Приложение

Приложение

СУДЕБНАЯ СИСТЕМА ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

В очерках, включенных в первый том Собрания сочинений А. Ф. Кони, читатель встретится с его многочисленными оценкам*! различных судебных учреждений, введенных в России после судебной реформы 1864 года. Неоднократно в своих работах Кони противопоставляет «старый» и «новый» суд, отдавая последнему все свои симпатии.

Судебный процесс над миллионером Овсянниковым представлялся ему «настоящим торжеством нового суда», а обвинительный приговор присяжных по делу игуменьи Митрофании был «несомненным торжеством правосудия».

В своих воспоминаниях А. Ф. Кони часто говорит

о «медовом месяце» судебной реформы, с большой любовью и благоговением отзывается о Судебных уставах 1864 года, служивших ему «путеводной звездой», и час го сетует по поводу многочисленных «подчисток и помарок», произведенных в последующие годы и исказивших «основные начала» пореформенного суда.

Оценивая как судебную реформу 1864 года, так и всю «эпоху великих реформ», А. Ф. Кони не может отрешиться от свойственных либеральному деятелю туманных

Краткий историко-юридический очерк затрагивает лишь наиболее важные вопросы судебной реформы и последующего судебного законодательства. Это общая схема построения органов юстиции дореволюционной России* утверждений о том, что происшедшие преобразования государственных и общественных учреждений России были обусловлены некими «общественными потребностями», «общественными соображениями» и даже желанием «царя-освободителя» дать русскому народу «суд скорый, правый и милостивый».

Восторг русского либерального общества и либерально настроенных судебных деятелей шестидесятых годов прошлого века в связи с введением нового суда станет более понятным при сравнении «старого» и «нового» судоустройства и судопроизводства.

Дореформенный суд строился на принципе сословности, его деятельность была сложной, запутанной и недоступной народу. Многомиллионная масса крепостных крестьян не имела права обращаться в государственные суды. Помещик своей властью мог передавать принадлежащих ему крестьян в арестантские роты сроком до 6 месяцев, в рабочие дома до 3 месяцев, подвергать аресту до 2 месяцев, наказывать розгами до 40 ударов, отдавать в солдаты или ссылать в Сибирь.

Общегосударственная юстиция подразделялась на три основные категории: а) уездные суды, б) губернские судебные палаты по уголовным и гражданским делам, в) правительствующий Сенат.

Первой инстанцией для мелких уголовных и гражданских дел были уездные суды. Для горожан — не дворян существовал специальный суд — городской магистрат. Торговые иски рассматривались в коммерческих судах. Существовал особый суд для духовенства, а также суды различных ведомств — военные, морские и т. д.

На решения уездных и городских судов допускалась подача апелляционной жалобы в губернскую уголовную или гражданскую судебную палату, которой, кроме того, предоставлялось право по собственной инициативе ревизовать решения нижестоящих судов. По некоторым наиболее важным делам эти палаты были судом первой инстанции.

Высшей апелляционной судебной инстанцией по большинству дел был Сенат, но в случае возникновения в Сенате разногласий дело рассматривалось в Государственном совете — высшем законосовещательном органе государства. По делам крупнейших сановников Сенат был судом первой инстанции. Для суда над политическими «государственными преступниками» создавались временные специальные судебные органы. Высшим судом для духовенства являлся Синод.

Предварительное следствие не входило в компетенцию судебных органов, а находилось в руках полиции или особых чиновников. Велось оно долго, нередко с грубым нарушением закона. Документы полицейского следствия являлись часто единственным материалом, по которому выносилось решение суда. По большой категории дел, так называемых незначительных, полиции принадлежали и судебные функции. Ей предоставлялось право наказывать провинившегося розгами до 30 ударов и арестом до 3 месяцев.

Судопроизводство в дореформенном суде носило бюрократический, канцелярский характер. Дела рассматривались без участия сторон при закрытых дверях. По секретарской записке, излагавшей суть дела, судьи выносили решение. Все доказательства делились на совершенные и несовершенные. Лучшим доказательством виновности считалось сознание подсудимого, которое образно именовалось «царицей доказательств». Доказательствами могли служить данные обысков, документы, совпадающие показания нескольких «достоверных» свидетелей, причем свидетельствам мужчин придавалось большее значение, нежели показаниям женщин. Преимуществом пользовалось свидетельство знатного перед незнатным, богатого перед бедным, духовного лица перед светским. Не принимались во внимание показания «иноверцев» против православного. Имелись и другие ограничения использования свидетельских показаний.

