§ 9. Так называемая реформа Сервия Туллия и падение царской власти

§ 9. Так называемая реформа Сервия Туллия и падение царской власти

Эпоха, которую мы охватываем общими скобками под именем царского периода, отнюдь не является временем какой — либо неподвижности; на протяжении этого периода происходили, конечно, разнообразные изменения в общественной жизни и в правовом строе. Однако, наступило время, когда жизнь стала в радикальное противоречие с самыми основами этого строя и потребовала радикальных реформ. И действительно, римское предание сообщает нам о таких реформах, приписывая их предпоследнему царю — Сервию Туллию. Так же, как и многое другое, это предание современными историками, однако, подвергается критике и сомнению.

Некоторые из ученых относят эти реформы уже к республиканскому периоду; думают даже, что они являются не продуктом единого законодательного акта, а суммой многих частичных изменений. Но если а priori можно предположить, что римское предание изображает нам ход реформ не совсем так, как было в действительности, то, с другой стороны, и предлагаемые взамен гипотезы современных ученых нередко очень рискованны и мало убедительны.

Как было указано выше, древнеримский общественный и государственный строй был всецело рассчитан на коренных, изначальных жителей общины, опирался на их родовую организацию. Позднейшие переселенцы, плебеи, стоя вне патрицианских родовых связей, стояли и вне политической жизни: они не принимали участия в решении общественных дел, но зато не несли и общегражданских повинностей — военной, податной и т. д. Это были своего рода «захребетники», «Hintersassen» (термин, обозначающий безземельных крестьян в поместье феодала, нем.) общины, для которых de jure Рим оставался чужбиной.

Такое положение дел могло не возбуждать внимания лишь в те времена, когда подавляющим элементом населения были патриции, а класс пришельцев — плебеев был немногочислен. Когда же этот последний класс значительно разросся и пустил прочные корни в Риме, его изолированное положение делалось все более и более общественной аномалией. С одной стороны, сами патриции мало — помалу привыкают смотреть на плебеев, как на постоянную составную часть римского населения; с другой стороны, плебеи, для которых интересы их новой отчизны, Рима, делаются все более и более небезразличными, начинают обнаруживать стремление к участию в общинных делах.

Существует предание, что уже Тарквиний Приск имел мысль составить из плебеев новую (четвертую) трибу на равных правах с прежними, но его попытка разбилась о сопротивление жрецов. Пришлось остановиться на компромиссе: из среды плебеев были выбраны некоторые familiae и включены под именем gentes minores («младшие роды») в состав прежних трех триб. Насколько достоверно это предание, трудно сказать. Gentes minores действительно существуют впоследствии среди патрицианских родов, но таково ли их происхождение, как говорит римское предание, неизвестно. Как бы то ни было, если даже реформа Тарквиния Приска подлинная историческая правда и если она действительно имела в виду плебеев, — она не изменила основных принципов государственного строя, а только пополнила старые организации новыми лицами.

Гораздо более серьезное и принципиальное значение имела реформа, приписываемая Сервию Туллию. Пусть и автор и время ее сомнительны, но общие основы ее, дошедшие до времен более достоверных неизменными, более или менее ясны.

Было бы, конечно, неправильно думать, что эта реформа была задумана и проведена, как реформа политическая прежде всего, как это представляли себе позднейшие римляне. Наиболее важной практически и наиболее вразумительной для патрициев стороной отмеченной выше общественной аномалии было то обстоятельство, что одни патриции несли на себе всю имущественную и личную тяготу воинской повинности. Целый значительный класс населения оставался в этом последнем отношении совершенно неиспользованным. Вследствие этого возникало полное несоответствие между действительным населением Рима и количеством выставляемого им войска. А между тем потребности обороны и растущие завоевательные стремления Рима требуют все большего и большего напряжения всех его личных сил. Представлялось поэтому желательным прежде всего как — нибудь привлечь всю массу плебеев к участию (личному и имущественному) в несении воинской повинности. И действительно, вся так называемая реформа Сервия Туллия есть по основной идее своей реформа воинская и податная. Достигнуть указанной цели можно было только радикальным изменением самого основного фундамента этих повинностей, заменив принцип происхождения вместе с его родовой и куриальной организацией народа и войска принципом имущественной состоятельности каждого.

