ДЕЛО ГЕНЕРАЛА ГАРТУНГА

ДЕЛО ГЕНЕРАЛА ГАРТУНГА

Заседание Московского окружного суда с участием присяжных заседателей, 7—14 октября 1877 г.

Суду преданы по обвинению в похищении векселей и разных документов, оставшихся после смерти московского первой гильдии купца Василия Карловича Занфтлебена, состоящий по армейской кавалерии генерал-майор Леонид Николаевич Гартунг, полковник граф Степан Сергеевич Ланской, вдова московского первой гильдии купца Ольга Петровна Занфтлебен, коллежский советник Даниил Павлович Алферов и крестьянин Егор Ефремович Мышаков.

Председательствует товарищ председателя С. Я. Орловский. Обвиняет товарищ прокурора Н. В. Муравьев. Защищают: Гартунга — присяжный поверенный С. В. Щелкан; Ланского — присяжный поверенный Ф. Г. Соловьев; Занфтлебен — присяжный поверенный А. И. Геннерт и пом. присяжного поверенного И. С. Курилов; Алферова — присяжный поверенный В. И. Веселовский; Мышакова — помощник присяжного поверенного А. А. Саблин. Поверенный гражданский истец — присяжный поверенный В. М. Пржевальский.

Обстоятельства дела, как их передает обвинительный акт, таковы: 11 июня 1876 года в восьмом часу утра на даче в с. Леонове Московского уезда скончался в преклонных летах московский первой гильдии купец Василий Карлович Занфтлебен. После покойного, занимавшегося в течение многих лет дисконтом векселей и разными другими денежными оборотами в обширных размерах, осталось имущество, состоящее, главным образом, из долговых обязательств и других документов. Всем этим имуществом Занфтлебен распорядился по нотариальному духовному завещанию следующим образом: 1) выделить 10 тысяч рублей жене его по второму браку Ольге Петровне Занфтлебен и, кроме того, выдать ей перечисленную им движимость, после чего она не должна уже требовать выдела ей указанной части; 2) выдать 10 тысяч рублей малолетней дочери его Августе и, кроме того, выдать ей все золотые, серебряные и драгоценные вещи; 3) все остальное имущество разделить по равной части между детьми его от первого брака: Николаем, Вильгельмом (Василием), Робертом, Эрнестом и Августой Занфтлебен, Генриеттой Кунт и Матильдой Яблоновской, урожденными Занфтлебен; 4) выдать служителю его, Егору Ефремовичу Мышакову, за его усердную службу 500 рублей. Душеприказчиками назначены генерал-майор Леонид Николаевич Гартунг и полковник граф Степан Сергеевич Ланской.

17 июня 1876 г. поверенный душеприказчиков присяжный стряпчий Даниил Павлович Алферов представил означенное духовное завещание для утверждения в Московский окружной суд, который и утвердил его к исполнению определением, состоявшимся 28 июня 1876 года.

Вследствие обжалования наследниками умершего Занфтлебена этого определения в Московскую судебную палату духовное завещание было выдано поверенному Алферову только 7 декабря 1876 года.

Между тем еще 11 июня 1876 года, т. е. в самый день смерти Василия Карловича Занфтлебена, по просьбе и при помощи вдовы его Ольги Петровны генерал Гартунг без ведома и разрешения подлежащей власти и без свидетелей взял и увез к себе все оставшиеся после покойного и выданные ему, Гартунгу, вдовой денежные документы, счетные книги и наличные деньги, причем имущество это не было ни приведено в известность по описи, ни опечатано. Кроме Занфтлебен Гартунгу помогал собирать и увозить к себе имущество покойного служитель его, Егор Ефремович Мышаков, а на даче Занфтлебена, в с. Леонове, в тот же день находился и другой душеприказчик, граф Ланской. Документы и книги, увезенные Гартунгом, находились в его безотчетном владении до утра следующего дня, 12 июня, когда один из наследников, Николай Васильевич Занфтлебен, приехал к нему с требованием о возвращении их, причем как Гартунга, так и бывшего поверенного своего отца, Алферова, застал за разбором документов покойного. Ввиду изложенных обстоятельств, по ходатайству наследников Занфтлебена судебные приставы князь Ухтомский и Жаринов 13 и 16 июня составили охранительные описи движимого имущества и документов, найденных в разных местах по указанию наследников. При составлении этих описей денежные документы Василия Карловича Занфтлебена оказались у генерала Гартунга, у Ольги Петровны Занфтлебен и у Егора Мышакова. Впоследствии же обнаружилось, что, кроме того, многие ценные долговые обязательства и документы были вовсе скрыты от охранительной описи и находились у Гартунга, Алферова, Ольги Занфтлебен и Мышакова, причем по некоторым из этих обязательств теми же лицами были получены или сделаны попытки получить уплаты помимо опеки, учрежденной Московским сиротским судом над всем имуществом, оставшимся после смерти Занфтлебена.

Заподозрив генерала Гартунга, графа Ланского, Ольгу Петровну Занфтлебен, Алферова и Мышакова в похищении по уговору между собою разных документов, оставшихся после Василия Карловича Занфтлебена, наследники последнего 23 июня 1876 года заявили на этих лиц жалобу прокурору Московского окружного суда.

Произведенное по этой жалобе предварительное следствие обнаружило к ее подтверждению и к обвинению Гартунга, графа Ланского, Ольги Занфтлебен, Алферова и Мышакова в вышеизложенном преступлении ряд фактических данных, которые можно сгруппировать в нижеследующие 7 отделов.

