§ 1. Физические и юридические лица

§ 1. Физические и юридические лица

Мы рассмотрели понятие правоспособности как способности иметь права и нести обязанности. Этой способностью обладают только люди. Даже в Риме стремление рассматривать раба, как вещь, а не лицо, как говорящее орудие, а не как правоспособного человека, не могло быть выдержано, ибо возлагая на раба обязанности, закон неизбежно должен был признавать за ним известные права, без которых немыслимо несение обязанностей. Кроме того, всякая обязанность в праве заключена в определенные границы: управомоченный может требовать от обязанного только определенного действия (ст. 107 ГК), а от исполнения большего обязанный имеет право отказаться.

Так же точно обратные попытки расширить круг правоспособных лиц и дать правоспособность животным (Бекер), так, чтобы возможно было допустить иск в суде от имени лошади или собаки, не соответствуют природе правоспособности, как способности быть участником правоотношения.

Вопрос этот, как мы видели (§ 4 глава VIII), с давних пор возбуждает споры. В то время как, например, Е. В. Васьковский, отстаивает положение, что лицо может быть лишено только определенной сферы правообладания, но не самой способности к правам, т. е. правоспособности,[207] Г. Ф. Шершеневич полагает, что лицо может быть лишено правоспособности, например, при лишении всех прав «осужденный лишается своей прежней правоспособности: он не только утратил все принадлежавшие ему до того права, но и не может приобретать новых, насколько они основываются на прежних отношениях (как права наследования)». После же приговора, в новой обстановке, где осужденный мог вновь приобретать права, он приобретал «новую правоспособность, не имеющую ничего общего с прежней».[208]

Спор этот может быть разрешен в том смысле, что «вечные» праволишения теперь правом отвергаются. В частности, УК РСФСР не знает такого наказания: по Кодексу поражение прав ограничено сроком в 5 лет (ст. 40 УК РСФСР); исключением является изгнание, которое может быть бессрочным (ст. 32 УК). Однако поражение прав по суду или ограничение в правах по закону может охватить всю сумму прав, вытекающих из данной специальной правоспособности: в этом смысле можно условно говорить о лишении данной специальной правоспособности, но в силу того, что самая правоспособность не отнимается, возможно новое приобретение прав после окончания срока правопоражения, т. е. после перехода праволишенного в полноправную группу.

Правоспособное лицо есть субъект права. Субъектами права могут быть либо физические либо юридические лица. Всякое физическое лицо, т. е. человек, есть субъект права. Его юридические свойства нами рассмотрены в учении о правоспособности и субъективном праве. Но кроме физических лиц, т. е. отдельных людей, существуют еще и юридические лица, т. е. соединения сил людей, объединенных общей целью и средствами осуществления; например, университет, научное общество, партия, профессиональный союз, трест, кооперативная организация – это все юридические лица.

Юридические лица бывают двух родов: либо это корпорация, т. е. совокупность лиц (universitas personarum), либо это учреждение, т. е. совокупность имуществ (universitas rerum). Корпорация есть соединение нескольких лиц, составивших новое правовое единство, новый субъект права. Этот субъект глубоко отличается от всех отдельных субъектов, его составляющих. Его права и обязанности, его действия и его имущество резко отличаются от прав и обязанностей его членов, от их действий и личного имущества. Во всех отношениях с другими лицами юридическое лицо заслоняет каждого из своих членов в отдельности и выступает как организованное единство, как собирательная личность (Gesamtperson), как цельный и единый субъект права. Учреждение есть совокупность имуществ, предназначенных для определенной цели; например, наследственное имущество, еще не принятое наследником, или больница, школа, приют, библиотека, никакому отдельному лицу не принадлежащие, а являющиеся самостоятельными субъектами прав.

Итак, юридическое лицо как субъект права есть носитель прав и обязанностей. Оно способно иметь права, как частные, так и публичные, кроме тех, которые вытекают из психофизической природы человека и без нарушения их смысла не могут быть приписаны юридическому лицу. Например, права семейные или условия дееспособности относятся только к физическим лицам, а не к юридическим.

