8.3. Право диктатуры совести как основа альтернативной юридической системы [432]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

8.3. Право диктатуры совести как основа альтернативной юридической системы [432]

Всё изложенное выше в настоящей работе ставит вопрос о построении альтернативы этой, — античеловечной по её сути и потому столь порочной, — юридической системе. Но встают вопросы о том, как строить альтернативу. Отказаться от юридической системы вообще — ни одно современное общество не способно без того, чтобы такое решение не повлекло бы за собой социальную катастрофу. Причин три:

•  техносфера, которую породило общество и от которой оно зависит, не может воспроизводиться и развиваться без стандартизации проектно-конструкторских, организационно-технологических и иных решений, а система стандартизации и сертификации и де-факто, и де-юре — это законодательная основа всей техносферной деятельности[433];

•  нравственно-этические пороки в исторически сложившейся культуре всех стран распространены достаточно широко и выражаются в разного рода антисоциальной и антибиосферной деятельности людей (как индивидуальной, так и массовой), которая не может быть подавлена инициативными усилиями самодеятельных героев-одиночек вопреки тому, как это рекламирует голливудский кинематограф;

•  государственность как система управления на профессиональной основе делами общественной в целом значимости на местах в и пределах государства — безальтернативно необходима при достигнутом качестве развития культуры обществ и личностной культуре психической деятельности подавляющего большинства населения, а работа в ней множества людей требует стандартизации организационных процедур и управленческих действий.

Кроме того, на Руси есть специфика, издревле отличающая нашу региональную цивилизацию от всех прочих региональных цивилизаций планеты. Эта специфика состоит в том, что многонациональный русский люд на протяжении всей памятной истории мало интересовал вопрос о законности принимаемых теми или иными властителями решений; его интересовали два совершенно иных вопроса:

•  во-первых, насколько эти решения соответствуют интересам народа как таковым?

•  во-вторых,

 ?  если ответ на первый вопрос положительный, то насколько эти решения эффективны в аспекте достижения заявляемых властью целей? — в этом случае законность либо незаконность решения интереса вообще не представляет;

 ?  если ответ на первый вопрос отрицательный или не определённый (внутренне противоречивый), то как просаботировать исполнение решения власти, по возможности не вступая с нею в открытый конфликт и с минимальным ущербом для себя? — в этом случае, незаконность решения представляет некоторый интерес, поскольку даёт право саботировать принятое решение со ссылками на действующие законы.

И требования, предъявляемые людом к власти и властителям всех уровней персонально, дополняют эти вопросы и ответы на них:

•  во-первых, власть в целом и каждый из властителей разного уровня персонально обязаны работать на достижение праведных целей, пусть даже сами они в чём-то и согрешают под воздействием потока событий, порождаемых неправедным миром;

•  во-вторых, власть и властители персонально обязаны быть результативными (эффективными) в достижении праведных целей;

•  в-третьих, вырабатываемые ими законы и правоприменительная практика должны обеспечивать реализацию первого и второго требований, и потому законодательство само по себе ничего в жизни общества не значит и не является социальной ценностью без подчинения его и правоприменительной практики на его основе первым двум требованиям[434].

Эта триада русских требований к власти в целом, к властителям персонально, к законодательству и правоприменительной практике на его основе — в её полноте в большинстве случаев не осознаётся в лексике даже самими русскими.

Тем не менее эмоциональная реакция русского человека на несоответствие власти этим требованиям полностью соответствует представленной триаде — это самоосвобождение русского от обязанности подчиняться неправедной власти и от обязанности соблюдать действующее законодательство: либо вообще, т.е. не взирая на угрозу наказания, либо в той мере, в какой несоблюдение законодательства представляется безнаказанным (иллюзорно либо жизненно состоятельно — не имеет значения).

•  При этом слабая стратегия неприятия неправедной власти выражается в том, что толпа, действуя по принципу «им можно — и нам тоже можно», уходит в ещё бо?льшую неправедность, чем та, что свойственна власти, и это делает невозможным существование неправедного режима.

•  Сильная стратегия неприятия неправедной власти выражается в том, что люди начинают думать, проявлять осмысленную волю, что в конечном итоге приводит к становлению режима, деятельность которого позволяет преодолеть кризис неправедного властвования и его последствия и обеспечить на некоторое, более или менее продолжительное, время развитие Русской многонациональной цивилизации в соответствии с триадой требований к власти, выражающей наши цивилизационные идеалы. При этом прошлый криминалитет в большинстве своём социализируется, переставая быть криминалитетом в новом режиме жизни общества.

