11. Б. Н. Чичерин

11. Б. Н. Чичерин

Борис Николаевич Чичерин (1828—1904) — выдающийся русский юрист, один из ярких представителей либеральной политико-правовой мысли в России. К числу его основных произведений относятся: «Опыты по истории русского права» (1858), «История политических учений» (1869—1902, ч. 1—5), «Собственность и государство» (1882—1883, ч. 1—2), «Философия права» (1900), «Вопросы политики» (1903). Особо следует отметить, что именно Чичерин первым начал в конце 60-х гг. XIX в. читать курс лекций под названием «История политических учений» в Московском университете.

Философские и государственно-правовые воззрения Чичерина находились под заметным влиянием идей Гегеля. Вместе с тем как оригинальный мыслитель он предпринял попытку совершенствования философии объективного идеализма и свою позицию называл универсализмом. При этом Чичерин заметно трансформировал гегелевскую концепцию философии, используя (в духе кантианства) принципы априоризма, автономных «начал» и индивидуализма.

Чичерин трактует разум как «закон всякого бытия»: «Разум есть верховное определяющее начало как в субъективном, так и в объективном мире, как в сознании, так и в бессознательном». Единство разума и бытия есть Абсолютное как Бог. Абсолютное обнаруживается повсюду, законы разума и внешнего мира едины. Рационализм и реализм соединяются в универсализм.

С позиций такой метафизической концепции философии Чичерин критиковал эмпиризм, материализм, позитивизм, дарвинизм, утилитаризм и соответствующие трактовки права и государства.

Вытеснение метафизики позитивистскими учениями во второй половине XIX в. привело, по оценке Чичерина, к упадку философии права, которая ранее занимала «выдающееся место в ряду юридических наук» и была «одним из важнейших предметов преподавания в университетах». Своей метафизической философией права Чичерин и стремился содействовать возрождению былой значимости этой научной дисциплины.

Философские основания права, по оценке Чичерина, должны служить руководящими началами практики. Необходимость и глубокий смысл философии права, отмечал он, обусловлены тем, что «область права не исчерпывается положительным законодательством».

Положительные законы могут быть хорошими или дурными. Они, следовательно, нуждаются в оценках, в том числе и со стороны законодателя. «Чем же, — продолжает Чичерин, — должен руководствоваться законодатель при определении прав и обязанностей подчиняющихся его велениям лиц? Он не может черпать руководящие начала из самого положительного права, ибо это именно то, что требуется оценить и изменить; для этого нужны иные, высшие соображения. Он не может довольствоваться и указаниями жизненной практики, ибо последняя представляет значительное разнообразие элементов, интересов и требований, которые приходят в столкновение друг с другом и между которыми надобно разобраться. Чтобы определить их относительную силу и достоинство, надобно иметь общие весы и мерило, то есть руководящие начала, а их может дать только философия».

Для разумного установления в законе прав и обязанностей лиц, подчеркивал Чичерин, необходимо знание того, «что есть право, где его источник и какие из него вытекают требования». Эти проблемы тесно связаны с человеческой личностью, так что их уяснение, в свою очередь, требует исследований природы человека, ее свойств и значения. Подобные вопросы относятся к сфере философии права. «Отсюда, — заключает Чичерин, — та важная роль, которую играла философия права в развитии европейских законодательств. Под влиянием вырабатываемых ею идей разрушался завещанный веками общественный строй и воздвигались новые здания. Достаточно указать на провозглашенные философией XVIII века начала свободы и равенства, которые произвели Французскую революцию и имели такое громадное влияние на весь последующий ход европейской истории».

В условиях господства позитивизма единственным руководящим началом всякого знания и всякой деятельности был признан опыт. Однако такой «реализм, лишенный идеальных, то есть разумных, начал, остается бессильным против самых нелепых теорий». На этой почве, согласно Чичерину, и распространяется социализм. «Самое понятие о праве, — отмечал он, — совершенно затмилось в современных умах. Оно было низведено на степень практического интереса, ибо для идеальных начал не остается более места».

С этих позиций Чичерин критиковал Р. Иеринга за его трактовку права как «политики силы» и низведение права на «степень интереса», а также представителей тогдашней русской психологической (Петражицкий) и социологической (Кареев) школ права за их юридико-позитивистские воззрения.