Для осуждения требовались лишь явные улики. При отсутствии «достоверных» доказательств, несмотря на совокупность косвенных, — а так было в громадном большинстве случаев, — подсудимый не мог быть осужден и оставлялся судом «в подозрении» или «в сильном подозрении». Действующее лицо очерка, которым открывается настоящий том, — купец первой гильдии С. Т. Овсянников был судим 15 раз, и каждый раз его только «оставляли в подозрении».

Взяточничество в дореформенных судах процветало снизу доверху. О порядках, царивших в судебном ведомстве, красочно говорит тот факт, что сам министр юстиции при Николае I, граф В. Н. Панин, должен был дать согласно обычаю взятку через доверенное лицо чиновнику гражданского отделения одного из петербургских судов, где решалось дело его дочери.

Многолетняя судебная волокита была обычной практикой. Канцелярский характер судопроизводства, требование различных справок, запросов и ответов приводили к тому, что дела, даже в первой инстанции, рассматривались годами. В судах накапливались залежи нерешенных дел. Даже по закону на рассмотрение уголовного дела с обжалованием только в следующей инстанции отводилось более трех лет. Но выигрыш процесса, особенно имущественного характера, еще не означал, что решение суда будет немедленно исполнено. Исполнение зависело от полиции, действия которой отличались крайней медлительностью.

Неприкрытая зависимость от чиновничьей администрации— одна из характерных черт дореформенного суда. Решения уголовных палат утверждались губернатором. В дела судов могли беспрепятственно вмешиваться чины третьего отделения. Прокурорский надзор за деятельностью администрации не имел по существу серьезного значения.

Сословность, отсутствие гласности, канцелярщина, бесконечная волокита, административно-полицейский произвол, царившие в российских судах, были порождением существовавших в стране феодально-крепостнических порядков. Общий кризис крепостного строя в первой половине XIX в. отразился и на судебной системе, не отвечавшей интересам крепнущей буржуазии. Необходимость перемен как в целом по стране, так, в частности, в судебном ведомстве сознавалась и наиболее дальновидными представителями господствующего класса.

Отмена крепостного права повлекла за собой серию реформ, призванных привести в соответствие с новыми порядками весь государственный строй России, сохранив при этом самодержавие и главенствующее положение дворянства. Одной из таких реформ и явилась судебная реформа 1864 года. Она вводила в стране новое судоустройство и судопроизводство, построенные в основном на принципах буржуазного права.

Характеризуя сущность крестьянской реформы 1861 года, В. И. Ленин писал:

«Если бросить общий взгляд на изменение всего уклада российского государства в 1861 году, то необходимо признать, что это изменение было шагом по пути превращения феодальной монархии в буржуазную монархию. Это верно не только с экономической, но и с политической точки зрения. Достаточно вспомнить характер реформы в области суда, управления, местного самоуправления и т. п. реформ, последовавших за крестьянской реформой 1861 года, — чтобы убедиться в правильности этого положения»

В результате судебной реформы была упразднена судебная власть помещиков над крестьянами, уменьшена роль сословных судов, судебная деятельность была отделена от административной и законодательной. В то же время судебная реформа не отменила полностью такой пережиток феодального права, как сословность; например, рассмотрение некоторых конфликтов продолжало оставаться в ведении духовного суда.

Новая судебная система отличалась определенной стройностью. Для разбора мелких уголовных и гражданских дел учреждался институт выборных мировых судей. Мировой судья единолично рассматривал дела по обвинению в преступлениях, за совершение которых могло быть определено одно из следующих наказаний: замечание, выговор, внушение, денежное взыскание на сумму не свыше 300 рублей, арест на срок не свыше 3 месяцев; заключение в тюрьму на срок до одного года.

Кандидатом в мировые судьи мог быть житель данной местности, обладающий определенным цензом. Требуемый размер земельных владений устанавливался отдельно по каждому уезду, но нигде не спускался ниже 400 десятин. Эквивалентом ему являлось другое недвижимое имущество, оцениваемое в сельской местности не ниже 15 тысяч рублей, в городах не ниже 3 тысяч, в столицах — не ниже 6 тысяч рублей.

