1. Право, обязанность, служение

1. Право, обязанность, служение

Вставайте, всем пора в поход,

Кто жив и дышит на земле!

Брехт. Мамаша Кураж и ее дети

В государствах, сохранивших призыв (а это только в Европе, без стран бывшего СССР, Австрия, Германия[2], Греция, Дания, Кипр, Норвегия, Финляндия, Швейцария), альтернативная гражданская служба сложилась по-разному. Связано это с национальными традициями, положениями конституций, состоянием армии и с тем, связывались ли с АГС социальные и экономические ожидания.

В Германии, имеющей полувековой опыт и наиболее развитую и социально действенную систему АГС, в последние годы эту службу выбирала примерно половина призывников. Движение за отказ от службы в Бундесвере было поднято послевоенными поколениями, взросление которых совпало с трагедией немецкого народа во Второй мировой войне. Но современные молодые немцы шли на АГС не столько потому, что отягощены памятью войны, сколько из-за обыденности и естественности для них гражданской службы. Престиж ее ничуть не ниже (а то и выше!) военной. Тем более, что всем в Германии известна ее значимость для поддержания высокого уровня услуг в социальной сфере.

А, например, Грузия приняла закон об АГС довольно давно — в 1991 году. Но до 2004 года он не применялся, якобы за невостребованностью. В последние же годы АГС в Грузии стала реальностью, развивается, а в альтернативщики идут уже не только сознательные отказники, но и те, у кого выявляется психологическая несовместимость с военной службой.

Также Украина еще в 1991 году, т. е. раньше России, признала право на отказ от исполнения воинских обязанностей и ввела альтернативную (невоенную) службу, но — только по религиозным убеждениям, что ограничивает свободу выбора большинства призывников и свидетельствует о сохранении в Украине принудительного безальтернативного призыва.

Есть государства — Кипр, среднеазиатские республики, — применяющие в качестве альтернативы не собственно гражданскую, а нестроевую военную службу (службу без оружия). Так, в Узбекистане альтернативная служба предусматривает обучение граждан военному делу и даже не называется гражданской.

Россия заложила в Конституции неограниченное право доступа на АГС. Не идти в армию вправе не только верующий, но и каждый гражданин, убеждениям которого противоречит несение военной службы. Конституцией России гарантирована подлинная альтернатива — исключительно гражданская служба, а не паллиатив «военная альтернативная». Убеждения, вступающие в противоречие с военной службой, могут быть, по российской Конституции, не только этические или моральные, как это определяется в конституциях других государств. Россиянин, предпочитающий АГС, не обязан приспосабливать свой внутренний мир под миротворческий стандарт, «косить под пацифиста».

Такое широкое понимание права на отказ от армии, закрепленное в основном законе, отвечает духу современности, потребностям российских призывников, нуждам общества. Время, когда выбор АГС допускался лишь как уступка религиозным предписаниям, прошло. А ведь уступка даже верующим еще не так давно казалась верхом государственного либерализма.

Здесь надо с благодарностью вспомнить религиозные меньшинства. Именно они, и в их числе русские сектанты, страданиями отстояли право на отказ от военной службы для людей сегодняшнего дня: верующих и неверующих.

В 1895 году несколько тысяч духоборцев[3], ранее переселенных российским правительством в Закавказье, по призыву своего руководителя П. В. Веригина заявили властям о полном отказе как-либо участвовать в государственном насилии, в том числе принимать присягу и проходить военную службу. В ознаменование этого в ночь с 28 на 29 июня они свалили в кучу все имевшееся у них оружие, облили его керосином и под пение псалмов сожгли. Правительство ответило нагайками. Двести человек были посажены в тюрьму, около четырехсот духоборских семей разосланы по армянским, грузинским и татарским деревням Тифлисской губернии, по две — три семьи на деревню, без земли и с запретом общения между собою. Призванные на военную службу и отказавшиеся служить духоборы были заключены в екатериноградский дисциплинарный батальон.[4]

И в наши дни, в XXI веке, в Армении десятки духовных христиан-молокан[5] и Свидетелей Иеговы[6] брошены в тюрьмы за отказ от военной службы. Хотя ради вступления в Совет Европы Армения приняла закон «Об альтернативной службе», вступивший в силу, как и российский, в 2004 году, служба оказалась полувоенной, полностью подчиненной Минобороны. Стало хуже: отстаивая свои принципы, молодые христиане отказываются теперь не только от армии, но и от АГС. Да и полувоенная АГС доступна в Армении далеко не всем.