Поскольку представленную выше триаду требований мало кто может выразить внятно в лексических формах, а власть на протяжении веков приверженностью к праведности не отличается, то в большинстве случаев осознаётся только игнорирование русскими законодательства или его массовое попрание. И это осознаётся и оценивается как «правовой нигилизм» в их большинстве теми, для кого первые два требования к власти и властителям персонально не проистекают из их совести, а остаются неведомыми либо представляются надуманными[435].

Такое отношение к кодифицированному праву и юридической системе в целом, господствующее на Руси на протяжении веков, воспринимается рабами-невольниками юридической системы Западной региональной цивилизации и отечественными юристами, взращёнными в традициях западной юридической школы, как неоспоримое выражение дикости, т.е. нецивилизованности подавляющего большинства населения страны.

При взгляде же с позиций русского мировоззрения тупое следование закону, особенно в ситуациях, когда закон в большей или меньшей мере неадекватен ситуации, и тем более в ситуациях, когда следование закону влечёт за собой неоспоримый вред общему благу в силу особенностей ситуации или выражения в законе кривды, — что характерно для «цивилизации права» — явное и неоспоримое выражение идиотизма[436], бессовестности и бесстыжести.

Чтобы разрешить этот спор цивилизаций, необходимо рассмотреть вопрос о соотношении законодательства и нормального порядка применения законов в жизни общества и произвола в реализации полной функции управления в жизни общества. Но это невозможно без опоры на достаточно общую (в смысле универсальности применения) теорию управления (ДОТУ) и без соотнесения ДОТУ с жизненными потребностями общества и людей, его составляющих, и объективными возможностями их праведного удовлетворения.

Если смотреть на жизнь с позиций достаточно общей (в смысле универсальности применения) теории управления, то все процессы, за исключением объемлющей всё Вседержительности Божией, протекают как частные процессы в русле совокупности их объемлющих процессов. И процессы взаимодействия частного процесса с его объемлющими процессами во многом определяют характер течения самого? частного процесса, а в ряде случаев носят решающий характер. Это общее положение касается общественно-экономических формаций в нашей цивилизации — как локализованных в пределах того или иного государства, так и человечества в целом.

(Рис. 1. Взаимная обусловленность частных управленческих задач в ходе реализации концепции устойчивого развития.)

Соответственно концепция управления, альтернативная библейской кривде, должна основываться на объективных закономерностях всех шести категорий в их взаимосвязи. Практически это означает, что государственное управление и общественная самодеятельность — в каждом регионе государства, обладающем физико-географическим своеобразием[437], — должны взаимно дополнять друг друга в циклике решения частных управленческих задач государственного управления, представленной на рис. 1 слева. Ещё раз подчеркнём, что кроме частных задач, замкнутых в цикл, представленный на рис. 1, есть и общая управленческая задача государства, которая затрагивает каждую из частных задач в их циклике: это — интеграция самодеятельности общественных организаций и граждан персонально в русло этой циклики на каждом её этапе.

Рис. 1 нуждается в пояснениях. В каждом регионе, обладающем физико-географическим своеобразием, интегральный биосферно-экологический показатель — распределение земель между: 1) заповедными зонами с первозданной природой, 2) зонами, в которых природная среда доминирует, но имеет место эпизодическое воздействие цивилизации, 3) сельхозугодьями, 4) населёнными пунктами и 5) промышленными ландшафтами. Реальная структура землепользования может допускать дальнейшее наращивание в регионе хозяйственной деятельности и численности населения, а может требовать их сокращения и коррекции структуры в интересах оздоровления экологии и поддержания устойчивости биосферы, без которой человечество жить не способно, будучи её частью. В анализе проблематики биосферно-социального взаимодействия можно последовать подходу, предложенному в 1974 г. греческим архитектором К.А.Доксиадисом[438]. Он предлагает шкалу градации ландшафтов, включающую 12 типов, каждый из которых характеризуется степенью угнетения цивилизацией естественно-природных ландшафтов: от первозданной природы до техносферного ландшафта без каких-либо самовоспроизводящихся природных биоценозных включений. Некоторые из 12 предлагаемых им типов могут включать подтипы.

С помощью такой шкалы можно охарактеризовать в целях обеспечения биосферно-экологи­чес­кой безопасности общества любой регион планеты, площадь которого достаточно велика, чтобы на ней можно было выделить «кванты» хотя бы некоторых из типов ландшафтов, предусмотренных классификацией К.А.Доксиадиса.