Как же может осуществлять юридическое лицо свои права? Для осуществления права необходима способность к совершению юридических действий, т. е. дееспособность. Откуда взять ее юридическому лицу, которое не обладает необходимой для этого психикой? На этот вопрос существует много разнообразных ответов. Рассмотрим только два наиболее разработанных ответа на этот вопрос.

I. Романисты, т. е. юристы, основывающие свои положения на римском праве, решают вопрос о дееспособности юридического лица по аналогии с вопросом дееспособности физических лиц. Они говорят: юридически годной психики нет у юридического лица, но этой психики нет также и у малолетних, безумных и других недееспособных, т. е. у лиц, которые обладают психической, не юридической волей. Ту естественную волю, которая есть у безумного или ребенка, закон не считает волей, т. е. волей, юридически годной для распоряжения правами и обязанностями лица. Таким образом, у недееспособного лица есть воля естественная, но нет воли юридической; у него есть интересы, но нет воли.

Между тем для осуществления права необходимы не только интерес, но и воля, способная его осуществить. Поэтому если недееспособный имеет только интерес, то он должен для его охраны получить откуда-нибудь надлежащую законом признанную волю, которая охраняла бы его интересы, ибо за ним этой воли закон не признает. Таким образом, интерес недееспособного должен быть дополнен чьей-либо волей, которая защищала бы этот интерес. Лицо, воля которого по закону считается волей недееспособного и которое назначается публичной властью для осуществления интересов недееспособного, называется его законным представителем; например, лицо, назначенное законом или судом для защиты интересов недееспособного, малолетнего, для его воспитания, образования и содержания, – называется опекуном. Если же дееспособное лицо поручает представителю защиту своих или чужих интересов, то такое представительство, в отличие от законного, называется добровольным. Например, опекун малолетнего поручает поверенному защищать интересы малолетнего на суде: поверенный действует тогда на основе добровольного представительства.

Сходные принципы мы встречаем в положении юридического лица. Подобно недееспособному, юридическое лицо имеет интересы, но не имеет воли, ибо воля может быть только естественная, а юридическое лицо есть лицо искусственное, лишенное естественной воли. Чтобы дать ему волю, необходимую для защиты его интересов, закон определяет, что известные физические лица будут считаться органами юридического лица, выразителями его воли, т. е. юридическое лицо уподобляется организму, который нормально выражает свою волю также лишь через определенные свои органы, например, через пишущую руку. Так и юридическое лицо выражает свою волю и вообще свое бытие через определенные органы, воля которых считается волей юридического лица.

Что же такое само юридическое лицо? Является ли оно какой-либо реальностью или только порождено нашим воображением? Для ответа на поставленный вопрос теоретики римского права пользуются понятием фиктивной личности (persona fictae), которая реально не существует, но создана для служебных, практических целей. В реальном мире этой persona fictae не соответствует живой субъект: это голое юридическое понятие, созданное для упорядочения правовых отношений, объединения их в один центр, сосредоточения ответственности и т. д. Благодаря этому понятию возможно выступление юридического лица как собственника, должника, кредитора, тяжущегося и т. д. Юристы исходили при этом из очевидной неспособности фиктивного лица действовать вовне. Вследствие этого за него должны действовать живые люди, наделенные тем, чего лишено это искусственное, юридическое лицо, т. е. живой, действующей волей. Эти живые, одаренные волей люди являются конкретным воплощением юридического лица. Само же это лицо есть только вымышленный, несуществующий, фиктивный образ. Юридическое лицо есть юридическая фикция.

Это учение, которое имело особое значение в так называемом современном римском праве, получило завершение в учениях романистов XIX в. Савиньи (1779–1861) видит в юридическом лице «искусственный суррогат» личности. Дернбург (1829–1907) считает всякую вообще корпорацию, т. е. соединение нескольких физических лиц в одно юридическое лицо, не волеспособной. Пухта (1798–1846) говорит: «Юридические лица – это лица невидимые (моральные, мистические), физически не существующие и потому представляющиеся юридической фикцией (persona fictae)».

