Глава III КАК МЫ ВИДИМ СОВРЕМЕННЫЙ МИР

Глава III

КАК МЫ ВИДИМ СОВРЕМЕННЫЙ МИР

Где мы находимся?

Мы приступили к перестройке в обстановке нарастающей международной напряженности. Разрядка 70-х годов практически была свернута. Наши призывы к миру не встречали отклика в правящих кругах Запада. Советская внешняя политика буксовала. Гонка вооружений набирала новые обороты. Военная угроза увеличивалась.

Чтобы ответить на вопрос, как добиться поворота к лучшему, нужно было задаться вопросом: почему так происходит? К какому рубежу подошел мир в своем развитии? А для этого потребовалось взглянуть на всю всемирную панораму трезво и реалистически, высвободиться из плена привычных схем. Посмотреть, как у нас говорят, свежим глазом.

Какой же он, наш общий мир, мир нынешних поколений рода человеческого? Он многолик, пестр, динамичен, пронизан противоборствующими тенденциями, острыми противоречиями. Это мир фундаментальных социальных сдвигов, всеобъемлющей научно-технической революции, обострения глобальных проблем — экономических, сырьевых и др., радикальных перемен в информации. Мир, где соседствуют невиданные возможности развития, прогресса и свирепая нищета, отсталость, средневековье. Мир, где существуют обширные «поля напряженности».

Когда-то все было просто. Было несколько держав, и они определяли, балансировали свои интересы, если удавалось балансировать, а нет — воевали. И на балансе интересов этих нескольких держав строились международные отношения. Тут одна вотчина, там другая, третья. Но теперь-то, посмотрите, что произошло за 40 лет после войны.

Политическая картина мира включает в себя значительную группу социалистических стран, прошедших за свою не столь уж долгую историю большой путь прогрессивного развития; обширный массив развитых капиталистических государств со своими интересами, своей историей, своими заботами и проблемами; и океан «третьего мира», рожденный за последние 30–40 лет, когда обрели политическую независимость десятки и десятки стран Азии, Африки, Латинской Америки.

Вроде бы очевидно, что у каждой группы государств, у каждой страны есть свои интересы. Вроде бы с точки зрения элементарной логики все эти интересы должны находить разумное отражение в мировой политике. Но этого-то как раз и нет. Я не раз и не два говорил своим собеседникам из капиталистических стран: давайте видеть и учитывать реальности — есть мир капитализма и мир социализма, есть огромный мир развивающихся стран. Там живут миллиарды людей. Проблемы есть у всех. Но в развивающихся странах их во сто крат больше. И с этим надо считаться. У этих стран есть собственные национальные интересы. Они десятилетиями были колониями, упорно боролись за свое освобождение, завоевали независимость, хотят улучшить жизнь своих народов, свободно распоряжаться своими ресурсами, создавать независимую экономику и культуру.

Можно ли надеяться на нормальные и справедливые международные отношения, исходя лишь из интересов, скажем, Советского Союза или Соединенных Штатов, Англии или Японии? Нельзя! Нужен баланс интересов. Пока этого нет. Пока богатые обогащаются, а бедные становятся беднее. В «третьем мире» происходят такие процессы, которые могут потрясти до основания всю систему международных отношений.

Никому не дано закрыть мир социализма, развивающийся мир или мир развитого капитализма. А ведь есть, существует такая, с позволения сказать, точка зрения, что социализм — историческая случайность и его пора отправить на свалку. И тогда «третий мир» станет ручным. Все вернется на круги своя — можно и дальше благоденствовать за счет других. Но бегство в прошлое — не ответ на вызовы грядущего, а авантюризм, замешенный на страхе и неуверенности в себе.

Мы же реальность многоцветного, многомерного мира не только прочитали заново. Мы оценили не только различия интересов отдельных государств. Но увидели главное — нарастающую тенденцию к взаимозависимости государств мирового сообщества. В этом диалектика современного развития. Трудно, в известной мере как бы на ощупь, через борьбу противоположностей складывается противоречивый, многообразный в социальном и политическом отношении, но взаимосвязанный, во многом целостный мир.

Другая столь же очевидная реальность нашего времени — возникновение и обострение так называемых глобальных проблем, которые тоже приобретают жизненное значение для судеб цивилизации. Речь идет о сбережении природы, о критическом состоянии окружающей среды, воздушного бассейна и океанов, о традиционных ресурсах планеты, которые, оказалось, не безграничны. Речь идет о старых и новых грозных болезнях, об общей заботе человечества, как покончить с голодом и нищетой в обширных районах Земли. Речь идет об умной совместной работе по познанию космоса и Мирового океана, об использовании добытых знаний на благо всего человечества.

Я мог бы многое рассказать, что мы делаем у себя в стране, на национальном уровне, чтобы содействовать решению этих проблем. В какой-то мере я коснулся их, говоря о нашей перестройке. То, что зависит от нас, мы сделаем.

Но в одиночку Советский Союз не в состоянии решать все эти проблемы. И мы это не стесняемся повторять, призывая к международному сотрудничеству. Со всей ответственностью, отбрасывая ложные «престижные» соображения, говорим, что все мы в современном мире все больше зависим друг от друга, становимся необходимыми друг другу. И поскольку знаем, что в этом мире, говоря крупным планом, сейчас мы повязаны единой судьбой, что мы живем на одной планете, пользуемся ее ресурсами, обмениваемся этими ресурсами и видим, что они не безграничны, что их надо беречь, беречь природу, среду, в которой мы живем, то это реальность для всех нас. Все острее вырисовывается нужда в эффективных, основанных на равноправии международных процедурах и механизмах, которые обеспечивали бы рациональное использование ресурсов планеты как общечеловеческого достояния.

