Михаил Кольцов – журналист «№ 1». «Тайны чужой профессии» Анатолия Гудимова
Михаил Кольцов – журналист «№ 1». «Тайны чужой профессии» Анатолия Гудимова
В 20 – 30-е годы прошлого века не было в Советском Союзе более известного и популярного журналиста, чем Михаил Кольцов (1898 – 1942). Коллеги называли его «неистовым»: и за неуемную жизненную энергию, и за отношение к творчеству. Яркие и острые фельетоны и очерки Кольцова до сих пор являются образцами художественной публицистики. Посвященные злободневным вопросам жизни советского общества того времени, они написаны удивительно красивым выразительным языком.
Михаил Ефимович Кольцов (настоящая фамилия Фридлянд) родился в Киеве в семье ремесленника. Литературные способности проявились у него еще в пору учебы в Белостокском реальном училище, где он был бессменным редактором ученического рукописного журнала. После окончания училища Кольцов приезжает в Петроград и поступает в Психоневрологический институт. Здесь он становится одним из самых активных авторов журнала «Путь студенчества» и, по сути, его главным редактором.
Кольцов восторженно встретил Февральскую революцию и с головой окунулся в строительство новой жизни. Он стоял у истоков зарождения отечественной кинохроники, в составе съемочной группы побывал в революционной Финляндии и на Западном фронте. Во время Гражданской войны стал заместителем редактора одной из самых массовых красноармейских газет – «Красная Армия». Талант и кипучая деятельность молодого журналиста не остались незамеченными. В начале двадцатых годов его привлекают для работы в системе Народного комиссариата по иностранным делам и в РОСТА. В это же время его первые очерки и корреспонденции появляются уже в центральных газетах.
Кольцов всю жизнь стремился быть в центре событий: в дни кронштадтского мятежа он принимал участие в его подавлении и редактировал созданную в те дни газету «Красный Кронштадт». По возвращении в Москву он занимает пост руководителя международного отдела РОСТА. Его очерки и репортажи все чаще печатаются на страницах самой влиятельной и распространенной в то время газеты «Правда», а вскоре он становится ведущим собственной рубрики – «По белой прессе». В конце двадцатых Михаил Кольцов уже постоянный автор отдела «Правды» «Каленым пером».
Кольцов не ограничивает себя только журналисткой работой. Еще в 1923 году он основал крупнейшее журнально-газетное объединение (ЖУРГАЗ), под эгидой которого возобновил издание дореволюционного «Огонька», задумал и осуществил выпуск журналов «За рубежом», «Советское фото», «За рулем», «Изобретатель», «Женский журнал», сатирического журнала «Чудак», разнообразных книжных серий, в частности «Жизнь замечательных людей», отдельных необычных изданий, типа «День мира» и многих других.
Благодаря Кольцову в каждом воскресном выпуске газеты «Правда» появляются острые и злободневные фельетоны: журналист высмеивает тупоумие и черствость чиновников-бюрократов, вседозволенность зарвавшихся партийных бонз, карьеристов и взяточников, неумелых хозяйственников. Его творческие приемы в подаче материала отличает удивительное разнообразие и выдумка. К примеру, фельетон «Иван Вадимович – человек на уровне» написан им в форме внутреннего диалога героя. И эти откровения вызывают чувствo брезгливости к этому трусливому, безнравственному человеку. Ничто в этой жизни ему не дорого – ни потеря друга, ни отношения с собственным сыном. Он совершает нелицеприятные поступки и боится только одного – лишиться своего кресла. Но Кольцов даже не высмеивает его прямым текстом, он дает читателю возможность самому определить свое отношение к персонажу.
