатусконсульты), право юристов, установления принцепсов, конституции императоров и т. д.

Римские юристы делили право на публичное (право, которое «относится к положению Римского государства») и частное (право, которое «относится к пользе отдельных лиц»). При этом Ульпиан отмечал, что, в свою очередь, «частное право делится на три части, ибо оно составлено из естественных предписаний, из (предписаний) народов, или (предписаний) цивильных». Названные «части» — это не изолированные и автономные разделы права, а скорее взаимодействующие и взаимовлияющие компоненты и свойства, теоретически выделяемые в структуре реально действующего права в целом.

Взаимопроникновение различных составных моментов («частей») права, невозможность их «чистого» выделения из права в целом и резкого обособления подчеркивал и сам Ульпиан. «Цивильное право, — отмечал он, — не отделяется всецело от естественного права или права народов. Итак, если мы добавляем что-либо к общему праву или сокращаем из него, то мы создаем наше собственное право, то есть цивильное. Таким образом, наше право является или писаным, или неписаным, как у греков; из законов одни написаны, другие не написаны».

Требования и свойства естественного права (ius naturale) пронизывают не только цивильное право (ius civile), но и право народов (ius gentium), которое означало право, общее у всех народов, а также отчасти и право международного общения. «Право народов, — писал Ульпиан, — это то, которым пользуются народы человечества; можно легко понять его отличие от естественного права: последнее является общим для всех живых существ, а первое — только для людей в их отношениях между собой».

Тем самым право народов у Ульпиана предстает как часть естественного права, причем различие между ними проводится не по существу, не по их свойствам и качествам, а по кругу субъектов, подпадающих под их действие (все живые существа или только люди). Естественному праву, по Ульпиану, «природа научила всех живых существ, ибо это право присуще (не только) человеческому роду, но является общим всем животным, которые рождаются на земле, на море, а также птицам. Сюда относится сочетание мужчины и женщины, которое мы называем браком; сюда же рождение детей, сюда же воспитание; мы видим, что и животные, даже дикие, обладают опытом в этом праве». Отсюда, в частности, ясно, что и в человеческом обществе такие институты, как брак, воспитание детей и т. д., согласно Ульпиану, тоже находятся в сфере действия присущего людям естественного права, что, разумеется, не исключает наличия также и соответствующих, отвечающих требованиям естественного права и конкретизирующих их норм цивильного права о семье, браке, воспитании и т. д.

Так обстоит дело и согласно взглядам юриста Гая. «Все народы, управляемые законами и обычаями, — писал он, — пользуются частью своим собственным, частью правом, общим всем людям». Причем это общее право, называемое им правом народов, в своей основе и по существу является естественным правом — «правом, которое естественный разум установил между всеми людьми».

Идею взаимосвязи и единства различных составных моментов и свойств, присущих праву вообще, теоретически точнее и четче, чем Ульпиан и Гай, выразил юрист Павел. В его трактовке вместо разных «частей» права (которые неизбежно ассоциируются с представлением об их внешнем, механическом обособлении друг от друга) речь идет о различных взаимосвязанных смысловых аспектах и характеристиках единого в целом права (и общего понятия права вообще). «Слово «право», — пояснял он, — употребляется в нескольких смыслах: во-первых, «право» означает то, что всегда является справедливым и добрым, каково естественное право. В другом смысле «право» — это то, что полезно всем или многим в каком-либо государстве, каково цивильное право. Не менее правильно в нашем государстве «правом» называется ius honorarium (преторское право)».

Важно иметь в виду, что все эти различные «смыслы» одновременно присутствуют в общем понятии «право» (ius).

Включение римскими юристами естественного права в совокупный объем понятия права вообще соответствовало их исходным представлениям о праве как справедливом явлении.

«Изучающему право, — подчеркивает Ульпиан, — надо прежде всего узнать, откуда происходит слово ius (право); оно получило свое название от iustitia (правда, справедливость), ибо, как превосходно определяет Цельс, право есть ars (искусство, практически реализуемое знание и умение) boni (добра) и aequi (эквивалента, соразмерности, равномерности, равенства, справедливости)».