И здесь мы обнаруживаем нашу взаимозависимость, обнаруживаем целостность мира, властную потребность в объединении усилий человечества ради его самосохранения, ради его блага сегодня, завтра, во все времена.

Есть, наконец, еще одна реальность, которую мы обязаны осознать. Вступив в ядерный век, когда энергии атома придали военное назначение, человечество лишилось бессмертия. Были войны, страшные войны. Они уносили миллионы и миллионы человеческих жизней, оставляли на месте городов и сел руины и пепел, истребляли целые народы со всей их культурой. Но продолжение рода человеческого не ставилось под вопрос. Теперь же, разразись ядерная война, все живое будет сметено с лица Земли.

Технически возможным стало даже логически невозможное, а именно многократное уничтожение человечества. Имеющиеся ядерные арсеналы таковы, что на каждого жителя Земли припасен заряд, способный испепелить вокруг него огромную территорию. Сегодня одна стратегическая подводная лодка несет потенциал уничтожения, равный нескольким вторым мировым войнам. А таких подводных лодок многие десятки!

Выиграть гонку вооружений, как и саму ядерную войну, нельзя. Продолжение такой гонки на Земле, а тем более распространение ее на космос ускорит и без того лихорадочный темп накопления и совершенствования ядерного оружия. Обстановка в мире может приобрести такой характер, когда она уже не будет зависеть от политиков. Она окажется в плену случайности. Все мы встали лицом к лицу с необходимостью научиться жить мирно в этом мире, выработать новое политическое мышление, ибо условия сегодня совсем другие, чем они были даже три-четыре десятилетия тому назад.

Пришла пора покончить со взглядами на внешнюю политику с имперских позиций. Ни Советскому Союзу не удастся навязать кому-то свое, ни Соединенным Штатам не удастся. Можно на время подавить, заставить, подкупить, сломать, взорвать. Но это только на время. С точки зрения долгосрочной политики, крупной, большой политики никому не удастся подчинить других. Значит, остается одно — равные отношения. Вот это надо всем нам осознать. Вместе с реальностями, о которых говорил выше — ядерное оружие, экология, научно-техническая революция, информатика, — это тоже обязывает относиться уважительно друг к другу и ко всем.

Вот он, наш мир: сложный, но небезнадежный. Мы считаем, что все можно решать, но надо переосмысливать каждому свою роль в этом мире и вести себя ответственно.

Новое политическое мышление

За два с половиной года, прошедших с апреля 1985 года, мы прошли большое расстояние в осмыслении и мировой ситуации, и путей ее изменения к лучшему. Я еще скажу о практических шагах, предпринятых нами в интересах радикального оздоровления международной атмосферы. Но сейчас — о наиболее существенном.

Придя на своем XXVII съезде к концепции противоречивого, но взаимосвязанного, взаимозависимого, по сути дела, целостного мира, мы стали на этой основе выстраивать и свою внешнюю политику. Да, мы остаемся разными — что касается социального выбора, идеологических и религиозных убеждений, образа жизни. Различия, конечно, будут оставаться. Но что же, нам стреляться из-за них? Не правильнее ли будет перешагнуть через то, что нас разделяет, ради общечеловеческих интересов, ради жизни на Земле? Мы свой выбор сделали, утверждая новое политическое мышление и обязывающими заявлениями, и конкретными действиями и поступками.

Народы устали от напряженности, от конфронтации. Им импонируют поиски более безопасного и надежного мира. Мира, в котором каждый сохранял бы свои философские, политические, идеологические взгляды, свой образ жизни.

Мы смотрим открытыми глазами на происходящее. Видим, что стереотипы живучи, глубоко укоренилось старое мышление, питающее и милитаризм, и имперские амбиции, когда другие страны по-прежнему рассматривают лишь как объект своей политики и иной деятельности, отказывая им в праве на собственный выбор, на самостоятельную внешнюю политику.

Мы вовсе не за то, чтобы предлагать для решения проблем, касающихся различных районов мира, какие-либо сверхрадикальные методы. Хотя, наверное, кое-где нужны и они. В международных отношениях мы не хотим действовать таким образом, чтобы усиливать конфронтацию. Не приемля, скажем, характер нынешних отношений между Западом и развивающимися странами, мы не призываем взорвать их. Считаем, что их надо преобразовать, избавляясь от неоколониализма, который отличается от старого колониализма только более изощренным механизмом эксплуатации. Нужно создать такие условия, при которых развивающиеся страны смогли бы распоряжаться своими ресурсами — природными и человеческими. И чтобы это работало не на кого-то, а на них самих.

Путь к нормализации международных отношений — в экономике, в сфере информации, экологии — должен проходить на основе широкой интернационализации. Запад, похоже, хотел бы действовать в рамках «семерок» и «пятерок», так сказать, между собой, в своем «домашнем кругу». С этим связаны, очевидно, и попытки дискредитации Организации Объединенных Наций. Утверждают, например, что она теряет лицо, чуть ли не деградирует. И это говорится сегодня, когда в мире так много изменений, когда он насыщен самыми различными интересами многочисленных государств и когда поиск баланса этих интересов — забота забот. В этих условиях, как никогда, велика роль Организации Объединенных Наций с ее опытом налаживания международного сотрудничества.