Путеводной нитью для возрождения и утверждения философии права, подчеркивал Чичерин, может служить «самое движение философской мысли в ее отношениях к общественной жизни». Обращаясь к истории философии права Нового времени, Чичерин выделяет четыре главные школы: общежительную, нравственную, индивидуальную и идеальную. Высшее развитие философско-правовой мысли, согласно его оценке, представлено идеальной школой, к которой «должна примыкать возрождающаяся потребность философского понимания».

Среди представителей идеальной школы Чичерин особо выделяет И. Канта и Г. Гегеля, творчество которых заслуживает самого внимательного изучения юриста. Причем Гегель, согласно Чичерину, восполнил «еще чисто индивидуалистическую точку зрения» Канта «развитием объективных начал нравственного мира, осуществляющихся в человеческих союзах. Через это все умственное здание человеческого общежития получило такую цельность и стройность, какие оно никогда не имело ни прежде, ни после. И эта логическая связь не была куплена ценою насилования фактов; напротив, чем более юрист, изучающий свою специальность, знакомится с фактами, тем более он убеждается в верности и глубине определений Гегеля».

Отмечая определенные недостатки гегелевской философии права, Чичерин вместе с тем считал, что именно она должна быть взята за основу возрождающейся философии права для выхода из сложившейся ситуации. Поэтому, писал он, «мы должны примкнуть к Гегелю, который представляет последнее слово идеалистической философии. Наука тогда только идет твердым шагом и верным путем, когда она не начинает всякий раз сызнова, а примыкает к работам предшествующих поколений, исправляя недостатки, устраняя то, что оказалось ложным, восполняя пробелы, но сохраняя здоровое зерно, которое выдержало проверку логики и опыта. Именно это я и старался сделать...».

В своем правовом учении Чичерин стремится к синтезу представлений о человеке как существе метафизическом и вместе с тем общежительном. Высшее достоинство человека как носителя Абсолютного начала, согласно Чичерину, лежит в том, что «человек, по природе своей, есть существо сверхчувственное, или метафизическое, и, как таковое, имеет цену само по себе и не должно быть обращено в простое орудие. Именно это сознание служит движущей пружиной всего развития человеческих обществ. Из него рождается идея права, которая, расширяясь более и более, приобретает, наконец, неоспоримое господство над умами». Но человек одновременно — существо общежительное и, живя в обществе, находится в постоянном столкновении с другими людьми, каждый из которых стремится расширить сферу своей свободы. «Отсюда, — заключает Чичерин, — необходимость определить, что принадлежит каждому, и установить известные правила для решения споров. Таково происхождение права. Оно возникает уже на первоначальных ступенях человеческого общежития и идет, разрастаясь и осложняясь, до самых высших. Право как взаимное ограничение свободы под общим законом составляет неотъемлемую принадлежность всех человеческих обществ».

В человеческом общежитии, согласно Чичерину, присутствуют два противоположных элемента: «духовная природа личности состоит в свободе; общественное начало как ограничение свободы выражается в законе. Поэтому основной вопрос заключается в отношении закона к свободе». Это отношение закона к свободе может быть двояким — принудительным (государственный закон) и добровольным (нравственный закон). «Первое, — поясняет Чичерин, — касается внешних действий, составляющих область внешней свободы, которая одна подлежит принуждению; второе обращается к внутренним побуждениям, истекающим из свободы внутренней. Из первого рождается право; второе составляет источник нравственности».

Чичерин выступает против смешения права и нравственности, за их трактовку в качестве самостоятельных начал, хотя он считает, что юридический закон и нравственный закон имеют общий источник — признание человеческой личности. «Право, — подчеркивает он, — не есть только низшая ступень нравственности, как утверждают морализирующие юристы и философы, а самостоятельное начало, имеющее свои собственные корни в духовной природе человека. Эти корни лежат в потребностях человеческого общежития». И вытекающие из общежития «юридические законы независимы от нравственных». Но в плане взаимодействия права и нравственности Чичерин отмечает, что «нравственность служит иногда восполнением права» и там, где юридический закон оказывается недостаточным, «нравственность может требовать совершения действий по внутреннему побуждению, например, при исполнении обязательств, не имеющих юридической силы».

