§ 4. Соборное Уложение Алексея Михайловича 1649 г. – важнейший памятник русского военного, уголовного и судебного законодательства XVII века

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 4. Соборное Уложение Алексея Михайловича 1649 г. –

важнейший памятник русского военного, уголовного и судебного

законодательства XVII века

Важнейшим памятником именно отечественного, а не иностранного происхождения, в XVII в. было Соборное Уложение 1649 г. Причины подготовки и издания Уложения коренились в политических, экономических, и, главным образом, юридических условиях жизни того времени.

Продолжавшиеся войны, воссоединение государства, анархия в управлении в период «смутного времени», коррумпированность администрации, произвол чиновничества – все это требовало совершенствования всех отраслей законодательства.

В первой половине XVII в. Русское государство находилось в тяжелом положении: частые войны с Польшей и Швецией, волна крестьянских восстаний расшатывали государственный строй. Произвол и злоупотребления правящей администрации, своеволие «сильных» и угнетение «слабых», тяжелые экономические условия, печальное состояние судопроизводства, хаос в законодательстве требовали кардинальных мер по укрепления государственной власти и правосудия.

Указанные объективные обстоятельства в совокупности с субъективным фактором личности Петра I послужили причиной проведения реформ в государстве, целью которых было восстановление гражданского порядка на основе нового законодательства.

В плачевном состоянии, как отмечалось, находилось и правосудие: взяточничество и злоупотребления судей, отсутствие порядка в судопроизводстве, московская волокита в рассмотрении дел, недоступность правосудия. Все это порождало беззаконие, произвол, самоуправство и неуважение к суду.

Состояние судопроизводства того времени образно описал П.И. Числов: «Правосудие в Московском государстве находилось вообще в крайне печальном положении, помимо указанной выше принадлежности судей, просто в силу действовавших тогда порядков судопроизводства. Одним из существенных недостатков последнего была известная московская волокита. Все сколько-нибудь ценные дела разрешались не на месте, а в Москве, в приказах; между тем при тогдашнем состоянии путей сообщения поездка в Москву из отдаленной местности сопряжена была с большою тратою времени и денег, медленное же течение дел в приказах, вызывавшее продолжительное пребывание в столице, делало суды для большинства жителей Московского государства почти недоступными. А это обстоятельство влекло за собой весьма печальные последствия, служа благоприятным условием для развития немалого беззакония, произвола и самоуправства со стороны сильных и порождая неуважение и недоверие к суду».[23] Там же он отмечал: «Впрочем, не одна московская волокита невыгодно отзывалась на состоянии правосудия, отправление его сильно затруднялось вследствие того хаоса, который царил в самом законодательстве, что давало широкий простор произволу судей и дьяков».[24]

Действительно, в то время Судебник Ивана Грозного, изданный в 1550 г., безнадежно устарел. Существовало множество дополнений к нему в виде малоизвестных и трудных для исполнения царских указов, пользование ими с течением времени становилось затруднительным. «Такое положение вещей вызывало настоятельную потребность соединять все частные разновременные и противоречивые узаконения в одно общее уложение и уже не в хронологическом, а систематическом порядке, объединив и изменив всю эту систему в духе времени, в духе требований, которые в данное время были предъявлены общественной и частной жизнью».[25]

В предисловии к Соборному Уложению царя Алексея Михайловича 1649 г. говорилось, что основной целью составления Уложения было то, «чтобы Московского государства всяких чинов людей, большого до меньшего чину суд и расправа была во всяких делах всем равна».

Приведенные положения свидетельствовали не о юридическом равенстве, так как людей разных чинов судили и по этому Уложению различно. Речь шла о пожеланиях, требованиях справедливого, беспристрастного, правдивого суда. Эта цель высказывалась и в Судебнике Ивана Грозного.

Указанные благородные и правильные цели впоследствии стали принципами и декларируются до сего времени в законодательстве всех стран мира, в международных договорах и конвенциях.

Злободневными они являются и для современного российского правосудия. Приближение к ним, наряду с состоянием правосудия и законодательства, является одной из основных причин проводимой ныне в России судебной реформы.

Анализируемое Уложение принималось Земским Собором, скреплялось подписями членов Собора (свыше 300 человек), затем было подписано царем, а в конце мая – начале июня 1649 г. – обнародовано и вступило в действие. При этом оно было переведено также на латинский, немецкий, французский и датский языки.

Составители оправданно разделили Уложение на шесть отделов.

Первый и второй отделы были посвящены деяниям, направленным против церкви и государя.

В третьем отделе помещались законы о судоустройстве и судопроизводстве, в четвертом – гражданское право, а в пятом отделе две главы были посвящены уголовным законам.

Уложение внесло существенные изменения в организацию суда и судебного процесса, а также сыскного дела.