***

Летом 1873 года покойный Василий Карлович Занфтлебен познакомился с генералом Гартунгом, который стал занимать у него деньги под векселя за весьма большие проценты. Знакомство это было совершенно деловое, денежное, и Гартунг бывал у Занфтлебена очень редко. В то время была еще жива первая жена Занфтлебена, умершая в декабре 1873 года. Незадолго до ее смерти он составил духовное завещание, по которому оставлял ей все свое имущество с тем, чтобы после нее оно перешло по равной части всем его детям. С последними он тогда был в хороших отношениях. После смерти своей первой жены Занфтлебен составил новое завещание, по которому имущество свое предоставлял поровну детям. Как по тому, так и по другому завещанию он назначил своими душеприказчиками старых друзей своих и своего семейства — биржевого нотариуса Генриха Карловича Данцигера и коллежского советника Павла Петровича Легейде. Зимой 1875 года в жизни и отношениях Занфтлебена к своему семейству произошла довольно резкая перемена вследствие знакомства его с девицей Ольгой Петровной Онуфриевой. Помогая иногда бедным, Занфтлебен случайно узнал, что по Тверской, в доме Шаблыкина, в номерах Трофимова, проживает весьма нуждающаяся молодая девица — Ольга Петровна Онуфриева. Сойдясь с ней и дав ей денег, он пригласил ее в свой дом для исполнения обязанностей чтицы и учительницы своей малолетней дочери с жалованьем 100 рублей в месяц. С тех пор Ольга Петровна Онуфриева стала жить на средства Занфтлебена и мало-помалу успела приобрести значительное над ним влияние; к этому же времени относятся, с одной стороны, более близкое знакомство Занфтлебена с генералом Гартунгом, а с другой — начало ссоры, или, по крайней мере, натянутых отношений его к своим взрослым детям, в особенности же к сыновьям. Последних он стал упрекать в непочтительности, в дурном поведении и жаловался на них своим знакомым, а когда в январе 1876 года Василий Карлович Занфтлебен женился на Ольге Петровне Онуфриевой, он окончательно рассорился со своими детьми, не желавшими иметь со своей мачехой никаких родственных отношений. В 1876 году продолжались денежные дела Закфтлебена с Гартунгом, который по-прежнему неоднократно один или вместе с графом Ланским занимал у него деньги за те же высокие проценты. Гартунг, однако, не особенно часто бывал у Занфтлебена и другом его дома считаться не мог. Вскоре после своей вторичной женитьбы Занфтлебен, в отмену прежнего, составил новое, упомянутое выше духовное завещание, и в нем душеприказчиками своими назначил уже генерала Гартунга и графа Ланского. Завещание это хранилось у генерала Гартунга.

В последние месяцы перед смертью Занфтлебена всею перепиской и ведением книг по его делам занималась под его наблюдением жена его, Ольга Петровна. Поверенным же его по разным взысканиям был в это время присяжный стряпчий Алферов, а разные по делам поручения исполнял служивший у него прежде для посылок, а затем в качестве конторщика Егор Ефремович Мышаков. По переезде Занфтлебена в мае 1876 г. на дачу в с. Леоново, Ольга Петровна Занфтлебен часто ездила в Москву, где останавливалась на Тверской, в доме Шаблыкина, в номерах Трофимова, в номере, занимаемом сестрой ее, Марьей Петровной Онуфриевой. Целью этих поездок было, главным образом, контролировать действия Мышакова и принимать от него отчеты. Сам Мышаков проживал в тех же номерах. Незадолго до смерти Василий Карлович Занфтлебен стал, по-видимому, тяготиться ссорой своей с детьми и даже просил Алферова устроить у себя на квартире примирение его с ними.

В изложенном общем виде представляются существенными обстоятельства, предшествовавшие смерти Занфтлебена, на основании показаний его детей, бывшей квартирной хозяйки Ольги Петровны Занфтлебен, Настасьи Ивановны Никитиной, Генриха Карловича Данцигера и Павла Петровича Легейде.

Обвиняемый Гартунг, подтверждая вышеприведенные обстоятельства первоначального знакомства Занфтлебена с его второй женой Ольгой Петровной, показал, что покойный часто жаловался ему на своих сыновей и говорил о ссоре с ними по поводу его женитьбы, причем в этом разговоре и жалобах участвовала всегда и Ольга Петровна. В конце мая 1876 года, когда он, Гартунг, уже был хорошо знаком с Занфтлебеном, последний однажды пригласил его запиской, писанной Ольгой Петровной, к себе на дачу и сказал, что, будучи болен и чувствуя приближение смерти, он просит его, Гартунга, принять его, Занфтлебена, духовное завещание и быть его душеприказчиком. Он, Гартунг, согласился исполнить просьбу Занфтлебена и взял к себе завещание. О содержании прежде составленного духовного завещания и о причинах устранения прежних душеприказчиков обвиняемому ничего известно не было.

Обвиняемый граф Ланской показал, что лет 40 тому назад кто-то из его знакомых рекомендовал ему Василия Карловича Занфтлебена как портного, прося доставить ему работу. Затем он совсем потерял Занфтлебена из виду и только 4 года тому назад снова встретился с ним, причем уже сам Занфтлебен напомнил ему об их прежнем знакомстве. С Ольгой Петровной Занфтлебен обвиняемый познакомился уже после ее замужества. Занфтлебен часто жаловался ему на своих сыновей и рассказывал о своих дурных к ним отношениях. С Гартунгом Занфтлебен был в хороших отношениях и всегда отлично отзывался о нем. О том, что он, граф Ланской, назначен душеприказчиком, ему тогда известно не было; он узнал об этом лишь в день смерти Занфтлебена.

Обвиняемый Алферов, подтверждая намерение Занфтлебена помириться с сыновьями при его, Алферова, посредстве, объяснил, что однажды, в апреле 1876 г., покойный определенно высказал ему желание свое помириться с сыном Николаем, но на другой день, при возобновлении разговора, уже и слышать не хотел о примирении.

Обвиняемый Мышаков объяснил, что после женитьбы Занфтлебена на Ольге Петровне, между стариком и его сыновьями возникли из-за денег весьма недружелюбные отношения и даже ссоры.

