3. Мотивация преступного насильственного поведения

3. Мотивация преступного насильственного поведения

Среди обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, в ст. 73 УПК РФ[576] наряду с событием преступления указываются также виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления. Исходя из генезиса развития насилия, как разновидности преступного посягательства, представляется, что приоритеты установления предусмотренных обстоятельств по их значимости не соответствуют действительности. На первом месте должны стоять мотивы поведения человека, которые обусловливают цель его поведения. Именно в них, как заметил И. Н. Данынин, заложена разгадка механизма воздействия причин и условий на индивида, в результате которых он совершает преступление[577].

На недопустимость процессуального упрощенчества при осуществлении правосудия, важность установления причин и условий, способствующих совершению преступлений[578], а также мотивов[579], в том числе при назначении уголовного наказания[580], неоднократно указывалось и в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ. В зависимости от мотивов, которыми субъект руководствуется в своей деятельности, оценка его деяния может быть совершенно различна. Предположим, что в двух случаях один человек лишил жизни другого. Действительно, убийство является жестоким преступлением. Но внешнее проявление поведения человека без выяснения его непосредственной внутренней мотивации и психического отношения не может характеризовать совершенное деяние или личность. В первом случае, в зависимости от мотива, это будет убийство лица, совершенное с особой жестокостью (пи. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ), а во втором – освобождение заложников и ликвидация виновного в захвате в состоянии необходимой обороны. Поэтому установление мотивов совершения преступления имеет первостепенное значение при выявлении субъективной стороны противоправного поведения и характеризует, в свою очередь, вину субъекта.

Но на практике требования по выявлению мотивов и их содержания продолжают нарушаться. Очевидно, что без знания мотива и его трансформации невозможно говорить и об исправлении субъекта и предупреждении новых преступлений. То есть цели уголовного законодательства при таких обстоятельствах невыполнимы, а приговор вряд ли можно считать законным и обоснованным. Следовательно, сколько бы сил и средств не тратилось на борьбу с последствиями причин насилия, его истоки не только не будут затронуты, но и социальная база насилия будет возрастать в геометрической прогрессии вследствие несправедливой кары. Разрешение данной проблемы необходимо начинать с выяснения мотивации насильственного поведения.

Традиционно насилие считается одним из признаков объективной стороны состава преступления, средством или способом достижения преступных целей, а мотивы применения насилия характеризуют субъекта, как правило, с отрицательной стороны. В теории уголовного права, особенно в криминологии и психологии, как правило, отражается сущность мотивов, в которых всегда заложен смысл поведения индивида. Мотивы дают ответы на вопросы, почему совершены преступные действия, в чем их смысл для данного индивида и какие его потребности удовлетворяются при этом. Тем самым мотив указывает причину, определяющую направленность поведения[581].

Под мотивацией в криминологической литературе понимается совокупность мотивов деятельности, каждый из которых представляет собой элемент мотивации, существующий как в сфере сознания, так и подсознания[582]. Мотивы образуются и формируются в результате воздействия эмоций и чувств человека. Г. Спенсер указывал на неразрывность внутреннего чувства личности с его телесными проявлениями[583]. О. Л. Дубовик мотивацию преступного поведения определяет как психологический процесс, состоящий в осознании, выделении, оценке и сравнении факторов, определяющих ценность прогнозируемого противоправного поведения и возможность его осуществления в конкретной жизненной ситуации с учетом возможных последствий[584]. Н. Ф. Кузнецова мотивацию рассматривала как систему, состоящую из иерархической совокупности мотивов, среди которых она различала: а) доминирующие, смыслообразующие; б) мотивы, отражающие сущность личности; в) мотивы-стимулы[585].

Значимость потребностей человека определяется для него его окружением в результате процессов социализации и социальной адаптации и оценивается им адекватно обстоятельствам и его осознанию. К примеру, для участника организованной преступной группы, на что обращает внимание Е. В. Топильская, внутреннее представление о самой деятельности вполне согласуется с оценкой как респектабельной и положительной[586]. Как отмечает В. В. Лунеев, «учета преступлений по мотивам в нашей стране и в других странах практически нет. Хотя и непреодолимых препятствий для этого тоже нет»[587].

