3. Специальные случаи прекращения договора

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Специальные случаи прекращения договора

«Специальными случаями прекращения договоров» можно назвать ситуации, при которых утрачивают свою силу при наличии указанных в законе обстоятельств обязательства, составляющие содержание договора. Складывающиеся при этом отношения регулируются в основном гл. 29 ГК, которая распространяет свое действие в равной мере на все виды обязательств независимо от оснований их возникновения, а значит, и на обязательства договорные.

Указанная глава различает полное и частичное прекращение обязательств. При полном юридическая связь между кредитором и должником обрывается либо заменяется другой. Частичное прекращение предполагает, что вся остальная часть связывающего кредитора с должником обязательственного правоотношения сохраняет силу. Так, например, обязательство поставить продукцию может подвергнуться частичному прекращению путем изменения объема подлежащих передаче товаров, а договор строительного подряда – исключению некоторых из ранее включенных в него объектов. Однако при этом остальные условия, например об основаниях взыскания и размере неустойки за различные договорные нарушения (недопоставку, невыполнение подрядных работ в срок и т.п.), продолжают действовать, если только стороны не договорятся об ином.

Смысл гл. 26 состоит прежде всего в том, что в ней поименованы юридические факты (юридические составы), которые сами по себе влекут прекращение обязательства. В данном случае роль суда может сводиться только к признанию прекращения обязательства уже состоявшимся. Избранная ГК на этот счет формула сводится к признанию за контрагентом права «отказаться от исполнения». Соответствующие нормы включены в отдельные статьи глав, посвященных купле-продаже (п. 2 ст. 475, 463, п. 2 ст. 480 и др.), аренде (п. 2 ст. 610), подряду (п. 2 ст. 715, 716, 717 и др.), хранению (п. 2 ст. 896) и др. Вместе с тем особо выделено (п. 2 ст. 407 ГК) прекращение обязательства по требованию одной из сторон, которое считается допустимым лишь при условии, если это предусмотрено законом или договором. Во всех случаях, когда речь идет о договорном обязательстве, специальные основания, порядок и последствия его прекращения определяются гл. 29 ГК.

В ГК 22 было названо пять оснований прекращения обязательств: исполнение, зачет, совпадение должника и кредитора в одном лице, соглашение сторон и невозможность исполнения. ГК 64 добавил к ним еще три. В действующем Гражданском кодексе способов прекращения обязательств десять. Это исполнение обязательства, отступное, зачет, прекращение обязательства совпадением должника и кредитора в одном лице, новация, прощение долга, невозможность исполнения, издание акта государственного органа, смерть гражданина, ликвидация юридического лица. При этом указанный перечень не является исчерпывающим и может быть дополнен Кодексом, другими законами, иными правовыми актами и самим договором. Отмеченная возможность расширения перечня нередко используется ГК, особенно в его главах, посвященных отдельным видам договоров.

Исполнение (ст. 408 ГК) способно прекратить договор лишь при условии, если оно является надлежащим, т.е. совершено надлежащим лицом, надлежащему лицу, надлежащим способом, в надлежащем месте, надлежащим предметом и в надлежащее время. Критерии надлежащего исполнения определяются императивными нормами, договором, а в части, не предусмотренной теми и другими, – диспозитивными нормами. При ненадлежащем исполнении наступают различные неблагоприятные для стороны – должника последствия, предусмотренные в общей или специальной статье ГК, в ином законе либо другом правовом акте или договоре. Из этих последствий чаще других речь идет о возникновении у потерпевшей стороны права на одностороннее расторжение договора и (или) требования о возмещении убытков. Особенность ст. 408 ГК состоит в том, что она посвящена одновременно исполнению обязательств как самим должником, так и кредитором. В последнем случае речь идет об определенной кредиторской обязанности – той, которая состоит в подтверждении исполнения в одной из трех форм: выдачи расписки, возврата долгового документа или надписи на нем кредитора, подтверждающей произведенное исполнение обязанности. Нарушение этого требования со стороны кредитора означает, что он впал в просрочку, а это влечет за собой последствия, указанные в ст. 406 ГК («Просрочка кредитора»). ГК допускает в случаях, когда предметом договора является индивидуально – определенная вещь, замену реального исполнения возмещением убытков. При этом ст. 396 ГК позволяет сделать вывод, что такое исполнение должно считаться ненадлежащим и, следовательно, достаточным основанием для прекращения обязательства.

