Испанская инквизиция

Совершенно независимо от папской или римской инквизиции испанская инквизиция была учреждена при Фердинанде и Изабелле в 1478 г. как чисто национальное «лекарство» против кажущегося бесконтрольного распространения колдовства; в некоторых университетах, например, преподавался курс астрологии и черной магии. Инквизиция спешно дожила до 1808 г., когда Наполеон посадил на испанский трон своего брата Жозефа Бонапарта, который сумел приостановить террор. После отречения Бонапарта в 1814 г. инквизиция была восстановлена и просуществовала еще 20 лет, до 1834 г.

Руководимая великим инквизитором Томасом Торквемадой, инквизиция поставила своей первоочередной задачей полное уничтожение любыми средствами еретических верований и обычаев, в особенности иудеев и мавров. Однако, сообразуясь с буллой папы Сикста V от 1585 г., испанская инквизиция проявила завидную гибкость и включила в свою программу уничтожение всех форм колдовства, ворожбы и астрологии. Как организованный инструмент террора против инакомыслящих, инквизиция не имела себе равных по части кровавой жестокости в своих камерах пыток. Пытка стала неотъемлемой частью процесса расследования, и на свет появились изощренные методы истязания людей. Невозможно хотя бы приблизительно подсчитать количество жертв испанской инквизиции, но, по достоверным данным, в одной только Андалузии в 1481 году сгорели на кострах 3000 еретиков и 17 000 прошли сквозь камеры пыток.

Методы расследования, единожды установившись, больше почти не менялись.

Показаний о фактах ереси святая палата инквизиции добивалась посредством добровольных признаний, сделанных в надежде на более легкое наказание или по так называемому «эдикту веры», который обязывал добрых христиан доносить на всех, кого они считали еретиками, в противном случае им грозило отлучение от церкви, если не что-нибудь более худшее. Если у инквизиторов в руках оказывалась хотя бы маленькая зацепка (prima facie), подозреваемого официально арестовывали (обычно глубокой ночью) и бросали в одну из тайных тюрем (carcelas secretas) инквизиции, которая старалась сразу же конфисковать имущество еретика, поскольку по вынесении обвинительного приговора это имущество автоматически переходило к церкви. Время, которое подозреваемый мог провести в этих сырых, кишащих паразитами, казематах, ничем и никем не ограничивалось; могли пройти месяцы, прежде чем узник узнавал, в чем его, собственно, обвиняют, и под давлением угроз полностью сознавался даже в тех грехах, которых не совершал. С целью выявления обманщиков и новообращенных, спешно принявших христианскую веру в надежде спастись, узников заставляли прочесть молитвы Ave Maria или Pater Noster. Затем следовали бесчисленные допросы инквизиторов, длившиеся месяцами, а иногда даже годами, после чего материалы дела передавались в суд.

О почти карикатурном величии судебных разбирательств повествует Маршан:

«Зал был завешан черными полотнищами, закрывавшими окна, и заседание происходило в полутьме. Впереди, в самом центре под черным бархатным навесом, стояло распятие Спасителя, а внизу на алтаре – шесть толстых восковых свечей в подсвечниках. В стороне пристроилась кафедра, с которой секретарь суда заунывным распевным голосом перечислял преступления подсудимого».

Вот наиболее популярные виды казней:

Привязывали к деревьям, и они умирали от голода

Пронзали плоть когтями диких зверей

Душили дымом, выкуривая из пещер

Распарывали животы, вытаскивая наружу внутренности

Растягивали до тех пор, пока не ломались кости

Отрубали конечности и разбрасывали по дороге

Беременным женщинам вспарывали животы и выбрасывали на землю плод

Убивали прямо в церкви во время проповеди

Связывали людей по двое и сжигали

Заставляли надевать наполненные кипящим маслом сапоги и держать ноги над слабым огнем.

