1.2. Правовая природа отношений несостоятельности (банкротства)

Основываясь на положениях общей теории права, правоотношение, возникающее при несостоятельности, в самом общем виде представляет собой определенную общественную (социальную) связь субъектов. Как и всякая другая общественная связь, данное правоотношение не является одномоментным явлением и протекает во времени более или менее длительный период. Устанавливается оно с целью правового регулирования социального взаимодействия субъектов, и поэтому упорядочение их поведения в этом процессе облекается в форму субъективных прав и обязанностей не бесцельно, а для достижения значимых целей. Установление субъективного права в системе правоотношения, обеспеченность его правовой обязанностью, реализация опосредованных возможностей не проходит бесследно для уже существующих правоотношений, влечет к их изменениям. Этот процесс предопределяет динамику отношений, возникающих при несостоятельности, их связанность.

Безусловно, ограничиться только таким пониманием сути обозначенных отношений невозможно, поскольку при таком подходе мы имеем дело с некоей абстракцией, не более того, не позволяющей проследить динамику правоотношения во взаимодействии с другими системами (их элементами) и выявить его специфику.

О.С. Иоффе в связи с этим отмечал: «Всякое общественное отношение, становясь отношением правовым, обеспечивается также и новыми юридически предопределенными условиями своего движения»[293]. Продолжая его мысль, хочется добавить, что движение отношения, возникающего в рамках несостоятельности, происходит не в вакууме: возникая и развиваясь, каждое правоотношение связано невидимыми нитями с другими общественными отношениями.

Правоотношения, возникающие при несостоятельности (банкротстве), суть отношения экономические, имущественные, связанные с тем, что один из участников имущественного оборота не в состоянии по тем или иным причинам рассчитаться по своим долгам. Именно невозможность субъекта рассчитаться по своим долгам и определяет экономическую сущность несостоятельности.

Данное обстоятельство, по мнению Б.С. Бруско, обусловливает необходимость рассмотрения предмета конкурсного права через призму имущественно-стоимостных (товарно-денежных), а также иных предпринимательских отношений[294].

Показательна по этому вопросу позиция Конституционного Суда РФ. Так, обосновывая принятие жалобы по одному из дел, Конституционный Суд РФ исходил из того, что положения о передаче муниципальным образованиям жизненно необходимых объектов должника регулируют также имущественные отношения должника и кредиторов, поскольку понятием «имущество» в его конституционно-правовом смысле охватываются, в частности, вещные права и права требования, в том числе принадлежащие кредиторам»[295].

Заметим, что, по мнению С.А. Комарова, «центральным в теории правоотношений является дискуссионный вопрос о их связи с экономическими и другими фактическими отношениями»[296].

Общепризнанным в науке теории права является тезис о том, что правовые отношения вплетаются в реальную ткань экономических отношений; воздействуя на волю субъектов, они в конечном счете способствуют развитию данных отношений.

Вместе с тем верно и другое положение: правовое регулирование экономических отношений не изменяет их характера, они остаются такими же, какими были до опосредования их нормами права[297].

Имущественные отношения являются одной из разновидностей экономических отношений.

Следует отметить, что в советской юридической науке категория имущественных отношений представляла самостоятельный предмет исследования. Выделялись три концепции относительно сути имущественных отношений: юридическая; волевая; экономическая.

Юридическая концепция в качестве основного признавала подход, согласно которому имущественные отношения представляют собой такие социальные связи, «которые возникают в результате владения, пользования, распоряжения вещами и другими продуктами труда, либо вследствие наступления иных юридических фактов и, как правило, влекут за собой признание или закрепление прав на указанные объекты за определенными лицами, либо переход этих объектов от одних лиц к другим»[298].

Критикуя данную позицию, О.А. Красавчиков отмечал: «Имущественные отношения являются предметом, а не результатом правового регулирования, следовательно, формируются (складываются, изменяются и реализуются) в современных условиях, хотя и в правовой форме, тем не менее, к этой форме не сводимы и не тождественны. Последняя (правовая форма) лишь юридически выражает (например, в виде правоотношения) то, что дает содержание (социально-экономическое, имущественное отношение), но не меняет существа и природы указанного содержания»[299].