***

Утром 11 июня 1876 года Василий Карлович Занфтлебен почувствовал себя весьма дурно и попросил жену свою, Ольгу Петровну, съездить в Москву за доктором. Уезжая из Леонова, Ольга Занфтлебен оставила при больном муже сестер его Наталью Крадовиль и Екатерину Хемниц, сына его Василия, служителя Ивана Зюзина и Екатерину Степанову. Заехав к доктору Кувшинникову и пригласив его на дачу, она отправилась к сестре своей, Марье Онуфриевой, и оттуда послала Егора Мышакова за другим доктором, Мамоновым, после чего сама вместе с сестрой поехала на дачу. Узнав дорогой, близ Крестовской заставы, от встреченного ею хозяина дачи Капустина, что муж ее уже скончался, Ольга Петровна Занфтлебен не поехала дальше, а тотчас же вернулась в Москву и отправилась прямо к генералу Гартунгу и с ним приехала в с. Леоново, причем нашла тело мужа уже на столе. Пригласив Гартунга в кабинет покойного, вдова его отперла письменный стол и, среди происходившей вокруг суеты, стала передавать Гартунгу все принадлежавшие покойному хранившиеся в столе документы, торговые и счетные книги, наличные деньги, книжку чеков, золотые часы и серебряный портсигар. Василий Васильевич Занфтлебен видел, как Гартунг при помощи Ольги Петровны и находившегося тут же Мышакова собирал, завертывал и увязывал это имущество. Затем оно было внесено Мышаковым в карету Гартунга, который сел туда вместе с Мышаковым и уехал. Это происходило уже около 5 часов вечера. Для присутствования при означенной передаче Гартунгу имущества покойного никто приглашен не был, а дети покойного с поверенным своим Колпаковым и конторщиком Лезиным приехали на дачу после отъезда Гартунга, когда в письменном столе покойного уже ничего не было. На вопрос наследников о документах и книгах Ольга Петровна Занфтлебен объяснила, что таковые все переданы ею генералу Гартунгу как душеприказчику ее мужа, предсмертную волю которого она будто бы исполнила этой передачей. В тот же вечер Михаил и Матильда Яблоновские и Генриетта Кунт, находясь на балконе дачи, слышали, как проходивший невдалеке граф Ланской, который был в то время на даче, сказал шедшему с ним служителю Ивану Зюзину — по удостоверению Яблоновского и Кунт, сидевших вместе: «Напрасно Гартунг не увез и всего остального», а по словам Матильды Яблоновской — «дурак он, зачем он не взял все бумаги, что ж ему?..»

Признавая действия вдовы, Гартунга и Ланского весьма подозрительными, наследники решились принять меры к охранению имущества покойного, для чего Николай Занфтлебен вместе с Лезиным отправились пригласить на дачу местного станового пристава, которого, однако, не застали дома. Между прочим, наследникам показалось весьма странным то обстоятельство, что никто из них не был извещен о смерти отца, а узнали они о ней совершенно случайно от Алферова, которого Николай Занфтлебен того же 11 июня в 3 часа пополудни встретил в Московском трактире, причем Алферов сказал ему, что отец его на столе, что он умер при нем, Алферове, который сейчас только с дачи, и что после отца его осталось (только) 25 рублей денег. Прибыв же в Леоново, наследники узнали, что Алферов в этот день на даче вовсе не был. Вечером того же 11 числа Эрнест Занфтлебен, уже бывший на даче отца и ездивший в Москву за Колпаковым, возвращался в Леоново с этим последним и дорогой встретил ехавших оттуда графа Ланского и приятеля его, коллежского секретаря Безобразова, которые, остановив Эрнеста Занфтлебена и Колпакова, стали говорить, что наследникам не следует придавать значения тому обстоятельству, что Гартунг увез к себе документы без соблюдения формальностей, что это с его стороны не более как опрометчивость и что у него все будет цело.

Изложенные обстоятельства, удостоверяемые показаниями поименованных наследников Василия Карловича Занфтлебена, а также Яблоновского, Колпакова и Лезина, вообще не отвергаются и обвиняемыми.

Из показаний и документов оказывается, что утром 12 июня 1876 г. Николай Занфтлебен и Колпаков прибыли к Гартунгу с целью принять меры к охранению увезенного им имущества. Войдя в кабинет Гартунга без доклада, Николай Занфтлебен и Колпаков застали его и Алферова сидящими около стола и разбирающими портфели и документы покойного Василия Карловича Занфтлебена. На заявление Николая Занфтлебена и Колпакова о том, что они находят действия Гартунга неправильными, и на требование их забранное имущество немедленно передать мировому судье для охранения в законном порядке Гартунг и Алферов отвечали отказом, утверждая, что имущество это у них достаточно охранено, и ссылаясь при этом — Гартунг на свое звание и права душеприказчика, а Алферов — на свою опытность в подобных делах и практику своей 25-летней службы в Сенате.

В том же смысле отвечал Николаю Занфтлебену и Колпакову появившийся тут же другой душеприказчик — граф Ланской. Тогда Занфтлебен и Колпаков стали настаивать на том, чтобы по крайней мере документы покойного были опечатаны в их присутствии. На это Гартунг после некоторого колебания согласился по совету Ланского, и документы были опечатаны печатями Гартунга и Колпакова. На следующий день, 13 июня, Николай Занфтлебен с сестрами своими Генриеттой Кунт и Матильдой Яблоновской и с Колпаковым прибыли в квартиру генерала Гартунга вместе с судебным приставом, князем Ухтомским, для составления, по распоряжению местного судьи, охранительной описи имущества покойного Занфтлебена и передачи ценных документов на хранение в съезд мировых судей.

