14. Юридический экзистенциализм

14. Юридический экзистенциализм

Экзистенциалистский подход к праву сформировался в XX в. под влиянием экзистенциализма как философии существования. Сами основатели различных направлений философского экзистенциализма (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж. П. Сартр и др.) специально не занимались юридической проблематикой и не оставили соответствующих концепций экзистенциалистского учения о праве и государстве. Однако разработанные ими идеи и положения философского экзистенциализма стали исходной основой для формирования ряда философско-правовых концепций экзистенциалистского профиля.

В экзистенциализме подлинное существование человека (экзистенция, «бытие-в-мире») противопоставляется его неподлинному существованию в мире объективаций — в сфере сложившейся культуры, общества, государства, закона и т. д. При этом экзистенция трактуется как исходное (дорациональное и дорефлективное) переживание и постижение человеком своего бытия в мире. Человек, согласно экзистенциализму, — существо одинокое, уникальное и конечное (смертное), которое «заброшено» судьбой в эту ситуацию (ситуации) бытия, озабочено ею, обречено считаться с ней, найти в ней свое место и сделать свой выбор.

Экзистенция интенциональна, т. е. направлена на что-то другое, устремлена к чему-то (так, согласно Хайдеггеру и Сартру, она устремлена к ничто, к смерти, а в трактовке Ясперса она трансцендирует к богу). В экзистенции человек выступает как субъект, как подлинная личность и является самим собой. Вне этого экзистенциального состояния он предстает «как все», как «другой» для себя и для других, оказывается безличным объектом («man» у Хайдеггера) в мире объектированных ценностей, отношений и форм общения. В таком безличном мире человек лишь в ситуациях глубочайшего потрясения («пограничные ситуации» у Ясперса) постигает существо своей экзистенции, смысл своего бытия в мире.

Согласно экзистенциализму, основная задача философии права состоит в понимании и трактовке права как экзистенциального явления в его различении и соотношении с официальным законом (позитивным правом). В этом контексте экзистенциальное право выступает как подлинное право (как выражение «подлинного существования», экзистенции), а закон (позитивное право) — как нечто неподлинное, отчужденное от человека и противостоящее его экзистенциальной сути, как обезличенная обективйрованная форма выражения «неподлинного существования».

Данная общая идея экзистенциалистского правопонимания по-разному преломляется и реализуется в различных юридических концепциях экзистенциализма.

Различные аспекты экзистенциалистского подхода к праву изложены в работах известного немецкого юриста Вернера Майхофера «Бытие и право» (1954), «Природа вещей» (1958), «Естественное право как экзистенциальное право» (1963) и др. Бытие человека в мире, согласно его трактовке, включает в себя два момента: момент единичности и неповторимости бытия человека и момент влияния на человеческое бытие того мира, в котором осуществляется это бытие.

Такое понимание человеческой экзистенции, в которой индивидуальное связано с социальным бытием, Майхофер выражает с помощью понятия «Als-Sein» («бытие-в-качестве»), В различных конкретных ситуациях своей экзистенции человек, согласно такой трактовке, выступает в различных экзистенциально обусловленных социальных ролях (отца или сына, мужа или жены, покупателя или продавца, кредитора или должника и т. д.). В этих ролевых проявлениях человеческой экзистенции «самобытие» одного индивида реализуется в отношениях с «самобытием» других индивидов в общем контексте социального «со-бытия» людей.

Применительно к таким конкретным ситуациям ролевых проявлений человеческой экзистенции Майхофер говорит о «конкретном естественном праве», под которым по сути дела имеется в виду экзистенциалистская интерпретация традиционной естественноправовой категории «природа вещей». При этом смысл такого «конкретного естественного права» он раскрывает как конкретизацию «золотого правила» («поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой») в виде максим ролевого поведения людей в экзистенциально обусловленных конкретных ситуациях их бытия в мире.

В такой трактовке подлинного, экзистенциального права в виде «конкретного естественного права» идеи экзистенциализма (человеческое «бытие-в-качестве», т. е. в форме типологизированных ролей субъектов права) сочетаются с положениями кантианства (выведение рациональных максим поведения для типологических ролей в конкретных ситуациях из общего естественноправового «золотого правила» по аналогии с максимами категорического императива разума).

Данная конструкция страдает внутренними противоречиями. Хотя исходное правообразующее значение в ней признается за человеческой экзистенцией в конкретной ситуации, однако вопреки этому конкретное правовое правило (т. е. норма подлинного, экзистенциального права) по существу проявляется как дедукция из абстрактно-всеобщего «золотого правила».