В литературе было высказано применительно к ГК 64 мнение, что исполнение представляет собой сделку и с этой точки зрения подчиняется общим правилам о сделках, в том числе и о форме сделок[629]. На наш взгляд, по вопросу о природе исполнения заслуживает предпочтения иная точка зрения, которой придерживался О.А. Красавчиков. Он полагал, что «по своей юридической природе исполнение является не сделкой, а юридическим поступком, т.е. правомерным действием, правовые последствия которого наступают независимо от того, было данное действие направлено на достижение этих последствий или нет: юридический эффект наступает независимо от субъективного момента»[630]. По указанной причине, очевидно, должник, который перевел банку сумму, соответствующую полученному кредиту, не вправе ссылаться на то, что он сделал это по ошибке, в нетрезвом виде и т.п.

Промежуточную позицию, уже применительно к новому ГК, занял М.В. Кротов. Разделяя исходное положение «исполнение – сделка», он вместе с тем считает, что к исполнению должны применяться все требования действительности сделок, кроме тех, которые относятся к их форме. При этом автор ссылается на п. 3 ст. 159 ГК, в силу которой «сделки во исполнение договора, заключенного в письменной форме, могут по соглашению сторон совершаться устно, если это не противоречит закону, иным правовым актам и договору»[631]. Но, как нам кажется, при этом не учитывается, что приведенная норма имеет специальную сферу применения: она связана только с единственным вариантом исполнения: предметом исполнения одной сделки служит совершение другой сделки. Практически речь идет о случае, когда «письменный договор» представляет собой обычный предварительный договор. К остальным случаям исполнения эта норма как будто бы отношения не имеет. Поэтому, как представляется, для обоснования того же вывода – о неприменимости правил о форме сделки к исполнению – должны быть использованы иные аргументы.

Имеется в виду, что при оценке особого порядка оформления исполнения, о котором идет речь в ст. 408 ГК, необходимо иметь в виду общий его смысл. В данном случае речь идет не об обязательной форме, а лишь об обязанности кредитора и корреспондирующем ей праве должника. А распоряжение правом зависит от того, кто им обладает. По указанной причине, на наш взгляд, если сторона – должник не воспользуется своим правом, это не лишает ее возможности использовать любые доказательства. Соответственно закрепленный в ст. 54 Гражданско – процессуального кодекса, как и в ст. 57 Арбитражного процессуального кодекса, принцип «допустимость доказательств» здесь не должен действовать и, следовательно, в подтверждение исполнения договора (обязательства) сторона (должник) может представлять любые доказательства.

Отступное (ст. 409 ГК) впервые выделено в качестве особого основания прекращения обязательства в действующем Гражданском кодексе. Смысл отступного состоит в том, что вместо указанного в законе обязательства с целью его прекращения передается иной предмет, размер, сроки и порядок предоставления которого устанавливаются соглашением сторон. Совершая исполнение путем отступного, должник с согласия кредитора откупается и от долга. От обычной замены обязательства отступное, в частности, отличается тем, что первое происходит всегда до, а второе – обычно после того, как обязательство оказалось нарушенным, а также тем, что при первом обстоятельстве, в отличие от второго, обязательство прекращается без его превращения в другое. С этой точки зрения вызывает определенное сомнение адресованный Кодексу упрек в том, что в его ст. 396 (п. 3) разновидностью отступного признана исключительная неустойка, уплата которой освобождает должника от исполнения обязательства в натуре. Высказывая сомнение по поводу признания такой неустойки отступным, О.Н. Садиков ссылается, в частности, на такие присущие неустойке особенности, как обязательная ее письменная и денежная формы, возможность снижения судом неустойки[632].

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части первой) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации – М.: Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательский Дом ИНФРА-М, 1997.

Однако с таким выводом трудно согласиться: если неустойка, освобождающая от реального исполнения, – разновидность отступного, то ничто не препятствует ей как виду иметь индивидуальные особенности. Необходимо лишь, чтобы был сохранен действительно присущий отступному признак: прекращение обязательства путем предоставления с согласия другой стороны одного предмета (в данном случае денежной суммы, предусмотренной в законе или в договоре) взамен того, который был указан в обязательстве первоначально (передача определенных товаров, выполнение определенных работ или оказание определенных услуг). Значение п. 3 ст. 396 ГК как раз и состоит в том, что имеется в виду случай, при котором уплата неустойки для должника является средством освобождения от исполнения в натуре, позволяет откупиться от него[633]. ГК (п. 4 ст. 877) содержит общее запрещение прекращения денежного обязательства путем выдачи чека. Это, очевидно, относится и к возможности таким образом «откупиться»[634].