Волевая концепция имущественных отношений получила довольно обстоятельное обоснование в работах С.Н. Братуся[300], С.С. Алексеева[301], В.П. Грибанова[302] и других исследователей проблемы. Суть этой концепции заключалась в том, что имущественные отношения рассматривались как волевые отношения между отдельными людьми и между отдельными коллективами по владению, пользованию и распоряжению материальными благами[303]. Логически выстраивая свою линию аргументации, сторонники этой позиции утверждали, что правовые отношения – это особые социальные связи между людьми. Учитывая, что социальная связь есть не что иное, как взаимодействие между индивидуумами (их взаимное действие), делался вывод о том, что содержание общественных отношений наполняется жизнедеятельностью членов гражданского общества. В то же время деятельность – это совокупность действий, а действие по своей сути – это «форма выражения воли и устремлений лица»[304] посредством волеизъявления через поведение. Стоит отметить, что в современной доктрине данная концепция получила дальнейшее развитие: имущественное отношение рассматривается как проявление не только частной, но и общественной воли. По мнению Л.А. Чеговадзе, «поскольку правовое отношение возникает в результате деятельности физических и юридических лиц и его осуществление без актов поведения также невозможно, можно сделать вывод о том, что общественная, государственная воля сопровождает каждое из этих деяний»[305].

Экономическая концепция нашла свое выражение и развитие в трудах С.И. Вильнянского[306], М.И. Бару[307], Д.М. Генкина[308], Ю.К. Толстого[309], О.А. Красавчикова[310]. Сторонники данной концепции рассматривали имущественные отношения в качестве разновидности конкретных экономических отношений, складывающихся между конкретными лицами по поводу известных материальных благ. Особую точку зрения о сути имущественных отношений высказывал О.С. Иоффе, определяя их как «такие общественные отношения, которые, будучи волевым опосредованием производственных отношений, обладают определенной экономической ценностью ввиду их связи со средствами производства, предметами потребления или иными продуктами труда человека»[311].

Определенный научный интерес применительно к рассматриваемому вопросу о сущности правоотношений, возникающих в связи с несостоятельностью, представляет «экономическая концепция», которая к числу важнейших признаков имущественных отношений относит экономическую ценность соответствующих материальных благ, по поводу которых и складываются имущественные отношения.

С учетом этого, к примеру, О.А. Красавчиков определял имущественные отношения как «конкретные общественно-экономические отношения по владению, пользованию и распоряжению конкретными материальными благами, складывающиеся на основе экономических актов участников данных социальных связей»[312]. Развивая данную позицию, Л.А. Чеговадзе указывает на то, что «когда в качестве предмета интереса (потребление) выступают вещи или чужие действия, это означает, что между сторонами устанавливаются имущественные отношения, связанные либо с принадлежностью имущества, либо с движением имущественных благ»[313].

Применительно к отношениям, возникающим в связи с несостоятельностью должника, особое внимание необходимо обратить на тесную связь материальных и нематериальных благ и интереса.

Интерес в праве определяется как интеллектуально осознанная нуждаемость субъекта в тех или иных благах материального или нематериального характера. В.П. Грибанов по этому поводу отмечал, что сочетание объективного (существование того или иного блага в объективной реальности) и субъективного (осознанная необходимость в обладании этим благом) применительно к категории интереса объясняется тем, что интерес – не только плод человеческого разума и сознания, а есть реально существующее в жизни явление, которое необходимо учитывать и с которым нельзя не считаться[314]. Вместе с тем в науке существовал и иной подход (объективистский) в понимании категории интереса (С.Н. Братусь, Г.В. Мальцев, Д.М. Чечот, Р.Е. Гукасян, С.В. Михайлов и др.). Суть данного подхода заключается в том, что правовой регуляции должны подвергаться только те общественно значимые интересы, о существовании которых субъект права может и не подозревать. В соответствии с этим законодатель выделяет наиболее важные, актуальные и типичные общественные отношения и не только дает основу для формирования норм права, но и закрепляет в общественном сознании стереотипы поведения, формирует нормы морали и нравственности, дает обществу ценностную ориентировку[315].