Свое определение права Чичерин формулирует так: «Право есть внешняя свобода человека, определяемая общим законом». В отличие от нравственности, подчеркивает он, право есть начало принудительное.

По поводу соотношения положительного и естественного права и направлений влияния второго на первое Чичерин замечает: «Положительное право развивается под влиянием теоретических норм, которые не имеют принудительного значения, но служат руководящим началом для законодателей и юристов. Отсюда рождается понятие о праве естественном, в противоположность положительному. Это — не действующий, а потому принудительный закон, а система общих юридических норм, вытекающих из человеческого разума и долженствующих служить мерилом и руководством для положительного законодательства. Она и составляет содержание философии права». Философию права Чичерин, таким образом, понимает как философию естественного права.

Общим разумным естественно-правовым началом, которое служит руководством как для установления закона, так и его осуществления, по Чичерину, является «правда, или справедливость». Право и правда проистекают из одного корня. «И все законодательства в мире, которые понимали свою высокую задачу, — отмечает Чичерин, — стремились осуществить эту идею в человеческих обществах».

Правда (справедливость) связана с началом равенства.

«Справедливым, — пишет Чичерин, — считается то, что одинаково прилагается ко всем. Это начало вытекает из самой природы человеческой личности: все люди суть разумно-свободные существа, все созданы по образу и подобию Божьему и, как таковые, равны между собой. Признание этого коренного равенства составляет высшее требование правды, которая с этой точки зрения носит название правды уравнивающей».

Со ссылкой на римских юристов Чичерин отмечал, что правда состоит в том, чтобы каждому воздавать свое. При этом он, следуя Аристотелю, различает правду уравнивающую (с принципом арифметического равенства) и правду распределяющую (с принципом пропорционального равенства).

В целом равенство трактуется Чичериным как формальное юридическое равенство, как равенство перед законом. С этих позиций он критикует социалистические идеи и отмечает, что «материальное равенство» неизбежно ведет к полному подавлению человеческой свободы, к обобществлению имуществ, к обязательному для всех труду, к «деспотизму массы».

Принцип арифметического равенства, по Чичерину, действует в сфере гражданской, в области частных отношений и частного права, а принцип пропорционального равенства — в сфере политической, в области публичного права. Но эти два начала, по Чичерину, не противоречат друг другу. Причем с позиций индивидуализма Чичерин (в противоположность гегелевской трактовке) подчеркивает, что начало распределяющей справедливости (и политическая сфера) не господствует над людьми и над частными отношениями: распределяющая справедливость (как идеальное и высшее начало) получает свое бытие от уравнивающей справедливости — от признания лица свободным и самостоятельным субъектом. «Там, где государственное начало поглощает в себе частное или значительно преобладает над последним, это отношение может дойти до полного уничтожения гражданского равенства, с чем связано непризнание лица самостоятельным и свободным деятелем во внешнем мире. Это и есть точка зрения крепостного права».

По поводу прирожденных и неотчуждаемых прав человека Чичерин придерживался позиции Канта, который утверждал, что прирожденное человеку право только одно, а именно — свобода: все остальное заключено в ней и из нее вытекает. Данное положение Чичерин трактует в том смысле, что человеческая свобода — явление историческое, а не природное, т. е. это гражданская свобода, подчиненная общему закону.

Признание человека свободным лицом Чичерин характеризует как величайший шаг в историческом движении гражданской жизни и достижение той ступени, когда гражданский порядок становится истинно человеческим. Многие народы положили эту идею в основу своего гражданского строя. Имея в виду отмену крепостного строя в России, Чичерин писал: «У нас этот великий шаг совершился позднее, нежели у других европейских народов, и это служит несомненным признаком нашей отсталости не только в умственном, но и в гражданском отношении; а так как признание в человеке человеческой личности составляет также и нравственное требование, то и с этой стороны нам нечего величаться перед другими. Новая эра истинно человеческого развития начинается для России с царствования Александра Второго». Недостаточно, однако, подчеркивал он, провозгласить начало свободы, необходимо провести его в жизнь со всеми вытекающими из него последствиями.