К тому же, считают Ю. М. Антонян, М. И. Еникеев и В. Е. Эминов, познание мотивов в криминологии еще не вышло из круга обыденных представлений[588]. В. Н. Кудрявцев обоснованно обращает внимание на то, что до сих пор нерешенной проблемой остается криминологическое и психологическое исследование личности обвиняемого[589]. Отсюда следует, что реальные мотивы насильственного поведения и их психологическое содержание также не устанавливаются. Что же в конечном счете дает индивиду применение насилия, например при совершении хулиганских действий, остается без ответа. 86 % работников РОВД – мужчин и 68 % женщин считают возможным совершение насилия без какой-либо цели, т. е. являющимся бессмысленным для субъекта. Но, рассуждая логически, можно прийти к выводу о невменяемости такого человека.

Ни одно живое существо не станет совершать бессмысленный для него поступок. Соответственно причины и условия, способствующие возникновению насильственных действий, если и рассматриваются, то формально, не говоря уж об отсутствии исследований бессознательных процессов человека, хотя последние играют определяющую роль в поведении. Однако без этого невозможно устранение причин и условий совершения насилия и его предупреждение. Данная ситуация складывается в результате неполного учета криминологических свойств мотивов насилия, их функций и значимости для субъекта. Познание закономерностей психики человека и его поведения позволит понять взаимоотношения людей и обеспечит возможность направлять их в необходимую для общества сторону.

В гости к Вячеславу, 28 лет, пришли супруги М. и С. Вместе выпили спиртное. Посидели. М. предложил выпить водку. Но Вячеслав сказал, что он пьет исключительно сухое вино. Это не понравилось М. и он продолжал настаивать на водке. Вторичный отказ Вячеслава вызвал у М. нецензурные оскорбления в адрес хозяина дома. Тогда Вячеслав потребовал прекратить такие действия, тем более, что в квартире находились его несовершеннолетние дети. В ответ М. кинул рюмкой в сторону Вячеслава, которая улетела в сторону детей и они испуганно вскрикнули. Вячеслав вновь потребовал прекратить скандал. Но М. схватил бутылку водки и стал угрожать. Хозяин дома нанес ему несколько ударов. В это время в конфликт вмешалась жена М. Вячеслав потребовал освободить его дом.

Во время выхода из квартиры С. кинулась драться с сестрой Вячеслава. Последний стал разнимать их. С. при этом скатилась с лестнице. Встав после этого, она обвинила Вячеслава в том, что упала и в том, что он выгнал из своего дома. После чего сказала, что отомстит за это. М. был причинен легкий вред здоровью (по критерию длительности расстройства здоровья), а телесные повреждения С. не повлекли вреда здоровью. По заявлению супругов М. и С. Вячеслав был привлечен к уголовной ответственности по ч.1 статьи 213 УК РФ[590]. В приговоре суда был подтвержден факт противоправных действий заявителей[591].

Вопросы мотивации насильственного поведения являются сложными и до сих пор нерешенными. По результатам проведенных нами исследований, из опрошенных сотрудников РОВД – мужчин, 100 % утвердительно ответили, что причинение насилия без какой-либо цели возможно. Из женщин – работников РОВД утвердительно ответили на данный вопрос 92 %. Среди студентов старших курсов юридического факультета также большинство согласны с такими утверждениями. Вместе с тем с ответом на вопрос, что же дает субъекту причинение насилия без цели, возникли серьезные затруднения. До 12 % респондентов ответили, что ничего не дает, 5 % студентов-юношей ответили, что это привычка, 10 % студентов-девушек – удовлетворение внутренних потребностей, до 12 % считают – для достижения внутреннего спокойствия и освобождения от отрицательной энергии, до 24 % (кроме работников РОВД – мужчин) отнесли к самоутверждению личности, около 15 % – для удовольствия, до 20 % студентов расценивают таких людей как психически больных.

Результаты опроса свидетельствуют о том, что в сознании даже специальной категории людей такие понятия, как удовлетворение внутренних потребностей, душевное спокойствие, освобождение от отрицательной энергии, самоутверждение, привычка или, наконец, получение удовольствия, не считаются важными, способными оказывать на человека регулятивное значение.