Верно, усилия ООН не всегда были успешными. Но именно эта организация, на мой взгляд, является наиболее подходящим форумом для поисков баланса интересов государств, без чего не будет стабильности в мире.

Я понимаю, что в один день все не переменится, понимаю, что у нас и у Запада будут сохраняться различные подходы к конкретным ситуациям. Но это не отменяет того, что ныне народы мира, как мне уже приходилось говорить, подобны связке альпинистов на горном склоне. Они могут либо вместе взбираться дальше, к вершине, либо вместе сорваться в пропасть. А чтобы этого не случилось, политическим деятелям надо подняться над узко понятыми интересами, осознать весь драматизм современной ситуации. Вот почему так остро стоит вопрос о необходимости нового осмысления всей международной обстановки, всех ее образующих факторов.

В нынешнем мире нельзя строить политику на основе подходов 1947 года, доктрины Трумэна и фултонской речи Черчилля. Надо мыслить и действовать по-новому. Причем история торопит, не дает времени на раскачку. Завтра может быть поздно. А послезавтрашний день может и не наступить вовсе.

Основной, исходный принцип нового политического мышления прост: ядерная война не может быть средством достижения политических, экономических, идеологических, каких бы то ни было целей. Этот вывод носит поистине революционный характер, ибо означает коренной разрыв с традиционными представлениями о войне и мире. Ведь именно политическая функция войны всегда служила ее оправданием, ее «рациональным» смыслом. Ядерная же война — бессмысленна, иррациональна. В глобальном ядерном конфликте не оказалось бы ни победителей, ни побежденных, но неминуемо погибнет мировая цивилизация. Это, собственно, даже и не война в привычном понимании, а самоубийство.

Впрочем, развитие военной техники приобрело такой характер, что теперь и неядерная война по своим гибельным последствиям становится сопоставимой с ядерной войной. Поэтому и к этому «варианту» вооруженного столкновения крупных держав правомерно отнести оценки, к которым мы пришли в отношении войны ядерной.

Отсюда совершенно новая ситуация. Образ мысли и образ действия, основанные на применении силы в мировой политике, формировались веками, даже тысячелетиями. Они укоренились в качестве, казалось бы, незыблемых аксиом. Теперь же они утратили всякое разумное основание. Бывшая для своего времени классической формула Клаузевица, что война есть продолжение политики, только другими средствами, — безнадежно устарела. Ей место в библиотеках. Впервые в истории жизненной потребностью стало положить в основу международной политики общечеловеческие морально-этические нормы, очеловечить, гуманизировать межгосударственные отношения.

Из невозможности военного, ядерного разрешения международных противоречий следует новая диалектика силы и безопасности. Безопасность не может быть ныне обеспечена военными средствами — ни применением оружия, ни устрашением, ни постоянным совершенствованием «меча» и «щита». Кажутся смешными и нелепыми новые попытки добиться военного превосходства. Теперь — через космос. Потрясающий анахронизм, сохраняемый благодаря чрезмерной роли, которую играют в политике милитаристские круги. Абсурдной — с точки зрения безопасности — становится гонка вооружений, ибо ее логика ведет к дестабилизации международных отношений и в конечном счете — к ядерному конфликту. Отрывая от других нужд колоссальные ресурсы, она снижает уровень безопасности, подрывает ее. Она сама по себе — враг мира. Единственный путь к безопасности — это путь политических решений, путь разоружения. Подлинная, равная безопасность в наш век гарантируется все более низким уровнем стратегического баланса, из которого необходимо полностью исключить ядерное и другие виды оружия массового уничтожения.

Кое-кого, может быть, это пугает. А куда, мол, тогда девать военно-промышленный комплекс? Он же стольких людей обслуживает, дает доходы? Этот вопрос специально проанализирован в одной из последних работ лауреата Нобелевской премии В. Леонтьева, и он доказал неосновательность с экономической точки зрения доводов милитаристов. Скажу свое мнение: на каждое рабочее место в военно-промышленном комплексе расходуется средств в два-три раза больше, чем в гражданской промышленности, то есть тут можно три рабочих места создать. Это во-первых. Во-вторых, уже сегодня секторы военной экономики связаны с гражданскими секторами. Многое делают для них. Значит, есть задел, и они могут развернуть свои возможности для мирных целей. В-третьих, СССР и США могли бы продумать крупные совместные программы, объединяя наши ресурсы, научный, интеллектуальный потенциал ради решения самых разнообразных задач на благо человечества.

Новое политическое мышление требует признания еще одной простой аксиомы: безопасность — неделима. Она может быть только равной для всех или же ее не будет вовсе. Единственная ее солидная основа — признание интересов всех народов и государств, их равенства в международной жизни. Нужно, чтобы собственная безопасность сочеталась с такой же безопасностью всех членов мирового сообщества. Разве, например, в интересах США, чтобы СССР оказался в такой ситуации, когда он считал бы, что его безопасность уступает безопасности США? И разве нам выгодна обратная ситуация? Со всей определенностью скажу, что мы этого не хотели бы. Выходит, что противники вынуждены стать партнерами и сообща искать путь к всеобщей безопасности. Мы видим признаки формирования нового мышления во многих странах, в разных слоях общества. И это естественно. Ибо это путь взаимовыгодных соглашений и обоюдных компромиссов на базе общего высшего интереса — не допустить ядерной катастрофы. Выходит, нельзя стремиться к собственной безопасности за счет других.