Фельетон «Куриная слепота», написанный Михаилом Кольцовым в 1930 году, выдержан уже в совершенно другой манере. Он написан в форме письма самого автора к заместителю председателя сельхозотдела, который разослал абсурдную директиву о переписи скота во всех хозяйствах страны, в том числе и кур. «Прежде всего. Видели вы, товарищ Лишевский, когда-нибудь курицу?.. Если в самом деле имели случай видеть и наблюдать – не приходили вам в голову соображения о необычайной трудности учета кур, этих малокультурных и в то же время быстроходных животных? …И дело не только в том, что это как-то по-куриному, но и в несвоевременности. Знаете ли вы – ну хотя бы из газет – о перегибах при коллективизации… о раздражении середняка и дажебедняка придирками не в меру ретивых администраторов к его более чем скромному домашнему имуществу…»
Кольцов много ездит по стране. Итогом этих поездок стали многочисленные фельетоны, в которых он разоблачал и высмеивал жуликов, взяточников, чинуш, мещан. Писал он и положительные очерки о достижениях молодой Советской республики. Он все хотел увидеть собственными глазами, круг его интересов был необычайно широк. Он горячо пропагандирует развитие советской авиации. Именно по его инициативе строится знаменитый агитсамолет-гигант «Максим Горький». Кольцов сам участвует в сложнейших перелетах: в 1929 году – в воздушном круизе по столицам Европы Москва – Берлин – Париж – Рим – Лондон – Варшава – Москва, в 1930 году – в рекордном тогда большом восточном перелете по маршруту Москва – Анкара – Тегеран – Кабул. За участие в этом сенсационном в ту пору перелете ему было присвоено воинское звание летчика-наблюдателя и вручена правительственная награда. Кольцов первым из советских журналистов сделал «петлю Нестерова» и написал об этом увлекательный, эмоциональный очерк. То есть тогда уже пользовался методом – «проверено на себе».
Михаил Кольцов был и крупнейшим журналистом-международником. Поездки его за границу часто были сопряжены с опасностью для жизни. В Германии под вымышленным именем Кольцов посещал в Зонненбургской тюрьме немецкого революционера Макса Гельца[90] (за склонность к анархизму того называли «немецким Пугачевым»). Спустя годы Гельц вспоминал о своей встрече с Кольцовым: «…Однажды товарищ Михаил Кольцов предстал передо мной в кабинете директора… Зонненбургской тюрьмы. Товарищ из первого рабочего государства явился с приветом от русских рабочих и крестьян и передал этот привет немецким товарищам, томящимся в тюрьме! Если бы директор Зонненбургской тюрьмы знал, кто со мной разговаривает, он бы в ярости немедленно приказал отвести меня обратно в камеру, а Кольцову указал бы на дверь. Еще неделями и месяцами после этого события мы разговаривали в тюрьме об удаче „неистового журналиста“».
В 1927 году он с поддельным паспортом приехал в Будапешт и проник в «царство фашиста Хорти». В 1932 году в газете «Правда» появился фельетон Кольцова «В норе у зверя», посвященный белому генералу Шатилову и его деятельности в Русском Обще-Воинском Союзе (РОВС), созданном в 1924 году генералом Врангелем. Шатилов возглавлял в нем большой отдел, который курировал работу с эмигрантами во многих странах Европы, а также в Египте, Сирии, Палестине. Кольцову удалось под видом французского журналиста проникнуть в штаб РОВС, взять интервью у генерала и даже сфотографировать его.
Звездный час журналиста Кольцова пришелся на 1936 – 1938 годы, когда он был откомандирован в Испанию в качестве корреспондента «Правды». Его испанские репортажи читала вся страна. Наряду с журналистской работой, Кольцов выполнял еще политические и дипломатические задачи. Он был политическим и военным советником Коминтерна при республиканском правительстве, принимал непосредственное участие в обороне Мадрида, лично инструктировал комиссаров. И… был активным участником секретных акций НКВД в Испании. Под видом латиноамериканского корреспондента Кольцову удалось проникнуть в штаб троцкистской организации ПОУМ, которая была тесно связана с генералом Франко и выполняла чисто шпионскую работу. Его принял адъютант руководителя организации и, уверенный в том, что беседует с представителем буржуазной прессы, откровенно ответил на все заданные ему вопросы.