Анализируя вариативную структуру распределения долей каждого из типов ландшафтов в общей площади территории, К.А.Доксиадис рекомендует в качестве оптимума структуру землепользования, представленную в правом верхнем сегменте рис. 1, позволяющую обеспечить как устойчивость биосферы, так и хозяйственную деятельность и быт цивилизации. В оптимальной на его взгляд структуре 40 % площади должны составлять территории, обладающие тем или иным заповедным статусом, на которых хозяйственная деятельность практически полностью запрещена, 42 % — территории, посещение которых людьми признаётся допустимым в целях отдыха и ограниченного ведения хозяйственной деятельности, не нарушающей устойчивости биоценозов в их сложившихся границах, 10,5 % — сельхозугодья, 7,3 % — территории населённых пунктов, транспортных инфраструктур и промышленных предприятий (за исключением тяжёлой промышленности и переработки отходов), 0,2 % — площади под предприятиями тяжёлой промышленности и переработки отходов.

Соответственно на этой основе можно выработать биосферно-экологическую политику государства, одним из аспектов которой является определение биосферно допустимой экологической ниши, которую в каждом регионе, обладающем физико-географическим своеобразием, может занимать цивилизованное общество (этому соответствуют блоки 1 и 2 в структуре рис. 1). Это предполагает необходимость отказа от исторически сложившегося образа жизни цивилизации путём перехода к ландшафтно-усадебной урбанизации[439], позволяющей поддерживать устойчивость биосферы и воспроизводство здоровых поколений, сочетать в себе удобства городского образа жизни со здоровьем сельского образа жизни, и свободного от недостатков каждого из них при опоре на современные и перспективные технологии и на организацию макро- и микро- уровней экономики.

Это открывает возможности к выработке демографической политики государства, которая должна определить количественные и качественные (медико-биологические и социокультурные) показатели, которыми должно обладать население в каждом регионе, а также — параметры миграции населения между регионами, допустимые как с точки зрения бесконфликтности внутрисоциальных отношений, так и в биосферно-экологических аспектах. При этом необходимо понимать, что демографическая политика — фактор, которому должна быть подчинена экономическая политика, а не наоборот (как это имеет место в либерально-рыночной экономической модели), хотя демографические параметры и обуславливают возможности экономической деятельности. Поскольку жизнь цивилизованного общества невозможна без инфраструктур разного рода, то с демографической и биосферно-экологической политикой необходимо должна быть связана инфраструктурная политика (это отражено в блоке 3 на рис. 1).

Анализ с позиций ДОТУ жизни общественно-экономических формаций позволяет все потребности, порождаемые обществом, разделить на два класса: демографически обусловленные, удовлетворение которых безопасно и необходимо для обеспечения устойчивости общественного развития, и деградационно-паразитические, удовлетворение которых наносит прямо или косвенно вред потребителям, окружающим, потомкам, биосфере. Демографически обусловленные потребности предсказуемы на основе биологических и социокультурных закономерностей жизни человеческого общества на десятилетия вперёд. Это обстоятельство позволяет интерпретировать их в качестве вектора целей макроэкономического управления, а деградационно-паразитические — интерпретировать как собственные шумы системы и помехи, индуцируемые в ней извне, и рассматривать производство в их обеспечение в качестве одной из составляющих вектора ошибки управления. Общее представление об алгоритмике генерации и прогностики демографически обусловленных потребностей даёт рис. 2.

Демографическая политика может быть представлена как демографическая волна, с которой связаны три матрицы демографически обусловлен­ных потребностей: личностных (D Л), семейных (D С), инфраструктурных (D ИС) (включающих и потребности биосферно-экологической политики государства). Их долгосрочная предсказуемость разрешает неопределённости в отношении задания компонент вектора конечной продукции (правой части уравнений межотраслевого баланса) и даёт возможность построить хронологическую последовательность межотраслевых и межрегиональных балансов продуктообмена и финансового обмена, ведущую к гарантированному удовлетворению демографически обусловленных потребностей[440].

Структурно алгоритмически эта задача (ей соответствует блок 4 в схеме, представленной на рис. 1) аналогична задаче поражения управляемым снарядом медленно маневрирующей цели. Эта задача успешно решается военно-промышленным комплексом с середины 1950?х гг. в целях обеспечения противовоздушной, противоракетной и противолодочной обороны, хотя в нашем случае она должна решаться в пространстве параметров существенно большей размерности. Спектр инвестиционных продуктов в составе вектора конечной продукции в таком подходе интерпретируется как вектор управляющего воздействия.