Исследования также выявили серьезную проблему: до 86 % опрошенных работников РОВД и 100 % судей не смогли ответить на вопрос, что же дает субъекту причинение насилия без цели. Данный аспект требует своего законодательного разрешения. В настоящее время причины и условия, способствующие возникновению насильственных действий, если и рассматриваются, то формально. Более того, в принятом Уголовно-процессуальном кодексе РФ причины и условия совершения преступлений, как доказательства, подлежащие доказыванию в уголовном судопроизводстве, были заменены на «обстоятельства, способствующие совершению преступления»[592]. Представляется, что данное изменение не будет иметь положительного влияния на ситуацию, так как ясности становится еще меньше.

До сих пор юристы и криминологи, отмечают Ю. М. Антонян, М. И. Еникеев и В. Е. Эминов, «очень редко обращались к сфере бессознательного для установления действительных мотивов многих преступлении» [593]. Тем не менее именно здесь можно наити ответы на вопросы, почему и ради чего совершаются насильственные и корыстные преступления: из хулиганских побуждений, по мотивам ненависти, вражды либо по «внезапно возникшему» умыслу[594].

Такой подход ведет к определенному расхождению теории с содержанием конкретного поведения лица. В частности, преступная деятельность нередко разделяется на два вида, состоящих из волевых и импульсивных действий. Импульсивными в уголовном праве принято считать действия с внезапно возникшим умыслом. Считается, что в импульсивных действиях мотивация отсутствует, но такое утверждение не является точным отражением реальности. Еще Аристотель утверждал, что «неверно называть непроизвольными действия, совершаемые под влиянием страсти или сильного стремления… В страсти и стремлении заключается источник человеческой деятельности»[595]. Поэтому можно сказать, что импульсивные действия выявляют истинное лицо, скрытую сущность человека, установку его генерального поведения, жизненную цель и мотивы, отношение к ценностям, пусть и не столь определенно. Следовательно, мотивация и при аффективной разрядке присутствует, но в свернутом виде, не вполне осознанном для самого субъекта.

Представляется также, что деление умысла на заранее обдуманный и внезапно возникший может быть лишь условным. Если применять такое деление к конкретной жизненной ситуации, то оно отражает истину только в определенных пределах. Но если такую классификацию распространить на предшествующую жизнь исследуемого субъекта, то здесь как раз получается абсолютизация истины и, как следствие, доведение до абсурда или заблуждения.

Исходя из изложенного следует сказать, что внезапно возникшего умысла, если понимать его буквально, на совершение определенного преступления просто не может быть[596]. Человек не может внезапно захотеть причинить кому-либо насилие, если в его психике отсутствуют установки, допускающие насильственные модели разрешения ситуаций вообще, либо по отношению к конкретному лицу. Если же такие установки имеются, то никакой «внезапности» не может быть и они могут в определенный момент реализоваться во внешней действительности. В этом случае субъект напоминает «ходячую бомбу», готовую взорваться от внешнего детонатора. Роль последнего выполняет возникающая жизненная ситуация, при которой происходит лишь нажатие спускового крючка заложенного в человеке механизма. То есть у субъекта заранее существует ориентация на совершение насильственной модели поведения в свернутом состоянии.

Мотивы поведения человека определяют сформированные у него потребности[597], которые Е. П. Ильиным выделяются как состояние отсутствия определенного блага[598]. В свою очередь потерпевший от насилия не может согласиться с тем, что является лишь средством для достижения чьих-то целей. Здесь круг насилия замыкается. Одновременно субъект, в психике которого заложены существующие в семье и обществе ценности, модели человеческих отношений и методы достижения поставленных целей, среди которых наиболее эффективными являются насильственные действия, встает перед выбором: либо достигать одобряемых формально или неформально в обществе ценностей, прибегая к насилию, либо отказаться от достижения необходимых, по его убеждению, результатов своей деятельности.

В последнем случае преступление в рассматриваемый момент не происходит, но оно, вполне очевидно, приводит к недовольству субъекта и стрессу, дальнейшему нагнетанию тревожного состояния. Исследователями отмечено, что «в стрессовых ситуациях совершаются многие насильственные… преступления»[599]. Сам по себе отказ от совершения насильственного преступления в одной ситуации никак не может гарантировать от применения насилия в последующем, пока у субъекта существуют определенные, сформировавшиеся в обществе жизненные установки, мотивы и модели поведения.