Новое политическое мышление столь же категорично диктует характер военных доктрин. Они должны быть строго оборонительными. А это связано с такими новыми или сравнительно новыми понятиями, как разумная достаточность вооружений, ненаступательная оборона, ликвидация дисбаланса и асимметрий в различных видах вооруженных сил, развод наступательных группировок войск между двумя блоками и т. п.[4]

Принципиальная основа всеобщей безопасности в наше время — это признание за каждым народом права выбора собственного пути социального развития, это отказ от вмешательства во внутренние дела других государств, это уважение к другим в сочетании с объективным, самокритичным взглядом на собственное общество. Народ может выбрать и капитализм, и социализм. Это его суверенное право. Народы не могут и не должны подстраиваться ни под США, ни под СССР. Значит, нужно освобождать политические позиции от идеологической нетерпимости.

Нельзя переносить идеологические разногласия в сферу межгосударственных отношений, подчинять им внешнюю политику, ибо идеологии могут быть полярными, а интерес выживания, предотвращения войны является всеобщим и высшим.

Наряду с ядерной угрозой новое политическое мышление рассматривает решение и всех других глобальных проблем, включая проблемы экономического развития и экологии, как органическое условие обеспечения прочного и справедливого мира. Мыслить по-новому — значит, в частности, видеть прямую связь между разоружением и развитием.

Мы выступаем за интернационализацию усилий по превращению разоружения в фактор развития. В Обращении к Международной конференции по этому вопросу, состоявшейся в Нью-Йорке в конце августа 1987 г., я писал: «Реализация фундаментального принципа „Разоружение для развития“ должна и может сплотить человечество, помочь формированию его общепланетарного сознания».

В Делийской декларации о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира, которая была подписана премьер-министром Республики Индии Р. Ганди и мною во время визита в Индию в ноябре 1986 года, есть слова, которые я хочу тоже здесь процитировать: «В ядерную эпоху человечество должно выработать новое политическое мышление, новую концепцию мира, дающую надежные гарантии выживания человечества. Люди хотят жить в более безопасном и более справедливом мире. Человечество достойно лучшей участи, чем быть заложником ядерного ужаса и отчаяния. Необходимо изменить сложившуюся мировую ситуацию и построить мир, свободный от ядерного оружия, свободный от насилия и ненависти, страха и подозрительности».

Есть серьезные признаки формирования нового мышления, понимания того, куда подошел мир. Очень трудно идет этот процесс. И самое трудное — добиться, чтобы это понимание нашло отражение в действиях политиков, в их умах. Но я верю, что новое политическое мышление пробьет себе дорогу, так как рождено оно реальностями своего времени.

Наш путь к новому мышлению

Мы не претендуем на то, чтобы давать другим уроки. Наслушавшись бесконечных поучений от других, мы пришли к выводу, что это никчемное занятие. Учит новому мышлению прежде всего сама жизнь. Мы сами постепенно шли к нему, постепенно им овладевали, по-новому осмысливая свои привычные представления по вопросам войны и мира, взаимоотношений между двумя системами, вдумываясь в глобальные проблемы.

Это был долгий путь. Тридцать с лишним лет тому назад на XX съезде КПСС был сделан фундаментальный вывод об отсутствии фатальной неизбежности новой мировой войны, о возможности предотвратить ее. Речь шла не просто об оттяжке грядущего конфликта, не просто о продлении «мирной передышки», о возможности мирного преодоления того или иного международного кризиса. Наша партия провозгласила свою убежденность в том, что можно и необходимо ликвидировать военную угрозу как таковую, исключить войну из жизни человечества. Тогда было заявлено, что война отнюдь не является обязательной предпосылкой социальных революций. Принцип мирного сосуществования был развит с учетом происшедших в результате второй мировой войны изменений.

В годы разрядки мы попытались наполнить этот принцип конкретным содержанием на основе равноправного международного диалога и сотрудничества. Именно этот период отмечен заключением ряда важных договоров, завершивших, собственно, «послевоенный» период в Европе, улучшением советско-американских отношений, что сказалось на всей мировой ситуации.

Сама логика разрядки диктовалась все более полным осознанием невозможности победы в ядерной войне. Именно исходя из этого, еще пять лет назад мы перед всем миром заявили, что никогда и ни против кого не применим ядерного оружия первыми.

Глубокий концептуальный поворот связан с апрельским Пленумом ЦК КПСС 1985 года, с XXVII съездом партии. Это и был поворот к новому политическому мышлению, к новому представлению о соотношении классового и общечеловеческого начал в современном мире.

Новое мышление — не импровизация, не игра ума. Это — результат глубоких размышлений над реальностями современного мира, понимания того, что ответственное отношение к политике требует научного ее обоснования. И отказа от некоторых ранее казавшихся незыблемыми постулатов. Необъективность в подходе, уступки конъюнктуре ради достижения преходящих целей, отступления от научной строгости в анализе ситуации дорого нам обходились.