(Рис. 2. Генерация и прогнозирование демографически обусловленных потребностей.)

При этом задача планирования — показать те уровни отраслевого производства, ниже которых спектр реального производства не должен опускаться в целях обеспечения устойчивости развития общества. Научно-технический прогресс и нормативно не учитываемые производственные мощности идут в запас устойчивости плана. Если созданы условия для массовой самореализации научно-внедренческих циклов[441], то макроэкономика восприимчива к научно-техническому прогрессу и должна отвечать требованию гибкости и адаптивности к меняющейся техносфере. За исключением устанавливаемых государством цен на товары, принадлежащие базе прейскуранта[442], все прочие цены формируются рынком.

При наличии плана гарантированного удовлетворения демографически обусловленных потребностей и обеспечения устойчивого развития общества (с учётом особенностей региональной локализации предприятий) задача макроэкономического управления (регулирования рынка) представляет собой задачу обеспечения рентабельности отраслей в условиях реально складывающейся динамики цен. Её решение должно обеспечиваться налогово-дотационным механизмом, а платежёспособный спрос населения должен системно защищаться целевыми субсидиями и грантами от уничтожения либерально-рыночным ценообразованием. [443] Дотации, субсидии, гранты могут быть как государственными, так и корпоративными. Кредитно-финансовая система, законодательство о хозяйственной и финансовой деятельности, система стандартизации и сертификации продукции интерпретируются как средства сборки макроэкономической системы из множества административно самостоятельных предприятий, а также как компоненты системы бесструктурного государственного макроэкономического управления[444]. Этому фрагменту алгоритмики государственного управления в русле концепции устойчивого развития соответствует блок 5 в схеме, представленной на рис. 1. Далее цикл замыкается на своё начало.

Юридическая система должна обслуживать устойчивое и безопасное развитие общества в соответствии с этой цикликой при интеграции государством в неё самодеятельных инициатив общественных организаций и граждан персонально. При этом государственность и общественное самоуправление, взаимно дополняя друг друга в русле циклики, представленной на рис. 1, должны опираться на объективные закономерности бытия человеческого общества всех шести категорий в их взаимосвязях, а законодательство должно строиться, исходя из учёта их воздействия на общество.

Т.е. законодательство, будучи одним из атрибутов государственности, и в этом случае будет представлять собой текстуальное выражение принципов и алгоритмики самоуправления общества и государственного управления, осуществляемого в русле определённой концепции — концепции построения цивилизации человечности на Земле, в которой человечный тип строя психики будет достигаться всеми к началу юности.

И при этом законодательство юридической системы, альтернативной библейской кривде, должно выполнять те же функции, о которых говорилось в разделе 2:

1) обеспечение стандартного управления в русле концепции устойчивого и безопасного развития в пределах государства и общества;

2) разрешение конфликтов вложенных частных управлений, которые могут возникать в границах господствующей над обществом концепции управления;

3) защита управления по господствующей концепции от управления на основе альтернативных, — не совместимых с нею, — концепций [445] .

Что касается «юридических шумов»— то они могут возникать в юридической системе вследствие того, что людям свойственно ошибаться, но они должны своевременно выявляться и устраняться.

Кроме того и кодифицированное международное право под воздействием глобальной политики Российского государства должно целенаправленно видоизменяться так, чтобы и в сотрудничестве различных государств реализовывалась циклика решения управленческих задач, представленная на рис. 1 — как в глобальных масштабах, так и в границах регионов планеты, процессы в которых оказывают воздействие на жизнь каждого из них.

Тем не менее и в случае построения такого законодательства сохранится действие не знающего исключений принципа «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло», но порядок применения законодательства должен быть исключительно нормальным.

Кроме того, как уже неоднократно отмечалось ранее, всё, что необходимо делать в процессе осуществления государственного управления и общественного самоуправления, не может быть детально прописано в базовом законодательстве и сопутствующих ему руководящих документах. Что-то неизбежно будет оставаться в умолчаниях («само собой разумениях»), т.е. останется некодифицированным в писаном Законе. Нравственно-этическое единство общества в праведности — это то, что способно обеспечить бесконфликтное сочетание в управленческой практике оглашений писаного кодифицированного права и умолчаний — «само собой разумений», свойственных обществу. Поэтому нравственно-этическое единство общества в праведности — это то, к чему общество и каждый человек должны стремиться: «Говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Божие».[446]