«Характер решения в каждом случае зависит от направленности взглядов и ориентации личности. Поэтому один человек стремится разрешить конфликт законным путем, а другой – противоправным»[600]. В. В. Мироненко и В. Т. Носатов выделяют шесть групп конфликтных ситуаций, как правило, предшествующих преступлениям и возникающим: 1) на основе неадекватности социальных представлений личности о реальной действительности, когда лицо поступает в соответствии с нормами группы, к которой принадлежит, но в данный момент находится в другом обществе, для которого такие отношения неприемлемы; 2) как результат переоценки своих возможностей или недооценки их другими; 3) на почве личных отношений; 4) из-за недостаточной информации; 5) как результат острой необходимости правильного выбора между двумя или несколькими значимыми жизненными действиями; 6) как результат неадекватности социальных устремлений личности и социальных убеждений людей, мнением которых человек дорожит[601].

Мотивы, подчеркивает В. П. Власов, формируются «при непременном осознании цели деяния»[602]. К. В. Шундиков отмечает, что цели человека возникают на основе его практического опыта и представлений о необходимых и объективно возможных преобразованиях материальной действительности[603]. Если человеку не предоставлены законные средства достижения сформированных им в обществе целей, то остаются незаконные средства, среди которых насильственные являются наиболее эффективными для достижения ближайшего материального результата. Цель преступления, по определению О. Л. Дубовика, является: а) концентрированным выражением потребностей человека, моделью потребностей будущего; б) внутренней действующей информационной причиной выбора преступного поведения; в) отражением необходимости и реальной возможности для субъекта совершения преступления[604].

В последнем аспекте более точно будет не отражение, а именно сознание индивидом необходимости в данный конкретный момент времени, в строго определенной ситуации и в соответствующем эмоциональном состоянии такого поведения. Необходимость уже обусловлена предшествующими причинами и условиями, сформировавшими у субъекта определенную систему ценностей и оценок. Ценности личности, как правильно указывают А. Р. Ратинов, А. Ш. Рчеулешвили, выступают мотивообразующими факторами, которые определяют для индивида, к чему ему желательно стремиться и чего избегать[605]. А. Н. Леонтьев отмечает, что в связи мотивов с действиями отражаются объективно-общественные связи и отношения[606]. В результате мотивы, помимо отражения внешних (объективных) и внутренних (субъективных) причин поступка, имеют и побудительно-регулятивное значение[607].

Александр, 39 лет, проживал с сожительницей И., 34 года. После ссоры И. уехала в деревню и жила с X. Через два месяца она вернулась и сказала, что будет жить с Александром. Через 10 дней приезжает X. и в 23 часа ночи приходит к ним домой. После чего X. начинает уговаривать И. снова вернуться к нему. В целях предотвращения утраты значимого для Александра человека он возмущается поведением X. и предлагает убраться из его дома. Между ними происходит ссора, в результате которой Александр нанес X. удар ножом в область грудной клетки. Последнему были причинены телесные повреждения в виде непроникающей колоторезаной раны грудной клетки, осложнившейся посттравматическим воспалением легких, которые повлекли легкий вред здоровью (по признаку кратковременного расстройства здоровья, менее 3-х недель). Потерпевший на строгом наказании не настаивал, исковых требований не предъявлял. Александр был привлечен к уголовной ответственности по ст. 115 УК РФ[608].

Действительно, состояние напряженности, возникающее в конфликтных ситуациях, может оказывать большое влияние на поведение человека. При эмоциональном напряжении и, тем более, в условиях дефицита времени и информации, человек может принять решение противоправного характера, которое в нормальном состоянии у него не возникло бы. Особенно характерно это проявляется в насильственных преступлениях против личности. Психическое напряжение человека может быть постоянным, вызванным различными трудностями социального или физического характера на пути к достижению цели, или переменным, зависящим от конкретной жизненной ситуации (ситуативным). У человека, находящегося в состоянии напряженности, происходит повышенный расход психической и физической энергии, с одной стороны, а с другой – уровень напряженности может возрастать и превысить критический уровень, который может контролироваться сознанием.