Чтобы быть избранным мировым судьей в Петербурге, А. Ф. Кони пришлось приобрести 1200 десятин земли в Новгородской губернии (см. очерк «Мировые судьи»).

Список лиц, имеющих право быть мировыми судьями, составлялся уездным предводителем дворянства и за два месяца до выборов сообщался губернатору, который мог

Давать свои замечания по каждой кандидатуре. Мировые судьи избирались на 3 года депутатами («гласными») земских собраний и городских дум. Большей частью это были хорошо обеспеченные жители уезда и города. Избранные таким образом мировые судьи утверждались Сенатом.

Каждый мировой судья осуществлял судебную власть на определенной территории — участке. Определенное число участков составляло мировой округ.

Кроме участковых мировых судей, тем же порядком и на тот же срок избирались почетные мировые судьи. Лица, изъявившие согласие быть почетным мировым судьей, не получали жалованья и исполняли судейские обязанности периодически, не оставляя своих повседневных занятий. Обычно это были крупные помещики, отставные чиновники и военные. Почетные мировые судьи обладали всеми правами участкового судьи. В их компетенцию входило разбирательство дел в пределах всего мирового округа в случае, если обе заинтересованные стороны предпочитали обратиться именно к данному почетному судье, а не к участковому. Они также замещали находящегося в отпуске или заболевшего постоянного участкового судью.

Мировой судья был обязан принимать прошения в любом месте, а иногда и разбирать дела там, где они возникли. Он вел разбирательство устно и решал вопрос о виновности или невиновности единолично, «по внутреннему убеждению», основанному на выясненных обстоятельствах дела. Стороны имели право прибегать к помощи поверенных. Решения мирового судьи о виновности и наказании считались окончательными, если приговор о денежном взыскании не превышал 15 руб., а арест — 3 дней. По окончательным решениям допускались только кассационные протесты и кассационные жалобы, подаваемые в том случае, когда стороны считали, что при рассмотрении дела в суде нарушены процессуальные формы судопроизводства.

Второй, контролирующей инстанцией был съезд мировых судей, в который входили все участковые и почетные судьи данного округа. Из своего состава они избирали председателя сроком на 3 года. Заседания съезда происходили в сроки, назначенные земскими собраниями или городскими думами. В зависимости от характера рассматриваемых дел съезд мировых судей был апелляционной или кассационной инстанцией.

По окончательным решениям мировых судей мировой съезд рассматривал только кассационные протесты и жалобы. По неокончательным решениям съезд принимал апелляционные жалобы о пересмотре дела по существу. В заседании мирового съезда принимал участие один из товарищей прокурора окружного суда, который давал заключения по рассматриваемым делам. Решения мирового съезда были окончательными и могли отменяться Сенатом только в кассационном порядке. Такова была система мировых судей, предусмотренная судебной реформой 1864 года. Однако в 1889 году она подверглась коренной ломке.

В результате реакционного закона 12 июля 1889 г. мировой суд был ликвидирован. Его функции в сельских местностях передавались земским начальникам.

Как правило, земский начальник назначался из дворян, в виде исключения им могло быть лицо другого сословия, но обладающее значительным имуществом.

Кандидатуры земских начальников подбирались губернатором и губернским предводителем дворянства и утверждались министром внутренних дел. Земскому начальнику было подчинено крестьянское общественное управление. Он утверждал волостных судей и рассматривал жалобы на их решения. Ему были подсудны почти все дела, рассматриваемые ранее мировыми судьями в уездах. Уездный съезд земских начальников заменил съезд мировых судей.

Мировые судьи сохранились только в Петербурге, Москве и Одессе. В остальных городах их функции перешли к так называемым городским судьям, назначаемым министром юстиции Институт мировых судей был восстановлен только в 1912 году, но практически возврат к ним не был полностью осуществлен.

Закон 12 июля 1889 г. представлялся А. Ф. Кони бурей, «которая смела с лица русской земли… мировые судебные учреждения… На опустошенной судебной ниве выросли земские начальники и распустились пышным цветом узаконенного произвола и смешения понятий о личном распоряжении и о судебном решении».

Критикуя этот закон, А. Ф. Кони, конечно, был далек от осуждения всего государственного строя России. Но он, как передовой судебный деятель своего времени с твердо установившимися понятиями о законности, не мог не протестовать в доступной ему форме против замены тех законов, которые казались ему правильными и справедливыми, другими, открывавшими простор административнополицейскому произволу.

