2.4. Федеральные законы

Как было отмечено, федеральные законы и иные нормативные правовые акты занимают центральное место в системе источников правового регулирования отношений несостоятельности (банкротства).

Действующее российское законодательство о несостоятельности (банкротстве) представляет собой сложную систему правовых норм, основанием которой, безусловно, являются положения Гражданского кодекса Российской Федерации (ГК РФ). Данные положения можно разделить на три группы:

? нормы ГК РФ, непосредственно регулирующие несостоятельность (банкротство) индивидуальных предпринимателей (ст. 25) и юридических лиц (ст. 65);

? нормы ГК РФ, содержащие специальные указания по применению положений о несостоятельности (банкротстве), ? ст. 64 (об очередности удовлетворения требований кредиторов), ст. 56, 105 (о субсидиарной ответственности лиц, которые имеют право давать обязательные для должника ? юридического лица указания либо иным образом определять его действия, за доведение должника до банкротства) и др.;

? нормы ГК РФ, непосредственно не затрагивающие отношения несостоятельности (банкротства), но имеющие определяющее значение для решения вопросов, возникающих в связи с несостоятельностью (банкротством) юридических лиц (например, положения, регулирующие организационно-правовые формы юридических лиц, вопросы ответственности за нарушение обязательств и т. д.).

Если нормы ГК РФ содержат, как правило, общие положения, касающиеся правового регулирования отношений несостоятельности (банкротства) граждан и юридических лиц, то основу специального регулирования составляют нормы Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»[455], задачами которого являются, с одной стороны, исключение из гражданского оборота неплатежеспособных субъектов, а с другой ? предоставление возможности добросовестным предпринимателям улучшить свои дела под контролем арбитражного суда и кредиторов и вновь достичь финансовой стабильности. В этом смысле институт банкротства служит средством, элементом механизма правового регулирования, гарантией социальной справедливости в условиях рынка, одним из основных элементов которого является конкуренция.

Правовая модель регулирования отношений в сфере несостоятельности (банкротства), построенная на применении положений как ГК РФ, так и специальных федеральных законов, базируется прежде всего на принципе приоритета нормы, обладающей более высокой юридической силой. При этом юридическая сила акта определяется прежде всего исходя из того, каким органом принят данный акт, а в некоторых случаях – исходя из вида акта (к примеру, применительно к соотношению Конституции с иными актами, а также федеральных конституционных законов с федеральными законами).

Вместе с тем может возникнуть вопрос: каким образом определяется иерархия актов внутри одного их вида, а именно какой из федеральных законов – ГК РФ или Закон о несостоятельности (банкротстве) обладает большей юридической силой?

Вполне обоснованным является мнение Е.С. Пироговой и А.Я. Курбатова по данному вопросу, согласно которому «нормы кодифицированных актов не могут иметь безусловного приоритета перед нормами других федеральных законов, хотя иногда в кодифицированных актах это закрепляется, как в п. 2 ст. 3 ГК РФ»[456]. Определяя место ГК РФ в системе источников права, В.В. Лаптев обоснованно полагает, что «Гражданский кодекс является не конституционным, а обычным законом, который не имеет каких-либо преимуществ перед другими законами. По существу п. 2 ст. 3 ГК РФ является моральным обязательством депутатов не издавать законы, противоречащие Гражданскому кодексу. Но включение таких обязательств в закон весьма сомнительно, и, как показывает практика, сами депутаты данным пунктом не руководствуются, издавая законы, прямо противоречащие Гражданскому кодексу»[457]. Анализируя данную проблему, В.Ф. Попондопуло полагает, что «общее правило п. 2 ст. 3 ГК РФ нейтрализуется специальными правилами ГК РФ (п. 5 ст. 25, п. 2 ст. 65), адресующими правоприменителя к Закону о банкротстве в части оснований признания лица банкротом и порядка ликвидации юридических лиц – должников, признанных банкротами. В остальной части нормы гражданского права (материального права), содержащиеся в Законе о банкротстве, должны соответствовать ГК РФ, как этого требует норма п. 2 ст. 3 ГК РФ»[458].