Не оспаривая значимости общих начал, принципов в праве, следует признать, что для динамики правоотношения, в том числе и правоотношения, возникающего при несостоятельности, большее значение имеет осознанный интерес, поскольку для того, чтобы субъект начал действовать, интересы, лежащие в основе этой деятельности, должны быть осознаны. Поэтому, характеризуя интерес, существующий в институте несостоятельности (банкротства), необходимо признать, что эта правовая категория с необходимостью является категорией объективно-субъективной[316].

Такое дуалистическое понимание интереса достаточно рельефно проявляется в процессе реализации прав и интересов кредиторов в деле о банкротстве. К примеру, законодатель предоставляет кредиторам возможность реализовать свои права и законные интересы посредством участия в собрании или комитете кредиторов, в частности, путем принятия решения о введении той или иной процедуры. Однако это еще не означает, что кредитор реализует это право, к примеру, из-за нежелания участвовать в собрании.

Итак, главным основанием для появления системы отношений несостоятельности является правоотношение имущественного характера, существующее между кредитором и должником. При этом отраслевой характер этого правоотношения может быть различным. Это может быть задолженность, возникшая из гражданско-правовых отношений, административных, финансовых и др.

Рассматривая отраслевую принадлежность правоотношений, вовлекаемых в сферу правового регулирования института несостоятельности, многие исследователи справедливо отмечают многоотраслевой характер этих отношений[317]. В.Н. Ткачев полагает, что «при решении вопросов, связанных с банкротством, используются нормы гражданского, уголовного, административного, семейного, земельного и трудового права, а также гражданского и арбитражного процесса»[318].

Данные правоотношения могут возникнуть на основании различных обстоятельств. Так, гражданско-правовые отношения возникают в результате гражданско-правовой сделки или иного предусмотренного ГК РФ основания, обязательства по уплате обязательных платежей

(налогов и сборов в бюджет соответствующего уровня и государственные внебюджетные фонды) – на основании законодательных актов, устанавливающих соответствующую обязанность лица, а также в результате активного поведения участников, связанных, например, с реализацией товаров, работ, услуг.

Несмотря на различия в основаниях возникновения, эти правоотношения объединяет одно качество: все они с точки зрения экономического содержания представляют собой отношения, связанные с невозможностью расплатиться по своим долгам. В процессе реализации правовых норм эти отношения облекаются в форму обязательства.

Как было отмечено ранее, при определении наличия признаков несостоятельности (банкротства) и объема прав требований кредиторов юридическое значение придается лишь денежным долговым обязательствам[319]. Денежное обязательство представляет собой разновидность гражданско-правового обязательства.

Отмечая специфику денежного обязательства, в литературе подчеркивается, что «требование совершения конкретных действий как заранее заданной деятельности всегда может быть оценено, выражено в деньгах, и, стало быть, право требования носит имущественный характер. И в этом смысле оценке подлежит не право, а требование кредитора как предмет обязанности должника. Только то может быть предметом обязательства, что может быть выплачено деньгами»[320]. Анализируя данную проблему, Л.А. Чеговадзе утверждает: «Право (как явление идеальное) само по себе ничего не стоит, его нельзя «сосчитать», но можно выразить в деньгах требование кредитора в обязательстве, например, стоимость работ или услуг, подлежащих выполнению должником. В этом случае есть право кредитора (идеальное явление действительности, совокупность субъективных правомочий) и есть объект права – требование о выполнении работ оговоренной стоимости. Право в любом случае существует как возможность собственного поведения, как притязание на чужое, заранее определенное поведение, а требование подлежит выражению через содержание имущественной обязанности должника»[321].