При этом Д.И. Мейер отрицал возможность квалифицировать соответствующий договор как противоречащий интересам казны, справедливо полагая, что в противном случае можно было бы использовать в качестве возражения ссылку на то, что в данном конкретном случае казна не пострадала (см. там же).

При зачете (ст. 410–412 ГК) происходит полное или частичное прекращение одного обязательства вместе с полным или частичным прекращением встречного однородного требования. О понимании практикой смысла «однородности требования» можно судить по одному из рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ дел: по иску акционерного общества открытого типа к совместному предприятию. При его разбирательстве возник вопрос о том, можно ли допустить зачет требования о перечислении авансового платежа за полученный товар с требованием о взыскании пени, которая обеспечивает исполнение обязательства по другому договору – о поставке продукции. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал неправомерность такого зачета, проведенного по требованию одной из сторон, основываясь на неоднородности соответствующих требований[635].

Наиболее простой вариант зачета имеет место при двустороннем договоре, в котором каждая из сторон выступает в качестве кредитора в одном обязательстве и должника в другом. Однако нет никаких препятствий к зачету таких же встречных требований, которые возникают из разных договоров, либо договора, с одной стороны, а также встречного и однородного недоговорного обязательства, – с другой. Так, ст. 853 ГК считает возможным зачет, если иное не установлено договором, определенных денежных требований банка к клиенту, связанных с кредитованием счета и оплатой услуг банка, а также требований клиента к банку об уплате процентов за пользование денежными средствами.

Установлены обязательные условия зачета. К ним относятся, помимо однородности требований, наступление срока исполнения, кроме случаев, когда срок не указан или определен моментом востребования. Специальные ограничительные правила действуют в отношении зачета при уступке требований. Имеется в виду, что для такого зачета необходимо, чтобы соответствующие требования возникали по основанию, которое существовало к моменту, когда получено уведомление об уступке прав, при этом срок требований должен уже наступить, если только он не был вообще указан или был определен моментом востребования. Перечисленные ограничения действуют лишь при зачете, основанном на односторонней сделке, т.е. совершаемом по воле одной из сторон. Если же зачет носит договорный характер, т.е. вытекает из соглашения сторон, указанные ограничения не имеют силы.

В ГК предусмотрены случаи, при которых вообще исключается возможность зачета. Их особенность состоит в том, что они предопределены необходимостью обеспечить интересы слабой стороны в договоре, а также интересы третьих лиц. По этой причине в ряде императивных норм ГК предусмотрен запрет, который в равной степени исключает возможность зачета не только волеизъявлением одной из сторон, но даже и по достигнутому между ними соглашению. Сама ст. 411 ГК запрещает, в частности, зачет требований о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, требований о пожизненном содержании, о взыскании алиментов. Зачет исключается и тогда, когда по заявлению другой стороны к соответствующему требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек[636]. К числу специальных норм, которые запрещают зачет, относятся, в частности, статьи ГК, регулирующие обязательность внесения без зачета вкладов в общество с ограниченной ответственностью, а равно оплаты акций[637]. Перечень случаев, при которых исключается зачет, в ст. 411 ГК не является исчерпывающим. В этой связи не только закону, но и самим сторонам предоставляется возможность исключить зачет договором при любых указанных в нем обстоятельствах. Не подлежат зачету требования, которые мог бы адресовать клиенту должник в связи с тем, что клиент нарушил соглашение о запрете или ограничении уступки требований применительно к финансовому агенту (п. 2 ст. 832 ГК).

Вопрос о зачете может возникнуть и в отношении солидарных должников. На этот счет в п. 3 ст. 325 ГК предусмотрена допустимость такого зачета с тем, что сохраняются основные положения, относящиеся к исполнению должником солидарного обязательства, которые закреплены в п. 2 ст. 325 ГК (имеются в виду право на последующее предъявление регрессных требований к содолжникам и равная долевая ответственность этих последних).

Вместе с тем в законе предусматриваются и определенные случаи, при которых зачет обязателен. Так, кредитору запрещено обращаться со своим требованием к субсидиарному должнику, если оно может быть удовлетворено путем зачета встречного требования к основному должнику (п. 2 ст. 399 ГК).

В некоторых статьях содержатся специальные нормы о порядке зачета. Так, зачету встречных требований банка и клиента по счету посвящена ст. 853 ГК, которая предусматривает, в частности, обязанность информирования банком клиента о произведенном зачете с указанием предельных сроков для такой информации.

Особенность зачета состоит в том, что для его действительности достаточно воли одной из сторон. Указанное правило носит императивный характер. Его появление связано с безусловной презумпцией экономической выгоды зачета для оборота.