Эти представления о свободе человека Чичерин конкретизирует, следуя гегелевской схеме, в учении о собственности как «первом явлении свободы в окружающем мире», а также при освещении вопросов договора и нарушения права.

После анализа проблем внутренней свободы в учении о нравственности Чичерин, по логике гегелевской философии права, от субъективной нравственности переходит к сфере объективной.

При трактовке проблем нравственности Чичерин в отличие от гегелевской трактовки этой сферы (семья — гражданское общество — государство) говорит о четырех разных союзах: семье, затем о двух противоположных самостоятельных сферах — союзе гражданском (т. е. о гражданском обществе, сфере внешней свободы индивидов) и союзе церковном (сфере внутренней свободы и совести, взаимодействия человека с Абсолютом и исполнения нравственного закона) и, наконец, о четвертом союзе — государстве, которое «представляет высшее сочетание противоположных начал, а с тем вместе и высшее развитие идеи общественных союзов».

Эти четыре общественных союза Чичерин трактует как формы развития и выражения четырех формальных начал всякого общежития — власти, закона, свободы и цели (блага союза). Причем полное развитие идеи общежития предполагает независимое и самостоятельное бытие этих четырех начал и союзов в общей системе человеческих союзов. Своего высшего развития «идея человеческого общества» достигает в государстве, которое выражает «высшее единство» тех элементов общежития, которые в менее развитой и односторонней форме представлены в предшествующих союзах (в семье, гражданском обществе и церкви). С учетом этого Чичерин определяет государство как «союз народа, связанного в одно юридическое целое, управляемое верховной властью для общего блага».

Вместе с тем Чичерин, стремясь преодолеть гегелевскую трактовку семьи и гражданского общества как подчиненных моментов государственного целого, подчеркивает, что в своих отношениях с другими союзами государство «не поглощает в себе всех остальных, а только воздвигается над ними как высшая область, господствующая над ними в сфере внешних отношений, но оставляющая им должную самостоятельность в принадлежащем каждому круге деятельности». Кроме того, у Чичерина речь идет о союзе живых лиц, а не об учреждениях. «Человеческие общества, — подчеркивал он, — суть не учреждения, а союзы лиц... В этом именно и состоит существо духа, что орудиями его являются разумные и свободные лица. Они составляют самую цель союзов. Не лица существуют для учреждений, а учреждения для лиц. От них исходит и совершенствование учреждений».

Идея государства осуществляется постепенно во всемирной истории.

Для всего Древнего мира, отмечает Чичерин, характерна «первоначальная слитность всех сторон общественной жизни»: на этой стадии государство непосредственно сливается с гражданским и религиозным обществом. Если на востоке эта слитность приобретает исторически долгосрочное существование в форме неподвижного теократического государства, то в Древней Греции и Древнем Риме государство довольно быстро (с падением власти ранних царей — носителей теократического начала) становится светским.

В Средние века в странах христианской Европы, согласно трактовке Чичерина, наступает новый период: государство, разлагаемое гражданским обществом и церковью, «исчезло». Средневековый мир, по его словам, разделился на две половины, управляемые противоположными началами: светская область — частным правом, духовная — нравственно-религиозным. Над ними не было высшего союза (т. е. государства), устанавливающего единство. Роль государства в таких условиях выполняют, с одной стороны, «гражданское общество, поглотившее государство» и занявшее «место государства», а с другой — церковь, которая «в эти времена неустройства заменяет собою исчезнувшее государство» и приобретает «обширную гражданскую власть».

Возрождение государства как «высшего союза, представляющего общественное единство и сдерживающего противоборствующие стремления» происходит в Новое время. Под восстановлением государства при этом подразумевается формирование централизованных государств Нового времени.