Заметим, что наличие денежного обязательства не во всех правовых системах является основанием для признания наличия признаков банкротства. Так, в частности, в отличие от российского немецкий законодатель принимает во внимание не только денежные обязательства, но и иные имущественные, а также связанные с имущественными требования, исполнение которых не направлено на уплату денежной суммы. Исходя из данного законодательного опыта А.В. Валуйский полагает, что формулировка российского закона о том, что конкурсные кредиторы есть кредиторы по денежным обязательствам, является неудачной. По его мнению, под конкурсными кредиторами следует понимать кредиторов, имеющих имущественные требования к должнику, по основаниям, предусмотренным ГК РФ[322]. В. Химичев, оценивая данную позицию, отмечает, что «такое предложение, теоретически оправданное, без кардинального изменения правового регулирования института несостоятельности (банкротства) неприменимо на практике, так как в законе для денежных и неденежных и иных имущественных обязательств установлен различный правовой режим»[323].

Под денежным обязательством российский законодатель понимает обязанность должника уплатить кредитору определенную денежную сумму по гражданско-правовой сделке и (или) иному предусмотренному ГК РФ основанию (ст. 2 Закона). Анализ соответствующей дефинитивной нормы позволяет прийти к выводу о том, что, во-первых, денежным следует рассматривать не все обязательство в целом (в значении всего юридического отношения), а в качестве обязанности должника (обязанного лица).

Соответствующую позицию относительно определения денежного обязательства занимает и судебно-арбитражная практика: в Постановлении Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений ГК РФ о процентах за пользование чужими денежными средствами»[324] установлено, что «денежным может быть как обязательство в целом (в договоре займа), так и обязанность одной из сторон в обязательстве (оплата товаров, работ или услуг)».

Во-вторых, в определении денежного обязательства должника Закон закрепляет основания его возникновения: гражданско-правовая сделка и (или) иное основание, предусмотренное ГК РФ.

Заметим, что ГК РФ не содержит определения рассматриваемой категории, что приводит на практике к различному толкованию соответствующей правовой нормы. Так, ряд авторов при анализе данной нормы исходит из буквального толкования, утверждая, что указание в определении на гражданско-правовой договор и на иные основания, предусмотренные только ГК РФ, позволяет сделать вывод об отсутствии у юридического лица признаков банкротства при наличии задолженности по другим основаниям, если таковые, конечно, прямо не названы в Законе о банкротстве (налоги). В частности, длительное время велись дискуссии относительно возможности рассматривать в качестве таких оснований задолженность по основаниям, установленным трудовым законодательством, включая долги по заработной плате работникам юридического лица[325]. Многие авторы высказывали мнение, согласно которому «требование по выплате заработной платы, основанное на трудовом правоотношении, никак нельзя считать денежным обязательством в контексте законодательства о банкротстве»[326]. В правовой литературе существовала и иная точка зрения, основанная на расширительном толковании данного положения. Так, по мнению М.В. Телюкиной, Закон о банкротстве 2002 г. не содержит понятия задолженности, в то же время в соответствии со ст. 8 ГК РФ гражданские права и обязанности возникают «из договоров и иных видов сделок, предусмотренных законом». Таким образом, обязанность работодателя выплачивать зарплату работнику возникает из трудового договора, предусмотренного ТК РФ. Более того, с точки зрения М.В. Телюкиной, это один из возможных способов заставить нерадивых и необязательных работодателей платить заработную плату[327]. Как известно, в настоящее время второй подход нашел законодательное воплощение: в соответствии с п. 1 ст. 7 Закона о банкротстве наряду с конкурсными кредиторами, должником и уполномоченными органами право на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом приобрели работник, бывший работник должника, имеющие требование о выплате выходных пособий и (или) об оплате труда. Положения п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве дополняют указанную норму, а именно: соответствующее право на обращение в арбитражный суд возникает у работника, бывшего работника, если имеется не погашенная в течение более чем трех месяцев по причине недостаточности денежных средств задолженность по выплате выходных пособий, оплате труда и другим причитающимся работнику, бывшему работнику выплатам в размере и в порядке, которые установлены в соответствии с трудовым законодательством[328].

Наряду с денежными обязательствами при определении наличия признаков банкротства, как было замечено ранее, принимается во внимание и задолженность по уплате обязательных платежей.