Состояние напряженности уменьшает способность человека к анализу ситуации, восприятие которой становится искаженным. Интеллектуально развитая личность способна направить данную энергию в нужном для нее направлении, благодаря чему развитие конфликта пресекается, а сама личность при этом совершенствуется. Но для этого необходим определенный уровень развития индивида. До указанного момента человек не знает, как наиболее разумно управлять своей энергией. В этом случае избыток энергии идет на разрушение либо самого человека, если последний замыкается в себе, либо направляется против других лиц, т. е. совершается насильственное преступление.

Алексей, 48 лет, показал, что жена О. ему изменяет, а дочь И. ведет себя по отношению к нему грубо: может обозвать и даже ударить. Она хочет выгнать его из дома и присвоить себе квартиру, в которой они все проживали. Этот конфликт продолжается уже три года. Днем 14 октября от жены О. поступило в милицию заявление об угрозах со стороны Алексея в адрес ее и дочери. За две недели до этого Алексей решил развестись и разменять квартиру, чтобы иметь отдельное от них жилье. Но жена и дочь были категорически против этого. Дочь И. говорила, что если он будет настаивать на разделе, то она обольет его кислотой. После этого Алексей стал выпивать[609]. В милиции его привлекли к административной ответственности в виде штрафа и отпустили домой.

Утром 15 октября Алексей выпил 4 бутылки пива. Находился в своей спальне. Решил покушать и сварил картошки.

Когда резал сало, в комнату вошла его дочь И. после ночной смены и стала на него кричать и оскорблять. Затем ударила его по почкам несколько раз. Алексей хотел ударить дочь, но вмешалась жена, которая встала между ними. Алексей ударил ножом жене в плечо и спину, а также поранил руку. У обоих имелись телесные повреждения, не повлекшие вреда здоровью. Алексей утверждал, что не помнит, как все в действительности происходило, начиная после ударов дочери по почкам. Привлечен к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 111, ст. 116 УК РФ[610].

В конфликтной условиях у организма возникает избыток отрицательной энергии, который требует своего выхода. При этом каждая сторона проделывает определенную мыслительную работу, целью которой является оценка текущей ситуации и ее возможного развития, причем не только с точки зрения анализирующего, но и со стороны «противника». «Выигрывает тот, кто правильно понимает складывающуюся реальную обстановку, глубоко и всесторонне оценивает поступившую информацию, кто лучше изучил своего соперника, ход и результаты его рассуждений»[611].

Следовательно, преимущество в исходе конфликта имеет тот, у кого больше развиты познавательные способности, дающие ему возможность просчитать развитие данной ситуации и выбрать наиболее выгодный для себя вариант поведения. Но не всегда стороны обладают полнотой информации о возможном поведении соперника. В этом случае большее значение приобретает как раз нерациональное познание.

Отрицательное значение прогрессивно растущего отчуждения человека от семьи и общества, а также существующей иерархии ценностей общества, среди которых на первом месте стоит, как правило, материальный достаток (та же корысть) явно недооценивается. В то же время личность человека, его самоценность, неповторимость и уникальность остаются явно заниженными. Поскольку отчуждение создает дискомфорт для субъекта, то он пытается устранить его и достичь благополучия в жизни и счастья. Не понимая ценности человеческого существа и его самодостаточности, взаимообусловленности индивида с окружающей средой и изолируя себя от других, человек тем не менее пытается доказать свою значимость в этом обществе.

И здесь усвоенные ценности начинают играть для субъекта негативную роль. Он стремится любой ценой к материальному обогащению, забывая или не думая о том, что человек сам по себе есть цель и средство, и не останавливаясь перед насильственными способами. Плутарх подчеркивал, что «нельзя купить за деньги беспечальность, величие духа, стойкость, решимость»[612]. Внутреннее успокоение не наступает, а субъект начинает думать, что у него недостаточно материальных благ. Все повторяется вновь и вновь. Таким образом, насильственное преступное поведение чаще всего определяется неблагоприятными факторами семейного влияния, которые содержат в себе и формируют соответствующую модель отношений человека в дальнейшем.

В результате подобных действий между личностью и обществом еще больше увеличивается отчуждение, и окружающая среда воспринимается индивидом как опасная. В этом случае индивид неверно осознает свою сущность и смысл собственных действий либо действий других, что может привести к преступному насильственному посягательству. Можно даже утверждать, что преступниками как раз и становятся те, кто не мог осознать себя и окружающий мир, свое место в нем. Поэтому они часто не понимают и не могут объяснить истинные мотивы своего поведения.