Прежде других прибыли к Гартунгу Кунт и Яблоновская и застали у него графа Ланского, а в передней заметили тальму мачехи своей Ольги Петровны, которая, однако же, к ним не вышла, а скрывалась где-то во внутренних комнатах. Дожидаясь брата и пристава, г-жи Кунт и Яблоновская выходили к воротам, около которых заметили озиравшегося кругом графа Ланского, а затем какого-то полицейского чиновника. По прибытии Николая Занфтлебена и Колпакова с судебным приставом, все снова отправились в квартиру Гартунга, но там им объявили, что его дома нет, а граф Ланской и Ольга Петровна уже уехали. Видя платья всех этих лиц в передней, наследники, Колпаков и судебный пристав вошли в зал, куда вскоре явились Гартунг и граф Ланской. Узнав о цели прибытия пристава и наследников, Гартунг не стал противиться производству описи находившихся у него и опечатанных накануне документов. Во время этой описи он был, видимо, чем-то смущен и озабочен. Напротив, граф Ланской довольно резко возражал против описи, говоря, что наследники не имеют права ее требовать, а Гартунг как душеприказчик не должен выдавать приставу имущества. Гартунг даже извинялся перед наследниками за поведение и выражения графа Ланского. Последний во время описи входил в смежную комнату и разговаривал с находившейся там О. П. Занфтлебен. При составлении описи внимание наследников и судебного пристава обратил на себя своим странным поведением местный квартальный надзиратель Ловягин, приглашенный, как оказалось впоследствии, Гартунгом. Ловягин выразил намерение присутствовать при описи, когда же судебный пристав объяснил ему, что присутствие его совершенно неуместно, то он удалился в ту комнату, где находилась г-жа Занфтлебен. Перед уходом своим Ловягин вступил в пререкания с приставом и вмешивался в производство описи, причем заявил, что, по его мнению, те из описываемых документов, на которых имеются бланки покойного, должны были принадлежать не ему, а какому-либо другому лицу. Вслед за уходом Ловягина в комнату, где производилась опись, вошла О. П. Занфтлебен, и, по удостоверению Колпакова, видимо, повторяя чужие слова, заявила судебному приставу, что все документы с бланками ее мужа принадлежат ей. Как 12 июня при опечатании документов в квартире Гартунга, так и 13 при составлении описи в означенной квартире находился Егор Мышаков, сделавшийся, как объяснилось впоследствии, доверенным лицом и исполнителем разных поручений генерала Гартунга. 16 июня 1876 г. тем же судебным приставом, князем Ухтомским, в присутствии г-жи Кунт и Эрнеста Занфтлебена произведена охранительная опись имущества покойного отца их, находившегося, по указанию наследников, в д. Шаблыкина, в номерах Трофимовой, в номере, занимаемом сестрой Ольги Петровны, Марьей Петровной Онуфриевой. Несмотря на то, что перед этой описью Ольга Петровна Занфтлебен заявила, что у нее более никаких документов ее покойного мужа не имеется, в принадлежащем ей комоде между бельем и сложенными оконными занавесками найдены были разные векселя на имя покойного на сумму более одиннадцати тысяч рублей, а из дорожной сумки самой О. Занфтлебен вынут был такой же вексель от имени Калинина на 100 руб., по предъявлении и без бланка. Относительно вышеозначенных оказавшихся у нее векселей Ольга Петровна объяснила, что она сама не знает, как эти векселя попали к ней и что эти векселя были брошены. Между тем: среди этих векселей были даже и такие, которым не истек еще срок.

Обвиняемые: Гартунг, Ланской, Ольга Занфтлебен, Алферов и Мышаков признали большую часть из вышеприведенных обстоятельств, причем первые четверо объяснили: Гартунг, когда 12 июня к нему явились Николай Занфтлебен и Колпаков, то документов они с Алферовым не перебирали, и портфель с бумагами лежал перед ними запертый; разложены же были только взятые отдельно векселя, переданные Ольгой Занфтлебен, как собственно ей принадлежащие. При производстве описи, 13 июня, он, Гартунг, пригласил местного квартального надзирателя Ловягина в предупреждение нарушения наследниками порядка.

***

По заявлению наследников В. К. Занфтлебена, все оставшееся после него имущество должно было простираться, судя по размерам и состоянию его денежных дел, на сумму около 500 тысяч рублей.

В прошении об утверждении духовного завещания Занфтлебена, поданном в Московский окружной суд Алферовым по доверенности душеприказчиков Гартунга и графа Ланского, сумма всего оставшегося после покойного имущества — как документов, так и прочей движимости,— была показана в сто двадцать тысяч рублей.

Произведенное в охранительном порядке приведение в известность имущества, оставшегося после Занфтлебена и оказавшегося в руках Гартунга и Ольги Петровны Занфтлебен, дало следующие результаты:

1) 13 июня в квартире Гартунга судебным приставом князем Ухтомским было описано денежных документов на 238 тысяч 507 рублей 47 коп.

2) 16 июня в квартире Марьи Петровны Онуфриевой тем же судебным приставом было описано разной движимости на 467 рублей и денежных документов на 11 тысяч 560 рублей.

3) 13 июня на даче покойного в с. Леонове судебным приставом Жариновым было описано движимости на 1 тысячу 117 рублей 15 коп. и один денежный документ на 6 тысяч 600 рублей, а всего движимости на 1 тысячу 584 рубля 15 коп. и документов на 256 тысяч 667 рублей 49 коп.

По рассмотрении наследниками четырех представленных Гартунгом торговых книг Занфтлебена оказалось, что по этим книгам невозможно даже приблизительно определить действительную цифру долгового имущества, которое должно было остаться после покойного, так как между ними не оказалось веденной Занфтлебеном главной и важнейшей книги, так называемой «вексельной». Отсутствие этой книги, не представленной обвиняемыми к описи и не разысканной, лишило наследников возможности как выяснить размеры принадлежавшего покойному состояния, так и обнаружить, каких именно документов недостает сверх описанных и какие, следовательно, были от описи скрыты и похищены.

Существование, содержание и значение означенной вексельной книги, а также исчезновение ее в промежуток времени между передачей Ольгой Занфтлебен Гартунгу всего имущества 11 июня и опечатанием этого имущества в квартире Гартунга 12 июня удостоверяются многими изложенными свидетельскими показаниями.