Понятие aequi (и aequitas) играет существенную роль в правопонимании римских юристов и используется ими, в частности, для противопоставления ius aequum (равного и справедливого права) ius iniquum (праву, не отвечающему требованиям равной справедливости).

Aequitas, будучи конкретизацией и выражением естественноправовой справедливости, служила масштабом для корректировки и оценки действовавшего права, руководящим ориентиром в правотворчестве (юристов, преторов, сената, да и других субъектов правотворчества), максимой при толковании и применении права. Aequitas, этимологически означая равное и равномерное, в своем приложении к правовым явлениям в римской юриспруденции приобрела значение справедливости в специальном смысле (в смысле конкретизации понятия справедливости — iustitia) именно потому, что понятие справедливости (iustitia) как общий принцип права вообще и естественного права в особенности включает в себя — согласно воззрениям Платона, Аристотеля, Цицерона, стоиков, а под их влиянием также и римских юристов — момент равенства, соразмерности, эквивалентности (от aequi) в человеческих взаимоотношениях.

«Iustitia (правда, справедливость), — отмечал Ульпиан, — есть постоянная и непрерывная воля воздавать каждому свое право». Из такого общего понимания правовой справедливости Ульпиан выводил следующие, более детальные «предписания права»: «жить честно, не чинить вреда другому, каждому предоставлять то, что ему принадлежит». В соответствии с этим и юриспруденцию он определял как «познание божественных и человеческих дел, знание справедливого и несправедливого».

Сформулированное здесь требование «воздавать каждому свое право» является основным принципом естественного права в толковании не только римских юристов, но и многочисленных предшествующих и последующих представителей естественно-правовой доктрины. Нормы ius aequum (в их противопоставлении к ius iniquum) как раз и представляют собой реализацию требований iustitia (правды и справедливости), конкретно-определенное преломление и выражение принципа естественного права (и в то же время — права вообще) применительно к изменчивым обстоятельствам, потребностям и интересам реальной жизни данного народа в соответствующее время.

В целом для правопонимания древнеримских юристов характерно постоянное стремление подчеркнуть не только аксиологические (ценностные) черты права, но и присущие понятию права качества необходимости и долженствования. Причем оба эти аспекта тесно связаны в определенное единство справедливого права.

Показательно в этом отношении, в частности, следующее положение Павла: «Говорится, что претор высказывает право, даже если он решает несправедливо: это (слово) относится не к тому, что претор сделал, но к тому, что ему надлежало сделать». Здесь, следовательно, справедливость (и соблюдение ее требований) выступает в качестве необходимой конституирующей черты и свойства права, адекватного своему названию и понятию. Без соответствия справедливости право (в данном случае — преторское право) дисквалифицируется в качестве ius aequum и предстает уже как ius iniquum: данное соответствие выступает, таким образом, как необходимый момент самого понятия права вообще.

Эти требования, согласно воззрениям древнеримских юристов, распространяются на все источники права, в том числе и на закон (lex). Отсюда и характерное для многих определений закона, даваемых римскими юристами, подчеркивание ценностно-содержательного, идеально-должного, необходимо-разумного и общезначимого свойства закона (а не просто его формально-процедурная дефиниция в качестве принудительного акта определенного органа).

Так, Папиниан дает следующее определение закона: «Закон есть предписание, решение мудрых мужей, обуздание преступлений, совершаемых намеренно или по неведению, общий обет государства». На более абстрактном языке последующего времени можно сказать, что в приведенном определении закона затрагиваются, в частности, такие его черты, как его общеимперативность, разумность, социальность (антикриминальность), общегосударственный характер (и в смысле наделенности закона государственной защитой, и в смысле обязанности соблюдения закона и его святости для самого государства).