Таким образом, по учению романистов, из недееспособности юридического лица, как отвлеченного, нереального существа, вытекает необходимость в таких реальных, физических лицах, которые могли бы действовать за это лицо, не способное действовать, но способное иметь права и обязанности; из недееспособности юридического лица вытекает восполняющая его дееспособность его органов. По этому учению юридическое лицо правоспособно, а орган дееспособен; юридическое лицо недееспособно, а орган – неправоспособен, ибо все права, какие создаются его действиями, являются правами юридического лица, а не его, органа, правами. Например, когда глава военного отряда захватывает на войне неприятельскую государственную собственность, то он действует от имени государства – как юридического лица, не способного воевать, но способного иметь и приобретать права на военную добычу. Таким образом, орган и юридическое лицо – разные лица: юридическое лицо правоспособно, но недееспособно, а орган наоборот, дееспособен, но неправоспособен.

II. Германисты. Против изложенного учения романистов с большой силой выступили О. Гирке, а за ним Г. Еллинек. Гирке противополагает фантому, вымышленной личности юридического лица реальную личность коллектива. Эта коллективная личность не только право-, но и дееспособна. Это – «живое водящее единство» (lebendig wollende Einheit).

Юридическое лицо есть самостоятельный, живой субъект, сложенный из многих субъектов. Разница между юридическим лицом и индивидом заключается, во-первых, в том, что не только внешняя, но и внутренняя жизнь юридического лица регулируется правом (например, порядок голосования в общем собрании членов юридического лица), а у физического лица регулируются только проявления его личности вовне. Во-вторых, в юридическом лице регулируются отношения целого к его частям и частей между собой, т. е. юридического лица к его членам и органам, а также отношения между органами и между членами юридического лица. Но бессмысленно было бы в физическом лице нормировать отношения человека к его голове или сердцу или отношения самих органов между собой. Таким образом, в учении Гирке юридическое лицо выступает как живая, реальная коллективная лиъностъ, своеобразно лишь организованная, в отличие от единичной личности человека.

Г. Еллинек в своей «System» etc. углубил и ярче выяснил некоторые моменты учения Гирке, а в ряде пунктов с ним разошелся. Применяя к юридическому лицу учение Еллинека о государстве как юридическом лице, мы видим, что юридическое лицо у него не конкретная, живая личность, а отвлеченное, абстрактное лицо, только вспомогательное логическое понятие, которому в реальности никакое единое лицо не соответствует. Юридическое лицо есть логическая, а не реальная категория (Denkform). Подобно этому, симфония есть дивная реальность для музыканта и простая сумма колебаний воздуха – для физика. Для юриста существует также свой особый мир, мир идей (Gedankenwelt), в котором живут и действуют особые существа, «вещи для нас, а не вещи в себе» (Dinge fur uns, nicht an sich). Вещи эти ведут не объективно данное, самодовлеющее существование, а субъективно созданное нами, во имя наших целей, бытие.

Это значит, что юридическое лицо есть единство, но не объективное, как атом, неразложимый на части, а субъективное, как река Рейн или полк солдат. Мы часто мыслим как единство то, что есть множество. Руководит нами при этом определенная цель, и во имя этой цели мы сводим к единству то, что во внешнем мире разорвано на части. Так создаем мы целевые единства, имеющие огромное значение в общественной жизни. Во имя достижения своих целей люди объединяют в единое понятие множество разнородных явлений, которые связывает в единство только наше сознание. Например, понятие организма как единства есть создание нашего разума, а не дано нам во внешнем мире; равным образом, сделка или преступление получают свое единство только по цели их, т. е. мы мыслим их только как целевые единства, ибо без идеи цели невозможно связное понимание человеческих действий.

Вообще мир естественных явлений резко расходится с миром явлений правовых; например, нож одновременно фигурирует в обоих этих мирах то как орудие, то как оружие; министр и смертен (как человек) и бессмертен (как орган). Личная воля является естественной волей одного человека, но в одно и то же время она может являться в мире правовом юридической волей всех членов данного общения. Ради известных целей воля в праве имеет целый ряд свойств, которых в мире действительности у нее нет. Например, юридически воля считается в полной силе, хотя физически она давно перестала существовать (воля покойного завещателя). Затем, воля большинства граждан иногда объявляется волей всех граждан, а иногда, наоборот, воля меньшинства считается волей всего народа. Более того, воля одного может иметь это свойство: такова воля самодержца во внешней политике; такова была в Древнем Риме воля трибуна в сенате. Наконец, чего уж никак не может быть в мире действительности, один акт воли может уничтожить другой, например, при апелляции, кассации и вообще при отмене актов власти высшей властью эти акты считаются как бы никогда не бывшими, и т. д. Все это доказывает, что мир права и мир действительности не совпадают, что они глубоко различны и часто даже противоположны.