Главным же мерилом имущественной состоятельности в ту эпоху являлось количество обрабатываемой каждой семьей земли. Поэтому прежде всего представлялось необходимым установить надлежащий способ для учета поземельных владений. С этой целью вся римская территория была разделена на известное количество округов, которые называются также трибами (tribus), но которые не имеют ничего общего со старыми племенными трибами Ramnes, Tities и Luceres. Какое количество округов было образовано первоначально, мы не знаем. В начале республики мы находим 3 городские трибы в самом Риме (tribus Palatina, Collina, Esquilina и Suburana) и 16 или 17 сельских триб (tribus rusticae; большинство из них носит еще родовые названия — см. выше) вне его; но появились ли все они сразу или же первоначально существовали только tribus urbanae, вопрос спорный. Являясь, таким образом, известною «земской» единицей, триба избирала себе особого «старосту» — tribunus aerarius, на обязанности которого лежало участие в определении имущественной состоятельности граждан, собирание податей и уплата жалованья.

На основании таким образом, выясненного имущественного положения каждого, все граждане, то есть как патриции, так и плебеи, распределялись затем на пять классов, которые являлись в то же время и различными по степени вооружения разрядами войск: более состоятельные должны были являться и с более полным собственным вооружением. Имущественные нормы, служившие основанием для распределения по классам, переданы нам позднейшими римскими историками в виде известных денежных норм: первый класс от 100 тысяч ассов, второй от 75 до 100 тысяч и т. д. Более вероятным, однако, представляется, что вначале это были нормы землевладения. К первому классу причислялись граждане, владевшие свыше 20 югеров земли, ко второму от 15 до 20, к третьему от 10 до 15, к четвертому от 5 до 10 и к пятому лица, владевшие менее 5 югеров. О значении этих земельных норм было сказано выше. Граждане, являвшиеся землевладельцами и потому состоявшие в той или другой трибе — tribules — и вошедшие в тот или другой класс, назывались adsidui и classici.

Каждый из классов выставлял известное количество военных отрядов, центурий: первый класс 80, второй, третий и четвертый по 20 и пятый 30. Все эти центурии разделялись на centuriae juniorum и centuriae seniorum, в каждом классе по равному числу. В centuriae juniorum входили лица в возрасте от 17 до 46 лет, в centuriae seniorum лица от 46 до 60 лет; первые составляли основную боевую линию, вторые — резерв. Кроме этих классных центурий, в состав армии входили 18 центурий всадников, набиравшихся из граждан первого класса, 2 центурии мастеров (fabri tignarii(плотники) и fabri ferrarii(кузнецы)), 2 центурии музыкантов (cornicines(флейтисты) и tubicines(трубачи)) и, наконец, 1 центурия из лиц, не входивших в классы, не землевладельцев, так называемые proletarii или capite censi. Таким образом, общее число центурий было 193.

В этом разделении на центурии возбуждает прежде всего внимание неравное количество их в классах. Можно было бы думать, что центурии были неравны и что бoльшее количество их в первом классе, чем в остальных, объясняется желанием дать преобладание богатым над бедными; это предположение было бы не лишенным основания, если бы было доказано, что вся эта реформа имела в виду прежде всего цели политические, а именно это представляется неправдоподобным. Вероятнее, поэтому, другое объяснение: центурии, как известные военные отряды, были приблизительно одинаковой численности; если же в первом классе их более, чем в остальных, то потому, что и в действительности большинство тогдашнего римского населения состояло из граждан, владевших не менее 20 югеров земли. При таком предположении распределение центурий по классам может служить картиной землевладения.

Несколько иначе стоит вопрос о разделении на centuriae juniorum и seniorum: статистика показывает, что во всяком обществе лиц от 17 до 46 лет гораздо больше, чем лиц старше 46 лет. Остается, поэтому, предположить, что резервные центурии стариков по своей численности были менее центурий молодых.