Итак, как правило, основным в системе правоотношений, связанных с несостоятельностью, является долговое обязательство. Однако в отношении банкротства кредитных организаций и граждан в основе правоотношений несостоятельности могут лежать юридические факты: для кредитных организаций ? отсутствие средств на корреспондентском счете организации; для граждан ? тяжелое финансовое положение.

В условиях позитивного поведения участников хозяйственного оборота правоотношения обязательственного характера являются регулятивными.

С.С. Алексеев определял регулятивные отношения как особые правовые связи, представляющие собой состояние, в котором находится данный субъект и которое определяет его положение по отношению ко всем другим лицам[329]. По мнению В.Ф. Яковлева, регулятивные отношения – это «многочисленные и разнообразные относительные связи, являющиеся правовой формой отношений по обмену имущественными благами»[330].

Анализ доктринальных позиций позволил выделить существенные признаки регулятивных отношений:

? обладателем права в них выступает не любое, а конкретное лицо;

? конкретному лицу принадлежит конкретное субъективное право, а не только предпосылки обладания этим правом;

? субъекту принадлежит социальное благо и субъективное гражданское право на это благо, тогда как все иные лица, не располагая этим благом как своим, обязаны претерпевать любое поведение правомочного субъекта и воздерживаться от нарушения его частных интересов.

Именно данные правоотношения, являясь «первоначальными»[331], представляют собой основу для формирования системы правоотношений, возникающих в связи с несостоятельностью должника.

Характерной особенностью этих отношений является тот факт, что управомоченное лицо удовлетворяет свои потребности в результате осуществления обязанным лицом тех действий, обязанность совершения которых последний возложил на себя путем соглашения.

В этом случае индивидуализация участников правоотношения происходит в связи с наличием права относительно требования определенного содержания (выполнить работы, оказать услуги, передать товары, уплатить деньги и т. п.). Вместе с тем требованию противопоставляется необходимость его выполнить. В этих условиях «стороны отношения как его непосредственные участники знают, кому надлежит действовать в целях сложения долга, кому получать удовлетворение требования. Однако как долг не тождественен обязанности, так и требование не тождественно праву. Чтобы их «уравнять» (отождествить), должна произойти реализация тех возможностей, которые предоставляет субъективное гражданское право, а это происходит лишь тогда, когда поведение обязанного лица сообразно предполагаемому, определенному (заданному) законом либо соглашением сторон, когда оно соответствует содержанию права субъекта как условиям его осуществления»[332].

В случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязанной стороной требований, установленных законом или соглашением, управомоченная сторона вправе применить различные по своему характеру способы защиты субъективных прав и законных интересов, содержащихся в охранительных нормах.

В условиях конфликтной ситуации происходит переход от осуществления права субъектом к его применению.

Эту стадию развития правоотношения С.С. Алексеев называл «стадией принудительного осуществления правоотношения»[333]. В.Ф. Яковлев указывает на то, что когда правоотношение переходит в «конфликтное состояние», его реализация приостанавливается[334]. Такое состояние требует своего разрешения как разрешения конфликта, целью которого является «возврат» взаимодействия субъектов в правовые рамки правоотношения как меры, т. е. придание ему правомерного, а не конфликтного характера. Совершенно справедливо в связи с этим отмечает Л.А. Чеговадзе, что в этом случае анализируется правовое состояние каждого из участников правоотношения одно применительно к другому для соотнесения реального поведения с нормой объективного права и условиями, составляющими материальное содержание правоотношения[335].