Задача «естественного права как права экзистенции», по Майхоферу, состоит в том, чтобы дать соответствующий достоинству человека и ценностям человеческой жизни образец существования индивидов и их взаимоотношений. При этом традиционное естественноправовое положение о человеческом достоинстве он трактует как требование порядка максимально возможной свободы всех людей при соблюдении их безопасности, удовлетворении их потребностей и развитии их способностей. Такой естественноправовой прядок, соответствующий достоинству человека, лежит в основе и его концепции правового государства.

В целом в философско-правовом учении Майхофера под правом (в его различении с законом) имеется в виду экзистенциальное право (право экзистенции), трактуемое как конкретно-ситуационное проявление требований рационалистического естественного права. Соотношение же такого экзистенциального права с законом (позитивным правом) в принципе остается в пределах традиционной модели соотношения естественного и позитивного права.

В духе естественно-правовых положений рассматривает экзистенциальное право и другой немецкий юрист Эрих Фехнер. В работах «Философия права. Социология и метафизика права» (1956), «Естественное право и экзистенциальная философия» (1981) и др. он резко критикует юридический позитивизм, который, по его словам, признает лишь «эмпирические», «реальные» факты и игнорирует «идеальные», «метафизические» факторы, что приводит к трактовке права в виде «одностороннего эмпирического социологизма», «биологизма», «экономизма» (марксизма) или к отождествлению права с «произвольными установлениями государственной власти».

Опираясь на ряд положений экзистенциалистской философии Ясперса, Фехнер трактует «встречу» человека с правом и связанную с этим необходимость выбора и принятия одного из многих возможных решений как «пограничную ситуацию», которая актуализирует экзистенцию и содействует «извлечению бытия из его сокрытости». Искомое и принятое индивидом в такой ситуации истинное решение (т. е. экзистенциальное право в данной ситуации) Фехнер рассматривает как вытекающее из человеческой экзистенции живое, естественное право «со становящимся содержанием».

Такое живое, естественное право, порождаемое экзистенцией, в отличие от позитивного права с его механическими, мертвыми нормами, не поддается, согласно Фехнеру, нормативному охвату и выражению.

Экзистенциальное правовое решение индивида, законодателя, правоприменителя — это, по Фехнеру, всегда субъективно-волевое решение, рассчитанное на порождение экзистенцией в «пограничной ситуации» ожидаемого живого, естественного права с адекватным данной правовой ситуации (данной правовой коллизии, конфликту и т. д.) содержанием.

Только такое (т. е. экзистенциальное по своим основаниям) правовое решение может быть, согласно Фехнеру, подлинным. Это означает, что подлинное право — это всегда и только экзистенциальное право. Но Фехнер признает, что подобное экзистенциальное решение может оказаться неправильным, поскольку оно всегда сопряжено с риском принятия неверного решения. Но без такого риска вообще не может быть подлинного правового решения и подлинного права.

Экзистенциальное право как подлинное право (т. е. живое, естественное право со становящимся содержанием) Фехнер резко противопоставляет механическому и мертвому позитивному праву. Для того чтобы закон (позитивное право) и его применение соответствовали требованиям права (т. е. экзистенциально порождаемому естественному праву), законодатель и правоприменитель должны, по Фехнеру, принимать правовые решения (т. е. творить право и применять его) так, как это делает экзистенциально озабоченный индивид в «пограничной ситуации».

Экзистенциалистское правопонимание, апеллирующее к индивидуальной экзистенции и приуроченное к конкретной ситуации, исходно отвергает ту всеобщность и общезначимость, правового начала (правового принципа, правовой формы, нормы и т. д.), без чего вообще нет права, и по существу подменяет право произвольными правилами индивидуально-ситуационного характера.

Это отчетливо проявляется и в экзистенциалистском подходе швейцарского юриста Г. Кона. «Согласно нашей концепции, — утверждает он в работе «Экзистенциализм и правовая наука» (1955), — центр тяжести находится в конкретной ситуации. В ней смысл и право. Именно она придает закону и другим источникам права значимость и само существование. Это она притягивает их к себе и, наоборот, оставляет бездеятельными, когда не нуждается в них».

Как «индивидуальную норму поведения» трактует экзистенциальное право (интуитивное переживание индивидом своего свободного акта в качестве «экзистенциально должного») аргентинский юрист К. Коссио.

В целом конкретно-ситуационное («экзистенциальное») правопонимание по сути дела отвергает саму идею правового закона. В этих концепциях правопонимания разрыв между ситуационным правом и общим законом в принципе исключает возможность сколько-нибудь внутренне последовательной концепции их взаимной связи и соответствия. Конкретно-ситуационная природа «экзистенциального права» по существу свидетельствует о его неправовом характере. Поэтому соответствующая экзистенциалистская свобода, т. е. свобода вне и без всеобщих требований права, предстает по сути своей как произвол. Так же обстоит дело и с экзистенциалистскими представлениями о справедливости, которая вне и без правовой всеобщности неизбежно оказывается привилегией, в лучшем случае — ситуационной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.