Поэтому нельзя требовать совпадения между правовым понятием юридического лица и фактически происходящими явлениями, отвечающими этому понятию. Юридическое лицо есть лицо лишь в правовом смысле, но это вовсе не живое лицо в действительности, как думал Гирке. Юридическое лицо не есть также фикция, ибо понятию юридического лица в своеобразной форме вполне соответствуют реальные явления общественной жизни. Это значит, что юридическое лицо – не живой организм и не вымышленная фикция: юридическое лицо есть юридическая абстракция.

В том же смысле высказывается Р. Салейль, доказывающий, что юридическая реальность не есть естественная реальность, а лишь понятие, воспринятое коллективом. «Реальности, которые принимаются за естественные, представляют собою преображение реальности теми построениями, которые из нее создает правовое сознание: это – реальность, рассматриваемая сквозь правосознание народа».[209]

Изложенная теория прямо противоположна учению романистов. У романистов юридическое лицо и его органы – это равные лица: юридическое лицо – это лицо вымышленное, фикция, а органы – реальные, физические лица. По Еллинеку же, юридическое лицо и его органы – это одно и то же лицо: органы – это части юридического лица, а сам орган вовсе не есть физическое лицо, а есть такое же абстрактное понятие, как и юридическое лицо. Юридическое лицо есть не фикция, а абстракция, которой в реальности соответствует ряд действительно происходящих явлений взаимной связи людей. Однако само по себе юридическое лицо есть лишь способ объяснить эти явления, мыслить их без внутренних противоречий, но юридическое лицо и эти явления – вовсе не одно и то же. Как бы близки ни были юридическое лицо и конкретные люди, его составляющие, это совершенно разные категории: юридическое лицо есть категория логическая, в частности, целевая, созданная для известных целей порядка, а люди – реальное явление, существующее в природе и доступное чувственному восприятию.

Такой же логической категорией, как и юридическое лицо, является орган, как его часть. Юридическое лицо существует только в органах; когда действует орган, это действует юридическое лицо, и иначе, как через органы оно и не действует, и не существует. Вне этих органов юридического лица нет; без органов от юридического лица остается одно юридическое ничто. Поэтому между юридическим лицом и его органами так же не может быть никаких юридических отношений, как между человеком и его рукой: как рука не может иметь никаких субъективных прав по отношению к человеку, так не может их иметь орган в отношении юридического лица. Действия органа – это акты самого юридического лица, ибо органы – это само юридическое лицо.

Но от органа как части абстрактного лица надо отличать конкретное лицо, носителя органа. Надо отличать судью как орган юридического лица государства от судьи как человека. «Положение органа занимает всегда, конечно, индивид, юридически никогда вполне не сливающийся с органом. Государство и носитель органа являются поэтому двумя не совпадающими личностями, между которыми возможны и необходимы разнообразные юридические отношения. Так, например, все права и обязанности чиновников по отношению к государству представляют собою права и обязанности не государственных органов, а носителей органов. Жалованье получает носитель органа, а не орган и точно так же дисциплинарное наказание постигает первого, а не последнего». Равным образом, государство имеет право требовать определенного поведения от носителя органа; например, оно запрещает превышение или бездействие власти. Государство имеет право на своеобразное дистиллирование, выделение из личной воли физического лица государственной воли, но и это, конечно, только логическая, а не хирургическая операция.

Эти воззрения Еллинека обострены и доведены до крайности у И. Лукаса. Он справедливо отмечает известную неясность и даже противоречие в понятии органа у Еллинека: то это лицо, то это не-лицо. Лукас определенно подчеркивает именно «безличность и безвольность органа», ибо воля может быть только у лица, а не у безлигной части этого лица.[210] Поэтому хотя Еллинек отвергает эти воззрения Лукаса, то не может опровергнуть того, что они являются непосредственным выводом из его учения о невозможности правоотношений между органом и государством, т. е. из отрицания Еллинеком субъективных прав органа как представителя государства.