Михаил Кольцов пользовался авторитетом и уважением у своих зарубежных коллег. В Испании он познакомился и подружился с Эрнестом Хемингуэем. В романе писателя «По ком звонит колокол» есть сцена разговора между американским антифашистом Робертом Джорданом и советским журналистом по фамилии Карков. Под этим псевдонимом на страницах романа выведен Михаил Кольцов. Хемингуэй характеризует Каркова как «самого умного из всех людей, которых ему приходилось встречать». (Кстати, вначале Кольцов фигурировал под своей настоящей фамилией. Однако, узнав, что его друг арестован, писатель не стал подвергать его дополнительной опасности, и переименовал его в Каркова. На вопрос, откуда взялся столь нелепый псевдоним, Хемингуэй отвечал: «От слова „кар“ – автомобиль. Кольцов всегда в движении, он динамичен и целеустремлен, как автомобиль». Предосторожность Хемингуэя оказалась нелишней – в Советском Союзе роман был запрещен, ведь автор писал, среди прочего, и об ошибках сталинистов, дискредитировавших антифашистский фронт.)
«Из всего, что здесь происходит, – говорит Карков, – должна родиться книга, объясняющая многие вещи, которые надо знать. Может быть, я ее напишу. Надеюсь, что именно я ее напишу». «Не вижу никого, кто мог бы сделать это лучше», – отвечает американец.. «Без лести, – останавливает его Карков. – Я всего только журналист. Но, как всякий журналист, мечтаю заняться литературой». Этим словам литературного героя суждено было сбыться. Итогом деятельности Кольцова в Испании стала книга «Испанский дневник». По мнению его биографов, это лучшее из того, что написал Кольцов.
Особое место в творчестве Михаила Кольцова занимали репортажи с места событий, в которых он использовал прием «журналист меняет профессию». Он, по собственному признанию, переняв опыт Ларисы Рейснер, садился за руль такси, специально оставляя на заднем сиденье сверток, и, моделируя ситуацию, наблюдал за поведением пассажиров. В результате этого опыта родился замечательный репортаж «Три дня в такси». Подобных экспериментов в творчестве Кольцова было множество. Неделю он преподавал в школе (репортаж «Семь дней в классе»), играл роль регистратора-делопроизводителя в ЗАГСе («В ЗАГСе»), работал библиотекарем. Кольцов не только описывал событие, он сам был его непосредственным участником. Он словно примеряет на себя «маску» чужой профессии, погружается в нее. Он принимает новый облик – от костюма до нового стиля поведения. Свой новый образ включает в систему незнакомых ранее отношений, и производственных, и человеческих, благодаря чему получает уникальную, порой сенсационную информацию. Умение перевоплощаться в представителей различных профессий, различных социальных групп придавало материалам Кольцова не только яркость и образность, но и достоверность в показе правды жизни. Но все-таки любимым жанром журналиста оставался фельетон. Здесь ему не было равных. На протяжении 30-х годов Кольцов пишет десятки статей и фельетонов. Большинство из них были посвящены разоблачению фашизма, о котором он очень много знал, проработав полтора года в Испании.
Из Испании Кольцов вернулся героем. Его наградили боевым орденом Красного Знамени, избрали депутатом Верховного Совета, назначили главным редактором «Правды».
Арест журналиста в декабре 1938 года явился для всех полной неожиданностью. Убедительное свидетельство тому содержится в книге Константина Симонова «Глазами человека моего поколения»: «…Самым драматическим для меня лично из событий был совершенно неожиданный и как-то не лезший ни в какие ворота арест и исчезновение Михаила Кольцова. Он был арестован в самом конце тридцать восьмого года, когда арестов в писательском кругу уже не происходило, арестован после выступления в большой писательской аудитории, где его восторженно встречали. Прямо оттуда, как я уже потом узнал, он приехал в „Правду“, членом редколлегии которой он был, и там его арестовали… Мы все читали „Испанский дневник“ Кольцова. Читали с гораздо большим интересом, чем что бы то ни было кем бы то ни было написанное об Испании… О том, что очень многие из наших военных, бывших в Испании, оказались потом арестованными – некоторые вышли на волю, а некоторые погибли, – я узнал значительно позже, а о Кольцове мы узнали тогда сразу же. Слух об этом, о его исчезновении распространился мгновенно. Ни понять этого, ни поверить в это – в то, что он в чем-то виноват, было невозможно… И в общем, в это не поверили…»
В ту пору имела хождение версия о том, что журналист говорил слишком много правды о реальной жизни в СССР своим зарубежным друзьям, за что в конечном итоге и оказался репрессирован. 4 апреля 1942 года Михаил Кольцов был расстрелян. После смерти Сталина и казни Берии, в декабре 1954 года, одним из первых журналист был посмертно реабилитирован.