Так, 9 июня 2005 года в Степанакерте за отказ от военной службы был осужден на два года свидетель Иеговы Армен Григорян. Годом ранее 18-летнего Григоряна призвали в армию и отправили из Еревана служить в Карабах, хотя тот подавал заявление на альтернативную службу. Уже в части Григорян отказался петь национальный гимн и принимать присягу, за что был избит и поставлен в нижнем белье перед строем из двух тысяч солдат, которым его вынудили объяснять мотивы отказа от военной службы.

И все же мир изменился. Давление военного лобби еще может порождать рецидивы агрессивного милитаризма, но не в силах побороть право на отказ от военной службы. Сегодня государства, представляющиеся демократическими, должны уважать не только коллективные права религиозных общин, но прежде всего свободную волю каждого. Признавая приоритет прав личности, государства не вправе возлагать на человека какие-либо обязанности вопреки его совести, мировоззрению. Ибо свобода совести — не только как религиозная свобода, но, шире, как свобода мировоззренческая — «есть первейшая из свобод». Так было сказано о ней 2 апреля 1871 года в Декрете Парижской коммуны.

Время меняется, и в России, в один ряд с верующими становятся призывники, движимые не вероисповеданием и не «убеждениями совести». Они не принадлежат ни к одной конфессии, а некоторые из них даже не отрицают военную службу и готовы, в принципе, брать в руки оружие — хоть охотничье, хоть, если припечет, боевое. Но они против современной российской армии и всего того, что в ней происходит, они не хотят в этом участвовать.

И это тоже убеждения. Когда человек убежден, что его жизнь, здоровье, безопасность, благополучие, счастье его семьи важнее интересов Генштаба и даже государства, эти убеждения также, как и религиозные, защищены Конституцией. Потому что ЧЕЛОВЕК, а не Министерство обороны, не религия, и даже не государство признается в Российской Федерации высшей ценностью. Да и не в Конституции дело…

— А в чем? — спросите.

— Все дело в свободе. В свободе от насилия и произвола, вмешательства в личную жизнь, попрания человеческого достоинства.

АГС — не только защита верующих и пацифистов. АГС — это еще и возможность избавления от военной службы: от издевательств старослужащих и офицеров, зверства, вымогательства, рабского труда «лишних солдат». Могут ли быть претензии к человеку, избегающему армии, берегущему свою честь и жизнь, думающему о родителях — чтобы не свалиться им на плечи пожизненным инвалидом? И раз уж не в состоянии государство обеспечить в казармах безопасность, так стоит ли удивляться, что многие не спешат исполнять «воинский долг»?

Да и независимо от безобразий, творимых в частях (допустим, придет день, когда их не будет), характер человека, его воспитание, особенности его натуры способны сделать мучительной его жизнь в казарме. Такому человеку наверняка лучше не подвергать свою психику рискованным испытаниям. Военное призвание, как и любое другое, не может быть уделом каждого.

Гражданская служба не менее достойна и трудна, чем военная. Социальная защита более важна сегодня в России (не только в России, не только сегодня).

По условиям, по ограничениям, по сроку (даже после его сокращения в 2008 году) российскую АГС никак нельзя считать легче военной. Если же посмотреть на альтернативнослужащих, направленных в 2004 — 2006 гг. на 42 месяца низкооплачиваемых работ вдали от дома, они уж точно должны были иметь крепкую веру. Оттого-то и пришли на службу в первые четыре года почти одни религиозники — Свидетели Иеговы, пятидесятники, баптисты, последователи Виссариона[7]. Для обычных «нерелигиозных» пацифистов цена убеждений была слишком велика. Не потому, что пацифисты не настоящие. Несчастна страна, которой нужны герои, — говорится у Брехта.