Так же не доведено до конца у Еллинека учение о дееспособности государства. Все его учение приводит к выводу, что государство дееспособно, ибо действует оно, а не органы, его послушные и безличные части. Это вытекает и из общего его построения юридического лица. В самом деле, согласно романистическим воззрениям юридическое лицо есть фикция, вымышленное лицо, и потому оно не может быть дееспособно (дееспособны лишь его органы). Согласно же германистическим воззрениям юридическое лицо есть живая коллективность или имеет живой, реальный субстрат, людей, и потому оно вполне дееспособно: «Союз лиц есть не только существо, одаренное волей, но оно само может претворить свою волю в дело, оно дееспособно».[211]

В согласии с этими «германско-правовыми», по словам Гафтера, воззрениями, и швейцарское гражданское право 1907 г., в духе воззрения Еллинека, признает юридическое лицо дееспособным. «Юридические лица дееспособны (12), как только созданы органы, необходимые для этого по закону (64 сл., 83 сл.) и по уставу. Органы призваны выражать волю юридического лица. Они обязывают юридическое лицо, как через заключение юридических сделок, так и в силу всякого иного своего поведения (durch ihr Enstiges Verhalten). За вину свою действующие лица, кроме того, несут личную ответственность» (ст. 54 и 56 ZGB).

III. Выводы. Понятие юридического лица. Оценивая обе изложенные теории юридического лица, мы не можем согласиться полностью ни с одной, ни с другой. Теория романистов, строящая юридическое лицо как фикцию, неприемлема, как всякая фикция, представляющая собою некоторое «свидетельство бедности» теории. Не будучи в силах обнять своеобразие данного явления, фикция переносит на него понятие, взятое из сходного или близкого мира явлений, и подгоняет под него, с различными оговорками и натяжками, это своеобразное явление, одевая его в чуждый ему наряд и отказываясь дать ему платье по плечу.

Объявить юридическое лицо фикцией, значит разорвать связь между миром явлений жизни и права и заменить факты их тенями. Но и теория Еллинека, отвергая понятие фикции и заменяя его понятием абстракции, повинна в том же – подмене реальности представлением о ней. Еллинек допускает, однако, в свое представление о юридическом лице только те его элементы, которые существуют в реальности, и преображает эти элементы лишь в согласии с целями построения юридического лица. Это уже некоторый шаг вперед в сторону реализма в праве. Но его недостаточно.

Нельзя допустить, что существует логически неизбежное несовпадение между понятием юридического лица и реальным явлением юридического лица как соединением людей, их сил и средств ввиду единой цели или единого интереса этого соединения. Это соединение реально существует, ибо между действиями людей, без которых немыслимо юридическое лицо, существует тесная связь взаимозависимости и взаимообусловленности, и эта связь так же реальна, как сцепление частиц, составляющих тело физического лица.

Если между этими действиями людей, составляющих юридическое лицо, мы не видим физической обусловленности, то это не значит, что эта зависимость не реальна или что они не составляют реального единства, ибо реальным единством будет всякое вовне данное, постоянное и неразрывное соединение элементов, между которыми мы находим причинную связь. Если действия одних людей в юридическом лице настолько связаны, что из одних, как следствие, вытекают другие, и все они осуществляют объективное единство, противополагающее себя окружающему миру, то это единство есть не абстрактная идея, а реальное единство, которое мы называем юридическим единством.[212]

В силу этого юридическое лицо есть не абстракция, а реальность, – такая же реальность, как сила тяготения, хотя никто ее не видел. Можно допустить, что эта реальность не познана в существе своем, как и сила тяготения, но если мы видим действие определенной силы, т. е. объективные, реальные последствия действующей силы, то мы не можем отрицать ее реальность только потому, что мы еще не придумали объяснения для существа этой силы.

Гипотеза мирового тяготения удовлетворительно объясняет ряд реальных явлений, хотя о существе тяготения ведутся еще споры. Юридическое лицо есть такая же гипотеза взаимного тяготения, взаимной связи людей и их действий, и мы вынуждены построить не фиктивное, т. е. заведомо вымышленное, и не абстрактное, т. е. заведомо не вполне соответствующее реальности, а гипотетическое, т. е. научно-адектватное реальности понятие, которое последовательно объяснило бы все известные нам свойства данного явления, без внутреннего противоречия в самом объяснении и без противоречия его фактам жизни.