Одним из главных оснований заявленного наследниками Занфтлебена против Гартунга и Ольги Петровны Занфтлебен подозрения в похищении оставшихся после покойного документов послужили два существенных и тесно связанных между собою факта, а именно: 1) несмотря на то, что Гартунг состоял должным Занфтлебену по векселям 6 тысяч 500 рублей, векселей этих среди увезенных им с дачи и впоследствии представленных к описи документов не оказалось, причем как Гартунг, так и Ольга Занфтлебен заявили наследникам, а затем и следователю, что Гартунг вышеозначенный долг свой Занфтлебену уплатил еще при жизни его и, заняв такую же сумму у жены его, Ольги Петровны, состоит должен по векселям уже ей; 2) О. П. Занфтлебен заявила производившему охранительную опись судебному приставу, а затем и следователю, что все оставшиеся после мужа векселя с его бланками, как внесенные в опись 13 июня 1876 года, так и не внесенные в нее (векселя Панчулидзева от 23 января 1876 г. на 7 тысяч рублей и Жукова от 18 июля 1874 г., см. ниже, отд. VI), всего на сумму 81 тысяча 916 рублей, были переданы ей ее мужем в полную собственность, почему и принадлежат ей, а не его наследникам. При этом О. П. Занфтлебен на первом допросе ее 28 и 29 августа показала, что, передавая 11 июня Гартунгу все документы своего мужа, она передала ему и принадлежащие ей векселя с его бланками, но на какую именно сумму было этих векселей, она припомнить не может. Векселя эти были подарены ей мужем в марте 1876 года. Вексель Панчулидзева в 7 тысяч рублей муж передал ей при Николае Петровиче Крапоткине. Гартунг, будучи должен ее мужу 6 тысяч 500 руб., в январе 1876 года хотел рассчитаться с ним, но покойный сказал ему, что деньги эти он дарит ей, Ольге Петровне, почему просит векселя переписать на имя ее, что и было Гартунгом исполнено. Проценты по означенным переписанным на ее имя векселям Гартунг уплачивал ей через Мышакова, но уплата их значилась по кассовой книге ее мужа, так как они поступали в его кассу.

На втором допросе, 23 января 1877 г., и в заявлении, поданном следователю 2 февраля того же года, Ольга Занфтлебен объяснила, что всего векселей с бланками ей было выдано мужем на 81 тысячу 916 рублей. Векселя эти, переданные ей в конце апреля 1876 года, всегда хранились у нее и находились, как ее собственность, в полном ее распоряжении. Из денег, которые она должна получить по этим векселям, 27 тысяч рублей ей следовало, по приказанию мужа, выделить его бедным сестрам. Означенные векселя, хотя и переданные ей мужем, до самой его смерти значились по его книгам. Он хотел вычеркнуть их, но она просила его не делать этого, так как ей было бы труднее взыскивать по этим векселям. Относительно переписки Гартунгом векселей на ее имя и взноса по ним процентов О. П. Занфтлебен показала то же, что при первом допросе, причем добавила, что один из векселей Гартунга на имя покойного, впоследствии переписанный на ее имя, в 1 тысячу рублей, был передан, по воле Занфтлебена, Наталье Карловне Матюниной, которой покойный был должен. Если в день смерти его она и говорила его наследникам, что Гартунг все еще был ему должен, то она сама не помнит, что говорила в это время, так как была очень расстроена.

Гартунг, подтверждая вообще показание Ольги Занфтлебен, объяснил, что векселя, выданные им Занфтлебену на сумму 5 тысяч 500 рублей, были переписаны на имя его жены в феврале 1876 года. Проценты по этим последним векселям он платил Ольге Занфтлебен через Мышакова. Новые векселя были написаны от тех же чисел, как и старые. Один из векселей на имя покойного в 1 тысячу рублей был выдан им вместе с графом Ланским, но при переписке векселей на имя Ольги Петровны вексель этот был уже выдан одним им, Гартунгом. Занфтлебен говорил ему, что обеспечил свою жену духовным завещанием, но об особом обеспечении ее передачей ей документов с бланками не упоминал вовсе, почему ему, Гартунгу, показалось весьма странным, когда Ольга Петровна Занфтлебен 11 июня, передавая ему пачку векселей, заявила, что они были переданы ей ее мужем в полную собственность.

Из показаний потерпевших наследников покойного Занфтлебена, Николая, Василия, Эрнеста и Роберта Занфтлебен, Генриетты Кунт и Матильды Яблоновской, свидетелей Стежинского, Колпакова, Лезина, Жеребина, Крапоткина, Жукова и Спиро видно, что векселей своих Занфтлебен никогда никому в собственность не передавал, и обеспечить ими жену было совсем не в его характере, тем более, что он отказал ей известную сумму в своем духовном завещании.

Векселедатели указанных Ольгою Занфтлебен векселей, как переданных ей мужем, Вырубов, Панчулидзев, Федосеев, Жуков до последнего времени перед смертью его были должны ему, Занфтлебену, а не жене его. Бланки же свои он обыкновенно ставил на векселях для представления их ко взысканию через своих поверенных. Что же касается до векселей генерала Гартунга, то большая часть вышепоименованных свидетелей выразила полное убеждение в том, что Гартунг был должен Занфтлебену до самой его смерти, и векселя обвиняемого были переписаны на имя Ольги Занфтлебен уже после смерти ее мужа. Такое свое убеждение свидетели основывают на знакомстве с привычками, характером и делами покойного.

По удостоверению его наследников и других лиц, бывших вместе с ними на даче в Леонове 11 июня, О. П. Занфтлебен на вопрос о том, неужели Гартунг увез вместе с другими документами и свои векселя, отвечала утвердительно, сказав, что Гартунг действительно должен ее мужу 5 тысяч 500 рублей. Вечером в тот же день, за чаем, в разговоре о том же предмете О. Занфтлебен сказала уже, что Гартунг половину своего долга ее мужу уже уплатил и остался должен ему только 2 тысячи 500 рублей. Уже на следующий день, 12 июня, обвиняемая Занфтлебен стала говорить, что Гартунг ничего не должен ее мужу, а должен ей по векселям, переписанным еще при жизни покойного.

