Загадки в биографии А. С. Пушкина

Загадки в биографии А. С. Пушкина

Александр Сергеевич Пушкин… Его личность и творчество – гордость и чудо русской культуры, одна из удивительных вершин человеческого гения. Обстоятельства его трагической гибели с давних пор глубоко волновали всех любивших и любящих его поэзию.

4 ноября 1836 г. поэт получил по городской почте три экземпляра письма, написанного по-французски. «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена Рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого Магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого Магистра ордена Рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх». Экземпляры этого оскорбительного пасквиля получили в тот день друзья и знакомые поэта: П. А. Вяземский, К. О. Россет, М. Ю. Вильегорский и др.

Присылка «диплома рогоносца» явилась кульминацией травли Пушкина и послужила поводом к его дуэли с Ж. Дантесом, происшедшей 27 января 1837 г. Но чья подлая рука сфабриковала «дипломы»?

Идея установить автора анонимного письма поэту с помощью судебной экспертизы возникла давно. В своих воспоминаниях В. А. Соллогуб пишет, что надпись на оборотной стороне пасквиля выполнена «кривым лакейским почерком» и «стоит только экспертам исследовать почерк, имя настоящего убийцы Пушкина сделается известным на вечное презрение всему русскому народу».

Однако все оказалось совсем не так просто. Хотя попытки выяснить имя автора и исполнителя текста «дипломов» предпринимались неоднократно, вопрос этот до настоящего времени остается открытым. Но и сами попытки представляют несомненный интерес и имеют прямое отношение к нашей теме, потому остановимся на них хотя бы вкратце.

Оскорбленный поэт «по виду бумаги, по слогу, по тому, как оно составлено», заключил, что письмо исходит от иностранца и дипломата – голландского посла, барона Луи Геккерена, приемного отца Ж. Дантеса. Об этом он сообщил шефу жандармов Бенкендорфу, но предположение А. С. Пушкина не было своевременно проверено.

Лишь после гибели поэта жандармское отделение царской канцелярии сделало вид, что собирается установить по надписи «Александру Сергеевичу Пушкину», стоящей на обороте «диплома», кто его автор. Для этого затребовали образец почерка у… Ж. Дантеса, который прислал несколько строк, написанных по-французски. Это якобы и вынудило «экспертов» отказаться от сравнительного исследования. Причина, конечно, явно надуманная – сам-то «диплом» был на французском языке!

Спустя 26 лет стало известно, что близкие поэта, в том числе и его жена Наталья Николаевна, считали авторами присылавшихся анонимок князей Ивана Гагарина и Петра Долгорукова. Оба заподозренных были живы и самым энергичным образом отрицали свою вину. Снова встал вопрос об экспертизе, которая опять не состоялась, на этот раз по причине действительно веской: подлинные экземпляры пасквилей к тому времени затерялись.

Только после Великой Октябрьской социалистической революции появилась реальная возможность провести почерковедческую экспертизу. Один экземпляр пасквиля отыскался в секретном архиве жандармского отделения, а другой поступил в Лицейский Пушкинский музей, откуда его передали в Пушкинский Дом Академии наук СССР. Изучив их, пушкиноведы А. С. Поляков и Б. В. Томашевский с учетом нетипичных букв, разговорных форм «Михайле», «Сергеичу», других признаков, имевшихся в тексте «дипломов», и русских надписей для их пересылки по почте сочли исполнителя текстов русским, а не иностранцем. Более конкретного вывода они, конечно, сделать не могли.

Смелость сделать такой вывод взял на себя один из пионеров советской криминалистики А. А. Сальков. Будучи инструктором научно-технического бюро ленинградского губернского уголовного розыска, он по просьбе известного историка литературы и пушкиноведа П. Е. Щеголева в 1927 году исследовал оба подлинных экземпляра «диплома рогоносца», а также найденные в архивах рукописи Л. Геккерена, И. С. Гагарина, и П. В. Долгорукова. Заключение эксперта было категоричным: «Пасквильные письма об Александре Сергеевиче Пушкине в ноябре 1836 года написаны, несомненно, собственноручно князем Петром Владимировичем Долгоруковым».

Вопрос о том, кто спровоцировал поэта на трагическую дуэль, казалось, был решен, но уже вскоре появились сомнения в обоснованности вывода эксперта. Так, виднейший советский дипломат Г. В. Чичерин писал П. Е. Щеголеву, что почерк «диплома» похож на почерк Ф. И. Брунова, а не П. В. Долгорукова. Были и другие мнения и сомнения.