В ряде случаев соответствующая норма наделяет возможностью производить зачет прямо названную в ней сторону. Так, все та же ст. 853 (ч. 2) ГК говорит о праве именно банка произвести зачет денежных требований к клиенту, связанных с кредитованием счета и оплатой услуг банка, а также требований клиента к банку об уплате процентов за пользование денежными средствами. Статья 832 ГК предусматривает право должника в случае обращения к нему с требованием финансового агента предъявить к зачету свои денежные требования, основанные на договоре с клиентом, если они уже у должника имелись ко времени, когда он был уведомлен об уступке требований финансовому агенту. Пункт 4 ст. 954 ГК содержит указание на право страховщика, если страховой случай наступает ранее срока уплаты очередного страхового взноса, при определении размера подлежащего выплате страхового возмещения или соответственно страховой суммы зачесть сумму просроченного страхового взноса. Приведенные нормы отнюдь не исключают того, что вторая, не упомянутая в соответствующих статьях сторона имеет такое же право на односторонний зачет.

Зачет является способом прекращения обязательств, который приобретает в настоящее время большое экономическое значение, поскольку широкое его использование позволяет сократить денежную массу, необходимую для нормального оборота, содействовать ликвидации задолженности во взаимоотношениях между его участниками.

Под прекращением обязательства совпадением в одном лице должника с кредитором (ст. 413 ГК) имеются в виду случаи, когда к стороне, выступающей в договоре в качестве должника, переходит по какому-либо указанному в законе основанию (например, в силу универсального правопреемства, при этом в равной мере в отношении наследования для граждан или реорганизации – для юридических лиц) обязательство, в котором указанное лицо является кредитором по отношению к контрагенту – должнику (имеется в виду применительно к реорганизации юридического лица – слияние и присоединение).

Новация (ст. 414 ГК) означает любое изменение договора с тем, что сами стороны по соглашению между собой продолжают занимать свои места в правоотношении. Так, например, новацией были признаны Высшим Арбитражным Судом РФ случаи, когда между банком и его клиентом заключен единый кредитный договор, объединивший задолженность клиента по всем ранее заключенным договорам[638], когда арендатор судна заключил договор, по которому приобрел его в собственность[639].

Поскольку новация представляет собой способ прекращения обязательства, вместе с основным обязательством предполагается, на что уже обращалось внимание, прекращение и субсидиарных обязательств, в частности, по поводу различных способов обеспечения (п. 3 ст. 414 ГК). По этой причине, если стороны выразят желание сохранить субсидиарное обязательство, им необходимо достичь соглашения, которое и станет в таком случае основанием возникновения соответствующего субсидиарного обязательства. Имеется в виду, что при коллизии между первоначальным договором и последующим соглашением приоритетом пользуется последнее.

Для осуществления новации необходимо, чтобы и первоначальное и новое обязательство были бы действительными. Соответственно если первоначальное обязательство будет признано недействительным, то таким же придется признать и новое. В случаях, когда недействительным является новое обязательство, новация признается несостоявшейся, а значит, стороны остаются связанными первоначальными обязательствами.

В самом ГК специально выделено запрещение новации применительно к обязательствам по возмещению вреда жизни или здоровью и по уплате алиментов (п. 2 ст. 414 ГК). Необходимость в такой норме связана, если не считать личного характера соответствующих требований, в первую очередь с тем, что предмет и способ исполнения соответствующего обязательства определяются не стороной, а самим законодателем.

В ст. 414 ГК отсутствует специальное условие о форме сделки, которая лежит в основе новации. Исключение составляет ст. 818 ГК, посвященная новации долга в заемное обязательство, которая должна совершаться в форме, предусмотренной для заключения договора займа. Есть основание сделать вывод, что и в целом на все случаи изменения вида договора распространяется указанное требование «о форме сделки». Речь, таким образом, идет о превалировании правила, относящегося к новой сделке.

Прощение долга (ст. 415 ГК) в его качестве способа прекращения обязательства представляет собой одну из новелл ГК. Она выражается в освобождении кредитором должника от лежащих на нем обязанностей.

Признаком прощения долга как особого способа прекращения обязательств служит то, что при нем не предполагается какое бы то ни было встречное удовлетворение. Иначе отношения сторон превратятся, в зависимости от обстоятельств, в новацию или отступное. Поскольку прощение долга представляет собой освобождение кредитором должника от имущественной обязанности, совершаемое по соглашению между сторонами, оно превращается в предмет договора дарения. По этой причине к прощению долга следует применять, среди прочего, нормы ГК, которые устанавливают случаи запрета дарения (ст. 575) либо его ограничения (ст. 576).