Не отвергая такого разноречия в своих объяснениях, Ольга Занфтлебен объяснила его своим расстройством по случаю смерти мужа.

В кассовой и алфавитной книгах покойного Занфтлебена, веденных его женою до июня 1876 г., значатся как его должники Федосеев, Панчулидзев, Вырубов, Жуков, Спиро и др., т. е. те лица, векселя которых по заявлению Ольги Занфтлебен были ей переданы (вещ. доказат.).

Из приложенных к делу черновых писем, посланных покойным Занфтлебеном и писанных рукою его жены к его должникам с понуждением об уплате денег по векселям, оказывается, что в 1876 г., между прочим, в апреле и мае этого года, Занфтлебен обращался к Вырубову и Федосееву как к своим должникам и требовал от них уплаты долгов.

Из кассовой книги покойного видно, что в 1876 году, с января по июнь, Гартунг, а до мая и граф Ланской, уплачивали ему проценты по своим векселям, причем последняя такая уплата сделана Гартунгом 6 июня 1876 года (вещ. доказат.).

Следствием обнаружено, что Гартунгом были выданы Ольге Занфтлебен следующие векселя, сроком по предъявлении: 1) 8 февраля 1876 г. на 1 тысячу рублей, 2) 22 февраля того же года на 2 тысячи рублей, 3) 20 апреля того же года на 1 тысячу 500 рублей, 4) 30 апреля того же года на 1 тысячу рублей и 5) 6 марта того же года на 1 тысячу рублей. Из этих векселей № 4 от 30 апреля подписан Гартунгом вместе с графом Ланским, а последний — № 5 от 6 марта — имеет бланк Ольги Занфтлебен и надпись о получении по векселю уплаты Натальей Карловной Матюниной. Кроме того, вексель № 1 имеет надпись об уплате по нем Гартунгом Ольге Занфтлебен, а вексель № 4 — надпись ее же о получении ею в счет уплаты 500 рублей от графа Ланского. Вексель № 3 также имеет надпись об оплате его Гартунгом.

Означенные векселя были переданы Ольгой Занфтлебен Алферову; из них векселя №№ 3 и 5 были оплачены Гартунгом через нотариусов Тарасова и Шубинского в октябре 1876 г. при посредстве Мышакова, исполнявшего разные его поручения, время же уплаты по векселям №№ 1 и 4 остается неизвестным.

***

12 июня пристав 4 стана Московского уезда Зайцев, прибывший по приглашению наследников Занфтлебена на дачу его в с. Леоново для опечатания и описи оставшегося имущества, сделал распоряжение о том, чтобы последнее было все собрано в две комнаты. При этом, кроме мебели и разной другой движимости, ничего более, а в том числе и документов, не оказалось. Вдова покойного Ольга Петровна Занфтлебен передала приставу конверт с векселем на 7 тысяч 100 рублей, выданным ее мужу Кунтом, с подписью на конверте рукой покойного «Кунт». Конверт этот, по словам вдовы, покойный приказал передать Кунту после его смерти. Вместе с тем Ольга Занфтлебен заявила, что никаких других документов ее мужа у нее не имеется. Когда становой пристав хотел между прочей мебели опечатать и комод Ольги Занфтлебен, то последняя, заявив, что в этом комоде находятся только одни ее вещи, разное платье, просила комод этот не опечатывать. Пристав не согласился и опечатал комод. На другой день, 13 июня, судебный пристав Жаринов при производстве на той же даче в с. Леонове охранительной описи оставшегося после покойного имущества нашел в вышеозначенном комоде между бельем принадлежавший Занфтлебену неоплаченный исполнительный лист С.-Петербургского коммерческого суда на взыскание с князей Суворова и Барятинского 6 тысяч 600 рублей.

Изложенное удостоверяется показаниями Василия и Эрнеста Занфтлебенов, станового пристава Зайцева, судебного пристава Жаринова, а также описью, составленной этим последним 13 июня 1876 года.

Из показаний полковника графа Суворова-Рымнинского-Италийского, Д. А. Озембловского и документов, найденных по обыску у обвиняемых, оказывается, что для расчета по упомянутому исполнительному листу Занфтлебен получил от Суворова вексель Базилевского, по которому следовало получить 8 тысяч рублей; означенный исполнительный лист он должен был возвратить Суворову.

В июле 1876 г. или в августе, т. е. уже после начатия по настоящему делу предварительного следствия, Егор Мышаков по поручению душеприказчиков Занфтлебена, Гартунга и графа Ланского, а также Ольги Занфтлебен и Алферова отправился в Петербург с векселем Базилевского, по которому получил от последнего 8 тысяч рублей и доставил их душеприказчикам. Не получив обратно от душеприказчиков Занфтлебена своих документов, в расчет по которым был передан вексель Базилевского, князь Суворов, передавший раньше этот вексель Занфтлебену, в июле 1876 года узнал, что по этому векселю деньги получены, и обратился, проездом через Москву, за разъяснением к своим хорошим знакомым Гартунгу и графу Ланскому. Последние успокоили Суворова, объяснив ему, что деньги с Базилевского получены и что поэтому они считают все расчеты с ним, Суворовым, поконченными. В этом Гартунг и Ланской выдали Суворову расписку, не означив в ней числа выдачи. Черновая этой расписки была написана рукой Алферова. Узнав о получении уплаты по векселю Базилевского, Озембловский в августе 1876 года просил О. Занфтлебен, а по ее указанию и генерала Гартунга, выдать ему вознаграждение за ведение дела по взысканию с князей Суворова и Барятинского 6 тысяч 600 рублей, обещанное ему, Озембловскому, покойным Занфтлебеном. В исполнение его просьбы Гартунг выдал ему 500 рублей.