Безусловно, для разрешения конфликта важно определить правовое состояние субъектов, оценить это состояние с точки зрения соответствия объективно существующей норме права и модели правоотношения, с тем чтобы устранить препятствия на пути осуществления права одним лицом посредством понуждения другого лица к выполнению обязанности. Заметим, что в рамках отношений, связанных с несостоятельностью, оценка правового состояния субъекта осуществляется неоднократно, в отличие, скажем, от гражданско-правового отношения, предполагающего определение правового состояния лишь на этапе «перехода» к конфликтной ситуации. На наш взгляд, исключительный характер института несостоятельности предопределяет и данную особенность соответствующих отношений. Первоначальная оценка правового состояния должника осуществляется за рамками конкурсного процесса. Согласно норме п. 3 ст. 6 Закона для возбуждения дела о банкротстве принимаются во внимание требования, подтвержденные вступившими в законную силу решениями суда, арбитражного суда, третейского суда, а также решениями налогового органа, таможенного органа о взыскании задолженности за счет имущества должника. Анализ данной нормы позволяет прийти к выводу о том, что для целей инициирования процесса банкротства принципиальное значение имеет подтвержденный факт неблагополучного финансового состояния должника, находящегося в конфликтной ситуации с кредитором. Формальным показателем состояния должника является его неспособность удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если соответствующие обязательства и (или) обязанность не исполнены им в течение трех месяцев с даты, когда они должны были быть исполнены (с размером задолженности 300 тыс. рублей для юридического лица и 500 тыс. рублей – для гражданина).

Однако динамика отношения несостоятельности обусловливает необходимость оценки правового состояния должника и в дальнейшем. Так, в рамках наблюдения кредиторы вправе предъявить свои требования к должнику с целью участия в первом собрании кредиторов (ст. 71). Однако факт предъявления требования еще не означает факта его включения в реестр требований кредиторов, поскольку арбитражный суд должен признать это требование обоснованным. Процедура предъявления требований, признания их обоснованными имеет своим результатом установление размера требований кредиторов, что свидетельствует в первую очередь о финансовом состоянии должника.

Оценка правового состояния должника имеет принципиальное значение и при введении последующих процедур банкротства, а также при принятии арбитражным судом решения о признании должника банкротом и открытии конкурного производства.

В результате нарушения субъективного права кредитора могут возникать охранительные правоотношения, содержанием которых являются самостоятельное субъективное право (право на защиту), а также новая обязанность правонарушителя.

Право на защиту следует определить как материальное субъективное право управомоченного лица реализовать меры охранительного характера, возникающее в момент нарушения регулятивного субъективного права.

Правовая природа данного права обусловлена возможностью требовать от правонарушителя восстановления положения, существовавшего до нарушения субъективного права, причем управомоченное лицо может по своему усмотрению выбрать конкретный способ защиты нарушенного субъективного права, предусмотренный нормами материального права[336].

Кредитор, приобретший субъективное право на защиту, может реализовать его путем обращения в судебный орган с соответствующим материально-правовым требованием в рамках искового или административного производства. Именно с этого момента возникают охранительные правоотношения.

Следует отметить, что восстановление нарушенного или признание оспоренного права лица-кредитора еще не означает реализации его законного интереса. Законный интерес, как правило, проявляется в том, что управомоченное лицо (кредитор), имея материально-правовое притязание, «освященное» силой судебного акта, получает непосредственное удовлетворение этого притязания. При отсутствии надлежащего исполнения соответствующего притязания со стороны должника законный интерес кредитора остается нереализованным. Таким образом, «первоначальное» обязательство между кредитором и должником, при отсутствии надлежащего удовлетворения по судебному акту, продолжает существовать.

В рамках возникших охранительных правоотношений кредитор может обратиться в суд с заявлением о признании должника банкротом, тем самым требуя защиты своего имущественного интереса. Вместе с тем в отношении должника может быть применен предупредительный механизм, препятствующий инициированию процесса несостоятельности (ст. 30?31 Закона о банкротстве). В результате еще до момента инициирования процесса несостоятельности (банкротства) формируется система отношений, связанных с несостоятельностью, в основе которой, как правило, лежит денежное долговое обязательство.

В связи с рассматриваемой проблемой логично возникает вопрос: что же происходит с «первоначальным» долговым обязательством? Исчезает ли оно или «трансформируется» в иное правоотношение? Анализируя данную проблему, В.Ф. Попондопуло отмечает, что указанные первоначальные отношения с момента приобретения обязанной стороной статуса должника в деле о банкротстве или добровольного объявления им о своем банкротстве приобретают характер частноправовых отношений. К таким отношениям, даже если они возникли из нарушения обязанности по уплате обязательных платежей (административной обязанности), применяются специальные нормы гражданского права»[337]. Поддерживая данную позицию, Е.Ю. Пустовалова говорит о «трансформации» первоначального обязательства, существовавшего между должником и кредитором, в иное обязательство, денежное (гражданско-правового характера)»[338].