По Судебным уставам 1864 года уголовные и гражданские дела, не подсудные мировым судьям, рассматривались в окружных судах. Судебные округа не всегда совпадали с существующим в России административным делением. В некоторых губерниях было несколько окружных судов. Окружной суд состоял из председателя, его товарищей (их число зависело от категории окружного суда) и членов суда, которые по представлению министра юстиции назначались царем. Суды эти делились на отделения, возглавляемые товарищами председателя. Объединение этих отделений составляло общее собрание.

Членов окружного суда нельзя было переводить из одного города в другой без их согласия. Отстранение судьи от должности допускалось только по решению суда в случае совершения судьей уголовного преступления. По мысли составителей Судебных уставов, несменяемость судей должна была способствовать судейской независимости. На практике, однако, существовало много способов оказывать на них давление. Во втором томе настоящего издания читатель найдет подробный рассказ А. Ф. Кони о тех гонениях, которым его подвергли после «допущения» им оправдательного вердикта присяжных по делу В. Засулич. Только сознание своего нравственного долга перед находившимися в еще более тяжелом положении «несменяемыми» провинциальными коллегами удержало его от подачи прошения об отставке.

Компетенции окружного суда подлежали уголовные дела нескольких уездов. Дела рассматривались с участием присяжных заседателей или без них.

Присяжные заседатели привлекались для рассмотрения таких дел, по которым предусматривалось наказание, соединенное с ограничением или лишением прав состояния. Присяжные заседатели должны были решать вопрос о виновности подсудимого, а в случае признания виновности также вопрос о том, заслуживает ли подсудимый снисхождения при определении меры наказания, которое назначалось уже постоянными членами окружного суда в соответствии с существующим законодательством.

Разумеется, были приняты все меры к недопущению в состав присяжных лиц, «мало способных и недостаточно благонадежных».

Закон гласил, что присяжными заседателями могут быть российские подданные всех сословий, обладавшие определенным имущественным цензом[74]. В то же время присяжными заседателями не могли быть те, кто находился «в услужении у частных лиц». Остальные «обыватели», имевшие формальное право быть присяжными заседателями, вносились в так называемые общие списки. Особые комиссии, назначенные уездными земскими собраниями, из общего списка кандидатов готовили очередной список. Выбор производился по принципу «благонадежности». И только этим благонамеренным российским подданным доверялось по очереди исполнять обязанности присяжных.

На каждую сессию окружного суда с участием присяжных заседателей открыто по жеребьевке избирались 30 очередных и 3 запасных заседателя. Перед рассмотрением дела сторонам предоставлялось право немотивированного отвода определенного количества присяжных. Из оставшихся по жребию определялись 12 человек основных и 2 запасных, которые приводились к присяге и участвовали в процессе.

Судебный процесс в окружном суде был гласным, велся устно и проходил по принципу состязательности сторон. Заседание начиналось чтением обвинительного акта, затем председатель кратко излагал сущность обвинения и спрашивал подсудимого, признает ли он себя виновным. Если подсудимый отвечал отрицательно, начиналось судебное следствие, в котором участвовали члены суда, прокурор, присяжные заседатели (если дело рассматривалось с их участием), защитник и сам подсудимый. Проводился допрос свидетелей и рассматривались вещественные доказательства. Затем начинались судебные прения — выступал прокурор и с защитительной речью присяжный поверенный. Последнее слово принадлежало подсудимому. Перед тем, как присяжные удалялись на совещание, они выслушивали руководящее разъяснение председателя суда о существенных обстоятельствах дела и силе доказательств в пользу или против подсудимого.

Приговоры окружного суда с участием присяжных заседателей считались окончательными. Их можно было обжаловать только в кассационном порядке в Сенат[75].

Суд присяжных был, несомненно, венцом судебной реформы 1864 года. Его прогрессивная роль очевидна. А. Ф. Кони настойчиво и последовательно защищал это важное судебное учреждение, прозванное реакционными публицистами «судом улицы», «судебной республикой». Решения этого суда, не всегда совпадавшие с официальным толкованием законов, относительная независимость от административного давления раздражали высокопоставленных чиновников, привыкших решать дела сообразно со своими взглядами на «государственную пользу».