В целом суждения Чичерина об «исчезновении» государства в Средние века и его «возрождении» в Новое время находятся под определенным влиянием гегелевской концепции развития идеи государства во всемирной истории. Но при этом Чичерин несколько односторонне и преувеличенно (в сторону «исчезновения» средневекового государства) трактует, в частности, положения Гегеля о том, что в Средние века раздробленные и децентрализованные государства обладали лишь внешним суверенитетом, но не имели внутреннего (внутригосударственного) суверенитета, тогда как в Новое время впервые в истории возникает новый тип государства (новое формообразование государства), которого не было в прежние эпохи истории, а именно — подлинная монархия в виде централизованного национального государства (с внутренним и внешним суверенитетом). Причем подлинная монархия Нового времени по своей идее (развитости понятия государства и формам осуществления данного понятия в объективной действительности) — это парламентско-представительная (конституционная) монархия, т. е., по оценке Гегеля (кстати говоря, и Чичерина), исторически высшая ступень и наиболее разумная форма в развитии идеи государства.

Сопоставляя положение дел в Средние века на Руси и на Западе, Чичерин подчеркивал «глубокое тождество основных начал» их бытия: «И здесь, и там все средневековое общество зиждется на началах частного права». Одинаковым образом протекает и процесс возрождения государства: «На Западе и в России государство возрождается одновременно. И ступени развития, и самые формы власти в обеих половинах Европы одинаковы. Тот же абсолютизм водворяется всюду на развалинах средневекового порядка». И на Западе, и в России монархическое начало, которое в Новое время «создает государственное единство и устраивает политический организм, независимый от частных интересов, родов и сословий», выросло из средневековой княжеской власти.

Наряду с этими общими чертами Чичерин отмечал и особенности процесса возрождения и развития государства на Западе и в России. При этом он исходил из общеметодологического положения о том, что «каждому гражданскому порядку соответствует порядок политический». В соответствии с таким подходом Чичерин трактовал особо активную роль и крайний абсолютизм государства в России (по сравнению с Западом) как следствие неразвитости средневекового гражданского общества в стране (низкий уровень общественной самодеятельности и самоорганизации населения, слабое развитие общественных связей, союзов и вольных общин, отсутствие городского сословия и т. д.). «То общественное устройство, — отмечал Чичерин, — которое на Западе установилось само собою, деятельностью общества, вследствие взаимных отношений разнообразных его элементов, в России получило бытие от государства». При этом правительство руководствовалось государственными потребностями, а не интересами модернизации и развития гражданского общества. «Создавши государственное единство, московские государи не стали разрушать или переделывать на новый лад элементы средневековой жизни; они только укрепили их, заставив подчиниться общественной власти».

Чрезмерному усилению роли государства в России содействовали, согласно трактовке Чичерина, и крайне неблагоприятные географические и геополитические факторы. В этой связи он, в частности, писал: «Громадность государства, скудость народонаселения, однообразие условий, земледельческий быт, трудность сношений с Европою и доступность азиатским ордам в высшей степени затрудняли внутреннее объединение народа и развитие в нем самодеятельности. Восполнить эти недостатки могла только крепкая власть, которая, стоя на вершине, давала единство государству и направляла общественные силы».

Также и в последующие периоды истории России государство, согласно Чичерину, было той основной силой, которая осуществляла «сверху» все преобразования в стране и обществе. Чичерин считал, что и назревшие буржуазные преобразования в России (преодоление остатков феодального строя, переход к буржуазным экономическим отношениям, к конституционной монархии и т. д.) должны осуществляться государством посредством постепенных либеральных реформ «сверху».

Эти положения Чичерина и сходные представления К. Д. Кавелина и С. М. Соловьева об особом месте и значении государства в истории России составили идейно-теоретическую основу сформировавшейся в русской историографии уже в 50-х гг. XIX в. «государственной школы». Чичерин и другие представители этой школы были либералами-западниками. Критикуя взгляды славянофилов, Чичерин писал: «Россия — страна европейская, которая не вырабатывает неведомых миру начал, а развивается, как и другие, под влиянием сил, владычествующих в новом человечестве. Сближение с Европою было для нее жизненной необходимостью». Важнейшим ориентиром на европейском пути развития России являются, по Чичерину, введение в стране политических и гражданских свобод, формирование представительных учреждений.

В своем анализе различных форм государства — абсолютизма, аристократии, демократии и конституционной монархии — Чичерин подчеркивал их зависимость от соответствующих социально-исторических условий. Отмечая историческую роль абсолютизма в эпоху «возрождения новых государств из хаоса средневековых сил», Чичерин вместе с тем подчеркивает, что эта форма правления исключает общегражданские и политические свободы. Для абсолютизма характерно господство официальной лжи и полнейшего произвола.

