§ 18. Российский правовой реализм

§ 18. Российский правовой реализм

Анна Викторовна Овсянникова, ovsoval995@mail.ru

Реализм (англ, reality – реальность) – направление в теории государства и права, основной задачей которого является выявление фактических, действительных черт, присущих правовой системе. Опорными точками рассуждения в реализме являются прагматизм, критичность и здравый смысл. Под понятием права реалисты понимают преимущественно то, что фактически обязывает индивидов подчиняться, а именно страх перед санкциями, вызываемый в том числе возможностью применения насилия, власти, принуждения.

Феномен российского правового реализма в теории государства и права мало исследован, опубликовано несколько статей и упоминаний в монографиях[287]. Тем не менее следует признать, что в российском обществе существует явление, определенные черты которого схожи с американским и скандинавским правовыми реализмами. Кроме того, данный феномен распространился за счет преемственности основных черт советского реализма, прочно утвердившегося в культуре советского периода. Задача настоящего исследования состоит в том, чтобы определить содержание российского правового реализма, его структуру и отличительные черты.

На современном этапе развития государственности и права культурно-исторический базис каждого государственного образования включает своё уникальное представление о демократическом устройстве общественной жизни, как о форме политического устройства. Политического устройство общественной жизни в России в зависимости от точки зрения исследователя можно обозначить как демократическим, так и олигархическим, приведя в обоснование каждой из противоположных точек зрения достаточное количество аргументов. Гипертрофированный административный аппарат («бюрократическая машина») и следование традициям, перенятым властными органами из советской модели управления государственными и правовыми структурами предыдущих лет, в известной степени формируют российскую правовую действительность.

Российский правовой реализм можно рассматривать как преемник советского социалистического реализма. В течение длительного периода (1917–1993) на территории бывшей Российской Империи установилась несменяемость политического режима, что закрепило главенствующие роли определенного типа нормативно-правовых актов и органов государственного управления. По мнению Е. Н. Тонкова «движение правового реализма стремилось, в том числе, уменьшить влияние формализма в судопроизводстве, актуализировать значение судейского субъективизма, сделать процесс принятия решений более предсказуемым. Наиболее радикально формализм в праве был преодолен во время октябрьской (1917 г.) революции в России»[288].

Полное слияние политического и государственного аппаратов было закреплено в шестой статье Конституции СССР от 1977 года: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС служит для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР»[289].

Сходство современно правовой системы с советской моделью управления состоит в особом значении государственного сектора, осуществляющего формирование и реализацию экономической системы управления, которая обуславливается зависимостью от олигархических классов, занимающихся при государственной поддержке субсидированием основных социальных структур. В связи с подобной формой распределения финансов большинство фундаментальных сфер общественной жизни финансируются исключительно за счет федерального бюджета (образование, медицина, культура, спорт).

Кроме того, распределительный механизм средств для оказания социальной поддержки (пенсионное обеспечение, пособия по нетрудоспособности или болезни, или инвалидности, а также материальные выплаты малообеспеченным гражданам) осуществляется централизованно, как и при советском реализме. Хотя в действующей Конституции Российской Федерации закреплен принцип социального государства (ст. 7 ч. 1), реальная возможность использования гражданами права на социальную поддержку становится невостребованной из-за утомительности бюрократических процедур: сбора документов из различных ведомств, присущих советской правовой действительности.

Тоталитаризм СССР трансформировался в российский патернализм – режим, для которого характерны монополизация властных полномочий «Отца» или должностного лица в структуре административного управления. Эта тенденция получила свое распространение и закрепилась в российской ментальности ещё в досоветский период. Именно «вера в доброго царя-батюшку», как повиновение воли руководителя исполнительной и законодательной властей, сформировала принцип следования командам суверена над личными правами и свободами подданных. Пропаганда и агитация патерналистской идеологии, последовательное внушение или суггестия[290] подготовили советское общество к безболезненной трансформации в постсоветское.

Советское право определялось преимущественно, как государственное, обеспечивающее процветание именно государства. Эта особенность предопределяла главенствовавшее положение политических органов на всех административных уровнях. Советский чиновник, должностное лицо партийно-исполнительного и партийно-законодательного аппаратов управления был уполномочен применять и толковать правовые нормы в соответствии с его субъективным усмотрением относительно «вклада советского гражданина в развитие коммунистической модели». Хотя зачастую его интерес составлял только материально-корыстный аспект. Конституциями СССР 1924, 1936 годов была закреплена идеологическая функция государства и Коммунистической Партии, как источника формирования социалистического общественного строя и, соответственно, правопонимания в духе социалистического реализма.

