1. Понятие убытков

Любое юридическое понятие нуждается в определении своих границ, поскольку правильное соотнесение того или иного жизненного явления с признаками, содержащимися в гипотезе нормы, является залогом успешного выбора последней. Точное определение понятия убытков в этом смысле позволяет ответить на вопрос: возможно ли их взыскать в принципе? Совершенно очевидно, что если те или иные невыгоды лица не могут быть отнесены к убыткам, то соответствующий способ защиты попросту недоступен. Поэтому первое, что необходимо предпринять при анализе дела о взыскании убытков, – это определиться с тем, а возникли ли убытки. Или, что то же: являются ли убытками те или иные негативные последствия в имущественной сфере лица? Ответить на данные вопросы невозможно без определения того, а что нужно понимать под убытками.

Пункт 2 ст. 15 ГК РФ под убытками понимает расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).

Таким образом, с точки зрения легальной дефиниции убытки могут проявляться в виде:

а) расходов, которое лицо произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права;

б) утраты имущества;

в) повреждения имущества;

г) неполученных доходов.

Беглый анализ указанного определения позволяет прийти к выводу, что, с одной стороны, такое определение является избыточным, а с другой – неполным.

Так, включение в содержание убытков наряду с расходами, необходимыми для восстановления права, также утраты (уничтожение) имущества, является по сути смешением наличного вреда и последствий его причинения. Очевидно, что для восстановления права, нарушенного повреждением имущества, необходимо будет понести какие-то расходы, между тем и то, и другое отождествляется с понятием «убытки». Иными словами, определение содержит разные формы проявления негативных последствий, которые могут существовать как результат одного и того же правонарушения.

Следует отметить, что существующее определение убытков появилось только в ГК РСФСР 1964 г., в то время как ГК РСФСР 1922 г. указания на расходы не содержал. Согласно абз. 2 ст. 117 ГК РСФСР 1922 г. под убытком разумеется как положительный ущерб в имуществе, так и упущенная выгода, возможная при обычных условиях оборота.

С другой стороны, упоминая лишь о расходах, необходимых для восстановления нарушенного права, ст. 15 ГК РФ оставляет открытым вопрос о расходах, понесенных не в связи с нарушением, а ввиду того, что кредитор полагался на надлежащее исполнение обязательства. Так, в соответствии с абз. 2 п. 3 ст. 434.1 ГК РФ сторона, которая ведет или прерывает переговоры о заключении договора недобросовестно, обязана возместить другой стороне причиненные этим убытки. При этом под убытками, подлежащими возмещению недобросовестной стороной, понимаются расходы, понесенные другой стороной в связи с ведением переговоров о заключении договора, а также в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом. Несложный анализ указанной нормы приводит к выводу, что расходы, которое лицо несет в связи с переговорами, полагаясь на заключение контрагентом договора, не являются следствием нарушения (к моменту возникновения расходов нарушения еще нет, а сами расходы осуществляются в рамках нормального хода вещей), но тем не менее после нарушения такие расходы оказываются напрасными и должны рассматриваться в качестве убытков. Подобная разновидность убытков, к примеру, в английском праве является частным случаем так называемых reliance damages[192], т. е. убытков, вызванных тем, что пострадавшая сторона полагалась (rely) на исправность контрагента.

Похожее правило есть и в ГГУ (BGB), § 284 которого («Возмещение напрасно произведенных расходов») содержит положение: вместо возмещения убытков, заменяющего исполнение, кредитор вправе потребовать возмещения расходов, которые он, рассчитывая на исполнение, произвел и по справедливости мог произвести, если только их цель не была бы достигнута и без нарушения обязанностей со стороны должника. Так, заключая договор купли-продажи мотоцикла, в надежде, что он будет доставлен к определенному сроку, покупатель приобретает шлем. Если передача окажется впоследствии невозможной, расходы на шлем окажутся напрасными, хотя покупка шлема была совершена добровольно, а не ввиду нарушения. Существующее определение убытков ст. 15 ГК РФ при его строгом прочтении таких случаев не охватывает.