Мы называем юридическое лицо гипотетическим лицом или гипотезой потому, что хотя оно не дано нам в опыте, как физически сплошное, непрерывное, беспробельное тело, но внутреннее сцепление его элементов настолько подтверждается всеми данными опыта, что мы вынуждены допустить несомненное существование некоторого реально-целостного единства, которое обладает целым рядом свойств, аналогичных органическим явлениям, например, то своеобразное единство, которое создается из соединения многих элементов, т. е. единство во множестве, которое не разрушается от того, что отпадают одни элементы и привходят другие; затем самопроизвольное изнутри идущее реагирование на внешние факты; рост, развитие и непрерывность жизни и множество других свойств, которые у юридического лица аналогичны явлениям органического мира, но являются не от природы присущими, а социально данными свойствами юридического лица.

Это не отождествление и не аналогия физического лица с юридическим, как у Гирке, а признание в юридическом лице организма особого порядка, не позволяющее растворить его среди явлений внечеловеческого порядка, как вещи или животные.

Остановимся, в частности, на том признаке юридического лица, которое является главным свойством всякого лица – самопроизвольности его действий, т. е. на его способности действовать по внутренним побуждениям, что юридически выражается понятием дееспособности.

Чтобы оценить практическое значение этого понятия, достаточно иллюстрировать его на примере так называемой деликтоспособности юридического лица, т. е. способности его нести ответственность за преступления его органов, совершенные ими по службе.

Мы знаем, что романистическая теория признавала юридическое лицо только правоспособным, но не дееспособным; следовательно, оно не способно было к юридической ответственности за действия, которых оно не могло совершать. Но германисты, правильно построив понятие дееспособности юридического лица, легко вывели из него ответственность юридического лица за действия своих органов: сами органы несут наказание за свое преступление, а юридическое лицо отвечает за их действия своим имуществом, т. е. органы отвечают в уголовном порядке, а юридическое лицо – в гражданском. Эта ответственность обосновывается следующим образом. В силу дееспособности юридического лица действия его органов считаются действиями самого юридического лица; поэтому незаконные действия органа суть незаконные действия юридического лица, и оно должно отвечать за свои действия, в частности, нести имущественную ответственность за неправильные акты своих органов.[213]

Принимая с изложенными поправками теорию Еллинека, и в частности принцип дееспособности и правоспособности юридического лица, мы не можем согласиться с тем выводом Лукаса из теории Еллинека, что органы юридического лица неправоспособны и недееспособны. Орган так же не является абстракцией, как не является ею само юридическое лицо. Орган – это реальное, физическое лицо, индивид или совокупность индивидов, образующих, в свою очередь, юридическое лицо. Орган так же дееспособен и правоспособен, как само юридическое лицо, но права его не первоначальны, а производны и определяются организацией и функциями юридического лица. Права юридического лица осуществляются его органами, как опекун осуществляет права малолетнего, т. е. органы действуют в интересах не своих личных, а чужих: органы действуют в интересах юридического лица, как опекун действует в интересах малолетнего. Но различие заключается в том, что опекун и опекаемый – разные лица, а органы и юридическое лицо – одно и то же лицо; точнее, органы являются лицами, которые в совокупности своей представляют особое коллективное юридическое лицо, например, государство. Поэтому, по общему правилу, все права и обязанности органа считаются правами и обязанностями юридического лица. Например, судья имеет право судить, или сборщик налога – взимать его, – но все эти права принадлежат не этим органам, а государству: государство имеет право суда, наказания и законодательства, государство имеет право вести войну и заключать мир, требовать от граждан солдат и налогов, и т. д. Органы же имеют право осуществлять права государства.

Все эти права – суть права государства. Но что значит конкретно: права принадлежат государству или, вообще говоря, юридическому лицу? Это значит, что они не принадлежат ни какому-либо физическому лицу в отдельности, ни простой сумме этих лиц, а только организованному их союзу в лице некоторых его членов, распределивших между собою права и обязанности этого целого. Эти члены целого и суть его органы. Распределение между ними прав и обязанностей юридического лица необходимо главным образом для внутренних отношений между ними и лишь отчасти – для внешних отношений с другими лицами, ибо здесь все органы выступают как части единого целого.