По обыску обвиняемого Егора Мышакова найдены были: 1) расписка Гартунга от 11 августа 1876 г. в получении от Мышакова 7 тысяч 300 рублей; 2) расписка его же, Гартунга, от того же числа, такого же содержания: «Сим свидетельствую, что, за получением денег по векселю г. Базилевского 7 тысяч 300 рублей, остальные 700 рублей, согласно уговору причитающиеся десять процентов с рубля за хлопоты и ведение дела по взысканию сих денег, предоставляется право удержать и получить себе 700 рублей».

Обвиняемый Гартунг, показал, что князь Суворов дал знать ему и графу Ланскому о том, что 2 августа 1876 года истекает срок векселю Базилевского, переданному Занфтлебену, и что по этому векселю нужно поскорее взыскать деньги. Тогда он, Гартунг, граф Ланской и Алферов собрались у О. П. Занфтлебен в квартире ее в доме Шаблыкина для совещания. Алферов советовал поспешить со взысканием, и оно было поручено Мышакову домашним образом, даже без всякой доверенности, в силу доверия всех их к Мышакову. Кто передал Мышакову самый вексель Базилевского, ему, Гартунгу, неизвестно, и он не видал этого векселя.

Взыскав с Базилевского деньги, Мышаков заявил Гартунгу, что он много истратил денег по этому взысканию для розысков Базилевского, почему он, Гартунг, и согласился выдать Мышакову в вознаграждение 700 рублей.

Обвиняемый граф Ланской, в общем подтверждая приведенное показание Гартунга, показал, между прочим, что на взыскание денег с Базилевского Мышакову дана была доверенность, которую Алферов составил в квартире Гартунга, а этот последний, и он, и граф Ланской подписали. О получении с Базилевского означенных денег они не сочли нужным уведомить наследников Занфтлебена.

Обвиняемая О. П. Занфтлебен показала, что исполнительный лист на взыскание с князей Суворова и Барятинского, уже погашенный векселем Базилевского, она получила от своего покойного мужа для возвращения Суворову. Сделать это ей не удалось, и однажды, позванная мужем, она второпях бросила его в комод, где лист этот и остался. Вексель Базилевского еще при жизни мужа по его приказанию был передан ею Мышакову для дисконта. После смерти ее мужа Мышаков передал вексель этот Алферову по ее поручению. Алферов же вновь передал его Мышакову в номерах в доме Шаблыкина, когда Мышакова посылали в Петербург для взыскания. Все распоряжения по этому взысканию и по расчету с князем Суворовым были сделаны по совету Алферова.

Обвиняемый Алферов показал, что он говорил Гартунгу и О. П. Занфтлебен о необходимости возвратить вышеупомянутый исполнительный лист Суворову, что они и собирались сделать. Векселя Базилевского у него, Алферова, никогда не было, и хотя Мышаков приносил к нему этот вексель, но он приказал ему передать его душеприказчику Гартунгу. Когда Мышакова посылали в Петербург для взыскания с Базилевского, он, Алферов, был весьма удивлен сокрытием векселя от описи. Душеприказчикам и Ольге Занфтлебен он сказал, что взыскать деньги по векселю Базилевского можно, но только с тем, чтобы деньги эти были представлены в Сиротский суд. На взыскании означенных денег больше всех настаивал Гартунг. Он, Алферов, действительно написал проект расписки от имени Гартунга и Ланского на имя Суворова в том, что с ним счеты окончены, и говорил, что такую расписку ни в каком случае нельзя выдавать до получения денег и что в противном случае они сильно рискуют.

Обвиняемый Мышаков показал, что в августе 1876 года Гартунг пригласил его в номера Трофимова, в доме Шаблыкина, причем тут же находился граф Ланской, Алферов и О. П. Занфтлебен. Алферов передал ему вексель Базилевского на 8 тысяч рублей, а Гартунг сказал ему, чтобы он, Мышаков, как человек свой, не чужой, съездил в Петербург и получил по этому векселю деньги с Базилевского. Кроме того, ему передали расписку Гартунга и графа Ланского на имя Суворова о погашении всех его долгов. Ни доверенности, ни письма ему при этом не дали. За хлопоты Гартунг обещал ему 10 процентов с рубля. Получив деньги с Базилевского, он, Мышаков, доставил их Гартунгу, от которого получил свои условленные 700 рублей.

Отчет в израсходовании 8 тысяч рублей, полученных по векселю Базилевского, был представлен Гартунгом к следствию 8 марта 1877 г., т. е. незадолго до окончания предварительного следствия. В отчете, между прочим, значатся выдачи: 1) Ольге Занфтлебен 2 тысячи 92 рубля 60 .коп.; 2) Алферову в разное время 1 тысячу 595 рублей; 3) Мышакову 700 рублей; 4) Озембловскому 500 рублей; 5) поверенному Гартунга, Селицкому, около 450 рублей; 6) должнику покойного, Бегичеву, возвращено 580 рублей.

***

В охранительную опись имущества, оставшегося после покойного Занфтлебена, не вошли нижеследующие документы: 1) вексель капитана Петра Ивановича Жукова от 18 июля 1874 года на 2 тысячи рублей.

Вексель Жукова был найден у генерала Гартунга по обыску, произведенному 29 декабря 1876 г., причем оказалось, что на векселе этом имеются надписи об уплате по нему векселедателем Жуковым 100 рублей 16 июня и 100 рублей 17 июня 1876 г.

На допросе 28 августа 1876 года обвиняемый Гартунг объяснил, что векселя Жукова у него никогда не было и он не был принят им от Ольги Занфтлебен в числе других документов. Ему известно только, что вексель этот находился у Мышакова для получения по нему денег. На следующих же допросах Гартунг показал, что 12 июня 1876 г. на вопрос Николая Занфтлебена, обращенный к Мышакову, о том, есть ли у него какие-либо векселя покойного, Мышаков вынул из кармана три векселя: Жукова, Анненкова и Нащокина. Из этих документов вексель Жукова был оставлен у Мышакова, так как он заявил, что Жуков хочет уплатить деньги. Дня через три или четыре он, Гартунг, отобрал означенный вексель у Мышакова и уже сам получил по нему платежи. Ольга Занфтлебен настоятельно требовала от него выдачи ей векселя Жукова как ее собственности.