Предлагаемый подход, на наш взгляд, проблемы в целом не решает, более того, способствует постановке новых вопросов. При таком подходе не до конца ясным остается вопрос: какими специальными нормами гражданского права будут регулироваться новые правоотношения (денежное обязательство)? Какими нормами будут регулироваться отношения с участием государства в лице уполномоченного органа, с участием арбитражного суда, арбитражного управляющего?

Более обоснованной, на наш взгляд, является позиция, в соответствии с которой «первоначальные» отношения не исчезают, они продолжают существовать и не утрачивают свой сущностный характер. Подобного мнения придерживаются, к примеру, В. Химичев, Б.С. Бруско и другие авторы. В частности, В. Химичев отмечает: «Введение в отношении должника процедур банкротства не изменяет существа правоотношения, из которого возникло право требования кредитора к должнику: кредитор в конкурсном производстве сохраняет право требования к должнику, а последний не освобождается от обязанности совершить в пользу кредитора определенное действие»[339]. По мнению Б.С. Бруско, «изменяется охранительно-правовой аспект данных правоотношений. Права и обязанности, из них вытекающие, с момента введения процедуры наблюдения подлежат защите только посредством специфических конкурсно-правовых средств и способов»[340].

Заметим, для того, чтобы попасть в сферу регулирования законодательства о несостоятельности (банкротстве), необходимо соблюдение определенных условий. Как представляется, к числу условий «перехода» правоотношения из регулятивного в охранительное можно отнести:

1) наличие конфликтной ситуации между должником и кредитором; 2) изменение правового состояния правоотношения, включая состояние прав и обязанностей субъектов, а также состояние взаимоотношений должника и кредиторов с государством и другими лицами;

Противопоставление прав кредиторов и должника в рамках возникающих отношений несостоятельности само по себе лишено какого-либо смысла, поскольку происходит вмешательство государства в имущественные отношения должника с кредиторами не в целях защиты одного перед другими, а в целях изменения экономического состояния имущества должника, а также прав должника и кредиторов. Анализируя эту проблему, С. Рухтин приходит к обоснованному выводу, что для этого государство, с одной стороны, одновременно игнорирует право собственности должника и права требования кредиторов, переводя их в иной режим имущественных отношений, а с другой – вводит новые правила, изменяя статус должника и кредиторов»[341].

3) соответствие долгового обязательства признакам банкротства.

Наличие конфликтной ситуации и состояния «связанности» субъектов можно расценивать лишь как общие условия, необходимые, но не достаточные для понимания сути отношений несостоятельности. Необходимы законодательно установленные специальные условия ? признаки банкротства.

Следует отметить, что для понимания сути правоотношений несостоятельности (банкротства), а также их динамики необходимо определить момент, с которого возникают данные правоотношения.

В юридической науке существует точка зрения, в соответствии с которой конкурсные правоотношения возникают с момента возбуждения производства по делу о банкротстве. В общем, обоснованность данного тезиса не вызывает сомнений. Однако означает ли это, что все отношения, связанные с неспособностью должника удовлетворить требования кредиторов, возникают с момента вынесения арбитражным судом определения о принятии заявления о признании должника банкротом? Обратившись к ст. 30 Закона, закрепляющей порядок осуществления мер по предупреждению банкротства, можно увидеть, что данные меры могут быть предприняты до момента возбуждения дела о несостоятельности. Единственным условием для их осуществления, как это следует из п. 1 ст. 30, является наличие признаков банкротства, установленных п. 2 ст. 3 Закона. Представляется, что в рамках осуществления таких мер должник уже является субъектом правоотношений с участием не только кредиторов, но также иных лиц. В свою очередь, п. 1 ст. 1 Закона определяет круг отношений, регулируемых Законом о банкротстве, к числу которых относит и правоотношения, связанные с порядком и условиями осуществления мер по предупреждению несостоятельности (банкротства). Логически из данных рассуждений вытекают два важных вывода: во-первых, отношения, возникающие в связи с неспособностью должника удовлетворить требования кредиторов, суть не тождественны конкурсным правоотношениям; в противном случае мы вынуждены признать, что правоотношений, связанных с осуществлением мер по предупреждению банкротства, вообще не возникает, что, в свою очередь, противоречит не только п. 1 ст. 1 Закона, но и общей логике развития отношений, связанных с несостоятельностью должника. Во-вторых, для возникновения данных отношений достаточно лишь наличия признаков банкротства.