Этой же точке зрения придерживался и ВАС РФ, который изложил свою позицию в п. 2 Постановления Пленума от 8 апреля 2003 г. № 4 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»»[459]. Позиция Конституционного Суда по данному вопросу состоит в следующем: в ст. 76 Конституции РФ не определяется и не может определяться иерархия актов внутри одного их вида, в данном случае федеральных законов. Ни один федеральный закон в силу ст. 76 Конституции РФ не обладает по отношению к другому федеральному закону большей юридической силой[460].

Положение п. 2 ст. 3 ГК РФ не исключает применения специальных законов, имеющих приоритет перед ГК РФ.

При наличии определенных противоречий между нормами ГК РФ и других федеральных законов необходимо следовать правилам, согласно которым приоритет перед общим законом имеет специальный закон. Указанные правила нашли свое отражение в определениях Верховного Суда РФ от 18 августа 2016 г. № 305-ЭС16-4051; от 27 октября 2017 г. № 305-КГ17-9802.

Примером применения специальной по отношению к нормам ГК РФ нормы об очередности удовлетворения требований кредиторов при ликвидации юридического лица (ст. 64 ГК РФ) является положение Закона о банкротстве, регламентирующее порядок удовлетворения требований кредиторов в рамках конкурсного производства (ст. 134). Разъясняя специальный порядок удовлетворения требований кредиторов в процессе несостоятельности (банкротства), Пленум ВАС РФ указал, что «Закон о банкротстве изменил правовое положение залоговых кредиторов и очередность удовлетворения требований кредиторов. Изменение очередности удовлетворения требований кредиторов при несостоятельности должника не затрагивает установленную п. 1 ст. 64 ГК РФ очередность удовлетворения требований при ликвидации юридических лиц, не связанной с банкротством»[461].

Обосновывая необходимость специального порядка удовлетворения требований кредиторов, Конституционный Суд РФ отметил, что «при правовом регулировании процедур банкротства необходимо, чтобы был обеспечен конституционно обоснованный разумный компромисс между интересами кредиторов, должника, его учредителей (участников) и сотрудников, а также государства. Созданию таких условий должно способствовать, в частности, правовое регулирование, направленное на сохранение конкурсной массы, необходимой для справедливого удовлетворения требований кредиторов»[462].

Равным образом примером применения специальной по отношению к нормам ГК РФ следует считать положение Закона о банкротстве, регулирующее продажу имущества должника в конкурсном производстве. Из этого исходит и судебно-арбитражная практика.

Так, в Определении от 19 августа 2013 г. № ВАС-10180/13 по делу № А 76–67/2010 ВАС РФ указал, что установленные Законом о банкротстве правила о порядке и условиях реализации имущества должника, признанного банкротом, направлены на обеспечение удовлетворения требований кредиторов за счет имущества, включенного в конкурсную массу, носят специальный характер, поэтому подлежат приоритетному применению. Более того, было отмечено, что соответствующие положения не исключают применения норм гражданского законодательства в той мере, в какой эти нормы не вступают в противоречие с целями и задачами законодательства о банкротстве. Аналогичная позиция содержится в ряде иных судебных актов[463].

Согласно п. 2. ст. 213.27 Закона о банкротстве, предусматривающему очередность удовлетворения текущих требований, действует принцип календарной очередности. Именно по указанной причине, к примеру, расходы на охрану наследства сами по себе принципиально не являются приоритетными в сравнении с нотариальными расходами. Данное правило является отступлением от общих предписаний ГК РФ, исходя из которых расходы, вызванные болезнью и похоронами наследодателя, имеют приоритет по отношению к расходам на охрану наследства и управление им (п. 2 ст. 1174 ГК РФ). Указанное означает, что законодательство о банкротстве и общегражданское законодательство, прямо не предусматривающее каких-либо изъятий, по разному регулируют сходные отношения[464]. В связи с этим при возникновении ситуации конкуренции п. 2 ст. 213.27 Закона о банкротстве и п. 2 ст. 1174 ГК РФ, как нам представляется, должен применяться принцип приоритета специальной нормы перед общей.