Протесты сановных реакционеров очень скоро пробили первую серьезную брешь в торжественно провозглашенных за два года перед этим Судебных уставах. Министр внутренних дел П. А. Валуев, недовольный исходом затеянных по его указанию процессов против ряда газет и журналов, добился в декабре 1866 года указа об изменении подсудности по делам печати. Вместо окружного суда с участием присяжных заседателей такие дела стали рассматриваться судебными палатами.

Оправдание 31 марта 1878 г. В. И. Засулич еще более усилило нападки на суд присяжных. Непосредственной реакцией на это оправдание был закон от 9 мая 1878 г. о «временном» изменении подсудности по некоторым преступлениям. Из ведения суда присяжных изымались дела

об убийстве или покушении на убийство должностных лиц при исполнении или вследствие исполнения ими своих служебных обязанностей. Защита царских чиновников доверялась, таким образом, только государственным судьям и сословным представителям в судебных палатах. Рядом указов ограничивалась публичность судебных процессов.

Время от времени в «высших сферах» возникали проекты полного уничтожения суда присяжных. Однако правительство не решалось на такой шаг. Вместо этого в 1884 и 1887 годах были предприняты меры к «улучшению» состава присяжных заседателей. Значительно был увеличен имущественный ценз; обязательным стало знание русской грамотности. Все это еще более сократило возможность участия в числе присяжных заседателей даже той привилегированной части крестьянства, которая допускалась- в общие и очередные списки.

Новые законы усилили влияние администрации на самый подбор присяжных заседателей. Право губернаторов осуществлять только надзор за составлением списков заседателей было признано недостаточным. С 1884 года представители администрации — уездный исправник, полицеймейстер и товарищ прокурора окружного суда — стали полноправными членами земских комиссий. Тем не менее суд присяжных не пользовался доверием правительства, и вскоре, в 1889 году, из-под его юрисдикции было изъято более четверти из всех ранее подсудных ему дел.

Параллельно с умалением роли суда присяжных заседателей все большее значение приобретал суд с участием сословных представителей, где большинство голосов принадлежало назначаемым («коронным») судьям. Однако и в положении этих проверенных и тщательно подбираемых судебных должностных лиц произошли важные изменения. Законом 1885 года практически была ликвидирована несменяемость судей.

Если Судебные уставы 1864 года допускали отстранение от должности членов окружного суда и судебных палат только по приговору суда, то закон 1885 года предоставлял право увольнять судей по решению вновь образованного дисциплинарного присутствия Сената, которое принимало соответствующие решения по представлению министра юстиции. По новым правилам судья мог быть уволен или переведен в другой округ за «служебные упущения», за «пренебрежение» обязанностями или вследствие сомнения вышестоящего начальства в способности его «спокойно и беспристрастно» вести суд. Это нововведение было удобно для правительства прежде всего тем, что создавало возможность оказывать давление на судей, которые, подобно А. Ф. Кони, не поддавались административному воздействию.

На основании Судебных уставов 1864 года по делам, решенным окружным судом без участия присяжных заседателей, допускалась апелляция во вторую инстанцию — судебную палату.

На несколько губерний учреждалась одна судебная палата. (Всего в России к 1914 году было образовано 14 судебных палат.) Палата подразделялась на департаменту [(уголовный и гражданский), которые состояли из председателя и членов. Апелляционные решения палат считались окончательными и могли быть отменены Сенатом только по кассационным жалобам или протесту.

Судебная палата являлась судом первой инстанции при рассмотрении должностных преступлений крупных чиновников, председателей и членов уездных земских управ и собраний и присяжных заседателей данного судебного округа.

В качестве суда первой инстанции судебные палаты рассматривали и дела о государственных преступлениях, причем эти дела разбирались без присяжных заседателей. В то же время, желая придать наказанию «политических преступников» видимость общественного осуждения, правительство допустило к разбору политических дел в судебной палате так называемых «сословных представителей», От дворянского сословия в суде участвовали губернский и один из уездных предводителей дворянства, от горожан— городской голова и от крестьян — волостной старшина. Но даже по отношению к этим отобранным представителям общества принимались меры предосторожности. Закон рекомендовал избирать в число сословных представителей, как правило, лиц, вторично избранных на перечисленные должности, т. е. достаточно известных и проверенных по своей многолетней деятельности.

