I. Общие имущества супругов

I. Общие имущества супругов

Ввиду возражений, и теперь повторяющихся, относительно нашего воззрения на общие имущества супругов, считаем необходимым дополнить изложенное в тексте книги нижеследующими соображениями.

Что касается до приданого, то, по-видимому, не существует сомнения о принадлежности его обоим супругам. Напротив, о купленных вотчинах заявляются решительные возражения. Н.Н.Дебольский утверждает, что единственное право жены на купленные вотчины есть право наследования их после мужа. Прежде всего достойно внимания, почему закон, отказав жене в праве наследования в родовых и выслуженных вотчинах, предоставил ей безусловное право наследования в купленных вотчинах? Если не считать законов о наследовании произвольной выдумкой законодателя, если право родового наследования основано на прежней принадлежности имущества роду наследодателя, если право семейного наследования – результат прежнего семейного совладения, – то наследование жены именно в купленных имуществах, очевидно, указывает на принадлежность этих имуществ жене и при жизни мужа.

Но прежде рассмотрения прав жены на наследование купленных вотчин, считаем необходимым привести несколько фактов относительно общих прав супругов на имущества при существовании брака. Законы об этом молчат, а потому нам предстоит лишь анализировать юридические факты; берем самое незначительное число их, ибо важно не количество фактов, а надлежащее понимание их.

В 1680 г. поп Стефан Феофилактов и тяглец Сретенской сотни Сила Петров Гребенщиков продают в качестве душеприказчиков: «Сила – по приказу и по духовной Александра Григорьева сына колокольника, а поп Стефан – по приказу дочери своей духовной его Александровой жены – вдовы Матроны Васильевой дочери, – двор их, который двор он Александр приказал отдать и в духовной написал, а после его Александра приказала отдать на церковное строение жена его Александрова Матрона к церкви Сергия Радунежского». Итак, муж, а потом и жена в отдельных завещаниях распоряжаются одним и тем же двором. У них различные душеприказчики. Мы не знаем, чей именно был двор при жизни супругов; но в акте он назван двором их, т. е. общим (Акты, отн. до юр. быта, 148, XX.).

В 1691 г. думный дворянин Извольский продает двор свой в Москве стольнику «Толстово и жене его и детям». «А взял я… Извольский у него стольника… Толстово и у жены его и у детей за тот… двор… тысячю пять сот рублев денег. А будет у него и у жены его и у детей его в тот мой двор учнет кто по каким крепостям вступатца – и мне думному дворянину и жене моей и детям его Ивана и жену его и детей ото всяких крепостей очищать… А будет я… не очищу, и ему Ивану и жене его и детям взять на мне… и на жене моей и на детях те свои даные денги тысячю пять сот рублев все сполна и тому двору очистка и убытки» (Там же., XXI). Какие права могла иметь жена покупщика на получение цены вещи, очистки и убытков, если имущество куплено мужем, а не ею? Очевидно, включение жены нельзя признать формой: оно опирается на положение обычного права, что купленное имущество принадлежит жене так же, как и мужу. С другой стороны, на чем основана обязанность жены продавца очищать проданное имущество и платить убытки? Если бы по смерти продавца был предъявлен подобный иск об убытках к жене его, то, по точному смыслу акта, она должна отвечать. Это уже не пустая форма.

Интересно, что форма, в которой выражаются обычные оговорки насчет твердости купчих или меновых, повторяется даже в конце XVII в.: «Не устою, и ему, Василью, взять на мне, Алексее, и на жене моей и на детях, по сей записи, те свои данные денги за перехожие четверти…» (1684 г.). «И впредь мне, Григорью Мизгиреву, и жене моей и детям… о променной земли дела нет и не вступатца никоторыми делы… А буде я, Григорей Мизгирев, в чем-нибудь в малом против сей записи не устою…, и на мне, Григорье Мизгиреве, и на жене моей и на детех взять ему, Алексею, и жене его и детям по сей записи за неустойку двести рублев денег, а ся запись и впредь в запись» (1698 г. Ак., отн. до юр. быта, № 156, XXIII и XXIV). И это, конечно, не только форма: если бы действительно был предъявлен иск к жене, то она должна отвечать в силу записи (Там же., XXVIII). Анализируемая норма не есть явление позднейшее: ее можно наблюдать и в начале XVI в.