Можно сказать, что новое мышление далось нам непросто, в мучительных раздумьях. А вдохновение черпаем у Ленина. Всякий раз, обращаясь к нему, по-новому «прочитывая» ленинские работы, поражаешься его способности проникать в суть явлений, видеть сложнейшую диалектику мировых процессов. Будучи вождем партии пролетариата, теоретически и политически обосновывая его революционные задачи, Ленин умел видеть дальше, выходить за их классовые пределы. И не раз высказывал мысли о приоритете общечеловеческих интересов над классовыми. Всю глубину и значимость этих мыслей мы поняли лишь теперь. Они и питают нашу философию международных отношений, новое мышление.

Могут возразить: идеями «вечных» общечеловеческих ценностей занимались философы и теологи всех времен. Да. Но тогда это были «умственные конструкции», обреченные быть утопией, мечтаниями. В XX веке, в конце этого драматического столетия, человечество должно признать жизненную необходимость приоритета общечеловеческого как главного императива эпохи.

Во внешней политике, как и во внутренней, испокон веков во главе угла был классовый интерес. Разумеется, официально он, как правило, прикрывался чем-то другим — подавался как национальный, государственный или блоковый, затуманивался ссылками на «всеобщее благо» или религиозные мотивы. Но в конечном счете, по убеждению не только марксистов, но и многих других трезво рассуждающих людей, политика всякого государства или союза государств определяется интересами доминирующих в них социально-политических сил. Острые столкновения этих интересов на международной арене вели на протяжении всей истории к вооруженным конфликтам и войнам. Так и получилось, что политическая история человечества — это в значительной мере история войн. Сегодня эта традиция ведет прямиком к ядерной бездне. Все человечество находится в одной лодке, и потонуть или выплыть можно только вместе. Поэтому переговоры о разоружении — это не игра на выигрыш. Выиграть должны все, иначе все проиграют.

Ядром нового мышления является признание приоритета общечеловеческих ценностей и еще точнее — выживания человечества.

Кому-то может показаться странным, что такой упор на общечеловеческие интересы и ценности делают коммунисты. Действительно, классовый подход ко всем явлениям общественной жизни — это азбука марксизма. Такой подход и сегодня полностью отвечает реальностям классового общества, в котором противоборствуют классовые интересы, и реальностям международной жизни, также пронизанным этим противоборством И до самого последнего времени классовая борьба оставалась стержнем общественного развития, она остается таковым и поныне в классово-разделенных государствах. Соответственно, и в марксистском мировоззрении доминировал — применительно к главным вопросам общественного бытия — классовый подход. Понятие общечеловеческое рассматривалось как функция и конечный результат борьбы рабочего класса — последнего класса, который, освобождая себя, освобождает и все общество от классовых антагонизмов.

Но теперь, с появлением оружия массового — всеобщего! — истребления, появился объективный предел для классовой конфронтации на международной арене: это угроза всеуничтожения. Впервые возник реальный, а не умозрительный, сегодняшний, а не отдаленный, общечеловеческий интерес — отвести от цивилизации катастрофу.

В духе нового мышления были внесены изменения в новую редакцию Программы КПСС, принятую XXVII съездом партии, в частности, мы сочли далее невозможным оставить в ней определение мирного сосуществования государств с различным общественным строем как «специфической формы классовой борьбы».

Было принято считать, будто источник мировой войны — в противоречиях между двумя социальными системами. До 1917 года в мире была одна система — капиталистическая, и тем не менее разразилась мировая война между государствами этой одной системы. Были и другие войны. И, наоборот, во второй мировой войне в рамках единой коалиции боролись против фашизма и разгромили его страны, представлявшие разные системы. Общий интерес всех народов и государств, которые оказались перед лицом фашистской угрозы, превысил социально-политические различия между ними и обеспечил основу для создания антифашистской «надсистемной» коалиции. Значит, и сегодня — перед лицом еще более страшной опасности — государства, принадлежащие к разным социальным системам, могут и должны сотрудничать между собой во имя мира, во имя решения общечеловеческих, глобальных задач.

Развивая свою философию мира, мы по-новому взглянули и на взаимосвязь войны и революции. В прошлом война нередко оказывалась детонатором революционных взрывов. Вспомним Парижскую коммуну, ставшую эхом франко-прусской войны, или российскую революцию 1905 года, которую подтолкнула война между Россией и Японией. Первая мировая война вызвала революционный шторм. Его девятым валом стала Октябрьская революция в нашей стране. Вторая мировая война подняла новую волну революций в Восточной Европе и в Азии, а также мощную антиколониальную революцию.

Это подкрепляло марксистско-ленинскую логику: империализм неизбежно порождает крупные военные столкновения, а они закономерно создают в ряде стран «критическую массу» социального недовольства, революционную ситуацию. Отсюда и прогноз, которого у нас в стране придерживались долгое время: третья мировая война, если ее развяжет империализм, приведет к новым социальным потрясениям, которые вообще покончат с капиталистической системой, что будет одновременно означать и наступление всеобщего мира.