Были усилены наказания за преступления против церкви, царя, за государственные преступления («казнити смертию безо всякой пощады»). Шире стал применяться в наказаниях «принцип Талиона». Например, виновные в поджогах наказывались сожжением.

Нормы Уложения 1649 г. в той или иной мере фактически действовали до принятия в 1832 г. Свода законов Российской империи. Однако кардинальные изменения именно в системе военных судов, их формирование как прообраза современной военно-судебной системы произошли в эпоху Петра I.

Военно-уголовные нормы (законы, положения) в XVII столетии, что отмечалось выше, входили в состав Российских законодательных актов (наказов, грамот воеводам, указов) или же включались в воинские уставы, взятые из иностранных государств.

Иностранцы, находившиеся на русской службе, судились и наказывались «по своему праву», т.е. по нормам той страны, гражданами которой они являлись. Последнее обстоятельство способствовало тому, что в воинские уставы российской армии включались положения из иностранного законодательства.

Но самым важным памятником и для военно-уголовного права того времени являлось Соборное Уложение Царя Алексея Михайловича 1649 г.

Положения, касающиеся воинских преступлений и наказаний, заключены в основном в его VII главе «О службе всяких ратных людей Московского государства», частично – в главе II «О государственной чести и как его государское здоровье оберегать», а также в главе X – «О суде» и в главе XXIII – «О стрельцах».

VII глава Уложения включала 32 статьи, из которых около половины имели военно-административный характер. Остальные составляли постановления (нормы) о преступлениях, совершаемых в войсках во время военных действий или во время отправления в поход и возвращении из него.

О воинских преступлениях мирного времени в Уложении ничего не говорится.

К преступлениям первой группы, совершаемым во время военных действий, относилась военная измена, которая состояла в переходе на сторону неприятеля. Особым видом военной измены, как и в Царском Судебнике, предусмотрена сдача неприятелю города и крепости. За оба вида измены предусмотрено в виде наказания повешение с конфискацией имущества.

Вторая группа деяний была представлена наибольшим количеством статей – в них содержались положения об уклонениях от военной службы.

В их числе были предусмотрены: побег со службы; побег с поля боя к себе домой, что выражает намерение вовсе уклониться от службы (впоследствии это стало называться, как и ныне, дезертирством); заявление служилых людей об увольнении со службы по возрасту, болезни и увечью, когда при осмотре окажется, что к службе они годны (по терминологии законодательства последующего периода – симуляция болезни); содействие за посулы к уклонению от службы посредством предоставления отпуска без законных причин.

Различные наказания за уклонения от службы предусматривались в зависимости от способа уклонения – от возвращения на службу до «бития батогами» и водворения в тюрьму.

Третью категорию преступлений во время военных действий составляли нарушения против имущества местных жителей (на занятых у неприятеля территориях) – причинение им убытков при покупке припасов, за потраву хлеба и употребление его в корм лошадям. За эти деяния виновные, как правило, должны были возместить причиненный ущерб.

Четвертую категорию нарушений составляли преступления против собственности своих товарищей: кражи оружия и лошади. За эти действия предусматривались строгие наказания: за кражу ружья – «битие кнутом нещадно», а за кражу лошади – отсечение руки.

К преступлениям, совершаемым во время выступления войска в поход и при возвращении из него, отнесены действия, связанные с причинением насилия и убытков жителям своей земли.

При этом было предусмотрено: за убийство и изнасилование – смертная казнь, а за грабеж, воровство, потраву хлебов и другие имущественные преступления – неопределенное наказание, зависящее от вины. Убытки же взыскивались всегда в двойном размере.

Из анализа наказаний за преступления, указанные в главе VII Уложения, следует, что они нередко приведены в общих, оценочных выражениях: «смотря по вине», «по разсмотрению».

При этом основными мерами являлись:

1) смертная казнь, совершавшаяся преимущественно через повышение;

2) членовредительное наказание – отсечение руки;

3) тяжкое телесное наказание – битие кнутом двух видов: простое и нещадное;

4) легкое телесное наказание – битие батогами;

5) заключение в тюрьме;

6) имущественные взыскания.

Имелись и имущественные наказания: они состояли в уменьшении поместного и денежного оклада; в отобрании части или всех поместий, которые давались под условием исправного отправления службы; в полной конфискации движимого имущества.

В Уложении находилась норму об ограничении полной конфискации в тех случаях, когда члены семьи «про измену не ведали». По этому поводу сказано: «никакого наказывания им не чинить» и «на прожиток выдать им из поместий и вотчин, что государь укажет.»

Во многих случаях в качестве наказания за причинение убытков полагалось взыскивать ущерб в двойном размере в пользу потерпевшего.