Весной 2010 года вернулись домой последние альтернативнослужащие, отработавшие 42 месяца, с декабря 2006 года[8].

Если б срок АГС с 2008 года не был сокращен с 42 до 21 месяцев, я бы не стал писать эту книжку. Верующие и без меня нашли бы, с кем посоветоваться. А пропагандировать обязанности, несоразмерные сроку человеческой жизни, съедающие годы быстротечной молодости, нехорошо.

Правозащитники критиковали многие нормы закона об АГС. Но главным препятствием был драконовский срок, три с половиной года. Теперь это препятствие отпало. Поэтому мы пропагандируем АГС, объясняем, что такое убеждения и как их надо излагать.

В юном возрасте человек не замечает, как развиваются, трансформируются в нем убеждения. Часто он не отдает себе отчета в том, что его мысли, решения, мироощущение можно назвать и другим словом — убеждения.

Когда человек в виду приближающегося призыва имеет право выбрать АГС, трудность — не в убеждениях, а в решимости сделать этот шаг. Будет иначе. Но сегодня люди вокруг понимают и принимают скорее бегающего, косящего, болящего, платящего, чем альтернативнослужащего. Альтернативная служба воспринимается большинством соотечественников как изощренное наказание. Воспринимается хуже, чем есть на самом деле, потому что так представляют ее телевидение и интернет. Других источников информации у призывников нет.

Остановимся для маленького рассуждения.

С пропагандистским ТВ понятно, правды не жди. Но почему врет Рунет? Ответ: потому что АГС не входит в пакет противопризывных услуг.

Молодой человек в возрасте ближе к 18-ти, чем к 27-ми годам, не хочет идти в армию. Что набирает он в поисковике? «Как откосить», «как не ходить в армию». Тут же вываливается множество предложений, традиционные «законные способы»: признание негодным по здоровью, отсрочки, в том числе путем поступления в виртуальные вузы. На личном приеме отдельные консультанты могут нарисовать на бумажке некое число с несколькими нулями — способ незаконный, но традиционный.

АГС в этом деле только помеха. Ведь «антивоенному юристу» нужно, чтобы ему верили, когда он говорит: «Один вариант — хронический гастрит (гайморит, колит, отит) — будет стоить столько-то. Второй вариант: свободная академия наук и художеств, обучение платное, посещение свободное. Других возможностей избежать армии у вас нет».

Но из десяти клиентов этого юриста может оказаться два, три, четыре — думать о людях лучше! — пять граждан, вполне согласных пройти гражданскую службу, если бы они о ней знали. Но им не говорят правду.

Правда же такова, что гражданин совершенно бесплатно, прочитав эту книжку (а толковый — и без нее), свободен выбрать вместо военной службы альтернативную — без гайморита и свободных художеств.

Поэтому выбор АГС — свидетельство ответственности человека, его зрелости. Это путь законопослушных граждан. Сам факт подачи заявления на АГС как свидетельство добросовестности должен признаваться достаточным обоснованием убеждений. Это начинают осознавать даже в призывных комиссиях (к сожалению, не во всех).

Ключевое слово здесь — выбор. Гарантируя право выбора между военной и гражданской повинностями, российский закон, вопреки россказням некоторых военкомов, не предполагает ни выявления в человеке внутренних «противоречий военной службе», ни проверки на детекторе лжи, ни сканирования мозга. Гражданин свободен, соблюдая некоторые необременительные формальности, взвесив все «за» и «против», выбрать гражданское служение. Или — как многие говорят сегодня об АГС — «меньшее из зол»?

Не будем обсуждать здесь, зло ли по существу своему призывная армия. А вот зло ли альтернативная служба, пусть «меньшее»?

Беседую с мысленным оппонентом. Передо мной собирательный образ, объединяющий моих друзей-правозащитников, либеральных журналистов и просто свободомыслящих граждан. Все они — за контрактную армию, против призыва.

Не знаю, за какую я армию. Знаю, что призыв в РФ существует и вряд ли прекратится в ближайшие годы. И что призыв на военную службу на один год лучше, чем на два. знаю также, что продолжительность АГС сегодня меньше двух лет, — меньше, чем служили призванные в армию еще совсем недавно.