Таким образом, права, принадлежащие юридическому лицу, распределены между его органами как их права для обеспечения порядка и ясности в их взаимоотношениях, а также в отношениях их с другими лицами. В этом смысле права имеются не только у частных лиц, но и у органов власти: в частности, говорят о правах суда, администрации и т. п.[214]

В дальнейшем мы рассмотрим ряд специальных вопросов, в которых раскрывается практическое значение намеченных выше теорий, на первый взгляд отвлеченных и как будто оторванных от жизни. Здесь мы коснемся некоторых моментов, выясняющих общее практическое значение понятия юридического лица.

Практическая ценность его выражена в ряде законодательных постановлений права СССР, в частности в ГК РСФСР (ст. 13–19, 298, 318, 338 и др., а также ст. 478–481 и 504 проекта Торгового свода СССР 1923 г.).

Благодаря этому понятию достигается огромная экономия правовой мысли. Достаточно оценить, помимо изложенного, тот простой факт, что к юридическому лицу автоматически применяется всякая общая норма права, если она специально не исключает юридического лица или, по его природе, она к нему неприменима. Например, закон для всей системы данного права, как общее правило, постановляет: «Причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред» (ст. 403 ГК РСФСР) или «Обогатившийся за сгет другого без достаточного установленного законом или договором основания обязан возвратить неосновательно полученное» (ст. 399 ГК РСФСР) или «Недействительна сделка, совершенная… в обход закона…» (ст. 30 ГК), ибо если закон закрыл один путь к определенной цели, то нельзя идти к ней другим путем (quum quid una via prohibetur alieu, ad id alia admitti non debet), и т. д. Все это относится не только к физическим лицам, но ко всем вообще лицам, включая и юридические, разве бы тому противилась сама природа юридического лица. Например, по общему правилу, юридическое лицо не способно к семейным правам, как усыновление или опека. Но такие случаи в истории бывали: «Венецианская республика неоднократно объявляла княжон дочерьми республики. Точно так же государства нередко брали на себя опеку над несовершеннолетними князьями, напр., Нидерланды – над Вильгельмом Оранским».[215]

Но там, где в законе под «всяким» понимается именно физическое лицо, наделенное определенными психическими свойствами, там юридическое лицо под действие закона не подпадает. Например, если избирательное право строится как личное право, т. е. требует известных психических качеств живой личности, в частности, имеет целью обнаружить волю избирателей, то недопустимо предоставление избирательного права юридическому лицу. Там же, где избирательное право строится как имущественное право, или, шире говоря, как защита интересов, главным образом материальных, там оно дается и юридическому лицу, ибо здесь важны не индивидуальные особенности духовной личности избирателя, которых у юридического лица нет, а его имущественная сфера, которая и у юридического лица имеется. На том же основании, на имущественной сфере юридического лица, строится его способность нести налоги и имущественные повинности.[216]

Обращаясь к социальному значению понятия юридического лица, необходимо указать, что чем большую массу разнородных явлений объясняет нам без всякого внутреннего противоречия теория, тем большую экономию мысли и общественных усилий она нам обеспечивает, тем выше ее познавательная ценность. Накопление фактов, ей противоречащих, раскрытие внутренних противоречий, в ней, как во всякой общественной идее, заложенных, приводят гипотезу к гибели, но вместе с тем, по счастливому замечанию философа, всякий факт, разрушающий теорию, есть зерно новой доктрины. Так сменяют друг друга гипотезы в науке: разлагаются и умирают старые доктрины, расцветают и торжествуют новые пути, новые ценности.

Вопрос жизни и смерти теории – ее общественно-организационная ценность: разлагает или укрепляет она общественность и ее завоевания, укрепляет ли она организационные нити, связывающие людей, путем бесконечного углубления и разветвления этих нитей или ослабляет и задерживает их на самой поверхности общественной жизни, создавая вместо множества спаянных объединений – ничем не объединенную «людскую пыль», – в этом весь вопрос. С этой точки зрения понятие юридического лица дает нам бесконечное разнообразие форм соединения людей, сосредоточения их сил, кооперирования их усилий и организации их стремлений. В этом – главная социально-правовая функция этого понятия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.