«…Эти сословные представители, — писал В. И. Ленин, — слитые в одну коллегию с судьями-чиновниками, представляют из себя безгласных статистов, играют жалкую роль понятых, рукоприкладствующих то, что угодно будет постановить чиновникам судебного ведомства…

…Вот волостной старшина — я имею в виду провинциальный суд — конфузящийся своего деревенского костюма, не знающий, куда деть свои смазные сапоги и свои мужицкие руки, пугливо вскидывающий глаза на его превосходительство председателя палаты, сидящего за одним столом с ним. Вот городской голова, толстый купчина, тяжело дышащий в непривычном для него мундире, с цепью на шее, старающийся подражать своему соседу, предводителю дворянства, барину в дворянском мундире, с холеной наружностью, с аристократическими манерами» [76],

Таков был внешний и внутренний облик сословных представителей. Решения судебных палат, вынесенные с их участием, апелляционному обжалованию не подлежали, допускалось лишь кассационное обжалование в Сенат.

Высшим судебным органом дореволюционной России был Сенат. Он осуществлял надзор за деятельностью всех судебных учреждений и выступал главным образом как высшая кассационная инстанция по окончательным приговорам съездов мировых судов, окружных судов и судебных палат. По делам о должностных преступлениях, решенных в судебной палате, Сенат рассматривал апелляции, а по делам высших чиновников был судом первой инстанции.

Но деятельность Сената не ограничивалась кассационными функциями. В 1872 году наиболее значительные политические дела отошли к образованному в составе Сената особому присутствию. Оно состояло из сенатора-председателя (первоприсутствующего), пяти сенаторов-членов и четырех сословных представителей. Приговор особого присутствия мог быть обжалован в кассационном порядке в общее собрание кассационных департаментов Сената.

Судебная система пореформенной России включала в себя также органы предварительного следствия, прокуратуры и адвокатуры.

Судебные следователи учреждались при окружных судах, они имели судейские звания, являясь членами окружных судов. Как и на судей, на них распространялось правило несменяемости. Они закреплялись за определенными участками. Позднее при некоторых судах были учреждены должности следователей по важнейшим, а затем и по особо важным делам. Первые по указанию суда и прокуратуры расследовали уголовные дела на всей территории окружного суда, при котором состоял следователь; вторые вели следствие на территории всей Российской империи по указанию министра юстиции.

Жалобы на действия следователей рассматривал тот суд, при котором они состояли. По окончании предварительного следствия обвинительная камера судебной палаты с участием прокурора предавала обвиняемого суду.

Формально судебный следователь не находился в подчинении прокурора, но фактически был от него зависим. Следствием руководил прокурор, указания которого следователь не мог игнорировать. Прокурор давал также свое заключение о том, произведено ли следствие достаточно полно. Не удовлетворяясь этим, царское правительство стремилось еще более ограничить те права, которые были предоставлены следователям судебной реформой. Широкое распространение получила практика назначения следователями «кандидатов на судебные должности», разрешавшаяся раньше лишь в случае «крайней в том надобности». Следователи из числа «кандидатов на судебные должности» допускались к исполнению своих обязанностей без предварительного утверждения их «высочайшей» властью.

Таким нововведением была искажена идея создания института независимого судебного следователя. Кандидат на судебные должности, исполнявший обязанности судебного следователя, становился послушным орудием в руках прокурора и легко освобождался от занимаемой им должности в случае неповиновения прокурору, в фактическом подчинении которого он находился.

Прокуратура как часть судебного ведомства учреждалась при окружных судах и судебных палатах. Но отделенная организационно от суда, она была автономной и не подчинялась судебной администрации. Внутреннее ее устройство основывалось на началах строгой централизации и подчинения нижестоящих прокурорских чинов вышестоящим. Во главе прокуратуры стоял министр юстиции, являвшийся одновременно генерал-прокурором; ему подчинялись все нижестоящие прокуроры.

В компетенцию прокуратуры входило: возбуждение уголовных дел, надзор за органами предварительного следствия и дознания, поддержание обвинения на суде, дача кассационных заключений, надзор за исполнением приговора, за местами заключения, за деятельностью административных органов и др.

Особые функции выполняли обер-прокурор Сената и его товарищи, дававшие заключения о законности и обоснованности поступивших в Сенат кассационных протестов.

На чинов прокурорского надзора не распространялось правило несменяемости. Товарищи прокуроров окружных судов назначались министром юстиции по представлению прокуроров судебных палат. Прокуроры окружных судов, товарищи прокуроров судебных палат, а также товарищи обер-прокуроров Сената назначались указом царя по представлению министра юстиции. Прокуроры судебных палат и обер-прокуроры Сената назначались особым «именным высочайшим указом».