«Да, — слышен голос оппонента, — один год репрессий меньше двух. Но от этого они не перестают быть репрессиями. Не есть ли любая «принудиловка» пережиток рабовладельческого строя? Не оттого ли столь немногочисленно АГС-ное войско, что если кто и соглашается провести в нем молодые годы, то лишь потому, что военная служба еще хуже?».

Он говорит: «АГС — клеймо рабства. Я плачу налоги, оставьте меня в покое. Выбор между двумя наказаниями — ложный выбор. Служение по принуждению — ложь. Истинное служение происходит по зову сердца, а не по предписанию военного комиссара».

Несколько лет назад я был привлечен к работе одной экспертной площадки оппозиционной направленности. Обсуждались на ней ключевые политические проблемы — выборы, свобода СМИ, терроризм и т. п. Дошло до военной реформы. Докладчик, известный в этой области эксперт, сказал много дельного, был осведомлен, точен и резок в оценках состояния дел в армии. Речь шла, конечно же, и о призыве, и об отсрочках. Об альтернативной службе не было даже упомянуто.

В дискуссии я попросил слова. Слово было, ясное дело, об АГС, а говорил я что-то из того, о чем в разных местах сказано в этой книге. На лице докладчика возникло выражение раздраженного нетерпения. Не удержавшись от реплики, он сказал что-то вроде: тема АГС маргинальная, никто туда не идет, закон репрессивен насквозь, это перевернутая страница и помеха в борьбе за отмену призыва.

Мне бы простилось, конечно, если бы я ограничился критикой закона, прошелся бы по военкоматам и призывным комиссиям и закончил бы призывом ввести гражданский контроль за альтернативной гражданской службой. А я говорил, что закон не так уж плох, о социозащитном потенциале службы, о трудностях разоблачения мифов об АГС, о том, что нет у нас принудительного призыва, раз есть выбор.

Больше меня за тот круглый стол не приглашали.

Вспомнилось из Деяний апостолов, как Павел прибыл в Афины. Горожане, в принципе, готовы были послушать проповедь. Но «услышавши о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время».

Для того, чтобы рассуждать об АГС как служении, приходится обращаться к вышедшим из моды величинам — братству, солидарности, гражданственности. Но такова миссия АГС.

«Никакая это не миссия, а карикатура на героев пятилеток и строителей БАМа, — спорит мой друг. — За 21 месяц (не говоря уж об изначальных трех с половиной годах) «нормальный» человек сойдет с ума или деградирует, работая за 2000 рублей санитаром в доме престарелых. Загоняя ребят в разлагающиеся учреждения казенной медицины и соцзащиты, легко научить их разве что пить спирт с вольнонаемными санитарами».

Да, отвечаю я, скептическое отношение к сегодняшней российской АГС в значительной мере оправдано.

Мир не совершенен, тем паче принимаемые людьми законы. Власть виновата? Всегда. Хочет не мытьем, так катаньем закабалить человека, и если не напиться крови в армии, так выжать соки на АГС…

Зло? Пусть меньшее, но зло? Но кто же будет работать за гроши санитаром в сельском интернате?

— Государство не бедное, пусть решает, пусть платит санитарам…

Но ведь старики, которых некому перевернуть с боку на бок, гниют без простыней на клеенках сейчас и не могут ждать прибавки санитарам.

Человек человеку волк?..

Потому и хочется видеть в АГС нечто большее, чем временную меру на пути к отмене призыва, что альтернативная служба, при разумном ее устроении, способна стать школой нравственного развития и гражданской солидарности. При разобщенности, атомизации российского общества, безличности, функциональности связей между людьми, АГС, какой ее хотелось бы видеть, способна пробить брешь в панцире эгоизма.

Хочется видеть гражданскую службу полезной.

Социальная АГС, построенная в Германии, показывает, как гражданская служба воспитывает юношей, учит отзывчивости, уважению к старикам и заботе об инвалидах. Германская АГС стала не только формальной альтернативой военной службе, но и альтернативной по существу: противоположностью армии. Последняя построена по командному принципу и учит убивать врагов (чьих?). Взамен армейской вертикали — гражданская горизонталь. Взамен служения войне — служение миру.