Понятия гражданского общества и принципы правового государства начинают формироваться у большинства советских граждан только после принятия ориентиров на «приоритет общечеловеческих интересов на Земле»[291] и доктрины о так называемом «новом мышлении» 1980–1990 гг. По мнению М. Ф. Полынова «признание приоритета общечеловеческих ценностей означало их преобладающее значение по отношению к интересам других государств, народов, социальных групп и классов… Среди общечеловеческих ценностей главным провозглашалось выживание человечества. В фокусе международных отношений должна была находиться проблема обеспечения мира на планете и избежание ядерной войны. Этот интерес провозглашался всеобщими объединяющим для всех стран, особенно ядерных, независимо от их социально-политического строя, военной силы, величины, экономического потенциала и т. д.»[292].

Ю.М. Чернецовский утверждает, что «новое мышление» М. С. Горбачева окончательно отошло от марксизма-ленинизма, наблюдается отход от классовой теории и методологии в оценке мировых процессов, формируется новый внешнеполитический курс. Нечто подобное происходит и в идеологической эволюции М. Горбачева применительно ко внутренним процессам в нашей стране, он становится скорее социал-демократом, чем коммунистом[293]. Идеологические изменения в проведении внешней и внутренней политики руководящей партии и публичной власти государства не могли остаться незамеченными населением, общественными движениями и их лидерами.

Для тотального контроля общественной жизни характерно слияние государственно-публичного и политического аппаратов управления, централизм и единство всех ветвей и управленческих системы власти. Объединенные органы координирования управления населением представляли собой базу для интеграции властных подразделений. Основным фактором, гарантировавшим успешность октябрьской революции 1917 г., являлась ориентация правящих кругов на определенный социальный слой – пролетариат и крестьян (под контролем рабочих). Идеологический лозунг советского государства в период формирования социалистического реализма можно свести к высказыванию М. Горького: «Рабы перерождаются в людей – вот новый смысл жизни!»[294]. Однако советский гражданин, довольствуясь установочными суждениями партии, был бесправен перед государственной машиной на протяжении десятилетий, – только с 1977 г. юридически было закреплено положение о возможности обжалования в суд неправомерных действий органов государственной власти.

В основополагающих принципах управления советским государством структура разделения властей, применяемая в то время Европейскими и Североатлантическими державами, игнорировалась по нескольким причинам:

1) необходимостью тотального контроля новообразованного государства;

2) отсутствием у большей части населения страны представления о понятиях парламентаризма и конституционализма.

Феномены «американского правового реализма» и «скандинавского правового реализма» развивались в аналогичный период со своими особенностями. Американский правовой реализм определяется следующей формулой: «Право есть то, что говорит судья». Согласно американскому теоретику права Джерому Франку (Jerome Frank, 1889–1957) право – это результат оценки фактов судьей, который осуществляет подбор данных с той точки зрения, как он понимает их. Задача судьи заключается, в первую очередь в том, чтобы опираясь на собственное правопонимание, морально-этическую доктрину и судейскую совесть определить соответствующую норму локального или федерального характера и вынести решение.

Философы-правоведы скандинавского правового реализма (Аксель Хагерстрем (Axel H?ger str?m, 1868–1939), Карл Оливекрона (Karl Olivecrona, 1897–1980), Вильгельм Лунштедт (Vilhelm Lundstedt, 1882–1955), Алф Росс (Alf Ross, 1899–1979) ставят своей задачей рассмотрение сущности права с позиции психологических мотивов, чувственного отношения к праву, как к социально-психологическому явлению со стороны сознания индивидов. Наделение права юридической силой происходит в сознании людей, и их отношение к закрепленному в правовых актах тексту определяет его конечное «существование» и «действенную» силу в обществе.

Российскому правовому реализму оказались близки идеи Л. И. Петражицкого (1867–1931)[295], основателя психологической теории права. Будучи критиком юридического позитивизма и исследователем в области обоснования эмпирической науки о праве, Л. Петражицкий считал, что право не состоит из факта принуждения, а содержится в эмоциях, которые сопровождают действия. Американский профессору Альберто Хавьер Тревиньо подчеркивает, что право для Петражицкого – это индивидуальное восприятие индивидом своих прав и обязанностей. Наиболее неортодоксальной является индивидуально-субъективная ориентация Петражицкого, учитывая то, что его взгляды на право не были материалистическими. Или, говоря иными словами, право приобретает внешнюю форму только после того, как оно было спроецировано на людей и предметы из внутреннего опыта индивида. Для Петражицкого правовая реальность существует только в субъективном сознании индивида, который атрибутирует права и обязанности другим, а не в какой-то объективной реальности «где-то там»»[296].