* * *
На рубеже тридцатых – сороковых годов криминальная хроника (хроника происшествий) как особый газетный жанр в советской печати была практически сведена на нет. Ее вытеснили подробнейшие, нередко многостраничные описания бесконечных процессов над врагами народа – шпионами, вредителями, троцкистами, расхитителями колосков и проч. Уголовная преступность в Стране Советов априори должна была сходить на нет, а посему не было особого смысла освещать «кое-где порой еще» встречающиеся криминальные пережитки прошлого.
Исключения допускались разве что для хулиганов. Количество преступлений, связанных с нарушением общественного порядка, в ту пору неуклонно росло, и искусственно закрывать глаза на эту негативную тенденцию властям было весьма проблематично. Поскольку народ, в основной массе своей, в булочную все-таки ездил не на такси, а в трамвае. И «живых хулиганов» по пути своего следования лицезрел предостаточно. Дошло до того, что в августе 1940 года был даже принят Закон об усилении борьбы с хулиганством. Так возникли печально известные специально созданные органы – «дежурные камеры» – через которые дебоширы и хулиганы пропускались без традиционной «юридической волокиты»: сегодня в камеру, завтра – в суд, послезавтра – на этап. За идеологическое наполнение этого довольно сомнительного метода борьбы за общественное спокойствие отвечали, в том числе, и газеты.
Вплоть до пятидесятых годов метод включенного наблюдения и смены профессии в советской журналистике практически не применялся. Здесь – из соображений принципиальных, ибо советские газеты выходили не для развлечения народных масс, а для освещения «партийного взгляда на действительность». Но с наступлением хрущевской оттепели в «Экономической газете» стали появляться яркие репортажи Анатолия Гудимова. Используя опыт Михаила Кольцова, репортер Гудимов сел за руль такси. В архивах сохранилась выписка из приказа 6-й автобазы Моспромтранса: «Зачислить шофера второго класса Гудимова А. И. на работу в должности водителя первой колонны с двухнедельным испытательным сроком». Это позволило ему настолько серьезно и глубоко изучить состояние таксомоторного хозяйства, что после публикации его репортажей были приняты серьезные меры по дальнейшему улучшению автообслуживания населения.
Писатель и журналист Лев Колодный вспоминает Анатолия Гудимова с необыкновенной теплотой: «Вернувшийся из лагеря пожилым, похожий на прораба с лесоповала, Анатолий Гудимов следовал примеру Рейснер и Кольцова. „Экономическую газету“, где нашлось ему место, многие читали из-за него. В Мраморном зале ЦДЖ Гудимова единогласно избрали председателем секции репортеров, потому что он писал блестящие проблемные репортажи. Продолжив традицию, снова сел за руль такси. В милицейской шинели стоял на перекрестке в роли инспектора ГАИ. Выезжал за рулем в кабине грузовика на дальние магистрали. Возил в один конец товары, в обратный путь воздух. Торговал в лавке. Был дубль-директором продовольственного магазина. Чинил обувь в сапожной мастерской. В тайны чужих профессий вникал не только ради того, чтобы отличиться. Хотел помочь государству, отнявшему у него лучшие годы жизни»[91]. Лучшие свои репортажи Анатолий Гудимов включил в книгу «Тайна чужой профессии».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.