Пока российская АГС увязает одной ногой в пороховых заводах и военных совхозах, пока гражданину предлагается либо нищая «социалка» (как пренебрежительно само слово!), либо производство с несколько большей зарплатой (и то не всегда), но подобранное по формальному признаку вакантности (лишь бы куда — направляют даже дворниками в СИЗО), образ АГС как служения будет оставаться воображаемым.

Альтернативщики растворены в мутной воде российского здравоохранения, в безбожных «богоугодных заведениях». Горстка кристаллов соли на цистерну воды.

И все же говорить о приближении к благородным целям российской гражданской службы можно уже сегодня, наблюдая молодых людей, меняющих у парализованных стариков простыни. Пока, при малочисленности альтернативнослужащих, служение — дело отдельно взятого человека, если место службы с больными детьми или немощными стариками он воспринимает не как то, что надо перетерпеть, а как свое место, где ему суждено было воспитание чувств. Мне 49 лет. В те годы, когда меня считали призывником, права на АГС не было даже в Конституции. Зная это, Бог наградил меня болезнью, достаточной для того, чтобы мои убеждения не пришли в столкновение с действительностью. Для оформления негодности мне пришлось лечь в 1-ю градскую больницу, в терапию. В палатах было человек по десять, лежали и в коридорах. В коридоре постелили и мне. Ночью на соседней кровати умирал старик.

Койка его была не сбоку, а на одной линии с моей, в продолжении моих ног, так что, слегка приподнявшись на подушках, я мог его видеть. Старик хрипел и силился что-то сказать. Ни врачу, ни сестрам не было до него дела. Мне было 18 лет и стыдно. Я не боялся его, но не знал, чем помочь.

Так бы и умер человек, не сказав своих слов, но нашлась нянечка — простая нянечка, мывшая коридор. Работала она наверняка в полторы-две смены (тогда тоже платили мало). Но она села на стул у кровати, и всю ночь старик говорил, рассказывал о жене, детях, и она расспрашивала его о деревне, заводе, эвакуации, называла дедушкой, хотя годилась ему разве скорее в сестры, чем в дочери. Выговорившись, дедушка умер. Беседовать с умирающими не входило в обязанности санитарки.

Я думал: как же сделать, чтобы как-то очеловечить эти коридоры. Кто будет слушать тебя, кто поправит подушку за 70 рублей в месяц…

И тогда передо мной впервые возник образ альтернативной службы. Наверняка я уже слышал о чем-то подобном, ведь к началу 80-х в Западной Европе еще мало где отменили призыв, но АГС действовала повсюду. Я слушал и «Свободу», и «Немецкую волну», где не могли не говорить о праве на отказ от службы в армии и о нарушениях свободы совести в странах соцлагеря. Кроме того, я был (и остаюсь) благоговейным (по) читателем Толстого, знал его антивоенные статьи и выступления в защиту духоборов, что добавляло к моему физиологическому неприятию армейщины нравственное обоснование.

До той моей госпитализации тема армии, призыва не имела отношения к дедушке в больничном коридоре. И вот эти темы пересеклись.

Лежа на своей койке в 1-й градской, я переживал, дотянет ли моя астма до спасительной литеры «в», а если нет, то куда деваться. На эти мысли накладывались другие: где взять людей в эти ужасные больницы.

Почему же за семь лет АГС не состоялась как национальный социозащитный и воспитательный проект?

Потому что систему здравоохранения и социальной защиты немыслимо вытянуть на одних альтернативщиках. АГС ничего не даст, если социальная сфера не станет для государства приоритетной. Подтверждается это не речами с трибун, а государственным социальным бюджетом, основанным на потребностях россиян, а не выскребленным по остаточному принципу. Это крохи, падающие со стола тех, кому на Руси всегда жить хорошо: генералов (армейских, полицейских, чекистских), сановников, бюрократов всех мастей. Когда в казне кипели бешеные нефтяные доходы, власть заплатила долг Парижскому клубу. На граждан Российской Федерации, на больницы для них, интернаты, дома престарелых времени не хватило — наступил кризис. Одно успели: переложить весь этот социальный балласт на регионы. А теперь всё: денег нет, перманентный кризис, льготы благополучно монетизированы, ни одной яхты никто не продал, Россия — социальное государство.