Но когда условия в корне изменились, когда итогом ядерной войны может быть только всеобщее уничтожение, мы сделали вывод и об исчезновении причинно-следственной связи между войной и резолюцией. Перспектива социального прогресса «совместилась» с перспективой предотвращения ядерной войны. На XXVII съезде КПСС мы четко «развели» тему революции и тему войны, исключив в новой редакции Программы нашей партии следующие две фразы: «В случае, если империалистические агрессоры все же осмелятся развязать новую мировую войну, народы не будут больше терпеть строй, ввергающий их в опустошительные войны. Они сметут и похоронят империализм». Это положение, допускавшее теоретически возможность новой мировой войны, было снято как не соответствующее реальностям ядерной эпохи.

Экономическое, политическое, идеологическое соревнование между капиталистическими и социалистическими странами неизбежно. Но его можно и нужно удержать в рамках мирного соперничества, обязательно предполагающего сотрудничество. Судить о достоинствах той или иной системы должна история. Она все рассудит. Пусть каждый народ разбирается, какой строй лучше, какая идеология лучше. Пусть это решит соревнование мирное, пусть каждая система докажет свою способность ответить на интересы и нужды человека. Государства и народы Земли — очень разные. И даже хорошо, что разные. Это импульс для состязания. Такое понимание вписывается в концепцию мирного сосуществования. Это и есть диалектическое единство противоположностей.

Таковы, в общих чертах, основные вехи нашего пути к новой философии мира, к уяснению новой диалектики общечеловеческого и классового начал в современную эпоху.

Но следует ли из этого, что мы отказались от классового анализа причин ядерной угрозы и некоторых других глобальных проблем? Прямо отвечу: это не так. Нельзя не учитывать классовой разнородности сил, действующих на мировой арене, упускать из виду влияние классового антагонизма на международные отношения, на подходы к решению всех других задач человечества.

Мы видим, как сильны в ведущих капиталистических странах позиции агрессивно и милитаристски настроенной и действующей части правящего класса. Ее оплот — могущественный военно-промышленный комплекс, интересы которого корнями уходят в саму природу капиталистического строя и который извлекает из производства оружия огромные прибыли за счет налогоплательщиков. А чтобы люди верили, что не зря тратят деньги, необходимо внушить им веру в существование «внешнего врага», посягающего на их благосостояние и «национальные интересы» в целом. Отсюда же и силовая политика — безрассудная и безответственная. «Сила, снова сила и еще раз сила» — разве можно так вести дела в наш-то ядерный век, когда оружия накоплено столько, что стоит малую долю его пустить в ход и человечества не станет. Вот это и есть мышление в духе «холодной войны». Но оно коренится в конкретных экономических интересах монополий, производящих оружие, во влиянии на политику армии, которая не хочет расстаться со своим привилегированным положением, а также чиновничьего аппарата, обслуживающего милитаризм.

Могут спросить: а по каким же причинам существует и совершенствуется оружие и армия в Советском Союзе? Отвечу, поскольку знаю точно, ибо являюсь Председателем Совета обороны нашей страны. Мы в нашей стране со времен Октября находимся под постоянным прессом угрозы нападения. Посудите сами, поставив себя на наше место. Гражданская война не без участия иностранцев, интервенция 14 государств, экономическая блокада и «санитарный кордон», дипломатическое непризнание (США до 1933 года), военные провокации на Востоке, наконец, опустошительная и кровопролитная война с фашизмом, которая пришла с Запада. Не можем мы выбросить из памяти и планы американских военных и Совета национальной безопасности атомного нападения на Советский Союз. Задаем и такой вопрос: почему Запад пошел первым на создание НАТО, всегда первым создавал новые системы оружия? Далеко не праздным является и такой вопрос: почему нынешняя американская администрация не хочет прекращать испытания ядерного оружия и добивается от американцев растраты огромных сумм на программу «звездных войн»? Разве можно все это отнести к разряду мирных устремлений? Повторяю, поставьте себя на наше место и скажите: как бы вы поступали?

Несмотря ни на что, мы искренне готовы разоружаться, но на справедливой основе равной безопасности, готовы к сотрудничеству по самому широкому фронту. Но, памятуя о горьких уроках, мы не можем пойти на крупные односторонние шаги, ибо опасаемся, что они могут послужить соблазном для любителей «глобальных национальных интересов». Главное сейчас, по нашему мнению, привести в действие механизм самосохранения человечества, способствовать возрастанию потенциала мира, разума и доброй воли.

«Рука Москвы»

Едва ли не самым затасканным на Западе высказыванием кого-либо из советских руководителей является известная — в сердцах брошенная Н. С. Хрущевым — реплика: «Мы вас закопаем!» Для зарубежных читателей надо пояснить: в конце 20 — начале 30-х годов у нас проходили острые дискуссии ученых-аграрников, которые (имея в виду их сугубо политическую подоплеку) кое-кто с горькой иронией называл спором о том, «кто кого закопает». Наверное, эти дискуссии и навеяли образ, примененный Хрущевым, неудачный во всех отношениях.

Но даже и его надо видеть в контексте всей речи Хрущева, не придавать ему военного аспекта. Он имел в виду соревнование двух систем, хотел показать, что социализм не боится сопоставления с капитализмом, что за социализмом будущее. Хрущев был человеком эмоциональным, принимал близко к сердцу, когда его искренние усилия улучшить международную обстановку, его конкретные предложения наталкивались на глухую стену непонимания и сопротивления.