Обвиняемый имел право на защиту и ему предоставлялся адвокат (не по его собственному выбору, а по назначению суда), в обязанности которого не входило опровержение обвинений, выдвинутых против его «клиента». Главной задачей защитника было уговорить подсудимого сделать добровольное признание. Кроме того, в качестве лучшей линии защиты он предлагал назвать имена тех, кто, по мнению подсудимого, донес на него. Если вдруг всплывало имя человека, находившегося под следствием в тюрьмах инквизиции, это обстоятельство могло пойти на пользу обвиняемому. Однако в остальном исход разбирательства был заведомо предрешен. Подсудимый мог просить о смягчении наказания, ссылаясь или на старость, или на молодость, не позволившую ему правильно оценить серьезность его преступлений; он мог сослаться на то, что был пьян, болен или не в своем уме. Однако если подсудимый имел неосторожность апеллировать к судьям, ссылаясь на душевную болезнь, инквизитор настаивал на том, чтобы проверить это в камере пыток.

Затем следовало совещание (consulta da fe – консилиум веры), на котором присутствовали инквизитор, епископ и несколько экспертов в области права и теологии, выносившее приговор.

Что касается инструментов пыток, которым отдавали предпочтение агенты испанской инквизиции, они были по тем временам самыми обычными, использовавшимися в гражданских тюрьмах. (Следует упомянуть, что святая палата имела обыкновение пользоваться услугами светских палачей.) Самой распространенной формой пытки была сквассация, или подвешивание со шкива (см. «Сквассация»), а также пытка водой (см. «Деревянный конь I»); Однако к концу XVI – началу XVII вв. в арсенале палачей инквизиции имелись уже более изощренные инструменты, которые непрерывно совершенствовались. Ни возраст, ни пол не могли служить защитой от камеры пыток, и с одинаковым энтузиазмом агенты инквизиции пытали на дыбе как древних стариков, так и юных девушек.

Когда из узника буквально выдавливали признание, важно было, чтобы в течение 24 часов он повторил свои показания инквизитору «добровольно».

Финальной стадией процедуры расследования было вынесение приговора. Если преступление оказывалось серьезным, приведение приговора в исполнение откладывалось до следующего публичного аутодафе. Менее серьезные преступления карались сразу же после судебного разбирательства.

В грандиозные спектакли, организованные инквизицией, превращались аутодафе – празднества, которые привлекали множество людей за мили вокруг (не в последнюю очередь потому, что присутствие на аутодафе вознаграждалось сорокадневной индульгенций).

Вечером, накануне празднеств, через город проходила процессия, направлявшаяся к центральной площади, где уже стоял алтарь с установленным на нем зеленым крестом, вечным символом инквизиции. Другой крест, обозначавший место предстоящей казни, стоял поодаль.

Рано утром, в день казни, всех осужденных собирали в особую тюрьму инквизиции и облачали в санбенито (sanbenitos). Этот ритуал пришел из более ранних времен деятельности инквизиции, и во времена Торквемады всех осужденных всегда одевали в черные санбенито.

Позднее черный цвет стал предназначаться для самой худшей категории преступников, для раскаивавшихся еретиков, повторно впавших в ересь. Спереди и сзади на этих одеяниях были нарисованы языки адского пламени и демоны, жители преисподней. Другие еретики, совершившие менее тяжкие преступления, облачались в желтые санбенито с красным или шафрановым крестом святого Андрея на груди и спине. На головы их водружалось пародийное подобие митры, на которой перечислялись все их преступные деяния.

Когда процессия покидала стены тюрьмы, впереди шел отряд алебардщиков, за ними несли крест приходской церкви, завернутый в торжественно-черный саван, за крестом шли еретики, затем еще один отряд алебардщиков. На длинных шестах несли изображения тех еретиков, кому посчастливилось сбежать или умереть перед аутодафе.

Далее шли представители светской власти, а за ними несли знамя инквизиции – зеленый крест на черном фоне с оливковой ветвью слева (символ милосердия) и обнаженным мечом справа (символ справедливости). Шествие замыкали сами инквизиторы.