Для осуществления защиты по уголовным делам и ведения в судах гражданских дел учреждалась адвокатура. Это было одним из важных нововведений судебной реформы. Адвокаты, именуемые присяжными поверенными, объединялись избранным на общем собрании Советом (если в округе имелось не менее 20 присяжных поверенных), который наделялся распорядительной и дисциплинарной властью. Распорядительные функции сводились к приему в адвокатуру. Присяжными поверенными могли быть лица, отвечающие определенным требованиям: высшее юридическое образование, пятилетний стаж работы в судебных органах или такой же стаж работы под руководством присяжного поверенного. Не могли быть зачислены в состав адвокатуры лица, не достигшие 25-летнего возраста, лишенные или ограниченные в правах, ранее исключенные из сословия присяжных, женщины, а также иностранные подданные. Совету предоставлялось право немотивированно отказать в приеме в адвокатуру, причем подобное решение не подлежало обжалованию.

На Совет также возлагался контроль за деятельностью присяжных поверенных и их помощников, разбирательство поступивших на них жалоб. Совет назначал защитников лицам, пользовавшимся так называемым правом бедности (т. е. лицам, которые не имели возможности оплатить услуги адвоката в суде). Совет рассматривал материалы о дисциплинарных проступках присяжных поверенных. Его решения о предостережениях и выговорах были окончательными, а о таких мерах, как временное или постоянное запрещение исполнять обязанности поверенного, могли быть обжалованы в судебную палату.

Как отмечалось, Совет присяжных поверенных создавался при наличии определенного количества их в судебном округе (20 человек), а там, где не было Совета, его функции возлагались на местный окружной суд. Таким образом, существовали две системы организации дореволюционной адвокатуры. В одном случае адвокатурой руководил Совет присяжных, в другом — окружной суд.

Адвокат имел право выступать во всех судебных учреждениях, находившихся на территории России.

Наряду с присяжными поверенными существовали помощники присяжных поверенных, которые проходили 5-летнюю стажировку под руководством наиболее опытных адвокатов. В законодательстве этот институт не получил четкой регламентации. В силу сложившейся практики к помощникам присяжных предъявлялись такие же требования, как и к присяжным поверенным.

При недостаточной численности присяжных поверенных в том или ином городе интересы тяжущихся сторон могли представлять так называемые частные поверенные. Частным поверенным могло быть лицо, не имеющее юридического образования, избранное участниками процесса и получившее специальное разрешение суда для ведения уголовных или гражданских дел.

Особое место в судебной системе России занимало министерство юстиции. Аппарат министерства состоял из министра, его товарища, консультации, канцелярии, одного, а с 1890 года двух департаментов и управления межевой частью. Министр юстиции одновременно был генеральным прокурором. С помощью сотрудников министерства он осуществлял надзор за судебными учреждениями, ведал назначениями и передвижениями судебных чиновников. Консультация министерства пользовалась правами министерского совета и рассматривала сложные дела, поступавшие из Сената. Канцелярия заведовала личным составом судебных ведомств и ревизиями судебных учреждений. Департаменты занимались законодательной (подготовка законопроектов [77] по судебному ведомству), судебной (надзор за правильным течением дел), хозяйственной, бухгалтерской, распорядительной и статистической деятельностью. В 1895 году министерству юстиции было передано из ведения министерства внутренних дел главное тюремное управление.

Судебные уставы не были одновременно введены на всей территории России. В конце 1865–1866 гг. были образованы только два судебных округа — петербургский я московский, объединявшие 10 губерний. Постепенно образовывались и другие округа: процесс этот растянулся на три десятилетия.

Либеральные деятели, к которым принадлежал А. Ф. Кони, горячо приветствовали преобразования в судебном ведомстве, отрицательно относились к остаткам феодально-крепостнического судопроизводства и болезненно переживали реакционные изменения в Судебных уставах. В то же время А. Ф. Кони не замечал буржуазной ограниченности реформы, полагая, что «новый суд» одинаково защищает интересы всех сословий. Советскому читателю сочинений А. Ф. Кони следует иметь в виду характеристику, данную В. И. Лениным буржуазному суду, который был «слепым, тонким орудием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка».

М. Выдря, В. Гннез