В 1526 г. митрополит Даниил покупает «три полосы земли Жабинские, Завражицу, да половину трети земли Жабинское, Никитинское, Федорова сына Жабина» у подьячего Григория Каликина и у его жены у Олены, «что они те земли купили у Ивана у Терентиева сына Жабина, да у Иванаж, да у Филипа, да у Андрея у Федоровых детей Жабина, да у Сидора у Федорова сына Жабина их отчину»… «А два жеребья той же деревни Жабинские яз Олена Никитинская жена Жабина, чем меня благословил муж мой первый Никита Федоров сын и своих детей Данила и Ивана и Василья опосле своего живота своею отчиною, – и яз те два жеребья земли даю в дом причистой Богородицы… Данилу митрополиту… по своем муже по первом по Никите и по своих детях: Даниле: по Иване и по Василье» (Ак., отн. до юр. быта, № 149, X). Факт, свидетельствующий о том, что купля имущества действительно (реально) совершалась обоими супругами. В 1696 г. Пушечниковы меняются с Страховыми поместьями и прибавляют, что, если до срока расписки в приказе кто-либо из меновщиков умрет, то «теми поместьи на тот срок, росписатца с женами их или с детьми». (Ак., отн. до юр. быта, № 156, XXVI). Факт, указывающий на то, что и в самом конце XVII в. акт отчужденья недвижимых имуществ, начатый мужем, может и должен быть закончен по смерти его женой.

Вот небольшое количество фактов, взятых наудачу только из одного сборника актов, но совершенно достаточное для того, чтобы убедиться в следующих положениях:

а) Жена включается в акты отчуждения имуществ и приобретения их не ради простой формы: на ней лежит ответственность за правильность осуществления сделки; с другой стороны, ей принадлежит право иска против другой стороны, т. е. стороны продавца.

б) Самая сделка отчуждения может и должна быть закончена женой в случае смерти мужа.

в) Подобный взгляд на дело продолжается до самого конца XVII в.

Имея в виду эти положения, мы можем судить правильнее о происхождении права наследования купленных вотчин женой.

Закон, как мы знаем, дает безусловное положение: «…купленная вотчина жене; нет до нее никому дела».

Люди, придерживающиеся старых воззрений, думают подвергнуть сомнению решительный смысл закона тем, что о купленных вотчинах есть и дальнейшие другие постановления в той же главе Уложения. Действительно, есть, и тем, кто специально рассматривает эти вопросы, следовало анализировать их детально, не довольствуясь тем, что мы могли сказать в краткой учебной книге. Попытаемся сделать это теперь. В ст. 5-й (Улож. гл. XVII) постановлено: «А будет после которого умершего останется купленная вотчина, а родовые и выслуженные вотчины и поместья не останется, да после тогоже умершего останется другая или третья жена, да дети, которых он приживет с первою, или другою или с третьего женою, и тем его детем, которых он приживет с первою, или с другою или с третьего женою, опричь купленные вотчины, поместья дать будет нечего: и купленная вотчина дати жене и детем его всем, разделя по жеребьям, поскольку на жеребей достанется». Что за смысл этого закона? Зачем это, по-видимому, ненужное многословие о 1-й, 2-й и 3-й жене и детях от них? Само собой разумеется, что единокровные дети все призываются к наследованию. По поводу наследования в родовых и выслуженных вотчинах закон не говорит ничего подобного. Предоставляя другим изыскивать какие угодно объяснения, мы предполагаем следующее, единственно возможное. Закон, признавая купленные вотчины собственностью жены (а при детях – и детей, как скажем сейчас), натолкнулся на такое затруднение: ну, а если умерший был женат несколько раз, а вотчина, конечно, куплена при одной из них, то дети какой из этих жен могут участвовать в правах на купленную вотчину? Возможно предположить, что право это будет принадлежать детям только той жены, при которой состоялась купля, или, наоборот, только детям последней жены.

Несомненно, что, по обычному праву, купленные вотчины принадлежат той жене, при которой совершалась купля, а равным образом и наследовали это имущество только ее дети. Закон Уложения составляет лишь исключение из этого правила, вызванное тем особенным обстоятельством, что, кроме купленных вотчин, умерший не оставил никакого другого имущества, которым можно было бы обеспечить детей от прочих жен. В доказательство этого можно сослаться на такие факты, в которых рассматриваются сложные вопросы о правах наследства вдовы и других преемников. Например, в 1692 г. сложное дело Барятинских, между прочим, вызвало следующее решение царя и Думы: «Князь Яковлевой жене Борятинской вдове княжне Аксинье ис поместья мужа ее дать на прожиток по Уложенью и по справке с поместным приказом против ее сестр с окладу мужа ее и с придачами, которые придачи мужу ее довелося справить с 1000 чет. – 200 четв. да купленые мужа ее вотчины, которые муж ее купил при ней» («Сотницы» и пр. С.Шумакова. М., 1904. С. 136). Таким образом, закон Уложения (как и все последующие законы его о том же) есть исключение, но исключение, подтверждающее общее правило.