Петражицкий ставит под сомнение суждение о том, что свобода человеческой воли, то есть способность выбирать то или иное решение или поведение, зависит не только исключительно от предшествующих условий. В ходе исторического развития форм взаимоотношений между людьми устанавливаются различные эстетические эмоции. Например, в древние века человек за совершение кражи мог быть подвергнут отрубанию руки. С течением времени такая форма наказания упразднилась, но представление об основном отталкивающем переживании осталось на психическом уровне сознания. На данной основе впоследствии формируются представления о позитивном праве, устанавливаемом государством в зависимости от особенностей исторического периода. Этот этап конфронтации интересов субъекта и социальной группы становиться базовым в определении внутренних мотивов или побуждении для совершения действия. Таким образом правовед объясняет, что «совесть – результат длительного воспитания, который возник в ходе социальных, этнических, эмоциональных, психических предпосылок, объединяющий правовую эмоцию и правовые переживания»[297].

Деятельность интерпретатора связана с актуальной проблемой изменения поведения в образе мышления и действий индивида, вследствие его биологической и социальной эволюции. Опираясь на развитие психологических процессов, происходящих в человеческом организме, толкователям предоставляется возможность обосновать различные морально-этические и правовые нормы. Л. Петражицкий подчеркивает, что психические явления, присущие человеку как биосоциальному существу, проявляются в его способности к формированию и преобразованию правовых норм. Основываясь на важнейших психологических свойствах человеческой личности, право занимает главенствующее место в иерархии социальных ценностей. Право состоит из таких компонентов, как:

1) «возбуждения или подавления мотивов к разным действиям и воздержания» (мотивационный или импульсивный характер права);

2) «укрепления и развития отдельных черт человеческого характера относительно ослабления и искоренения других»;

3) «воспитание народного правосознания в соответствующем характере и содержание действовавших правовых норм и направлений (педагогическое действие права)»[298].

Закон следует рассматривать исходя из того, что психология являлась основой для формирования правосознания – «все правовые явления сводятся к правосознанию, а оно, в свою очередь, ведет к феноменам психологии»[299], а также акцентирует внимание на понимании права, как высшей социальной ценности, значение которой придает психический фактор общественной жизни. Правосознание определило создание всех правовых явлений, в том числе и государства, которое формально закрепляет юридические нормы и официальные способы их толкования. Следует отметить, что в российской правовой действительности существуют несколько подходов к толкованию права (буквальный, иерархический, психоэмоциональный, коррупционный, экстралегальный), под влиянием которых решения законодательных органов власти могут трансформироваться в свою противоположность.

При исследовании реально действующего правового порядка в государстве следует охарактеризовать правящий режим. На степень демократичности или авторитарности в обществе оказывают влияние качества той группы лиц, которые имеют реальную возможность эффективно воздействовать на политическую и экономическую деятельность государства, в том числе распоряжаться природными и бюджетными ресурсами[300]. Подчас реально складывающийся режим правления отличается от формального, документально-закрепленного его вида.

Можно можно выделить некоторые исторические тенденции, оказывающие воздействие на эволюцию российского правового реализма:

1. Преемственность абсолютизма в различных исторических формах. Исторические формы абсолютизма (неограниченный, просвещенный, партийный, советский, постсоветский) не меняют сущность взаимоотношений между правящей группой лиц и населением. По мнению Е. Н. Тонкова «под именем законного государственного принуждения легализуется насилие субъектов публичной власти по отношению к экономическим и политическим конкурентам. Российские особенности коммерческой деятельности вынуждают всех предпринимателей подчиняться комплексу коррупционных требований субъектов публичной власти. Органы законодательной и исполнительной власти состоят преимущественно из коммерсантов либо лиц, представляющих их интересы»[301].

2. Единство трех ветвей власти, подчиненных руководителю исполнительного органа. Существование единой административной машины обусловлено методикой управления различных структур политической власти. Преемственность советского режима отразилась на практике подчинения законодательных и исполнительных органов власти партийным лидерам. «Широчайший диапазон поля воздействия на общественность обусловлен совместной, отлаженной работой исполнительной и законодательной, также как и исполнительной и судебной властными подразделениями, что по сути, обеспечивает идеальную исполнимость решений центра. Следует отметить, что основная масса сырьевых ресурсов протекцио-нирована ограниченным кругом лиц, осуществляющих публичную власть в органах местного и государственного управления. Исходя из этого, правовой порядок определяется прямым воздействием руководящих позиций исполнительной власти совместно с поддержкой правящей политической партии и различных религиозных конфессий»[302].