Также обращает на себя внимание то, что в легальное определение убытков, приведенное в ст. 15 ГК РФ, включен признак противоправности. Противоправность как юридическое свойство причиняющего убытки поведения является наряду с самими убытками элементом состава ответственности, но никак не свойством самих вредных последствий. Кроме того, как известно, убытки могут быть причинены и правомерными действиями. Указанные соображения подводят к мысли, что убытки должны пониматься исключительно как явление фактического порядка, заключающееся в негативных последствиях для имущественной сферы лица. Привнесение же в него юридических оценок ничего, кроме путаницы, не создает. С этой точки зрения необходимо разделять понятие убытков, с одной стороны, и понятие возмещения убытков как способа защиты – с другой. Статья 15 ГК РФ с это точки зрения должна пониматься как раскрывающая содержание соответствующего способа защиты.

Надо сказать, что сама по себе попытка дать стройное и вместе с тем универсальное понятие убытков видится весьма амбициозной. Х. Ланге и Г. Шиманном, со ссылкой на вторую книгу Мотивов к проекту BGB, приводят следующее соображение: ввиду многообразия форм проявления убытков, выработка их единого определения неизбежно ведет к казуистичности[193]. Похожие мнение высказывает Д. Медикус, который отмечает, что проблема убытков не может быть удовлетворительно разрешена посредством выработки абстрактного определения и теория может предложить практике в этом отношении весьма скромную помощь[194]. Еще более пессимистичен У. Магнус, он называет подобные попытки иллюзией[195]. Вероятно поэтому в тех правопорядках, в которых находим такое определение, оно далеко от того, чтобы быть точным, но лишь задает общие ориентиры для правоприменителя.

Так, согласно § 1293 ГК Австрии (ABGB) под убытками понимается любая невыгода (Nachteil), которая причинена чьим-либо правам, имуществу или личности. При этом второе предложение указанного параграфа особо подчеркивает, что от убытков необходимо отличать упущенную выгоду, которую лицо может ожидать при нормальном ходе вещей.

В судебной практике приведенное определение принимает различные интерпретации: «Понятие убытков в Кодексе охватывает любое положение, которое рассматривается правом в качестве невыгоды»; «Любое положение, в котором юридически значимый интерес нарушен, по сравнению с предшествующими ему положением»; «Невыгода в имуществе – это любое изменение имущественной сферы в сторону уменьшения (уменьшение стоимости активов или увеличение пассивов), которому не противостоит никакой имущественный эквивалент»[196].

Анализ различных определений показывает, что убытки могут определяться либо через те потери, которые несет потерпевший от убытков (дамнификат), либо через то возмещение, которое вынужден предоставить дамнификату причинитель (дамнификант). Иными словами, определение убытков может апеллировать к имущественной сфере как дамнификата, так и дамнификанта.

Традиционным для англо-американского права является определение убытков (damages) как денежного возмещения. В своем учебнике, изданном еще в 1896 г., В.Б. Хэйл пишет: убытками является денежное возмещение (pecuniary reparation), которое в силу права должно быть предоставлено нарушителем потерпевшему от нарушения[197]. В деле Eklund v. Evans Верховный суд Миннесоты определил убытки как вознаграждение (award) лицу в силу совершенного в отношение него другим лицом правонарушения[198]. Еще более лаконичное определение дал Верховный суд Пенсильвании в деле Holmes Elec. Co. Phila. v. Goldstein: убытки – это компенсация за понесенный ущерб (compensation for the loss sufered)[199].

Подобный подход продиктован тем обстоятельством, что для потерь в англо-американском праве существуют собственные термины: loss – для материальных потерь и injury – для личного вреда. Используется также термин deterioration (ухудшение, порча имущества). Правда, надо отметить, что для имущественных невыгод также используется общее понятие damage, которое в отличие от damages, как способа защиты, используется в единственном числе[200].