Скажу, но теперь уже по собственному опыту: вести с Западом переговоры по проблемам разоружения, поскольку тут замешаны экономические интересы, нужно набраться адского терпения. И еще, пожалуй, надо добавить, что если бы мы, в Советском Союзе, судили о политике какой-либо другой страны по отдельным высказываниям ее лидеров, то давно стрелять начинать надо. Но ведь этого же не происходит. Так что не надо бесконечно спекулировать на трех словах покойного и превращать их в позицию нашего государства.

Что же касается таинственного цитатника Белого дома, на который ссылаются, разглагольствуя о «доктрине» Ленина насчет насаждения коммунизма во всем мире и планов покорения Европы, то должен сказать: никакой такой «доктрины» не было ни у Маркса, ни у Ленина, ни у кого-то из советских руководителей. Так называемые «цитаты», которыми иногда оперируют весьма высокопоставленные ораторы, — плод грубой фальсификации, в лучшем случае — невежества.

По поводу пресловутой «руки Москвы» хочу сказать следующее. Согласно марксистскому мировоззрению, будущее принадлежит обществу без эксплуатации человека человеком, без национального и расового угнетения. Будущее — за принципами социальной справедливости, свободы и всестороннего развития личности. Но дело каждого народа решать — брать ли их за ориентир, следовать ли им в переустройстве своей жизни, а если следовать — то в каких формах и какими темпами.

«Победоносный пролетариат не может никакому чужому народу навязывать никакого осчастливления, не подрывая этим своей собственной победы»[5]. Эти слова Энгельса — точная формула нашего отношения ко всем разновидностям «экспорта революции». Ведь революции, как говорил Ленин, вырастают тогда, когда десятки миллионов людей приходят к выводу, что жить так дальше нельзя. Они «созревают в процессе исторического развития и разражаются в момент, обусловленный комплексом целого ряда внутренних и внешних причин»[6]. Всякие попытки сделать революцию «по заказу», «установить очередь», предуказать ей сроки Ленин клеймил как «шарлатанство».

Теория, то, что мы называем научным социализмом, говорит нам, что человеческое общество проходит в своем развитии определенные этапы. Был первобытнообщинный строй, затем рабовладельческий, феодальный. На смену феодализму пришел капитализм. А в XX веке взяло старт социалистическое общество. Мы убеждены, что все это — закономерные ступени одной исторической лестницы. Это — неизбежный мировой процесс. Пусть на Западе думают, что капитализм — высшее достижение цивилизации. Думать так — их дело. Мы с этим просто не согласны. И пусть история решает — на чьей стороне истина.

Революции и освободительные движения рождаются на национальной почве. И рождаются тогда, когда становятся невыносимыми нищета и бесправие масс, когда подавляется национальное достоинство и отрицается право на самостоятельный выбор. Если массы людей поднимаются на борьбу, значит, задеты их жизненные интересы. Дело тут не в чьих-то посторонних амбициях и кознях, не в «руке Москвы». Впрочем, этот миф носит тоже надуманный и злонамеренный характер, служащий определенным целям.

Интернациональный потенциал нового мышления

Новое мышление мы отнюдь не рассматриваем как какую-то законченную систему. Не считаем, что нашли истину и другим остается лишь к ней присоединиться или отвергнуть, то есть занять позицию, которую мы назовем ошибочной. Нет. И для нас самих новое мышление остается процессом, в ходе которого мы продолжаем учиться, постоянно накапливая новые знания. Как известно, Ленин считал, что не хватило бы и семидесяти Марксов, чтобы проанализировать во всех взаимосвязях процессы в мировой экономике. С тех пор мир так усложнился! Формирование нового мышления требует живого общения не только с единомышленниками, но и с людьми, представляющими иные взгляды, отличающиеся от наших и философски, и политически.

Ибо они — тоже носители исторического опыта, культуры, специфики своих народов, которые все теперь являются субъектами мирового развития и имеют право на свое мнение и на действенное участие в мировой политике. Убежден, что современные политики должны быть восприимчивыми к интеллектуальному потенциалу других стран и народов, иначе их деятельность обречена на провинциализм, национальную ограниченность, если не хуже того.

Вот почему мы — сторонники широкого диалога, сопоставления точек зрения, спора, дискуссий. Это возбуждает мысль, не дает ей застаиваться, замыкаться в привычном кругу представлений. А главное — позволяет обогащать новое мышление интернациональным содержанием.

Особенно важно общение людей «из разных миров», разных по роду занятий и по взглядам, когда они собираются вместе.

Если у них общая забота о человечестве, то их споры и многообразие противоречивых аргументов не мешают им находить согласие, договариваться о самом главном. Они как бы в миниатюре демонстрируют такую возможность для всего мирового сообщества.

Наиболее отчетливо это проступает во встречах ученых, писателей, деятелей искусства, культуры. Их заботы и тревоги о судьбах мира, о предназначении человека, о его возможностях, их нравственная энергия и боль за все, что не отвечает еще человеческим условиям существования, оснащены искренностью и компетентностью. А это — величайшая ценность в наш век, когда наука, знание проникают в глубочайшие глубины природы и всего живого и фактически определяют движение истории. Поэтому я бы даже сказал так: неформальное, живое общение политиков и представителей науки, культуры — веление времени.

Но общение с такими людьми обогащает не только теоретически, философски. Оно, должен признаться, сказывается и на политических шагах, на решениях, которые приходилось принимать за последние годы.