Возникновение системы соответствующих правоотношений не следует однозначно соотносить с моментом инициирования процесса несостоятельности (банкротства).

Вместе с тем следует признать, что при наличии признаков банкротства не все правоотношения переходят в сферу регулирования специального законодательства. Часть правоотношений действительно возникает только после вынесения арбитражным судом определения о принятии заявления о признании должника банкротом.

Вместе с тем существует еще одна группа отношений, возникающих исключительно с момента приобретения статуса должника по смыслу Закона о банкротстве.

Лицо приобретает в полном объеме статус должника с момента введения процедуры наблюдения, что влечет как для самого должника, так и для иных лиц возникновение новых регулятивных прав и обязанностей.

Для возникновения этой группы правоотношений необходим сложный юридический состав. Материально-правовые отношения с участием должника, кредиторов, суда, саморегулируемой организации, арбитражного управляющего и иных лиц могут возникнуть лишь при наличии нескольких юридических фактов:

1) возникновение у должника определенного размера задолженности по денежному обязательству или обязанности по уплате обязательных платежей;

2) установленная законом просрочка в исполнении денежного обязательства должника;

3) вынесение решений суда (с обязательным вступлением в законную силу решений суда, арбитражного суда, третейского суда, а также решений налогового органа, таможенного органа о взыскании задолженности за счет имущества должника (по обязательным платежам));

4) обращение определенного лица и (или) группы лиц в установленном законом порядке в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом;

5) вынесение арбитражным судом определения о принятии заявления о признании должника банкротом и введении в отношении должника одной из процедур банкротства.

Возникает и самостоятельная группа правоотношений – процессуальных: «в результате возбуждения арбитражным судом производства по делу о банкротстве у кредиторов и должника появляются новые, уже процессуальные права и обязанности, обязательным участником которых становится арбитражный суд»[342].

В теории права признана общетеоретическая взаимосвязь материальных и процессуальных норм: нормы процесса всегда определяют процедуры реализации материальных норм[343].

Представляется, что с момента введения наблюдения возникает целый комплекс правоотношений материального характера, устанавливающих новые субъективные права и обязанности кредиторов и должника, а также иных субъектов ? в частности, с участием арбитражных управляющих, саморегулируемых организаций, органа по контролю и надзору за деятельностью саморегулируемых организаций и т. д. Данная группа правоотношений отличается по отношению к основному правоотношению производным характером.

Таким образом, преобразование уже существующих отношений между должником и кредиторами, а также возникновение некоторых новых правоотношений между теми же и другими лицами позволяет говорить о формировании системы правоотношений, возникающих в связи с несостоятельностью должника.

Систему правоотношений, возникающих в связи с несостоятельностью должника, образуют следующие виды отношений:

? «первоначальное» (долговое обязательство), характеризующееся изменением своего правового состояния;

? вновь возникшие в рамках конкурсного процесса правоотношения материального характера, связанные с приобретением статуса «должника» по смыслу Закона о банкротстве;

? возникшие в связи с этим отношения процессуального характера, опосредующие процесс реализации материальных норм права.

Заметим, что детальный анализ и классификация разнообразных правоотношений, возникающих в связи с несостоятельностью должника, не являются основным предметом исследования в данном параграфе. Классификация данных отношений будет рассмотрена в § 3 данной главы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.