Аналогичные характеристики закона содержатся и у Марциана, солидаризирующегося со следующим определением греческого оратора Демосфена: «Закон есть то, чему все люди должны повиноваться в силу разных оснований, но главным образом потому, что всякий закон есть мысль (изобретение) и дар бога, решение мудрых людей и обуздание преступлений, совершаемых как по воле, так и помимо воли, общее соглашение общины, по которому следует жить находящимся в ней».

Присущий понятию закона момент долженствования (закон как критерий для различения должного и недолжного, запретного) римские юристы освещали и развивали под заметным влиянием стоиков, в правопонимании которых понятие «долг» («должное», «долженствование» и т. п.) играет существенную роль. Кроме того, определенная идеальность концепции закона (закон как должное и разумное), присущая соответствующим определениям римских юристов, тоже отражает воздействие на них представлений стоиков, называвших по сути своей идеальное естественное право законом (общемировым, божественным, разумным, естественным и т. п.). Также и во многих суждениях римских юристов понятием «закон» охватываются как характеристики определенного источника права (народного или императорского закона), так и его необходимые (идеально-правовые, ценностно-содержательные, качественные) черты.

Марциан, например, с большой похвалой приводит следующее определение закона, данное стоиком Хрисиппом: «Закон есть царь всех божественных и человеческих дел; нужно, чтобы он стоял во главе как добрых, так и злых, вождем и руководителем живых существ, которые по природе принадлежат к общине, мерилом справедливого и несправедливого; (закон) приказывает делать то, что должно быть совершено, и воспрещает совершать то, что не должно быть совершаемо».

Отмеченные идеально-правовые качества закона подразумеваются и там, где римские юристы заняты юридико-техническим анализом закона и иных источников права. Так, например, когда юрист Модестин пишет, что «действие (сила) права: повелевать, запрещать, наказывать»[1], то при этом предполагается, что подобные формализации и классификации правовой императивности имеют смысл (и силу) лишь постольку, поскольку речь идет об императивах (велениях) именно права, т. е. справедливого права. Данное принципиальное обстоятельство ясно подчеркивали сами римские юристы. Так, Павел писал: «То, что воспринято вопреки началам права, не может быть распространено на последствия». Иначе говоря, то, что противоречит принципам (началам) права, не имеет юридической силы.

Ту же мысль развивал и Юлиан: «Тому, что установлено вопреки смыслу права, мы не можем следовать как юридическому правилу».

Данные идеи получают свою дальнейшую конкретизацию в детально разрабатывавшихся римскими юристами правилах и приемах толкования норм права, призванных обеспечить адекватное установление смысла толкуемого источника.

В области публичного права римские юристы разрабатывали правовое положение святынь и жрецов, полномочия государственных органов и должностных лиц, понятия власти (imperium), гражданства и других институтов государственного и административного права.

При переходе от республики к монархии римские юристы приложили немало усилий для правового оформления режима цезаризма и обоснования претензий императоров на законодательную власть. Так, законную силу императорских распоряжений отстаивал Гай. Акты императора являются законом также и согласно Ульпиану. Ему принадлежат и следующие утверждения: «принцепс свободен от соблюдения законов»; «что угодно принцепсу, то имеет силу закона». Следует, правда, иметь в виду, что первое из приведенных суждений высказано Ульпианом не в качестве положения общего характера, а в специальном контексте — применительно к двум законам о наследственных правах патрона после смерти отпущенника, так что подразумевается, что принцепс свободен от соблюдения именно этих законов (т. е. может как-то изменить круг или права наследников). Во всяком случае рассматриваемая формула для самого Ульпиана никак не означала признания какого-то права (прин- цепса) на произвол, хотя, вырванная из своего частного контекста, она приобретает более общее и несомненно более опасное звучание.

Многие из юристов были доверенными советниками при императорах и занимали высокие должности в государстве. Некоторые из них, правда, сами становились жертвой произвола властей. Так, Ульпиан, в качестве префекта претория пытавшийся бороться с произволом и распущенностью преторианцев, после ряда покушений был в 228 г. убит ими в присутствии императора Александра Севера. Несколько раньше, в 212 г., при Каракалле был казнен Папиниан, тоже бывший префектом претория. Каракалла, убив своего брата Гету, потребовал от знаменитого юриста оправдания своих действий. Папиниан отказался от этого, сказав: «Оправдание убийства не легче, чем его совершение».