Тем не менее, встаёт ещё один вопрос, который не ставится в юриспруденции библейской кривды и на который в ней не даётся прямых мотивированных ответов. Дело в том, что если первейшая функция законодательства — описание принципов и алгоритмики осуществления стандартного управления, то это означает, что неизбежны ситуации:

•  когда сложившиеся в жизни обстоятельства таковы, что нет кодифицированного рецепта разрешения ситуации, и это означает, что в сложившихся обстоятельствах связанные с ними проблемы могут быть разрешены только произвольно — по совести и уму-разуму, т.е. без нарушения нравственно-этических норм праведности[447];

•  когда в силу разного рода стечения обстоятельств перед необходимостью выработать и осуществить управленческие действия, так или иначе затрагивающие более или менее широкий круг людей помимо их самих, оказываются люди, которые не знакомы с узаконенным стандартом решения соответствующих управленческих задач;

•  когда темпы течения событий не позволяют разрешать проблемы способами, предусмотренными законодательством, по причине недопустимо низкого быстродействия узаконенных процедур выработки и реализации управленческих решений[448];

•  когда следование «букве и духу» закона, с точки зрения участников ситуации, неизбежно повлечёт за собой вред — Природе, человечеству, обществу, государственности, более или менее широкому кругу лиц, а возможно, что — исключительно им самим;

•  когда во избежание вреда, который могут (готовятся) нанести тот или иной человек (или группа лиц) Природе, человечеству, обществу, государственности, более или менее широкому кругу лиц, — необходимо совершить преступление, предусмотренное законом, потому, что законные средства либо не работоспособны в принципе, либо ими злоупотребляют состоявшиеся мерзавцы и проходимцы[449].

Во всех такого рода случаях совершаются действия, которые квалифицируются как административные правонарушения или уголовные преступления, если соотноситься с кодифицированным правом. Но поскольку во всех такого рода случаях кодифицированное право неработоспособно в большей или меньшей мере, то рассмотрение такого рода нестандартных дел требует особого порядка вынесения вердикта — без соотнесения действий с законодательством либо полностью, либо в каких-то определённых аспектах, а на основе анализа обстановки, возможных вариантов её развития, анализа последствий незаконных действий. И соответственно, если в ходе такого анализа выявляется, что незаконные действия позволили достичь блага, избежать ущерба, уменьшить ущерб, то совершившие такого рода действия признаются оправданными и неподсудными по закону; если же намерения были благими, а фактически полученный результат не соответствует намерениям, то оценка вины и наказание за совершённое также проистекают из произвольного анализа ситуации по совести и уму безотносительно к кодифицированному праву.

Соответственно тому, что кодифицированное право далеко не во всех случаях работоспособно и неизбежны ситуации, в которых разрешение проблем возможно только на основе произвола, который реально тоже не всегда может быть безупречным, И.А.Ефремов, моделируя варианты будущего человечества в романах «Туманность Андромеды» (1957 г.) и «Час быка» (1968 г.), ввёл в систему самоуправления единого будущего человечества иерархию Советов Чести и Права, назначение которых — рассмотрение безотносительно к действующему законодательству разного рода нестандартных случаев нарушения законности или иных произвольных действий, особенно в случаях, повлекших тот или иной вред. Отличие от суда профессиональных судей-юристов и суда присяжных в том, что члены Советов Чести и Права сами должны быть компетентны в той сфере деятельности, к которой относится рассматриваемое дело[450].

Важно обратить внимание на то обстоятельство, что в «Туманности Андромеды» И.А.Ефремов определяет состав глобального Совета Чести и Права в количестве 22 человек — 11 из северного полушария, 11 из южного. Чётное количество участников и равенство их полномочий исключает принятие решение «по воле случая», и фактически подразумевает выявление истины и справедливую оценку действий на основе тандемного и политандемного принципов деятельности [451] — наиболее эффективного средства выявления и исправления ошибок субъективизма людей.

Кроме того, поскольку всё общество оказывается в зависимости от деятельности управленцев и представителей правоохранительных органов, для этой категории должностных лиц юридической системы (следователей, прокуроров, судей) необходим особый кодекс о правонарушениях в этой сфере, и особые суды, состоящие из представителей общества, в компетенции которых были бы только дела о правонарушениях должностных лиц государственности и юридической системы.

Однако есть закон взаимного соответствия объекта управления и системы управления. И это означает, что России предстоит довольно продолжительный период развития культуры для того, чтобы она смогла отказаться от юридической системы библейской кривды перейти к юридической системе, действующей в русле Правды Божией на основе объективных закономерностей шести категорий в их взаимосвязи.