В 1964 году на том же материале была проведена повторная почерковедческая экспертиза, и криминалист Б. Б. Томилин пришел к выводу, аналогичному мнению А. А. Салькова. Тем не менее с их заключениями согласились далеко не все. Оппоненты, в частности, напоминали, что П. В. Долгоруков сотрудничал с А. И. Герценом в «Колоколе» и очень много сделал для опубликования писем декабристов, за что его даже называли «князем-бунтовщиком». Конечно, эти аргументы относились не к 19-летнему великосветскому шалопаю, известному своими выходками в петербургских салонах 1836 года, а к человеку вполне зрелому. Поэтому подтвердить или опровергнуть предшествующие экспертизы могло только новое сравнительное исследование, проведенное на более основательном фактическом материале с привлечением последних достижений науки криминалистики.

Такое исследование по поручению редакции журнала «Огонек» провели в апреле – июне 1974 года опытнейшие криминалисты-почерковеды. Им предстояло выяснить, кем же исполнены тексты «дипломов рогоносца» и надписи по-русски, сделанные для их почтовой пересылки. Для начала следовало установить: написаны ли пасквили измененным или обычным почерком, по прописям какого времени обучался письму пасквилянт, писал один человек или несколько, русский или иностранец?

Для решения этой задачи экспертам пришлось исследовать более ста образцов почерка лиц, учившихся по прописям русскому и французскому письму в конце XVIII – первой половине XIX века. Тщательный анализ исследуемых образцов почерка позволил опровергнуть мнение, что пасквилянт писал умышленно измененным почерком. Чтобы определить, по прописям какого периода обучалось лицо, написавшее «дипломы», эксперты дополнительно изучили французские и русские прописи и скоропись XVIII—XIX вв., получили консультацию у специалиста по французскому языку, что обусловило вывод: тексты пасквилей по-французски писал русский, научившийся писать по прописям XVIII века.

Оставалось назвать имя писавшего, подтвердить или опровергнуть заключения А. А. Салькова и Б. Б. Томилина. Но для этого нужно было узнать, насколько распространены и устойчивы признаки почерка в русских и французских рукописях того времени. Криминалистам пришлось исследовать множество рукописей на русском и французском языках из фондов Государственной библиотеки им. В. И. Ленина, архива Исторического музея и др., в том числе и образцы почерка П. В. Долгорукова и И. С. Гагарина, которые по времени и условиям исполнения были близки к текстам, поступившим на экспертизу.

Тщательный анализ почерков этих людей позволил криминалистам выявить ту неповторимую совокупность признаков, которая была присуща почерку каждого из них. В обоих случаях удалось найти устойчивые различия признаков, главным образом относящиеся к выполнению мелких, наиболее характерных деталей письменных знаков. Эти различия индивидуализировали манеру письма, были существенны и образовывали совокупности, которые свидетельствовали: тексты двух «дипломов рогоносца» писали не П. В. Долгоруков и не И. С. Гагарин, а кто-то другой.

Почему же ошиблись А. А. Сальков и Б. Б. Томилин? Во-первых, их экспертные исследования базировались на ограниченном числе образцов почерка П. В. Долгорукова, к тому же отделенных от исследуемых документов временным промежутком в 20—28 лет, за который почерк, естественно, мог измениться. Во-вторых, теория и практика судебного почерковедения существенно усовершенствовалась, и если А. А. Сальков считал признаки отдельных букв индивидуальными и присущими только почерку П. В. Долгорукова, то теперь известно, что для такого вывода нужна целая совокупность признаков, которая только и может индивидуализировать почерк конкретного лица. Каждый отдельный признак сам по себе не индивидуален и может встречаться в почерках разных людей. Кроме того, А. А. Сальков оставил без должного внимания более 50 признаков, которые различались в исследуемом почерке и рукописях Долгорукова, и сравнивал различные по начертанию русские и французские буквы, чего делать не рекомендуется.

Таким образом, найти автора и исполнителя зловещих анонимок пока не удалось. Здесь потребуются совместные усилия пушкиноведов, историков и криминалистов. Если экспертам будет представлен материал – рукописи лиц, которых специалисты сочтут наиболее вероятными виновниками составления и распространения пасквильных «дипломов», – то имя настоящего убийцы А. С. Пушкина станет наконец известным.

Другим криминалистическим исследованиям, связанным с жизнью великого поэта, повезло больше. Общественное мнение долго занимал вопрос: почему Ж. Дантес, хотя пуля противника попала прямо в него, отделался только царапиной? Считалось, что пуля срикошетила от одной из пуговиц его мундира, задев лишь руку, и это спасло ему жизнь. Но случай ли помог Дантесу?

Завеса тайны над обстоятельствами дуэли приоткрылась лишь в 1938 году. Используя достижения судебной баллистики, инженер М. З. Комар вычислил, что пуля Пушкина неминуемо должна была если не разрушить, то хотя бы деформировать пуговицу мундира Дантеса и вдавить ее в тело. К такому выводу он пришел, учтя массу и скорость полета пули на расстоянии в десять шагов. Формулы, которыми он пользовался при расчетах, были известны и в тридцатых годах прошлого века, но жандармы посчитать не удосужились. Отсутствовали в материалах военно-судебной комиссии и сведения об осмотре деформированной пуговицы с мундира Дантеса.