Положения о преступлениях военнослужащих, кроме главы VII, находились также в главе II Уложения (о государственных преступлениях), где говорилось об особом виде измены – сдаче неприятелю города и запрете в городах и полках приходить «скопом» и «заговором» к воеводам и приказным людям с целью убийства их. За эти действия виновных предписывалось подвергать смертной казни без всякой пощады.

В X главе (о cуде) стрельцам, пушкарям и городовым казакам было положено за оскорбление духовным лицам и думным людям – кнут и тюремное заключение, а за «обиды» других лиц – взыскание материальное сообразно окладу или по особой таксе.

В главе XXIII (о стрельцах) говорилось о том, что если стрелец нанесет обиду другому стрельцу или его жене, «будет бить челом, что ему за бесчестье заплатить нечем», то он подвергается наказанию кнутом, чтобы другим неповадно было.

Согласно Уложению 1649 г. органы судебной власти в войсках уже подразделялись на низшие и высшие.

К числу низших судебных органов относились начальники отдельных частей войск: стрелецкие, пушкарские, осадные и казачьи головы и полковники войск иноземного строя (солдатские и рейтарские) относительно лиц им подчиненных.

Об объеме судебной власти этих военных начальников можно судить по Наказу стрелецкому голове Дмитрию Дернову 1614 г., в котором говорилось: «а будет который стрелец доведется до такой лени и ему, Дмитрию, их смиреть, смотря по вине, в тюрьму сажать или батогами бить кто чего доведется, а будет случиться стрельцу на стрельца искать, а Дмитрию их судить во всяких управных делах, опричь разбоя и татьбы с поличным, а в татьбе и разбою судить воеводам, а ему, Дмитрию, с воеводами быть тутож».[26]

Правом надзора за отправлением правосудия воинскими начальниками пользовались местные областные или городовые воеводы, где размещались войска, как лица обличенные военной и гражданской властью. Особенно это применялось в отдаленных от центра областях.

Высшей разновидностью судов для войск были приказы, под ведением которых находились воинские формирования, а именно: Стрелецкий, Пушкарский, Казачий, Рейтарский, Иноземный, Оружейный, Бронный.

Высшие начальствующие лица войск русского строя, в том числе полковники, судились в Разрядном приказе, в том время как в войсках иноземного строя эти лица подлежали исключительно суду Иноземного приказа.

Разрядный приказ до конца XVI века представлял всю канцелярию Царя и Боярской Думы, а в дальнейшем превратился в одно из отделений личной канцелярии Царя. На Разрядный приказ была возложена функция учета и объявления государевых приказов. Кроме того, в нем было сосредоточено управление служилыми людьми, поэтому он являлся как бы одним из военных приказов. По военному ведомству на нем лежала обязанность производить сборы и смотры служилых людей, составлять их списки, назначать на должности и увольнять с этих должностей, руководить постройкой и содержанием крепостей, управлять пограничными окраинными городами.

С учетом изложенного, Разрядный приказ, как ведавший делами служилых высших военных должностных лиц, осуществлял и правосудие над ними. Кроме того, он разрешал дела и в отношении своих служащих, подъячих.

Все приказы не только рассматривали важнейшие дела, выражаясь современной терминологией, по первой инстанции, но и составляли как бы вторую инстанцию для дел, разрешенных частными (полковыми) начальниками.

В военное время войска постоянного состава сохраняли вместе с полковой организацией и право суда над чинами, проходившими службу в полку. Высшим органом суда в армии или отряде был воевода, который судил лично или поручал отправление правосудия своему товарищу (доверенному) или назначенным им полковым судьям.

Относительно подсудности в военное время в Уложении было сказано: «а будет меж служилыми людьми какая обида учиняться в полках и их в таких делах судити и расправу меж ними чинити полковым воеводам или судьям, которым полковые воеводы прикажут».[27]

Суду самого воеводы или его товарища подлежали высшие и средние чины окладных служилых людей, причем первые (бояре, окольничьи и стольники) были подсудны ему за все преступления, а последние (стряпчие, жильцы, дворяне московские и городовые) только за более важные преступления.

Низкие чины служилых людей и средние чины за менее важные нарушения судились полковыми судьями. О полковых судьях в Уложении говорится мало, причем из приведенного выше текста статьи видно, что полковые судьи находились в полной зависимости от назначавших их воевод. В Уложении упоминается о полковых судьях и по поводу обязанности нашедшего какую-нибудь вещь представлять ее в полку воеводе, а при его отсутствии – судьям или сотенным начальникам. Из этого можно сделать вывод о том, что должность полкового судьи в то время была постоянной, а не учреждалась для каждого случая особо.

Порядок судопроизводства в военных судах, как видно, не отличался от общей судебной процедуры.[28]

В военных судах применялись те же судебные доказательства, что и в общих судах: признание обвиняемого, показания свидетелей, обыск, письменные доказательства, жребий и присяга. В отношении последней в Уложении говорится, что она применяется (путем крестоцелования) в случае, если других доказательств не сыщется.