Закон о банкротстве выступает специальным законом в отношении других федеральных законов, в частности в отношении Арбитражного процессуального кодекса РФ (АПК РФ). Это следует из положений ст. 223 АПК РФ и ст. 33 Закона о банкротстве, в соответствии с которыми дела о банкротстве организаций и граждан рассматриваются арбитражным судом по правилам, предусмотренным АПК РФ, с особенностями, установленными Законом о банкротстве и другими федеральными законами, регулирующими отношения банкротства. Это означает, что во всех случаях, если иное не установлено специальными законами о банкротстве, применяются положения АПК РФ.

Аналогичную точку зрения высказывает М.Л. Скуратовский, утверждая, что, «рассматривая дела о банкротстве, арбитражный суд, прежде всего, руководствуется нормами АПК, дополнительно применяя в случаях, предусмотренных законодательством о банкротстве, процессуальные нормы, содержащиеся в этом законодательстве»[465].

По мнению А.В. Солодилова, применение норм Закона о банкротстве носит приоритетный характер по отношению к применению общих норм арбитражного процессуального законодательства[466]. «Процессуальные нормы, ? утверждает О.Ю. Скворцов, ? размещенные в специальном законе, опираются на нормы общего процессуального законодательства (АПК), которые оказываются особенно важными как общая часть, являющаяся нормативным актом процессуального характера. В том случае, если в Законе о банкротстве отсутствуют нормы, регулирующие те или иные процессуальные отношения, «наступает черед» регулирования процессуальными нормами, зафиксированными в АПК, выполняющем, таким образом, функцию общего законодательства, которое в силу lex specialis derogate generali подлежит вторичному применению … нет нужды переносить в закон о банкротстве процессуальные нормы, которые имеют общепроцессуальное значение. Такие нормы, конечно, должны располагаться в АПК»[467].

Судебно-арбитражная практика исходит из приоритета норм законодательства о банкротстве по отношению к положениям АПК РФ.

В частности, по одному из дел кредитор обратился с требованием об увеличении требований после закрытия реестра требований кредиторов, ссылаясь на ст. 49 АПК РФ. Согласно положениям данной статьи истец вправе до принятия судебного акта, которым заканчивается дело по существу, увеличить размер требований. Вместе с тем суд установил, что требования, заявленные после закрытия реестра, рассматриваются как самостоятельные, указав, что «доводы кассационной жалобы не могут быть положены в основу постановления кассационной инстанции как противоречащие нормам специального Закона о банкротстве, являющегося приоритетным по отношению с общими нормами процессуального права»[468].

Приоритетность норм законодательства о несостоятельности (банкротстве) установлена и по отношению к нормам уголовно-процессуального законодательства.

Длительное время на практике определенную сложность вызывал вопрос о соотношении положений п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве и ч. 9 ст. 115 Уголовного процессуального кодекса (УПК РФ). Так, согласно п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве с даты принятия арбитражным судом решения о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства снимаются ранее наложенные аресты на имущество должника и иные ограничения распоряжения имуществом должника. Вместе с тем в соответствии с положениями ч. 9 ст. 115 УПК РФ арест, наложенный на имущество, либо отдельные ограничения, которым подвергнуто арестованное имущество, отменяются на основании постановления, определения лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело, когда в применении данной меры процессуального принуждения либо отдельных ограничений, которым подвергнуто арестованное имущество, отпадает необходимость, а также в случае истечения установленного судом срока ареста, наложенного на имущество, или отказа в его продлении.