Аристократия как правление «лучших людей, или способнейшей части общества» расценивается Чичериным как вполне правомерная форма государства. Но она не годится для современных (буржуазных) условий: «Она может держаться только там, где юридическое преимущество совпадает с естественным превосходством. Как же скоро образование и достаток развиваются и в других классах, так последние естественно требуют участия в правлении, а это рано или поздно ведет к падению аристократии или смешению ее с другими элементами».

Признавая большие исторические достоинства демократии (свобода и равенство граждан перед законом, владычество общего интереса и т. д.), Чичерин отмечает и ее недостатки (склонность к чрезмерной свободе, некомпетентное правление, засилье партийных клик, бесчестные выборы и т. д.). Весьма положительно он оценивает умеренную форму демократии: «Умеренная демократия, уважающая свободу, которая составляет самое ее основание, и дающая отпор всем разнообразным стремлениям общества, может быть весьма хорошей политической формой, способной удовлетворить самые высокие потребности человека». Напротив, «необузданная демократия, не знающая сдержек и преувеличивающая свое начало, составляет один из худших образов правления». В целом демократия как форма государства, по мнению Чичерина, уже сыграла свою историческую роль. «Нынешний век, — писал он в XIX в., — был периодом ее роста; будущее, без сомнения, представит картину ее упадка».

Как высшую форму развития идеи государства Чичерин, подобно Гегелю, трактует конституционную монархию. Такую монархию Чичерин рассматривает как смешанную форму правления, где «монархия представляет начало власти, народ или его представители — начало свободы, аристократическое собрание — постоянство закона, и все эти элементы, входя в общую организацию, должны действовать согласно для достижения общей цели».

Характеризуя разделение власти на законодательную, правительственную и судебную, Чичерин писал: «Высшая цель государства, состоящая в утверждении законного порядка, достигается системою независимых друг от друга властей, равно исходящих от верховной власти, но взаимно ограничивающих и воздерживающих друг друга». При этом Чичерин различает две ступени развития конституционной монархии — дуалистическую монархию (здесь монарх обладает всей полнотой исполнительной власти) и парламентскую монархию как «высший цвет конституционной монархии» (здесь правительство формируется парламентом).

Применительно к России Чичерин с позиций охранительного либерализма («либеральные меры и сильная власть») считал, что на пути от абсолютизма к парламентарной конституционной монархии следует предварительно пройти такие этапы преобразований, как учреждение сперва двухпалатного законосовещательного собрания, а затем и дуалистической монархии с законодательным собранием. «Русский народ, — подчеркивал Чичерин, — должен быть призван к новой жизни утверждением среди него начал свободы и права. Для того, чтобы Россия могла идти вперед, необходимо, чтобы произвольная власть заменилась властью, ограниченною законом и обставленную независимыми учреждениями... Рано или поздно, тем или другим путем это совершится, но это определенно будет, ибо это лежит на необходимости вещей. Сила событий неотразимо приведет к этому исходу. В этом состоит задача двадцатого столетия».

В сфере международных отношений Чичерин, придерживаясь в целом гегелевских представлений о межгосударственных отношениях, международном праве и войне, вместе с тем в кантианском духе (с позиций безусловного нравственного закона) критикует «торжество голого права силы» и выступает за «установление более или менее нормального строя в международных отношениях». Вместо старой системы, основанной на «равновесии государственных сил», по мысли Чичерина, требуется новая система, основанная на «равновесии народных сил», но для этого «надобно, чтобы каждой народности предоставлено было право располагать своею судьбою по собственному изволению, или образуя самостоятельное государство, или примыкая к тому отечеству, с которым она связана своими чувствами и интересами».

Творчество Б. Н. Чичерина — заметная веха в истории политико-правовых учений. Своей философией права, критикой юридического позитивизма, либеральной концепцией государства и права, защитой свободы личности он внес существенный вклад в обновление и развитие юридических и философско-правовых исследований в России. Его идеи обогатили отечественную юридическую и общественную мысль.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.