Прощение долга не допускается, если это нарушает права других лиц в отношении имущества кредитора. Примером может служить прощение долга юридическим лицом в преддверии предстоящего банкротства. Речь идет о том, что Закон о несостоятельности (банкротстве) предприятий именует «недобросовестным удовлетворением требований кредиторов» (удовлетворением требований отдельных кредиторов в ущерб интересам остальных кредиторов)[640].

Статья 195 Уголовного кодекса Российской Федерации относит к новым, ранее не известным преступлениям неправомерные действия при банкротстве. Это – «неправомерное удовлетворение имущественных требований отдельных кредиторов руководителем или собственником организации – должника или индивидуальным предпринимателем, знающим о своей фактической несостоятельности (банкротстве), заведомо в ущерб другим кредиторам…». При этом наряду с уголовной ответственностью указанного лица установлена аналогичная ответственность кредитора, который принял такое удовлетворение, зная об отданном ему предпочтении несостоятельным должником в ущерб другим кредиторам.

КонсультантПлюс: примечание.

Закон РФ от 19.11.1992 №3929-1 «О несостоятельности (банкротстве) предприятий» утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 08.01.1998 №6-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».

Прекращение обязательства невозможностью исполнения предусмотрено ст. 416 ГК. В литературе принято выделять различные виды невозможности исполнения – физическую и юридическую, субъективную и объективную, первоначальную и последующую. Статья 416 ГК, посвященная указанному основанию прекращения обязательств, имеет в виду прежде всего невозможность исполнения последующую, поскольку невозможность, существующая в момент, когда обязательство должно было возникнуть, означает, что оно просто не возникнет: здесь действует прямо не закрепленный в законодательстве, но общепризнанный принцип – «невозможное не может стать предметом обязательства».

Последующая невозможность исполнения может быть в равной мере как юридической, так и фактической. Юридическую невозможность может создать, например, акт Государственного таможенного комитета РФ, осуществляющего предоставленное ему право ограничивать или запрещать ввоз товаров в свободные таможенные зоны или помещать их на свой склад[641]. Сама ст. 416 ГК подразумевает фактическую невозможность, которая выражается в том, что обязательство не может быть исполнено в натуре.

Невозможность, о которой идет речь, имеет место прежде всего в случаях, когда предметом обязательства является передача индивидуально определенной вещи. Как подчеркивал Л.А. Лунц: «Обязательство, имеющее своим предметом вещи, определенные родовыми признаками, лишь в исключительных случаях прекращается невозможностью исполнения, так как доказать полное отсутствие в обороте вещей данного рода обычно весьма трудно („род никогда не погибает“)»[642].

Критерием для выделения фактической невозможности исполнения обязательства может служить состояние рынка соответствующих товаров, работ и услуг. Следовательно, если из-за пожара перестало работать предприятие, единственное способное выпускать необходимые для исполнения обязательства изделия, то такая ситуация ничем не отличается от той, при которой предметом обязательства служит индивидуально – определенная вещь.

Пункт 1 ст. 416 ГК устанавливает, что обязательство прекращается невозможностью исполнения только в случаях, если она была вызвана обстоятельствами, за которые ни одна из сторон не отвечает. В период действия ГК 64, когда основное начало ответственности состояло в том, что должник должен был нести ответственность только при виновном нарушении обязательства, было важно разделить случаи невозможности исполнения, происшедшие по вине должника (субъективная невозможность) и без такой вины (объективная невозможность). Теперь, когда ответственность по обязательствам, связанным с предпринимательской деятельностью, наступает без вины и освобождение от ответственности за нарушение таких обязательств возможно лишь при наличии непреодолимой силы (ст. 401 ГК), указанное деление утрачивает в соответствующих случаях свое значение. В результате прекращение договора без трансформации его в обязательство, имеющее содержанием ответственность, происходит лишь при условии, если невозможность исполнения возникла не по вине стороны, а в обязательстве, носящем предпринимательский характер, – вследствие непреодолимой силы или вины кредитора.

Вместе с тем следует иметь в виду необходимость распространительного толкования ст. 416 ГК: договор (обязательство) прекращается применительно прежде всего к индивидуально – определенной вещи и тогда, когда невозможность произошла вследствие обстоятельства, за которое та или иная сторона отвечает. Все дело лишь в том, что в последнем случае обязательство передать товары, выполнить работы или оказать услуги прекращается, но возникает обязательство возместить убытки, возвратить стоимость товаров, работ и услуг и т.п. Если невозможность исполнения возникла вследствие обстоятельств, за которые ни одна из сторон не несет ответственности, каждая из них вправе требовать возврата того, за что она не получила встречного удовлетворения. В противном случае за счет стороны, исполнившей обязательство и не осуществившей встречного удовлетворения, ее контрагент неосновательно обогатится.