Равнодушное и презрительное отношение российской власти к «маргинальной» АГС воспроизводит такое же отношение ее к здравоохранению и социальному обеспечению. Государству наплевать, где окажется альтернативщик: полотером в министерстве или санитаром в хосписе.

Работа полотером в Министерстве культуры не противоречит убеждениям человека, отказывающегося от военной службы из-за неприятия войны и насилия. Но это не альтернатива военной службе, а ее формальная замена любой попавшейся под руку вакансией.

Альтернативщик-полотер, конечно, исключение. Но значительная часть альтернативнослужащих работает не в социальных учреждениях, а в промышленности — на заводах и стройках, либо в таких промежуточных отраслях как почта и цирк. Но ведь недаром сложившаяся в мире традиция и вслед за ней Конституция России утверждает альтернативную, а не любую заместительную службу. Впрочем, предпочтительность такой традиции и лучшего опыта других стран не закреплена ни в одном международном договоре.

В нашем законе об АГС (к нему мы еще вернемся) также не определены предпочтительные сферы применения труда альтернативнослужащих и не учтены трудности ее прохождения в медицинских и социально-сервисных организациях. Согласно закону, оплата труда гражданина, проходящего АГС, производится организацией в соответствии с действующей в ней системой оплаты труда. Но зарплаты младшего медперсонала, социальных работников в полтора-два раза ниже прожиточного минимума (при том, что официально утверждаемый минимум ниже реального). Работу по совместительству и занятие бизнесом закон по непонятным причинам запрещает (разрешено только внутреннее совместительство). Кроме того, социальные организации практически не имеют общежитий, тогда как по закону гражданам, проходящим АГС вдали от места жительства, общежитие должно бесплатно предоставляться.

В итоге Федеральная служба по труду и занятости (ответственное за организацию АГС ведомство, сокращенно — Роструд) должна (правильнее сказать — обязана) отказываться от рабочих мест, оплачиваемых ниже прожиточного минимума. Ведь трудовая повинность, не обеспечивающая элементарных жизненных потребностей трудящихся, признается принудительным трудом. Социальные организации, предлагающие мизерную зарплату и не имеющие общежитий, вынуждены уступать АГС-ников Спецстрою и Роспрому.

В таких условиях о социальной миссии альтернативного служения не приходится говорить.

Закрепленный в законе преимущественно экстерриториальный принцип прохождения АГС лишает ее не только социальной направленности, но и экономической эффективности. К чему высылать человека на 21 месяц за 500 километров, чтобы он занимался там тем же, что он мог бы делать в пятнадцати минутах ходьбы от собственной двери? Очевидно, что было бы разумно, во-первых, дать возможность проходить АГС в муниципальных организациях, во-вторых, прописать в законе вместо преимущественной экстерриториальности возможность направления как по месту жительства, так и за его пределами. При этом последнее должно допускаться только при невозможности трудоустройства в пределах транспортной досягаемости.

Альтернативщик должен, как правило, жить в семье, ходить на АГС, как на работу. Живущему дома, ему было бы, наверное, легче трудиться даже на небольшую зарплату. отмену экстерриториальности поддерживают и Роструд, и профильные комитеты Госдумы. Противится Минобороны, считающее, что перспектива высылки в места отдаленные отпугивает призывников от АГС. Правда, положение сегодня таково, что, вопреки генералам, большинство альтернативщиков служит там, где живет: Роструд экономит казенные деньги.

Общество в целом имеет об АГС туманное представление. Спроси мужика на улице, что такое АГС, услышишь — «автоматический гранатомет станковый». От незнания возникает зона молчания: эту тему не обсуждают. Даже в Интернете (где, как ошибочно думают некоторые, есть всё) получить хоть сколько-нибудь связное представление об альтернативной службе непросто. Да и как несведущий человек различит вымыслы и прямой обман, распространяемые в сети, с одной стороны, журналистами с подачи военкомов, с другой стороны — сомнительными консультантами на сайтах для призывников?