Так обстоит дело относительно жены при повторительных браках. Относительно второго (или 3-го) мужа вопрос уясняется следующими примерами. В 1613 г. торговый человек с Лубяницы (Новгорода Великого) Василий Афанасьевич Вышеславцев «продал Михаилу Исакову сыну Суконнику с Нутной в саду на Городище, и в вогороде, в конюшем месте и в полоске свою и жены свой Катерины треть… А та была треть садку и огороду и полоска за Плакушою-Яблоником, прежним мужом жоны своей. А взял есмя Василей с своею женою Катериною у Михайла за тое треть садку и за огород и за полоску за свою треть денег пятнадцать рублев Московскую. А нет у нас тое трети… ни у кого в закладе… А кто выищетца на тот садок… с какою крепостью ни буди, или наши сродники мои Васильевы и жены моейучпутъ у Михайла в тот садок… вступатца, и нам мне Василью та своя треть… очищати» (Ак., отн. до юр. быта, № 148, XIV). Итак, продавец, называя имущество своим и жениным, указывает и основание своих прав на продаваемое имущество, а именно оно принадлежало первому мужу жены продавца – некоему Плакуше.

Полагаем, что второй муж ео ipso вступает в имущественные права первого мужа. Положение мужа, как главы семьи, существенно изменяет дело, т. е. тот порядок, который мы наблюдали в отношении к жене. Для подтверждения приведем еще один акт.

В 1668 г. 1 декабря состоялась продажа вотчины от Петра Аврамова Лопухина Давыду Исакову Племянникову и жене его и детям. Покупщик вскоре умер, не успев укрепить куплю в приказе, а жена его вторично вышла замуж за стольника Микиту Иванова Акинфова. Этот второй муж явился в 1672 г. в поместный приказ и предъявил упомянутую купчую для утверждения. Но за кем же утверждается купленная вотчина, когда покупщика уже нет на свете? Надо было ожидать, что за наследниками покупщика или за вдовой его (по приведенной выше букве Уложения ц. Ал. Мих.). К величайшему удивлению, в приказе помечено: «…и по сей купчей та вотчина, в Поместном приказе за ним Микитою в записные вотчинные книги записана и пошлины… взяты» (Ак., отн. до юр. быта, 147, XXVIII), т. е. вотчина, купленная первым мужем, записывается за вторым безо всяких каких-либо новых актов передачи, а по той же первой купчей. Поместный приказ не возбудил никаких вопросов и сомнений. По какому же основанию права первого мужа переходят на второго? Очевидно, купленная вотчина, по смерти мужа, ео ipso принадлежит вдове; а так как у вдовы явился второй муж, то на него и простирается общность прав супругов на благоприобретенные имущества.

И это не единственное исключение в пользу прав мужа: первый муж может распорядиться, что выход вдовы во 2-й брак сокращает право жены на благоприобретенные имущества, право мужа в этом отношении имеет некоторые основания, ибо купленная вотчина принадлежит и ему столько же, как и жене. Поэтому понятие о купленной вотчине, как общем имуществе супругов при жизни их, не стоит в противоречии с тем постановлением Уложения (XVII, 7), что муж может завещать купленную вотчину жене в пожизненное владение или до вступления в монашество; право же собственности на нее передать родственникам своим. Но Уложение идет далее в своих новшествах и постановляет, что муж может отстранить в своем завещании бездетную жену от права на купленные вотчины в случае выхода ее во 2-й брак. Все это, однако, касается судьбы купленных вотчин по разрушении брака, если есть налицо воля умершего супруга. Закон же и по прекращении брака стоит безусловно на принципе усвоения купленной вотчины жене, практика (обычай) распространяет бывшую общность прав на второго мужа, как показывают приведенные сейчас примеры.

Сам закон делает еще одно отступление от начала усвоения вдовою купленных вотчин, а именно по отношению к вотчинам, купленным мужем из своих же поместий; в таком случае жене, по смерти мужа, принадлежит лишь право владения пожизненного или до выхода во 2-й брак, или до пострижения (XVII, 8). И это вполне понятно, ибо куплей поместий вообще не достигались права собственности и боковые родственники умершего покупщика не пользуются правами наследования на такие вотчины; они только могут быть даны им государем: «…кому государь укажет по рассмотрению».

Наконец, есть еще мнимый случай исключения вдовы от прав на купленные вотчины, а именно когда муж купил вотчину родовую или выслуженную у родственников своих (Там же.). Как известно, купля родовых имуществ (и сравненных с ними выслуженных) у родственников не создавала понятия благоприобретенного имущества («купли»), вотчина оставалась родовой. Словом, это не «купленные вотчины».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.