После издания Уложения и в период его действия был принят ряд указов, касающихся ответственности за воинские преступления. Это акты о преследовании за распространенные и тогда уклонения от военной службы. Среди преступлений этого вида были предусмотрены, как и ныне, побег из полка и неявка на службу («нетчество»).

Наказание за эти преступления в зависимости от времени их совершения (война, поход) применялись дифференцированно – от «бития кнутом» до смертной казни. Отягчающим вину обстоятельством всегда считалась повторность преступления.

Так, по Указу 1654 г. за вторичный побег или неявку полагалась смертная казнь вместо наказания кнутом, назначаемого за совершение рассматриваемых преступлений впервые. В последующем закон об ответственности за уклонения был смягчен тем, что смертная казнь стала применяться не за второй, а за третий побег.

Определенные особенности в военно-уголовном законодательстве и законодательстве о правосудии существовали в XVII веке в Донском казачьем войске, поскольку оно сохраняло большую самостоятельность и независимость от Московского правительства. По преступлениям, совершаемым в указанном войске, суд и расправа чинились по древнему казацкому обычаю: суд по менее важным преступлениям производился выборным войсковым старшиной, войсковым атаманом и есаулами. А по более значимым уголовным делам, как и всяким иным важным вопросам – на войсковых кругах, подобных народному вече. Круг этот составляли все находившиеся на месте казаки, способные носить оружие.

Лица, обвиняемые в совершении преступлений против Московского государства, подлежали выдаче Московскому правительству (по его требованию) и судились назначенными им боярами и воеводами. Вопрос о выдаче решался войсковым кругом и нередко не без затруднений. Отказ в выдаче преступников в важных случаях мог повлечь посылку на Дон московского войска.

Исторически установлен такой случай при правлении Ивана Грозного, пославшего на Дон с войском воеводу Мурашкина, который за грабежи и разбои повесил многих виновных казаков. Спасшийся от кары казак Ермак впоследствии заслужил Царское прощение за покорение Сибири.

В числе наказаний, применяемых в Донском войске, были: смертная казнь, телесные наказания, посадка в яму, погружение на время в воду, конфискация имущества.

Смертная казнь применялась в более простых, нежели в центре, видах, чаще посредством утопления («в мешок да в воду»; «посадить в воду»). Из телесных наказаний практиковалось применение плетей и палок.

Говоря о допетровском периоде истории отечественного военно-уголовного и военно-судебного права, нельзя не отметить законодательные памятники XVII века, имевшие иностранные (западные) корни.[29]

Так, документ «Ученье и хитрость ротного строя» 1647 г., представляя собой строевой устав пехоты, тем не менее содержит упоминания о полковом суде и судебном писаре, положенном им содержании; в нем говорится о некоторых важнейших уголовно-наказуемых нарушениях караульной службы.

Выводы по главе.

1. До XVII столетия в России, несмотря на наличие Судебника 1550 г. и Устава сторожевой службы 1571 г., не имелось отдельно выделенной системы военно-уголовного законодательства и применяющих его специальных органов судопроизводства – военных судов.

Оправление правосудия в военной организации государства осуществлялось на основании обычаев военно-уголовного характера полковыми головами, воеводами, т.е. командирами единолично на основе доминировавшего тогда принципа «кто правит, тот и судит».

Представителями власти предпринимались неоднократные попытки внести атрибуты организованности, упорядоченности и единообразия в систему военного права, однако на протяжении веков они не достигали ощутимого успеха в силу комплекса объективных и субъективных причин.

Такое положение обусловливалось многими факторами. Прежде всего, тем, что в целом праву, суду в развивающемся Российском государстве еще уделялось крайне мало внимания из-за недооценки его роли, а также в силу финансово-экономических причин и в целом низкой исполнительской дисциплины на огромных просторах страны.

2.Законодательные памятники национального (русского) происхождения XVII века в рассматриваемой области были представлены Соборным Уложением 1649 г., рядом указов, касающихся, в основном, усиления ответственности за уклонения от военной службы.

В анализируемом историческом периоде в России также существовали законодательные акты иностранного происхождения, в которых имелись установления военно-уголовного и военно-судебного характера (Устав ратных и пушкарских дел 1621 г., устав Ученье и хитрость ротного строя 1647 г.) Однако адресованы они были в основном проходящим службу в русской армии иностранным военнослужащим, а потому широкого распространения не имели и фактически в военно-судебной практике не применялись.

Тем не менее, указанные источники создали первооснову для конструирования в последующий системоопределяющий период военно-уголовного законодательства, а также применяющих его военных судов и иных отечественных органов военной юстиции.