В российском праве находим использование понятия убытков как в смысле негативных последствий, так и в смысле способов их устранения. Иными словами, убытки можно как причинить (п. 4 ст. 10, п. 1 ст. 15 ГК РФ и др.), так и возместить (п. 4 ст. 60.1, п. 2 ст. 144 ГК РФ и др.), т. е. российское право при использовании понятия убытков апеллирует к имущественной сфере как потерпевшего, так и причинителя, что не свидетельствует о последовательном и единообразном использовании данного понятия. Надо отметить, что такая тождественность между убытками как потерями и убытками как их возмещением свойственна также французскому праву, в то время как германское право основывается на их принципиальном различии (Schadens – Ersatz)[201].

Как указывалось выше, германский законодатель отказался от определения убытков в BGB, однако дискуссия о содержании и границах данного понятия является крайне оживленной.

В отличие от англо-американской традиции в германской юридической науке убытки (Schadens) определяются через имущественную сферу потерпевшего.

Здесь необходимо сделать одно важное замечание. В германском праве в отличие от российского отсутствует такой способ защиты права, как компенсация морального вреда, а потерпевший от причиненного вреда нематериальным благам получает защиту с помощью общего института возмещения убытков (Schadensersatz). Так как понятие убытков задает пределы их возмещения, ученые оказались перед непростой задачей выработать такое определение, которое бы могло охватить пределы возмещения как материальных (Verm?gensschaden), так и нематериальных убытков (immaterielle Schaden). Между тем, поскольку, с одной стороны, в подавляющем большинстве случаев возмещение убытков имеет денежную форму (в том числе при причинении вреда нематериальным благам), а с другой – вред нематериальным благам возмещается лишь в порядке исключения в случаях, указанных в законе, поиск понятия убытков сведен к поиску убытков в материальном смысле (Verm?gensschaden).

Традиционным и наиболее представленным является понятие убытков в их натуральном (nat?rliche) смысле, т. е. в значении, которое ему придается в обиходном словоупотреблении. Один из самых авторитетных авторов в этой сфере Х.А. Фишер определяет убытки как потери (Einbu?e), которые претерпевает субъект права в силу повреждения его правовых благ[202].

Одновременно с натуральным пониманием убытков, и опираясь на него, широкое развитие получило учение, согласно которому ключевым для определения убытков является не столько повреждение конкретного объекта или отдельного блага, сколько разница (сальдо), образующаяся из сопоставления существующего имущественного положения потерпевшего и его положения, которое бы имело место, если бы причиняющее вред событие не наступило. Данная теория впервые была предложена Т. Моммзеном в его монографии «К учению об интересе». Согласно Т. Моммзену, интерес потерпевшего необходимо определять как разницу (Differenz) между количеством имущества определенного лица, которым он обладает в определенный момент времени, и количеством имущества, которое бы имело место к указанному моменту времени без вмешательства вредоносного события[203]. Проще говоря, интерес – это разница между наличным имуществом и гипотетически неповрежденным имуществом. Эта формула Т. Моммзена получила в литературе наименование Differenzhypotheze (гипотеза или теория разницы). Популярность и практическая значимость ее оказались настолько высоки, что германский законодатель придал ей нормативный статус (§ 249 Abs. 1 BGB).

Надо отметить, что Федеральным законом от 08.03.2015 № 42-ФЗ теория разницы введена и в ГК РФ (абз. 2 п. 2 ст. 393), в соответствии с которым возмещение убытков в полном размере означает, что в результате их возмещения кредитор должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом.

Поскольку определяющим параметром теории разницы является не объективная или субъективная ценность отдельного блага, а оценка всей имущественной сферы как целого, любые последствия вредоносного события имеют значение для определения размера убытков.

Так, принятие во внимание всей имущественной сферы (а не отдельных поврежденных благ) потерпевшего позволяет учесть выгоды, которые потерпевший случайным образом может получить. П. Шлехтрим и М. Шмидт-Кессель приводят в частности такие примеры: экономия на оплате гостиницы, если потерпевший находится в больнице; наем транспортного средства на время ремонта собственного поврежденного автомобиля приостанавливает износ последнего. Хотя при этом авторы отмечают, что оценка таких выгод представляется далеко не простым делом[204].

Из всеобщей оценки имущественной сферы потерпевшего также вытекает то, что требование об убытках является единым и для него течет единый срок исковой давности.