Пуговицу эту не осмотрели потому, что ее не было. Было нечто другое, дававшее Дантесу возможность продемонстрировать «героическое самообладание и ледяное спокойствие» во время дуэли.

Принимая во внимание более чем странное поведение его приемного отца Геккерена, который, отбросив спесь, униженно упрашивал поэта отсрочить дуэль хотя бы на две недели, В. В. Вересаев в книге «Пушкин в жизни» высказал предположение, что, зная неизбежность поединка, барон заказал для своего питомца нательную кольчугу, которая и стала «пуговицей», спасшей Дантесу жизнь.

Позже расчеты М. 3. Комара и гипотеза В. В. Вересаева нашли подтверждение. Были произведены новые расчеты, показавшие, что пуля попала в преграду больших размеров и плотности, способную противостоять ее ударной силе. По характеру скрытого перелома ребер у Дантеса судебно-медицинский эксперт В. Сафонов заключил, что такой преградой, скорее всего, стали тонкие металлические пластины.

А зимой 1962 года тайная сторона дуэли Пушкина с Дантесом окончательно стала явной. Посредством современных методов криминалистического исследования были проверены все имеющиеся материалы о гибели поэта, в том числе проведен специальный эксперимент: по манекену, облаченному в мундир Дантеса, были сделаны прицельные выстрелы. Стреляли в пуговицу мундира из пистолета А. С. Пушкина и с той же позиции, в которой находился раненый поэт. Авторы эксперимента – ленинградские криминалисты и судебные медики – полностью исключили возможность рикошетирования пули. Кроме того, стало ясно, что Пушкина и его секунданта Данзаса бессовестно обманули: дуэльные пистолеты обладали разной убойной силой. То, что пистолет поэта бил слабее, установили, сопоставив повреждения, причиненные пулями из того и другого оружия.

Так, на основании расчетов, экспериментов и анализа более чем полутора тысяч документов и материалов криминалисты помогли раскрыть тайные детали «дела об убийстве А. С. Пушкина».

И, наконец, еще одна неизвестная страница из биографии великого поэта, прочитанная криминалистами. В 1828 году власти возбудили дело о принадлежности А. С. Пушкину поэмы «Гавриилиада», проникнутой духом атеистического вольномыслия и ходившей тогда в списках. В делах III отделения об А. С. Пушкине есть такие строки: «Комиссия в заседании 25 июля… положила представить с. – петербургскому генерал-губернатору, призвав Пушкина к себе, спросить: им ли была написана поэма „Гавриилиада“? В котором году? Имеет ли он у себя оную и если имеет, то потребовать, чтоб он вручил ему свой экземпляр. Обязать Пушкина подпискою впредь подобных богохульных сочинений не писать под опасением строгого наказания». «Чиновника 10 класса Пушкина», как он именуется в деле, несколько раз допрашивали, за ним установили секретный надзор, письма его вскрывали и прочитывали. Однако виновность поэта тогда доказать не удалось.

Но не так давно в частном архиве семьи Бахметьевых нашлось письмо Пушкина такого содержания: «Будучи вопрошаем правительством, я не посчитал себя обязанным признаться в шалости столь же постыдной, как и преступной. Но теперь, вопрошаемый прямо от лица моего Государя, объявляю, что „Гавриилиада“ сочинена мною в 1818 году. Повергаю себя милосердию и великодушию царскому. Есть Вашего императорского величества верноподданный Александр Пушкин. 2 октября 1828 года. Санкт-Петербург».

Невзирая на то что есть расхождение в датах («Гавриилиада» датируется 1821 годом, а в письме упоминается 1818 год), пушкинист Т. Г. Цявловская и литературовед В. П. Гурьянов сочли это покаянное письмо подлинным. Противоположного мнения придерживался другой известный пушкинист Б. В. Томашевский. И опять криминалисты выступили в качестве арбитров.

Исследовав почерк письма, характер пишущего прибора, бумагу и чернила, они пришли к таким выводам:

письмо написано не Пушкиным, а от его имени Бахметьевым;

бумага письма подлинная, изготовленная в XIX веке из чистого льняного истолченного тряпья без примесей, характерных для современных сортов бумаги;

по химическому составу и изменениям, возникшим от старения документа, можно утверждать, что чернила, которыми написано письмо, изготовлены в конце 20-х годов XIX века;

письмо писали гусиным пером, так как по краям штрихов отсутствуют темные боковые бороздки, образующиеся при нажиме металлического пера.

Так, спустя полтора века криминалисты раскрыли тайную попытку властей очернить имя поэта путем подделки покаянного письма к царю, почему-то не увенчавшуюся успехом при его жизни и едва не удавшуюся позднее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.