Выражая свою позицию по данному вопросу, Конституционный Суд РФ отметил, что «положения ст. 115 УПК РФ во взаимосвязи с п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве признаны не противоречащими Конституции РФ, поскольку содержащиеся в них нормативные положения – по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования – не предполагают наложение ареста на имущество должника, в отношении которого введена процедура конкурсного производства, либо сохранение после введения данной процедуры ранее наложенного в рамках уголовного судопроизводства ареста на имущество для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска в отношении отдельных лиц, являющихся конкурсными кредиторами»[469]. Вывод Конституционного Суда РФ основан на том, что специальные нормы гражданского законодательства о банкротстве, устанавливающие особый режим имущественных требований к должнику и обеспечивающие принцип равенства кредиторов, должны пользоваться приоритетом перед общими правилами производства по гражданскому иску в уголовном процессе. Указанный подход в судебной практике в настоящее время является устоявшимся[470].

Закон о банкротстве аналогичным образом соотносится с Федеральным законом от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее – Закон об исполнительном производстве)[471], который является общим законом по отношению к Закону о банкротстве. Данное утверждение основывается как на нормах Закона об исполнительном производстве, так и на положениях Закона о банкротстве, согласно которым принудительное исполнение решений арбитражного суда по делу о банкротстве (к примеру, реализация имущества должника, распределение денежных средств между кредиторами и т. д.) осуществляется по правилам Закона о банкротстве, а не в соответствии с нормами Закона об исполнительном производстве. Так, в соответствии с под. 5 п. 1 ст. 40 Закона об исполнительном производстве исполнительное производство подлежит приостановлению в случаях реализации арбитражным судом процедуры банкротства в порядке, установленном ст. 96 Закона об исполнительном производстве.

В соответствии с положениями п. 1 ст. 47 Закона об исполнительном производстве исполнительное производство оканчивается в случаях признания должника банкротом и направления исполнительного документа конкурсному управляющему, за исключением исполнительных документов, указанных в ч. 4 ст. 96 Закона об исполнительном производстве. Данное обстоятельство нормативно закрепляется в Методических рекомендациях по исполнению исполнительных документов при введении в отношении должника процедур банкротства[472].

По справедливому утверждению В.Ф. Попондопуло, «эти и другие нормы Закона об исполнительном производстве обеспечивают исключение возможной ситуации, когда исполнение решения арбитражного суда об удовлетворении требований одного кредитора (при недостаточности имущества должника для полного удовлетворения требований всех кредиторов) ущемило бы права других кредиторов того же должника. В ситуации недостаточности имущества должника для полного удовлетворения требований кредиторов подлежат применению правила специального Закона о банкротстве, направленные на соразмерное (пропорциональное) удовлетворение требований кредиторов в очередности, предусмотренной Законом о банкротстве»[473].

Соответствующие положения Закона об исполнительном производстве соответствуют нормам Закона о банкротстве. Так, согласно ст. 63 Закона о банкротстве с даты вынесения арбитражным судом определения о введении наблюдения приостанавливается исполнение исполнительных документов по имущественным взысканиям, в том числе снимаются аресты на имущество должника и иные ограничения в части распоряжения имуществом должника, наложенные в ходе исполнительного производства, за исключением исполнительных документов, выданных на основании вступивших в законную силу до даты введения наблюдения судебных актов о взыскании задолженности по заработной плате, выплате вознаграждений по авторским договорам, об истребовании имущества из чужого незаконного владения, о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью, и о возмещении морального вреда.

В частности, по одному из дел судебный пристав-исполнитель возбудил исполнительное производство в отношении должника, находящегося в процессе несостоятельности (банкротства). Разрешая спор по существу, суд установил нарушение судебным приставом при вынесении постановления о возбуждении исполнительного производства требований действующего законодательства, что повлекло за собой нарушение прав заявителя, находящегося в процедуре банкротства[474]. ВАС РФ, отказывая в передаче дела для пересмотра этого решения, указал, что «при принятии решения и подтверждении его законности суды всех инстанций обоснованно исходили из приоритета норм Закона о банкротстве»[475].