По прибытии к месту казни читалась молитва, после которой зачитывали долгий список преступников с перечислением их преступных деяний и окончательный приговор. Когда звучало имя того или иного узника, тот выходил вперед, становился перед одной из двух кафедр, установленных по обе стороны от алтаря, и выслушивал обвинение и приговор. После произнесения приговора он становился на колени, получал отпущение грехов, и с него снималось наказание – отлучение от церкви. Затем узников возвращали в тюрьму, где каждый из них получал свое наказание – тюремное заключение, порку и т. п. На площади оставались те еретики, которых приговорили к смертной казни. Их сажали верхом на ослов и в сопровождении своих исповедников те следовали к месту, где их должны были сжечь на костре.

Сожжение на костре предписывалось римско-католической церковью в соответствии с доктриной «Ecclesia non novit sanguinem» (Церковь не запятнана кровью).

В следующем отрывке приводится рассказ свидетеля, присутствовавшего на аутодафе, которое имело место в Мадриде в 1682 г.:

«Слуги инквизиции, перед которыми несли их знамя и шли трубачи и барабанщики, проследовали 30 мая кавалькадой ко дворцу на Большой площади, где объявили всенародно, что 30 июня состоится казнь еретиков. Такого праздничного зрелища не было в Мадриде уже несколько лет, поэтому нетерпение жителей города возрастало по мере приближения долгожданного праздника. Когда, наконец, наступил назначенный день, к месту празднеств собралась огромная толпа людей, одетых в лучшие наряды, какие они могли себе позволить. На Большой площади уже был воздвигнут высокий эшафот; туда с семи часов утра до вечера свозили преступников обоего пола; все инквизиторы королевства прислали в Мадрид своих узников: двадцать человек мужчин и женщин, включая отступника магометанина, должны были сгореть на костре; пятьдесят иудеев и иудеек, никогда прежде не сидевших в тюрьме, были приговорены к длительному тюремному заключению и к ношению желтого колпака; десять других, обвиненных в двоеженстве, колдовстве и других преступлениях, были приговорены к порке и ссылке на галеры. На этих последних были высокие картонные колпаки с надписями, на шее – ошейники, а в руках – факелы. На событии присутствовал весь королевский двор. Кресло великого инквизитора стояло на возвышении, гораздо выше кресла короля. Гранды исполняли роль английских шерифов, сопровождая тех из узников, кому суждено было заживо сгореть, других же вели добровольные помощники инквизиции».

На месте казни уже стояли столбы по числу преступников, приговоренных к смерти. Рядом лежали кучи сушеного дрока.

Столбы протестантов, или «обращенных», как их называли инквизиторы, имели высоту около 4 ярдов, а в полуярде от верха была укреплена небольшая скамейка, на которую сажали приговоренного. «Обращенный взбирался по лестнице, у которой стояли два священника, сопровождавшие его весь день. Когда он добирался до скамейки, то поворачивался к народу, а священники в течение четверти часа уговаривали его отказаться от его убеждений и вернуться в лоно церкви. После того, как осужденный отказывался последовать их уговорам, по лестнице взбирался палач, сажал его на скамейку и привязывал к столбу цепями. Священники возобновляли свои уговоры и когда убеждались в их бесполезности, то, отходя, говорили осужденному, что оставляют его дьяволу, который стоит рядом с ним, готовый принять его душу и унести в пламя адского огня. Зрители, как один, начинали кричать:

– Подпалить собаке бороду!

На конце длинного шеста привязывались и зажигались ветки сухого дрока, после чего палач несколько раз опаливал огнем лицо еретика под всеобщие крики одобрения. Только тогда поджигались кучи сухого дрока, и осужденный сгорал в огне.

Отвага, с которой эти мужчины и женщины встретили смерть, удивляла. Все из них отдались в руки судьбе с такой решимостью, что многие пораженные зрители сожалели, что такие смелые души заблудились в грехе.

Король сидел недалеко от места казни и слышал крики жертв, однако он не мог покинуть свое место, поскольку при коронации обязался своим присутствием санкционировать казнь еретиков на кострах инквизиции».