Кроме того, лишь теория разницы позволяет рассматривать в качестве убытков упущенную выгоду[205].

Несмотря на всеобщее признание учения Т. Моммзена об интересе, оно не избежало критики. Обусловлено это было тем, что практика обнаружила ситуации, когда применение лишь одной теории разницы приводит к неудовлетворительным результатам. Это ситуации, например, когда убытки либо не могли быть точно измерены, либо отсутствовали вовсе, в то время как с политико-правовой точки зрения их следовало присуждать. Очевидно, что в этом отношении теория разницы не может быть применена к оценке нематериального вреда, поскольку таковой не может быть адекватно измерен с помощью стоимостной шкалы[206]. Другой случай – это необходимость оценки в качестве убытков временной невозможности использования поврежденного имущества. В качестве примера также приводится утрата товарной стоимости, поскольку в данном случае убытки могут быть выявлены лишь при отчуждении имущества.

Указанные обстоятельства привели к появлению целого ряда концепций понятия убытков, которые либо дополняли теорию разницы, либо стремились ее заменить.

Таким образом, в германской доктрине в противовес теории интереса, основанного на натуральном понимании убытков, появилось так называемое нормативное понятие убытков (normative Schadensbegrif), в основе которого лежит идея, в соответствии с которой в каждом отдельном случае законодатель должен определить, являются ли те или иные потери убытками и в каком объеме они подлежат возмещению. Здесь необходимо отметить, что любое понятие убытков является нормативным, поскольку объем, способы и случаи возмещения определены законом. Иное дело, что законодатель может, с одной стороны, отталкиваться от какой-либо исходной концепции при формулировании соответствующих правил, а, с другой, исходить в каждом отдельном случае из особенностей данного случая, не оглядываясь при этом на какую-то общую идею.

Несмотря на многообразие концепций убытков, любая отдельно взятая концепция может быть подведена либо под натуральное, либо под нормативное понимание.

Наиболее характерной среди концепций нормативного понимания убытков является учение Нойнера об объективных убытках. По Нойнеру убытки заключаются в повреждении конкретных имущественных интересов (например, товаров или прав), которые могут быть в обороте приобретены и отчуждены за деньги (способны быть объектами оборота) по их объективной стоимости[207]. В качестве основы своего учения Нойнер видел как принцип натуральной реституции (§ 249 Abs. 1 BGB), который не принимает в расчет субъективный интерес потерпевшего, так и правопреследующую функцию убытков (rechtsverfolgende Funktion), которая рассматривает требование о взыскании убытков в качестве правовой санкции, гарантирующей потерпевшему возмещение стоимости нарушенного блага. Не вдаваясь в детали учения, можно обобщенно сказать, что нормативное понятие убытков в интерпретации Нойнера исходит из того, что право не должно связывать себя тем или иным пониманием убытков, а свободно в том, чтобы самостоятельно определять это понятие в своих целях[208].

С точки зрения соотношения теории разницы и учения об объективных убытках последнее перекрывает первую, но при этом не ведет к полному отказу от нее. Так, например, если потерпевший самостоятельно отремонтирует поврежденную вещь, то к понесенным расходам Нойнер допускает применение теории разницы.

Практика германских судов в настоящее время не восприняла в чистом виде какую-либо из концепций убытков. Исходным пунктом по-прежнему остается теория разницы и натуральное понимание убытков[209], которые в ряде случаев подвергаются нормативной корректировке.

Таким образом, можно констатировать, что любые попытки выработать единое понятие убытков сталкивается с проблемой многообразия их видов и форм, что ставит задачу либо подходить дифференцированно к тем или иным их разновидностям либо, отталкиваясь от какой-то генеральной концепции, пригодной для большинства случаев, вносить в нее нормативные коррективы. В свете этих рассуждений мы далеки от призывов к дальнейшей «шлифовке» ст. 15 ГК РФ, но, полагаем, что выход может быть в том, чтобы ориентировать суды воспринимать ее как общий ориентир, которому не следует придавать значение побуквенной инструкции применительно ко всем случаям.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.