Хорошо помню свою встречу в ноябре 1985 года с делегацией конгресса ученых — лауреатов Нобелевской премии. Это были Дж. Уолд (США), Т. Книппенберг и С. Габриель (Нидерланды), А. Энглендер (Австрия), А. М. Прохоров (СССР). Присутствовали также академики А. П. Александров и Е. П. Велихов. Беседовал я с ними незадолго до поездки в Женеву на первую свою встречу с президентом Рейганом. Они передали мне обращение от имени участников своего конгресса, состоялся очень серьезный разговор: о возможных последствиях применения ядерного оружия, о значении запрета на ядерные испытания, об опасности милитаризации космоса. Мы говорили о том, что путь к безопасности через разоружение взаимосвязан с усилиями по достижению достойного человека существования.

Мне запомнилось высказанное нобелевскими лауреатами суждение, что в настоящее время мужество требуется не для подготовки к войне, а для утверждения мира. Эта встреча подкрепила морально позиции, которые мы подготовили для встречи с президентом США.

Другой пример. На Московском международном форуме «За безъядерный мир, за выживание человечества» — беспрецедентном по представительности и авторитету его участников — я соприкоснулся с настроениями, образом мысли и идеями, можно сказать, международной интеллектуальной элиты. Общение с ними оставило большое впечатление. Итоги конгресса я обсуждал со своими коллегами в Политбюро. И мы решили сделать новый крупный, компромиссный шаг — развязать рейкьявикский пакет, выделив из него проблему ракет средней дальности в Европе.

Еще пример. Как известно, Советский Союз несколько раз продлевал односторонний мораторий на ядерные взрывы. И должен сказать, что это было результатом серьезного рассмотрения многочисленных обращений к советскому руководству со стороны различных кругов зарубежной интеллигенции. Их беспокойство и аргументы мы воспринимали со всей серьезностью, ибо понимали, что ответственная политика не может не считаться с мнением едва ли не самой авторитетной части общественности. Я думаю, что политика, которая не оплодотворяется раздумьями о человеческих судьбах — а именно в этом предназначение настоящей интеллигенции, — это аморальная политика, она не заслуживает уважения.

Глубокий след в наших размышлениях о содержании нового мышления оставил Иссык-кульский форум, на который приехали по приглашению советского писателя Чингиза Айтматова выдающиеся деятели мировой культуры. Я встретился с его участниками. Главной темой нашего обмена мыслями была проблема: гуманизм и политика, нравственное и интеллектуальное начало в политической деятельности в ядерную эпоху. Я говорил тогда: из прошлых бед люди извлекали уроки, собирались с силами, с мыслями и, превозмогая тяготы и лишения, потери, снова поднимались и шли вперед, каждый выбирая свою дорогу. Но что произойдет, если мы не сумеем отвести нависшую над нашим общечеловеческим домом ядерную угрозу? Боюсь, что у нас уже не будет возможности исправить допущенную ошибку. Вот сверхзадача. Вот почему интеллектуальный и нравственный потенциал мировой культуры должен быть включен в практическую политику.

Огромное влияние на мировое общественное сознание за совсем короткий срок приобрело международное движение «Врачи мира за предотвращение ядерной войны». Основатели его — американский профессор Б. Лаун и наш академик Е. И. Чазов. В него включились уже десятки тысяч врачей Америки, Европы, Азии, Африки, Австралии. Я встречался еще ранее с профессором Лауном, а на этот раз, после очередного конгресса в Москве, — со всеми руководителями движения. То, что эти люди говорят, невозможно игнорировать. То, что они делают, вызывает огромное уважение. Ибо и то и другое пронизано точным знанием и страстным стремлением предупредить человечество о грозящей ему опасности.

В свете их аргументов, строго научных данных, которыми они располагают, кажется, не остается места для политиканства. И никакой серьезный политик не имеет права не считаться с их выводами, пренебречь идеями, с помощью которых они поднимают на качественно новый уровень мировое общественное сознание.

О советском руководстве скажу — нам интересно мнение (и даже критика) людей, представляющих все разнообразие современного мира. В общении с ними мы выверяем возможности нового мышления и реализм нашей политики. А близость, а то и совпадение взглядов, обнаруживаемые в этом общении, служат для нас свидетельством того, что наши новые подходы идут в том же русле, что и поиски честно думающей части человечества.

В активизации международных контактов ученых, деятелей культуры, вообще интеллигенции, в их профессиональных движениях мы видим попытку повести за собой лучшие силы наций и народов, помочь им понять современный мир и выразить мнение о его будущем, с тем чтобы предотвратить беды, которые могут постигнуть всех вместе.

Это относится не только к разоружению, демилитаризации сознания и общества, но и к таким общечеловеческим проблемам, как экологическая опасность, энергетические и ресурсные перспективы, здравоохранение, образование, продовольствие и народонаселение, информационная агрессия и т. д. Очень много точек соприкосновения, очень много полезного мы извлекаем из контактов по всем этим проблемам с людьми науки и культуры, с авторитетными представителями общественности.

Я бы сказал, что возникла необходимость — и в нынешних условиях она, казалось бы, должна становиться естественной потребностью у политиков и представителей науки и культуры — общаться, встречаться, поддерживать постоянный обмен мнениями.