Достаточно войти в сеть, чтобы убедиться: неинформированность и дезинформация привели к непопулярности АГС: блоггер mbpolyakov: я против этого ельцинского изобретения — АГС, мне вообще неприятен сам факт существования этого института. Действительно, ее существование приближает армию к тюрьме — или тут или здесь, но отсиди срок.

блоггер zebra24: альтернативная служба это один из способов отдать некий мифический долг государству, а фактически институт принуждения рабской силы к работе.

блоггер Владимир Ефимов: теперь уже ясно, что перехода на полностью контрактную армию не будет, равно как и альтернативной службы, превращенной в позорную каторгу, право на которую еще надо доказать.

Пренебрежительное отношение к АГС — следствие целенаправленной государственной политики: якобы в интересах военных. Действительно, АГС и армия связаны одной пуповиной. Но: блокирование, маргинализация, минимизация АГС напрямую и негативно влияют на военную реформу.

Когда бы генералы действительно болели за армию, а не за свои кресла в ГОМУ[9], то должны бы были всячески поддерживать АГС и не вставлять ей палки в колеса. Свободное развитие АГС вскоре привело бы к нормальной конкуренции, т. е. зависимости состояния призывной армии от качества АГС. Чем она привлекательнее, чем больше на нее заявлений, чем удачливей будет она в борьбе за призывника, тем сильнее могло бы быть влияние этой конкуренции на армейскую действительность. Если бы вслед за сокращением срока удалось подправить еще пару положений закона об АГС, военное командование оказалось бы перед необходимостью серьезных перемен в своем запущенном хозяйстве.

Впрочем, и армия видится, в идеале, не гусеницами государственного танка, закатывающего под них страну, а силой общественной самозащиты. Ополчением, как в Швейцарии. И военная, и альтернативная служба объединены в статье 59 Конституции РФ: защита Отечества является долгом и обязанностью гражданина Российской Федерации. В Конституции нет случайных слов: Отечества, а не государства.

Защищать Отечество нужно как от внешних вооруженных недругов

— военной силой, так и от внутренних недугов, улучшая социальную защищенность, ухоженность, самочувствие, благополучие каждого человека как высшей ценности Отечества. Социальная защита и есть защита Отечества. Российская Федерация — социальное государство.

Повторюсь: слова об АГС как служении мало соответствуют 8-летнему опыту ее становления в нашей стране, да и вообще могут показаться излишне пафосными, а кому-нибудь даже надуманными, не соответствующими мотивации сегодняшних призывников. Но опыт общения с альтернативнослужащими, уже защищающими стариков и детей Отечества на социальном фронте, показывает, что они не «косят» от армии, а по-настоящему и без пафоса служат. Слово «служат» происходит в данном случае не от принудительной «службы», на которую человека загоняют и которую он отбывает, как срок («солдат спит — служба идет»), а от слова «служение».

Поэтому альтернативная служба, как и военная, международными соглашениями, в том числе Международным пактом о гражданских и политических правах (статья 8), не признается принудительным трудом.

АГС для России — движение в правильном направлении, пусть пока и несовершенное, и слишком осторожное.

Движение в правильном направлении не только потому, что признание права на отказ от военной службы обеспечивает свободу совести. АГС, если не превращать ее в наказание для отказников, может и должна стать каркасом социальной работы в стране. Будучи одним из путей привлечения человеческих рук в социальную сферу, АГС призвана выполнять двойную задачу: сервисную для тех, кому отдают свой труд граждане, проходящие эту службу — детей, инвалидов, пожилых, бездомных, душевнобольных — и воспитательную для самих альтернативнослужащих. Воспитательную в смысле нравственного развития, формирования отношений солидарности, понимания того, что твой труд приносит облегчение нуждающимся.

Болезни роста, одолевающие российскую АГС, искажают ее черты и затуманивают ее предназначение. Но за АГС будущее. Как горчичное зерно, бывшее меньше всех, выросши, стало большим деревом, так что птицы небесные гнездились на нем.

Альтернативнослужащих пока мало, но с каждым годом их будет становиться все больше.