По-иному складывается ситуация, если имела место невозможность исполнения, за которую отвечает тот или другой из контрагентов. Один из таких случаев выделен в п. 2 ст. 416 ГК. Указанная норма явно имеет в виду двусторонний договор. Именно для него возникает необходимость определить, вправе ли контрагент требовать возврата того, что им было исполнено по обязательству и за что он не получил встречного удовлетворения? Пункт 2 указанной статьи дает ответ применительно к одной ситуации: в случаях, когда, невозможность для должника исполнить обязательство возникла по вине кредитора, последний не может требовать возвращения исполненного им по обязательству.

Исключительный характер указанной нормы позволяет от противного сделать вывод: во всех остальных случаях, т.е. тогда, когда кредитор невиновен в возникшей невозможности исполнения, он вправе требовать компенсации за все то, за что не получил встречного удовлетворения (исполнения). Речь идет о восстановлении нарушенной по обстоятельствам, не зависящим от самой стороны, эквивалентности в ее отношениях с контрагентом. Необходимость именно такого решения связывалась с тем, что в противном случае сторона, не исполнившая обязательство, оказалась бы в положении лица, неосновательно обогатившегося за счет другого (своего контрагента)[643].

Тот же автор высказал и другую спорную мысль, полагая, что применение в подобных случаях правил о неосновательном обогащении «усложняет решение вопроса, требует известной профессиональной изощренности» (там же). Между тем использование норм о неосновательном обогащении в рассматриваемых и сходных с ним ситуациях не вызывало и не вызывает особых затруднений у суда. В подтверждение можно сослаться на решение, вынесенное судом в военные годы (Судебная практика. 1946. Вып. V. С. 30. Анализ дела проведен В.А. Рясенцевым – Вопросы недействительности сделок в судебной практике // Социалистическая законность. 1950. №10) и совсем недавно (Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1996. №10. С. 90). К этому следует добавить, что в ГК соответствующий случай прямо упомянут в ст. 1103, посвященной случаям возникновения обязательства из неосновательного обогащения.

Сторонником именно такого, как в ГК, решения был в свое время Г.Ф. Шершеневич.

Со ссылкой на немецкое и швейцарское право, а также право российское он приходил к выводу: «Невозможность исполнения обязательства одной стороной освобождает от исполнения в двустороннем обязательстве и другую сторону от лежащей на ней обязанности, а в случае, если она уже исполнила свою обязанность, то создает право потребовать обратно переданное без достаточного основания» (Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. 1912. С. 496). При этом автор сослался на ст. 275 ГГУ, считая, что и при отсутствии в ней прямой отсылки к правилам о неосновательном обогащении такой вывод считается сам собой разумеющимся.

Отвергая содержащееся в ст. 416 ГК решение, В.А. Рахмилович вместо этого предлагает использовать идею «тщетности» (frustration), на которой строится английский Закон 1943 г. По этому поводу хотелось бы отметить, что само исходное понятие (frustration) является весьма гибким и не известным континентальному, в том числе российскому, праву.

Объективной оценке значимости указанного Закона может содействовать мнение на этот счет крупнейшего специалиста в области правового регулирования международной торговли профессора Клайва Шмиттгофа. Приведя многочисленные дела, связанные с применением указанного закона, он подчеркнул: «Внимательный читатель может сделать вывод о том, что не всегда легко определить в конкретном случае, имела ли место тщетность договора. Он может прийти к выводу, что более разумно сторонам включить в договор положение, заранее определяющее их взаимные права и обязанности в случае наступления некоторых событий, находящихся вне их контроля, независимо от того, влекут ли они по закону такие события в виде тщетности договора или нет» (Шмиттгоф К. Экспорт: право и практика международной торговли. М.: Юрид. лит., 1993. С. 118). И там же несколько ранее (с. 107): «Несмотря на то что в английском праве тщательно обоснованы основные принципы доктрины тщетности, на практике нередко трудно бывает решить, влекут ли обстоятельства конкретного дела тщетность договора или нет». Вызывает сомнение, стоит ли конструкцию, которая видит выход в том, чтобы в каждом заключенном договоре определять, какие обстоятельства создают «тщетность», использовать в нашем праве? Не случайно в праве США «frustration» и «impossibility» употребляются как сопряженные понятия, в частности применительно к ст. 2-641, 2-613 и 2-615 Единообразного торгового кодекса США (Conrtacts, Third Edition, John D. Calamori, Joseph M. Perillo. P. 575–584).