Раз основой для распределения повинностей было поставлено имущественное состояние каждого, то очевидно, что оценка и составление списков должны были возобновляться периодически. Эта оценка (census) производилась приблизительно через каждые 5 лет и заканчивалась особыми религиозными обрядами (lustratio, отчего и пятилетний период называется lustrum).

Каждый гражданин должен был, таким образом, являться со своим оружием; для других надобностей народной обороны каждый, опять — таки сообразно своему имущественному положению, должен был платить подать, которая называлась tributus или tributum. Она, впрочем, не имела характера регулярной подати, а назначалась в случае надобности царем (rex imperat tributum(«царь приказал [уплатить] налог»)), при счастливом исходе войны (большая военная добыча) возвращалась плательщикам и, таким образом, имела скорее характер принудительного займа на время. Всадники получали, по общему правилу, лошадь от государства (equites equo publico(«всадники с общественным конем»)), содержание же ее оплачивалось лицами, не подлежавшими воинской повинности (вдовы и самостоятельные несовершеннолетние); они платили особую подать — aes equestre и aes hordearium (hordeum — ячмень). Взимание податей и уплата содержания самим государством не производились: всадник должен был обратить свое взыскание непосредственно или к tribunus aerarius или к тем лицам, которые были для него, как плательщики, назначены.

Описанная реформа имела громадное и принципиальное и практическое значение для дальнейшей римской истории. Несмотря на то, что она не уничтожала старого патрицианского строя с его comitia curiata, несмотря на то, что она имела в виду prima facie цели воинские, — она создала форму, в которую вошла затем незаметно и крупная реформа политическая.

Благодаря ей образовался, прежде всего, новый вид общенародной организации — comitia centuriata. Первоначально, конечно, это было не что иное, как только собрание войска, расположенного боевым строем на Марсовом поле. Однако, мало — помалу, в силу фактических условий жизни, comitia centuriata стали новым органом, при посредстве которого весь римский народ (с плебеями включительно) мог выражать свою волю. Первоначально, вероятно, голос такого собрания, то есть войска, имел значение только для вопросов войны и военного дела, но затем, вследствие более или менее тесной связи с ними и других вопросов политики, компетенция (поскольку вообще для того времени можно говорить о компетенции) comitia centuriata постепенно расширялась в ущерб старым comitia curiata.

Вместе с тем существенно изменилось и положение плебеев: участвуя в войске, они приобрели теперь возможность участвовать и в народном собрании. Правда, первое время они не могли фактически играть в нем влиятельной роли: граждане первого класса, в большинстве состоявшие, конечно, еще из патрициев, как сказано, давали 98 центурий и, следовательно, обладали 98 голосами из общего числа 193; они, таким образом, при единогласии в своей среде всегда имели перевес. Важно, однако, уже то, что патриции преобладают уже не как патриции, а лишь как более состоятельные землевладельцы. Попасть же в число последних и плебеям дорога не закрыта. Плебеи вышли, таким образом, из своего прежнего изолированного положения, втянулись в общенародную организацию.

Да и для самих патрициев эта реформа не могла пройти бесследно: она должна была прежде всего отразиться в дальнейшем умалении значения родов и в дальнейшем разложении патриархального строя. Государственный принцип сделал новый и крупный шаг вперед.

Традиционная римская история вскоре за реформами Сервия Туллия ставит и самое падение царской власти. Какие события, какие потрясения сопровождали это падение; было ли это падение революционным низвержением, как повествует традиция и как думают некоторые из новых (например, Майр), или же оно явилось результатом простого и постепенного ослабления царской власти, как думают другие (например, де Санктис, Низе), был ли переход к республике реакцией аристократии против демократической политики последних царей или же, наоборот, новой победой демократии, — все это вопросы, которые при нынешнем состоянии наших знаний едва ли могут быть разрешены окончательно.

Можно только сказать, что аналогичный процесс реорганизации государственного устройства совершился приблизительно в то же время и в других соседних (латинских и нелатинских) civitates. На смену прежней царской власти в них возникли разнообразные годичные магистратуры (dictatores, praetores, meddices, marones и т. д.). Следовательно, история Рима не представляет в этом отношении ничего исключительного.

Как бы то ни было, но в ней начинается новый период — период республики.