Законодатель исходит из приоритетности норм законодательства о банкротстве и по отношению к нормам таможенного законодательства.

Так, по одному из дел, в рамках которого декларант ссылался на неправомерный отказ таможенного органа о снятии ограничений на пользование и распоряжение имуществом, ввезенным в качестве вклада в уставной капитал, Верховный Суд РФ, основываясь на приоритетном значении норм Закона о банкротстве перед положениями таможенного законодательства, указал, что таможенный орган не вправе осуществлять предусмотренные таможенным законодательством ограничения по распоряжению имуществом должника-банкрота, а также возлагать обязанность уплатить таможенные платежи в целях снятия установленных ограничений в отношении той части имущества должника, применительно к которой срок действия условного полного освобождения от уплаты таможенных платежей не прекращен, иначе как в установленном Законом о банкротстве порядке[476].

Как общее и специальное следует рассматривать трудовое законодательство и законодательство о несостоятельности (банкротстве). Так, следует согласиться с позицией В.Ф. Попондопуло, согласно которой «особый подход законодателя к правовому регулированию труда работников в условиях реализации процедур банкротства работодателя отвечает защитной и экономической функциям трудового права, а также соответствует основным задачам института банкротства»[477]. В частности, п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 декабря 2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»» установлено, что по правилам главы III.1 Закона о банкротстве может, в частности, оспариваться выплата заработной платы, в том числе премии[478].

В одном из дел заявитель указал, что признание судами приказа о премировании работников должника недействительным противоречит положениям Трудового кодекса РФ. ВАС РФ, отказывая в удовлетворении требования заявителя об отмене судебных актов, поддержал суд апелляционной инстанции, посчитав, что требования о возврате уплаченных сумм в конкурсную массу суд удовлетворил на основании п. 1 ст. 61.6 Закона о банкротстве, указав на приоритетный характер норм законодательства о банкротстве[479].

Особое внимание следует обратить на достаточно непоследовательную позицию законодателя по вопросу соотношения норм законодательства о банкротстве и налогового законодательства.

Заслуживает внимания позиция В.Ф. Попондопуло, согласно которой «с одной стороны, Закон о банкротстве уравнял государство в лице уполномоченных органов с конкурсными кредиторами, поместив требования по обязательным платежам в третью очередь удовлетворения требований кредиторов, предоставив уполномоченным органам право голоса на собрании кредиторов, а также право заключать мировое соглашение в деле о банкротстве наряду с конкурсными кредиторами. С другой стороны, Закон о банкротстве предусматривает правило о том, что условия мирового соглашения, касающиеся погашения задолженности по обязательным платежам, взимаемым в соответствии с законодательством о налогах и сборах, не должны противоречить требованиям законодательства о налогах и сборах (п. 1 ст. 156). Налоговое же законодательство ограничивает возможности уполномоченного органа по заключению мирового соглашения (ст. 64 Налогового кодекса РФ)»[480].

Непоследовательность в решении вопроса о соотношении законодательства о несостоятельности (банкротстве) и налогового законодательства прослеживается и в судебно-арбитражной практике.

