Глава IV Договор

Глава IV Договор

Собственность, как мы видели, есть явление свободы в отношении к физическому миру; договор есть явление свободы в отношении к другим лицам.

Взаимные отношения свободных лиц, не связанных никаким специальным обязательством, могут определяться только соглашением воль. В этом и состоит существо договора. Так он всегда и понимался в правоведении: «Договор, – говорят римские юристы, – есть соглашение двух или многих лиц насчёт тождественного решения» (Est autem pactio duorum pluriumve in idem placitum consensus). Иного способа привести свободные воли к совокупному или обоюдному действию, кроме добровольного соглашения, нет и не может быть. Это совершенно ясно.

Но действие не ограничивается настоящей минутой. Цели человека идут на будущее, а потому и потребное для их достижения совокупное или обоюдное действие носит тот же характер. Через это договор становится обязательством; он связывает волю на будущее время. Тут возникает вопрос: в силу чего может свободная воля связать себя так, что она не может уже изменять своего решения? Иными словами: на чём основана обязательная сила договоров?

Ответ очень прост: на принадлежащем лицу праве располагать своими действиями не только в настоящем, но и в будущем, а потому и обязывать себя к тому или другому действию в отношении к другому. Как же скоро человек связал свою волю с волей другого, так он не вправе уже располагать ею по своему усмотрению. Он может изменить её только с чужого согласия. Воля, имеющая юридическое значение, не есть начало, изменяющееся с минуты на минуту, по случайной прихоти, а нечто постоянное, подчиняющееся общему закону. Только разумная воля может служить источником прочных отношений между людьми. Это не нравственное требование верности данному слову, а чисто юридическое условие, вытекающее из самой сущности права.

Отсюда ясно, что обязательная сила договоров определяется их формой, а не их содержанием; соглашением, а не интересом, как утверждает Иеринг. Договоры могут служить разнообразным интересам людей; но юридическое значение эти интересы получают единственно вследствие того, что они составляют предмет соглашения. Каков бы ни был интерес лица в действиях другого, оно не может ничего требовать, пока соглашение не состоялось; а с другой стороны, когда соглашение состоялось, оно имеет одинаковую обязательную силу для сторон, каков бы ни был сопряжённый с ним интерес. Заёмное письмо в один рубль и в сто тысяч одинаково обязательны. Интересы сторон в исполнении договоров могут быть весьма неравны и даже совершенно противоположны: один может иметь несравненно больший интерес в неисполнении договора, нежели другой в исполнении, и всё-таки договор должен быть исполнен, ибо, как выражаются юристы, он составляет закон для обеих сторон. Общий закон вовсе даже не касается специальных интересов, составляющих предмет соглашения. Он установляет только способы и формы соглашения, взвешивание же интересов он предоставляет свободной воле лиц. Поэтому договор всегда толкуется сообразно с этой волей.

Из этого ясно, что с юридической точки зрения для обязательной силы договоров требуются две вещи: 1) чтобы воля была свободна; 2) чтобы она была законна. Это вытекает из самого понятия о праве, которое есть свобода, определяемая законом.

Свободному выражению воли в договоре противоречат такие действия другого лица, которые насилуют волю или извращают её ложными представлениями. Поэтому насилие и обман разрушают обязательную силу договоров. Это признаётся всеми законодательствами в мире. Она разрушается и такого рода заблуждением, при котором в соглашении одно лицо разумеет одно, а другое – другое. Тут есть только мнимое совпадение воль, а потому нет настоящего договора.