Основное внимание римские юристы уделяли разработке проблем частного права, и прежде всего цивильного права. Юрист Гай трактовал цивильное право как право, установленное (письменно или устно) у того или иного народа (например, у римлян, греков и т. д.). Эта трактовка дополняется у Папиниана указанием источников цивильного права — законов, плебисцитов, сенатусконсультов, декретов принцепсов, положений ученых юристов. В качестве источника «дополнения и исправления цивильного права» характеризуется им преторское право. В этом же духе Марциан называл преторское право «живым голосом цивильного права».

В области цивильного права римские юристы обстоятельно разработали вопросы собственности, семьи, завещаний, договоров, правовых статусов личности и т. д. Особой тщательностью отличается их освещение имущественных отношений с позиций защиты интересов частного собственника.

Объектом собственности, наряду с животными и другими вещами, являются, согласно римскому праву и учению юристов, также и рабы.

«Важнейшее различие в правовом положении лиц, — писал Гай, -- то, что люди — или свободные, или рабы. Также из свободных одни — свободно рожденные, другие — отпущенники». Такое же деление дает Ульпиан, добавляя, что оно возникло по праву народов, так как «по естественному праву все рождаются свободными».

Право народов, как его понимали римские юристы, включало в себя как правила межгосударственных отношений, так и нормы имущественных и иных договорных отношений римских граждан с неримлянами (перегринами). В своей значительной части это право народов создавалось под влиянием эдиктов магистратов, обладавших правом юрисдикции в отношении перегринов, а также императорских конституций и правотворческой деятельности юристов. Все это обеспечило взаимодействие и взаимовлияние норм цивильного права и права народов, превращение последнего в такую ветвь римского права, которая защищала политические позиции римского государства и частные интересы римлян в их отношениях с неримскими народами и отдельными лицами.

О круге вопросов, подпадавших под действие права народов, Гермогениан писал: «Этим правом народов введена война, разделение народов, основание царств, разделение имуществ, установление границ, полей, построение зданий, учреждены торговля, купля-продажа, наймы, обязательства, за исключением тех, которые были введены цивильным правом».

Право народов содержало целый ряд норм международно-правового характера (сам термин «международное право» у римлян отсутствует). Согласно праву народов море является «общим для всех». Понятие «враги» используется у Гая и Помпония для обозначения лишь тех, кому римлянами публично объявлена война или кто сам публично объявил войну римлянам. Противник же в необъявленной войне — это «разбойники или грабители». Запрещались все сделки с врагами. Павел подчеркивал, что не дозволяется, под страхом смертной казни, продавать врагам камни, служащие для точки железа, так же, как железо, зерно и соль. Захваченный римлянами враг терял свою правоспособность и становился рабом. О неприкосновенности послов врага Помпоний писал: «Если кто-нибудь ударит посла врагов, то это действие признается противоречащим праву народов, ибо послы считались святыми. И потому, если у нас были послы какого-либо народа и им была объявлена война, то они остаются свободными, ибо это соответствует праву народов».

Творчество римских юристов оказало большое влияние на последующее развитие правовой мысли. Это обусловлено как высокой юридической культурой римской юриспруденции (обстоятельность и аргументированность анализа, четкость формулировок, обширность разработанных проблем общетеоретического, отраслевого и юридико-технического профиля и т. д.), так и той ролью, которая выпала на долю римского права (процесс его рецепции и т. д.) в дальнейшей истории права.

Творческие достижения римских юристов, разработавших целый ряд фундаментальных положений юриспруденции как самостоятельной научной дисциплины, продолжают привлекать пристальное внимание и современных исследователей. И это вполне закономерно и естественно уже потому, что многие современные понятия, термины и конструкции восходят к римскому праву и римским юристам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.