Статья 416 ГК предусматривает две ситуации. При первой все завершается тем, что права и обязанности сторон утрачивают свою силу. При второй одновременно с прекращением связывающего их одного обязательства (договора) возникает другое обязательство (в частности, другой договор).

Чаще всего с прекращением обязательства передать товары, выполнить работы, оказать услуги между сторонами возникает обязательство, имеющее своим предметом необходимость одной стороны договора возместить контрагенту возникшие вследствие неисполнения или ненадлежащего исполнения первоначального обязательства убытки[644]. Сама ст. 416 ГК ограничивается выделением невозможности исполнения, которая порождает полное прекращение обязательства между сторонами, т.е. последствия первого рода. Для наступления такого последствия необходимо, чтобы ни одна из сторон обязательства не могла быть признана ответственной за создавшуюся невозможность исполнения. Должник обязан отвечать за последствия наступившей невозможности исполнения при условии, если это произошло в период, когда он находился в просрочке[645].

Пункт 1 ст. 417 ГК предусматривает прекращение обязательства на основании акта государственного органа. В отличие от ст. 416 ГК в нем имеется в виду юридическая невозможность, создаваемая в равной мере актами государственного органа и органа местного самоуправления. Как правило, речь идет о запрещении соответствующим актом определенных действий, являющихся предметом обязательства. Примером может служить транспортное законодательство – ст. 108 и 75 КТМ, в силу которых возможно запрещение, исходящее от соответствующих органов, приема грузов для перевозки в определенных направлениях или назначением в определенные порты, а также задержка судна и грузов в морском торговом или рыбном порту, ст. 17 ВК, допускающая запрещение или ограничение в установленном Правительством порядке использования воздушного пространства или отдельных его районов, ст. 44 УЖД, устанавливающая порядок запрета погрузки в определенных направлениях. Создаваемая таким образом полная или частичная невозможность исполнения влечет за собой соответственно полное или частичное прекращение обязательства.

КонсультантПлюс: примечание.

Кодекс торгового мореплавания Союза ССР от 17.09.1968 утратил силу в связи с принятием Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации от 30.04.1999 №81-ФЗ.

Примером акта, повлекшего юридическую невозможность исполнения договоров, может служить и Указ Президента РФ от 21 ноября 1994 г., установивший мораторий на экспорт противопехотных мин, не оснащенных механизмами самоликвидации и не обнаруживаемых миноискателями[646].

Если речь идет об акте государственного органа или органа местного самоуправления, то такой ненормативный, а в случаях, предусмотренных законом, – нормативный (в последнем случае имеется в виду акт, нарушающий права и свободы граждан) акт может быть признан судом недействительным. И тогда в случаях, когда кредитор не утратил интереса к обязательству и это не противоречит соглашению сторон либо существу обязательства, оно подлежит восстановлению.

Определенные требования, связанные с прекращением обязательств вследствие издания соответствующего акта, сторона может адресовать и своему контрагенту. Это связано с принципом, в силу которого по общему правилу каждая из сторон должна возвратить все то, что может расцениваться как неосновательно полученное ею (ст. 1103 ГК).

Если акт, о котором идет речь, будет признан судом недействительным, контрагенты вправе требовать в зависимости от того, какой именно орган издал соответствующий акт, возмещения убытков от Российской Федерации, субъектов Федерации или муниципального образования в соответствии со ст. 15 и 1069 ГК.

Смерть гражданина (ст. 418 ГК) может повлечь за собой прекращение обязательства (договора) в случаях, когда исполнение носит личный характер, т.е. когда обязательство не может быть исполнено без личного участия самого должника или иным образом с ним связано неразрывно.

В ряде статей ГК предусмотрено, что смерть должника непременно вызывает прекращение соответствующего договора. Например, в ст. 701 ГК – смерть ссудополучателя, в п. 1 ст. 977 ГК – смерть доверителя или поверенного. Такие же последствия влечет смерть агента (ст. 1010 ГК) или доверительного управляющего (п. 1 ст. 1024 ГК).

Прекращение обязательства (договора) может наступить вследствие смерти гражданина – кредитора при условии, если исполнение предназначалось самому кредитору либо иным образом связано с его личностью (п. 2 ст. 418 ГК). Применительно и к этому случаю в отдельных главах ГК содержатся статьи, предусматривающие безусловное прекращение обязательства в связи со смертью гражданина – контрагента. Имеются в виду, например, смерть гражданина – участника товарищества в случае прекращения договора простого товарищества (п. 1 ст. 1050), при определенных условиях – смерть правообладателя в договоре коммерческой концессии (п. 2 ст. 1038 ГК).