Деньги, полученные Гартунгом, по векселю Жукова 200 р., а также 200 р., полученные им 11 июня 1876 г. от Ольги Занфтлебен, как деньги, оставшиеся после покойного, были возвращены Гартунгом посредством представления их к следствию 8 марта 1877 года.

2) Вексель статского советника С. А. Панчулидзева от 23 января 1876 года сроком через шесть месяцев на 7 тысяч рублей. Вексель этот при составлении описей 10 и 16 января 1876 года ни представлен, ни явлен не был, а остался у Ольги Занфтлебен и был отобран от ее поверенного Геннерта судебным следствием 17 февраля 1877 года.

О. П. Занфтлебен, утверждая, что означенный вексель Панчулидзева с бланком ее мужа был подарен ей покойным при Крапоткине, показала, что вексель этот он передал Алферову, а затем другому своему поверенному, Геннерту, от которого он и был отобран.

Алферов, подтверждая показание Ольги Занфтлебен, объяснил, что после того, как душеприказчики Гартунг и Ланской заключили с ним условие на ведение дела по духовному завещанию Занфтлебена, а также после производства судебным приставом князем Ухтомским описи в номерах Трофимова, в доме Шаблыкина, О. П. Занфтлебен выдала ему доверенность на ведение ее дела и передала ему для взыскания, кроме векселей Гартунга на ее имя, еще упомянутый вексель Панчулидзева на 7 тысяч рублей и векселя Титова, Безобразова, Вырубова и Жукова — всего на 15 тысяч рублей; впоследствии Ольга Занфтлебен отобрала у него доверенность и векселя, которые, по ее словам, она получила от мужа еще при жизни его.

При требовании от обвиняемой Ольги Занфтлебен 17 февраля 1877 года означенных векселей она заявила, что только вексель Панчулидзева в 7 тысяч рублей находится у поверенного ее, Геннерта, все же остальные были переданы ею Гартунгу.

3) Вексель Николая Васильевича Занфтлебена от 4 ноября 1875 года на 1 тысячу 500 рублей сроком на шесть месяцев с бланком покойного В. К. Занфтлебена. Вексель этот, оказавшийся у обвиняемого Алферова, по его объяснению, был передан ему покойным в мае 1876 г. с правом распорядиться им по своему усмотрению, а если он, Алферов, пожелает, то и обратить его в свою собственность. Причиною такой передачи была будто бы совершенная невозможность что-либо получить по этому векселю с Николая Занфтлебена.

Эрнест Васильевич Занфтлебен и служащие в конторе его и его братьев Г. Ф. Лезин и Л. С. Тамбурер показали, что в августе 1876 г. к ним пришел в контору некто Грузов и сказал, что он имеет вексель Николая Занфтлебена в 1 тысячу 500 рублей и желает знать, может ли он по этому векселю что-либо получить. Заявление это показалось поименованным свидетелям странным, почему они и спросили Грузова, откуда у него такой вексель. Грузов ответил, что получил его от Алферова в уплату долга, причем Алферов сказал, что он сам получил этот вексель от В. К. Занфтлебена в вознаграждение за ходатайство по его делам. Эрнест Занфтлебен и Лезин заметили Грузову, что все это представляется весьма подозрительным, и что они советуют возвратить вексель Алферову. Тогда Грузов, сказав, что Алферов еще не передал ему означенные векселя, а только намеревается передать, ушел из конторы и больше не возвращался.

Грузов за смертью остался не спрошенным.

Обвиняемый Алферов на допросе, произведенном уже после смерти Грузова, показал, что вексель Николая Занфтлебена в 1 тысячу 500 рублей он передал Грузову не как свою собственность, а исключительно для взыскания, с тем, чтобы по взыскании деньги были доставлены к нему, Алферову. В этом он даже взял с Грузова расписку. После допроса его, Алферова, в качестве свидетеля, он отправился к Грузову, взял у него упомянутый вексель, а ему возвратил расписку. Последнюю он разыскивал после смерти Грузова для представления к следствию, но разыскать не мог.

Показаниями наследников Занфтлебена, Лезина, Стежинского и других свидетелей, а также обвиняемых Ольги Петровны Занфтлебен и Мышакова положительно удостоверяется, что В. К. Занфтлебен никогда не передавал своим поверенным векселей в собственность, а тем более в вознаграждение за ведение своих дел.

4) Векселя: а) крестьянина Гаврилы Тихоновича Панфилова от 25 октября 1875 г., по предъявлении, в 100 рублей с безоборотным бланком покойного Занфтлебена и б) мещанина Кузьмы Александровича Бажанова от 2 ноября 1871 г., по предъявлении, в 100 рублей без бланка. Векселя эти были найдены по обыску у обвиняемого Егора Мышакова.

По объяснению обвиняемого Мышакова, хотя первый из вышеупомянутых векселей выдан родственником его Панфиловым на имя Занфтлебена, с его согласия, но деньги, взятые Панфиловым по этому векселю, были собственные его, Мышакова; другой же вексель, Бажанова, был подарен ему покойным Занфтлебеном. После смерти последнего вдова его Ольга Петровна, в присутствии Гартунга, передала ему, Мышакову, вексель Панфилова в конверте.

Приведенное объяснение Мышакова относительно векселя Панфилова безусловно опровергается показаниями как Николая Занфтлебена и других наследников, так и обвиняемых О. Занфтлебен и Гартунга, не подтвердивших ссылки на них Мышакова.

***

Сверх означенных обстоятельств дела, к его разъяснению и к изобличению обвиняемых служат еще некоторые отдельные данные, а именно:

1) По отношению к Гартунгу и графу Ланскому.

Из бумаг, найденных у Гартунга, видно, что в июле, августе, сентябре и октябре 1876 г. Гартунг не только платил Егору Мышакову жалованье, но и содержал его на свой счет.