По одному из дел суд пришел к выводу о том, что Закон о банкротстве не предусматривает специальных правил, касающихся заключения мирового соглашения в отношении обязательных платежей, поэтому в части сроков и порядка уплаты обязательных платежей к спорным правоотношениям подлежит применению налоговое законодательство в части, не противоречащей положениям Закона о банкротстве. Налоговым кодексом РФ не предусмотрены специальные правила, касающиеся изменения сроков и порядка погашения задолженности по обязательным платежам при заключении мировых соглашений по делам о банкротстве. Вместе с тем суд отметил, что мировое соглашение должно содержать положения о порядке и сроках исполнения обязательств должника в денежной форме, при этом возможно изменять в нем сроки и порядок уплаты обязательных платежей, включенных в реестр требований кредиторов (п. 1 ст. 156 Закона о банкротстве). Поскольку названная норма носит специальный характер по отношению к законодательству о налогах и сборах, поэтому она подлежит применению непосредственно, в связи с чем при заключении мирового соглашения кредиторы имеют право включить положения о сроках и порядке погашения реестровой задолженности по обязательным платежам. Абзац четвертый п. 1 ст. 156 Закона о банкротстве определяет условия мирового соглашения, относящиеся к размеру задолженности по обязательным платежам, подлежащей погашению, и не устанавливает условий мирового соглашения об изменении сроков и порядка уплаты реестровых обязательных платежей, которые регулируются, в свою очередь, абзацем третьим п. 1 ст. 156 Закона о банкротстве. С учетом изложенного суд пришел к выводу о том, что условия мирового соглашения, устанавливающие сроки погашения задолженности по реестровым обязательным платежам, включенной в реестр требований кредиторов, не противоречат ни положениям ст. 156 Закона о банкротстве, ни положениям ч. 1 ст. 64 Налогового кодекса РФ[481].

Однако по другому делу суд отметил, что условия мирового соглашения, касающиеся погашения задолженности по обязательным платежам, не должны противоречить требованиям законодательства о налогах и сборах (п. 1 ст. 156 Закона о банкротстве). Приведенная норма, по мнению суда, по своей правовой природе является отсылочной и не устанавливает иного правила поведения сторон при заключении мирового соглашения в деле о банкротстве, нежели это предусмотрено налоговым законодательством. Исходя из этого суд констатировал, что в мировом соглашении, заключенном в рамках дела о банкротстве, стороны вправе предусмотреть условие об отсрочке (рассрочке) налоговых платежей на срок, не превышающий один год[482].

Таким образом, несмотря на имеющиеся исключения из общего правила, законодатель последовательно исходит из приоритета норм законодательства о несостоятельности (банкротстве) по отношению к нормам иных систем законодательного регулирования.

Заметим, что основной тенденцией развития законодательства о несостоятельности (банкротстве) на современном этапе является развитие его по схеме: общий закон – специальный закон – иные нормативные акты.

К числу общих законов, как кодифицированных, так и некодифицированных, следует отнести ГК РФ, АПК РФ, УПК РФ, Семейный кодекс (далее – СК РФ), Трудовой кодекс (далее ? ТК РФ), Уголовный кодекс (далее – УК РФ), Налоговый кодекс (далее – НК РФ), Закон об исполнительном производстве, Закон о банках и банковской деятельности, Закон о Банке России, Закон о регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, Основы законодательства РФ о нотариате и др.

Специальным является Закон о банкротстве. До недавнего времени, как было отмечено, к числу специальных относились Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций», Федеральный закон «Об особенностях несостоятельности (банкротства) субъектов естественных монополий топливно-энергетического комплекса», которые в настоящее время являются признанными утратившими силу. К числу специальных следует также отнести Федеральный закон от 9 июля 2002 г. № 83-ФЗ «О финансовом оздоровлении сельскохозяйственных товаропроизводителей»[483], который устанавливает правовые основы и условия реструктуризации долгов в целях улучшения финансового состояния сельскохозяйственных товаропроизводителей до применения процедур банкротства[484].

В числе иных нормативных правовых актов следует отметить значительный законодательный массив, включающий федеральные законы, а также подзаконные нормативные правовые акты, содержащие нормы, отражающие специфику регулирования отношений несостоятельности (банкротства) применительно к тем или иным субъектам[485] и (или) видам предпринимательской деятельности. Так, к числу таких актов следует отнести Федеральный закон от 1 декабря 2007 г. № 315-ФЗ «О саморегулируемых организациях»[486], устанавливающий правовые основы для осуществления деятельности арбитражных управляющих в процессе несостоятельности (банкротства).