В некоторых случаях у наследников умершего должника могут возникнуть в силу закона обязанности. Например, ст. 979 ГК предусматривает обязанность наследников поверенного в договоре поручения известить доверителя о смерти поверенного, принять меры для охраны имущества доверителя, в частности сохранения его вещей и документов, с последующей передачей их контрагенту умершего. Указанная обязанность связывает доверителя с поверенным.

По общему правилу ликвидация юридического лица (ст. 419 ГК) влечет за собой прекращение обязательства независимо от того, выступало ли юридическое лицо в роли кредитора или должника. Однако из этого правила сделано исключение для случаев, когда законом или иными правовыми актами исполнение обязательств ликвидированного юридического лица возложено на других лиц. В качестве примера в самой ст. 419 ГК приводится требование о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина. Последний случай урегулирован п. 2 ст. 1093 ГК.

В указанном этой нормой случае вместо прекращения обязательства происходит смена сторон. Так, при ликвидации юридического лица, на которое была возложена ответственность за причинение вреда жизни или здоровью, осуществляется капитализация платежей (п. 1 ст. 64 ГК). Капитализация соответствующего платежа сводится к замене в обязательстве ликвидированного юридического лица – должника страховой организацией.

Специальные последствия ликвидации юридического лица предусмотрены применительно к некоторым типам (видам) договоров. Так, например, при ликвидации юридического лица – ссудодателя его права и обязанности переходят к тому, кто приобрел право собственности или иное право, на основании которого была передана вещь, служащая предметом договора безвозмездного пользования (п. 2 ст. 700 ГК). Ликвидация в том же договоре юридического лица – ссудополучателя влечет иное последствие: вместо сингулярного правопреемства – прекращение договора. Однако сторонам предоставляется право предусмотреть в договоре иное.

При ликвидации юридического лица возникает обязанность, совпадающая с той, о которой шла речь применительно к смерти поверенного – гражданина. В данном случае эту обязанность в договоре поручения несет ликвидатор юридического лица (п. 2 ст. 979 ГК). Речь идет о необходимости извещения доверителя и о принятии мер для охраны имущества последнего.

Применительно к общим основаниям, содержащимся в гл. 26 ГК, прекращение договора может происходить в трех формах: во-первых, по согласованной воле сторон (имеется в виду соглашение о прекращении договора, отступное, новация, прощение долга), во-вторых, по воле одной из сторон, независимо от согласия контрагента на этот счет, и, в-третьих, вследствие обстоятельств, которые вообще от воли сторон не зависят (невозможность исполнения и смерть гражданина). Совпадение в одном лице обоих контрагентов, а также ликвидация юридического лица в принципе могут быть отнесены к любой из этих трех групп в зависимости от того, какие именно обстоятельства вызвали наступление соответствующих обстоятельств.

Особенность действующего ГК состоит в том, что он содержит специальную оговорку, которая подчеркивает открытый характер перечня оснований прекращения обязательств. Имеется в виду п. 1 ст. 407 ГК, в силу которого обязательство прекращается полностью или частично по основаниям, которые содержатся в ГК (речь идет об основаниях, включенных в гл. 26 ГК, а также и находящихся в других главах Кодекса), в других законах, иных правовых актах или в договоре. Хотя аналогичной нормы в предшествующих Кодексах не было, но примерный характер содержащегося в них перечня оснований прекращения обязательств не вызывал сомнений.

Применительно именно к договорному обязательству п. 3 ст. 425 ГК увязывает его существование с вопросом о сроке действия договора. Общее правило сводится к признанию обязательства прекращенным с момента наступления предусмотренного в нем срока, но лишь в случаях, когда на этот счет есть прямое указание в законе или договоре. Если же такое указание отсутствует, действует «запасная норма»: договор сохраняет силу до определенного в нем момента окончания исполнения сторонами обязательства. Следовательно, если, например, договор предусмотрел ежемесячную поставку товаров на протяжении 1997 г., то при отсутствии в нем специальных указаний на этот счет обязательство поставки прекращается 31 декабря того же года. Отмеченное обстоятельство, однако, не освобождает сторону от ответственности за допущенные в период действия договора его нарушения. Имеются в виду в равной мере как возмещение убытков, так и уплата причитающейся за 1997 г. неустойки.