3. Развитие идеи доброго царя. Правовой порядок государства обеспечен волевым усилием руководителя исполнительной власти. Толкование закона в российском реализме подчас происходит по формуле «право есть то, что угодно руководителю в идеологически детерминированной структуре государственного аппарата управления». Истоки повелительной силы главы государства ведут свое начало от правителей Древней Руси (Киевские князья, Царь Иван Грозный) и не заканчивают партийными идолами советского режима (образ «отца народов» Иосифа Джугашвили). «Вера в царя, в лидера нации, отца народов и т. п. поддерживалась пропагандистскими институтами государства, навязывая населению идею безальтернативного вождя. Российская история свидетельствует о больших возможностях массовой пропаганды и легкой внушаемости российского населения в условиях информационной ограниченности»[303].

4. Патернализм и социальное рабство. Большинство населения, проживающего в малозаселенных территориальных образованиях, получают средства для существования исключительно из источников бюджетного финансирования. Особенно остро это проявляется в таких сферах, как культура, медицина, спорт, образование. О скудном материальном положении многих граждан можно судить, исходя из статистических данных доклада Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации «О положении детей и семей, имеющих детей, в Российской Федерации» за 2012 год: «Число граждан, оказавшиеся за чертой бедности, с каждым годом увеличивается. Основными факторами бедности по-прежнему остаются низкая заработная плата работников, прежде всего в бюджетной сфере, невысокие размеры пенсий и ряда социальных пособий и других социальных выплат, отмечается в докладе за 2012 год. Численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума составила 15,6 млн. человек или 11,0 % от общей численности населения (в 2011 году – 17,9 млн. человек или 12,7 %; в 2010 году – 17,7 млн. человек или 12,5 %)»[304].

Человек, оказавшийся без средств к существованию, не может рассматривать как свободная личность при принятии политически значимого решения. По сути создается положение финансовой «кабалы» и решение при голосовании можно отнести к «кабальной сделке». «Патерналист в той или иной степени исполняет свои социальные обязательства, он требует от подчиненных отдавать свои голоса за него и представленных им лиц, делегируя часть своих полномочий иерархическим структурам на местах… Патерналист, распоряжающийся бюджетом государства, «исключительно в силу своей доброты и мудрости» одаряет граждан вспомоществлениями. Распоряжаясь общенародными деньгами, как своими, он полагает, что граждане не в состоянии принимать политически значимые решения самостоятельно, поэтому обязаны выполнять его команды, либо указания делегированных им лиц. Отдельные «ошибки и просчеты» в действиях конкретных исполнителей демонстративно исправляются верховным правителем, что должно упрочивать веру народа в незаменимость патерналиста»[305].

5. Независимость публичной власти от населения, их взаимная неприязнь и недоверие друг к другу. Правоприменитель и официальный интерпретатор не ставит перед собой задачу увеличить благополучие жизни населения. Высокомерие и честолюбие части правоприменителей влияет на судьбы граждан, не имеющих рычагов влияния на оценку и толкование правоотношения иным способом. «Большая часть гражданского общества рассматривает публичную власть как узкую группу лиц, занятую своим экономическим обогащением через политические институты. В таком дискурсе затрудняется процесс признания населением законов и вариантов официального толкования этих законов, принятых конкретными лицами в своих экономических и политических интересах»[306]. Противостояние между публичной властью и населением декларируют даже ее руководители, – по мнению председателя Правительства Российской Федерации Д. А. Медведева «в самой сути государственной службы заведомо заложено неприятие со стороны граждан». «Вариант того, что на госслужбе можно быть аполитичным», премьер-министр даже не рассматривает[307].

В связи с получением возможности обращения в суды международной юрисдикции российские граждане стали активно оспаривать законность действий и бездействия органов публичной власти. Согласно данным Европейского суда по правам человека общее число ожидающих рассмотрения жалоб против России по состоянию на 31 декабря 2013 года составляет 16813[308].

6. Неспособность гражданского общества к реальной политической конкуренции. В российской действительности правовой нигилизм правоприменителей стал формой правосознания. Он проявляется в корпоративной солидарности и цеховой взаимовыручке, скрывающей часть противоправных действий от населения. «Сосредоточение в руках одной группы лиц всех инструментов контроля корректности избирательных процедур делают практически невозможным для обычного гражданина доказательно убедиться в достоверности результатов голосования»[309].

Можно сделать вывод о том, что российский правовой реализм сформировался как особый феномен в постреволюционной России, укрепился в период «развитого социализма» и продолжат развитие в настоящее время. Соответствующая ему законодательная и правоприменительная концепция характеризуется двойственностью, согласно которой юридическая практика не обязана совпадать с официальной риторикой и декларативными нормами о справедливом порядке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.