Но если вынужденный насилием договор не имеет обязательной силы, то это отнюдь не относится к тому влиянию, которое оказывают на волю материальные условия жизни. Признаваемая правом свобода человека есть независимость от чужого произвола, а не от материальной нужды. Если человек продал вещь или свою работу, потому что ему нужно было уплатить долг или прокормить свое семейство, то это не есть повод к разрушению обязательства. Напротив, именно потому, что он имеет нужду, человек вступает в обязательства к другим, и это даёт ему средства себя поддержать. Между тем социалисты, не обинуясь, называют эту свободу мнимой. Они утверждают, что работник под гнётом нужды принуждён согласиться на невыгодные для него условия капиталиста и становится его рабом. Ответом на это могут служить, как уже замечено выше, сбережения рабочих и учиняемые ими стачки. Эти явления яснее дня доказывают, что потребность тут взаимная, и это подтверждается ежедневным опытом во всех странах мира, где господствуют свободные отношения между людьми. Если рабочие нуждаются в предпринимателе, то и предприниматель нуждается в рабочих точно так же, как хозяин дома нуждается в квартирантах, а квартиранты нуждаются в квартире. Эта взаимная нужда именно и составляет основание соглашения. При этом одни могут находиться в лучших условиях, а другие в худших; это может иметь влияние на решение, но до юридического закона это не касается. Решение всегда признаётся свободным, если оно принимается самим лицом, по собственной его воле, при ясном сознании всех обстоятельств, а не вследствие внешнего насилия или обмана. Для обязательной силы договоров вовсе не требуется, чтобы люди находились в равных материальных условиях; нужно только, чтобы при каких бы то ни было жизненных условиях они сами могли взвесить свои обстоятельства и принять то или другое решение. Никто не заставляет человека, находящегося в нужде, принять на себя то или другое обязательство, вступить в соглашение с одним, а не с другим лицом. Нет сомнения, что он не всегда может получить те условия, которые ему желательны; но это судьба всякого соглашения, в котором участвуют разные воли, имеющие каждая свои цели и свои интересы. Соглашение состоит именно в том, что противоположные стремления сводятся к тождественному результату на основании собственного решения, а не чужого. Это и есть та свобода, которая составляет основание права. Иной нет и быть не может. Если бы закон вздумал определять условия сделок, то этим самым уничтожилась бы свобода договоров, а с тем вместе уничтожились бы свободные отношения людей, ибо единственная, совместная со свободой, форма этих отношений есть договор. Вне этого существует только принудительное подчинение чужой воле, то есть рабство. К нему и приводит социализм.

Эта свобода, как и всякая другая, имеет, однако, свои границы. Они полагаются самым существом права. Соглашения, нарушающие права третьих лиц или противоречащие общим законам, недействительны. Границы полагаются и нравственными требованиями. Если вообще нравственные отношения не подлежат принуждению, то касающиеся этих отношений соглашения не могут иметь юридической силы. Тем менее можно придать принудительную силу соглашениям, которые противоречат нравственным требованиям (contra bonos mores). С точки зрения договорного права закон в эти отношения не вступается, но он отказывает подобным сделкам в юридической защите. Проститутка может по своему изволению отдавать себя разным лицам, но она не может заключать на этот счет юридически обязательные договоры. По той же причине признаются недействительными долги, основанные на азартной игре. Они считаются долгом чести, а не права.

На этом основаны и законы против чрезмерного роста. Средневековая церковь считала всякое взимание процентов безнравственным, через это заём становился делом дружбы или благотворительности. Настоятельные потребности промышленности и более правильный взгляд на существо юридических отношений заставили новые законодательства отступить от этих узких понятий. Но чрезмерное вымогательство всё-таки справедливо считается делом безнравственным, а потому закон правильно отказывает подобным сделкам в юридической силе. Конечно, воспрещение закона легко обойти предварительным вычетом процентов из капитальной суммы. Но такого рода частные сделки, не облечённые в юридическую форму, остаются вне пределов закона. Последний вступается только там, где есть юридическое обязательство.

Как общее правило, содержание договоров в установленных законом границах, предоставляется воле сторон. Поэтому закон не может определять цены произведений, работы или пользования, вопреки мнению социалистов, которые утверждают, что всякая сделка тогда только имеет обязательную силу, когда она справедлива, а справедливость состоит в том, чтобы отдавалось равное за равное. Эту тему развивал в особенности Прудон. Что справедливость составляет идеальное начало, определяющее отношение мены, с этим можно вполне согласиться; но чем определяется в каждом данном случае равенство подлежащих обмену вещей или услуг? Ни чем иным, как свободным соглашением. Сколько я готов дать за известную вещь или за известную услугу, это зависит от моих потребностей и моих средств, а в этом судья только я один и никто другой. Если вещь или услуга стоит дороже, нежели то, что я желаю за неё дать, я постараюсь без неё обойтись или удовлетворить свою потребность иным путем. Продавец не вправе навязывать мне свою вещь или услугу, а потому не вправе навязывать мне и свою цену.

Скажем ли мы, что справедливая цена есть та, которая покрывает издержки производства? Но чем определяются самые издержки производства? Опять же свободными сделками, которые служат единственным практическим регулятором обмена. Ими определяются и заработная плата и стоимость материалов. Наконец, издержки производства тогда только покрываются ценой произведений, когда эти произведения требуются, а требование определяется изменчивой волей лиц: то, что нужно сегодня, перестаёт быть предметом требования завтра; или же цена падает, потому что производится избыток против существующей потребности. В таких случаях продавец терпит убыток, ибо он не может навязывать покупателю ненужный ему или потерявший свою цену товар. Нередко он находит выгодным отдать его даже по пониженной цене, лишь бы товар не остался у него на руках, и никто не вправе это ему воспретить, ибо никто не может гарантировать его от убытков. Если же на него падает убыток, то он должен пользоваться и барышом при благоприятных обстоятельствах, то есть он вправе продать вещь дороже, нежели она ему стоит. Это право риска, которое нельзя у него отнять без вопиющего нарушения справедливости. Против чрезмерно высоких цен есть только одно средство – конкуренция, то есть опять же свободные сделки. Выгода от высоких цен привлекает новых производителей, а умножение производства понижает цены до уровня издержек. Это явление ежедневное и очевидное. Юридическое начало вполне совпадает тут с экономическими законами. Когда социалисты утверждают, что всё это составляет только последствие существующей организации общества, то на это надобно отвечать, что это – организация естественная и необходимая. Она вытекает из природы человека как разумно-свободного существа; в качестве свободного лица он вступает в добровольные сделки с другими таковыми же лицами, при этом условия соглашения определяются обоюдной волей. Таково неизменное требование права, и это составляет основание всего существующего экономического строя. Исключением являются только те предприятия, которые по существу своему имеют характер монополии, то есть те, которые устраняют свободные сделки. Таковы, например, железные дороги. Тут плата за провоз по необходимости определяется тарифами, а не соглашениями. Другие исключения, истекающие из полицейских соображений, принадлежат к области административного права.

Есть, однако, случаи, когда и в частных отношениях закон требует установления справедливой цены. Это бывает там, где нет настоящего договора или воля сторон ясно не выражена, например, при вознаграждении за убытки. Но чем руководится при этом оценка? Тем, что само собой установилось на практике, то есть опять же свободными сделками; из них вырабатывается известный средний уровень, который и признаётся справедливым. Этим определяется, между прочим, и законный процент, который представляет среднюю, установившуюся на практике, норму. Он прилагается в тех случаях, когда нет договора, выражающего волю сторон.

Не будучи призван определять содержание договора, закон определяет его форму. Тут имеется в виду обставить выражение воли надлежащими гарантиями, установив те условия и те способы действия, при которых она становится юридически обязательной. Это зависит, разумеется, уже не от философских понятий, а от практических потребностей и взглядов. Однако развитие философских понятий имеет здесь то значение, что оно отрешает выражение воли от чисто материальной обстановки и переводит его в умственную сферу. В первобытные времена совершение договоров сопровождается всякого рода торжественными действиями; для заключения обязательства требуется материальный акт мены. Древнеримское право представляет тому пример. Но мало-помалу сущность договора очищается от этих материальных форм и полагается в чистом выражении воли, которая становится обязательной, как скоро она выражена в совершенно ясной и не подлежащей сомнению форме. Лучшим для этого средством служит надлежащим образом удостоверенный письменный акт. Но в виду практических потребностей допускаются и другие формы соглашения. Определение их составляет задачу положительного законодательства. Так как это дело практическое, то здесь принимается в расчёт и величина интереса. Чем больше интерес, тем больше требуется гарантий. Но и тут цель заключается не в защите интереса, а в удостоверении точной воли сторон.

Законом определяются и виды договоров, которые требуют каждый своих особенных условий и гарантий. По форме они могут быть односторонние и двусторонние, сообразно с тем, падает ли обязательство на одну только сторону или на обе. Первые суть дарственные обязательства, имеющие характер одолжения или благотворения. От лица, распоряжающегося своими действиями и своим имуществом, зависит даровое предоставление их другому; здесь вопрос состоит в том, в какой мере и в какой форме такой дар получает юридическую силу. Закон должен точно разграничить принятое на себя обязательство от простого обещания, не имеющего юридической силы, а потому могущего быть изменённым с изменением воли лица.

Двусторонние обязательства разделяются на личные и вещные, смотря по тому, составляет предмет договора какое-либо личное действие или материальная вещь. Но может быть и сочетание того и другого. Личные договоры могут иметь предметом: 1) неопределённое услужение, например, при найме домашней прислуги, 2) какое-либо специальное действие, каковым может быть либо материальная работа, либо идеальное исполнение, как-то: артистическое представление, чтение лекций, обучение юношества и т. п., 3) замена лица в исполнении известных действий с более или менее обширными полномочиями – доверенность. Вещные договоры простираются на различные виды вещного права. Сюда принадлежат: купля и продажа, найм, заём, поклажа, залог и поручительство. Сочетание обоих видов обязательств может быть либо так, что одно лицо принимает на себя относительно другого лично-вещное обязательство, что имеет место в подряде, либо так, что различные лица соединяют свои действия и имущество в виду достижения известной цели; на этом основан договор товарищества.

Последнее представляет высший вид обязательства. Формы его могут быть весьма разнообразны, и единение может быть более или менее тесно. При постоянстве связи из этих отношений может возникнуть юридическое лицо. Таким товарищество становится, когда оно образует одно целое, сохраняющееся несмотря на смену лиц. Таковы, например, компании на акциях. Но пока связующая их цель не приняла форму постоянного учреждения, имеющего общественный характер и простирающегося на будущее, а имеется в виду только удовлетворение наличных членов, существование юридического лица, а с тем вместе и все его действия вполне зависят от воли этих членов. Однако и тут необходимо, чтобы эта воля могла выразиться правильным образом. Там, где различные лица соединяются для совокупной цели, разногласие всегда возможно. Единогласное решение составляет неприложимое требование, устраняющее возможность решения иногда в самых важных вопросах, без которых цель не достигается. Поэтому всегда и везде, где существует сколько-нибудь разумное и правильное устройство, решающее значение имеет большинство голосов. Но так как обязательство тут лично-вещное, и имущественные доли членов в общем предприятии не одинаковы, то неодинаково и количество присваиваемых им голосов. Отсюда проистекают различные комбинации, которые определяются уставами товарищества. Здесь является общественная организация, представляющая переход к высшим формам юридических отношений, в которых личное начало восполняется общественным.

Этот переход требуется самим существом личного начала, которое есть выражение человеческой свободы. Договором устанавливается соглашение воль; но это соглашение может не состояться, и самый договор может быть нарушен. Как свободное существо, человек нередко уклоняется от своих обязательств; он может отказать в повиновении закону. Чтобы восстановить должное подчинение, нужно высшее начало. Какое это начало, выясняется из различных форм нарушения права.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.