О. Л. Дубовик так определяет для преступника выбор преступного поведения как: 1) разрешение внутреннего конфликта; 2) присоединение к чужому мнению; 3) методом исключения (когда другие варианты невозможны); 4) наиболее оптимальный при существующих условиях; 5) типичный для личности или группы, в которой он находится[613]. Это очень обширная тема для исследования, к тому же знание конкретного варианта поведения преступника не дает ответа на вопрос о его первоначальных причинах и механизме влияния на человека.

Восприятие окружающего мира с материалистической точки зрения приводит к бездуховности; бездуховность ведет к утрате смысла жизни и самой ее ценности. Человек ощущает свою ненужность и бессмысленность существования. Из этой ситуации только два выхода: самоубийство или поиск смысла в ином. Таким образом, для многих имущественная состоятельность является смысловым, определяющим значением в жизни, а корыстные мотивы и преступления – способ самоутверждения и поддержание своей уверенности в целесообразности жизненного существования. Данная ценностная ориентация свидетельствует о том, что ее представитель свою человеческую значимость не ценит.

Было бы неправильным делать вывод, что склонность к насилию проявляют лишь лица, в отношении которых ранее применялось насилие и они подвергались только неблагоприятным воздействиям, способствующим совершению преступления. Нередко идеалы юношества не выдерживают столкновения с жизненными трудностями и противоречиями. Тогда у определенной части лиц складывается впечатление, что их нельзя преодолеть (что может повлиять на выбор противоправного поведения в будущем) или разрешить правомерным путем (по существу, у таких лиц уже имеется установка на нарушение уголовного запрета).

Проблемность ситуации заключается в том, что на поведение индивида влияют не только осознаваемые им факторы, но и бессознательная часть психики. Именно в решении этого вопроса можно найти ключ к различным аспектам насильственного поведения. Природа человека такова, что травматичные для его психики ситуации прошлого «забываются» и переводятся в сферу бессознательного. 3. Фрейд отмечал, что в бессознательном «коренятся основные влечения, которые объединяются в качестве либидо и рассматриваются прежде всего как эротическое влечение. К ним присоединяется влечение к власти, к значимости, и, наконец к смерти»[614].

На сложность изучения внутреннего состояния организма обращал внимание еще И. П. Павлов, говоря, что как только исследователь «поднимается до высших отделов центральной нервной системы, и характер его деятельности сразу и резко меняется. Он перестает сосредоточивать внимание на связи внешних явлений с реакциями на них животного и вместо этих фактических отношений начинает строить догадки о внутренних состояниях животных по образцу своих субъективных состояний. До этих пор он пользовался общими естественнонаучными понятиями»[615]. Тем большую сложность вызывает вопрос исследования внутреннего состояния человека.

Л. С. Выготский настаивал на том, что «надо изучать не рефлексы, а поведение – его механизм, состав, структуру»[616] и пояснял, что иное означает отказ от изучения именно объективного в человеческом поведении и означает субъективную, т. е. произвольную оценку деяния. Как заметил М. Г. Ярошевский, «сознание есть проблема структуры поведения»[617]. Дальнейшее развитие знаний «о психических формах жизнедеятельности привела к кризису научного направления, представители которого сводили эти формы к “атомам” и актам сознания индивидуального субъекта»[618].

В. С. Сокольский определяет мозг человека, как активную информационно управляющую машину, которая «непрерывно планирует потребное будущее, строит модели своего поведения, делает вероятностный прогноз, необходимый для обеспечения процесса жизнедеятельности»[619]. Иными словами, количество и качество заложенной в человека информации определяет, в конечном счете, его поведение. Однако необходимо учитывать ценность и значимость информации для личности в зависимости от времени и условий получения и ее интегрирующее свойство на психику человека. И. М. Сеченов обратил внимание на разницу восприятия детей и взрослых. У детей возникновение и действие мысли адекватно характеру ее происхождения (истинное возникновение мысли), а ее воздействие на взрослых имеет опосредованный характер, через усвоенный ими жизненный опыт[620].

Несмотря на то, что в последнее время в криминологии, психологии появилось достаточно работ, раскрывающих внутренний мир человека и причины его поведения, в правоприменительной практике до сих пор не уделяется должного внимания психическим переживаниям, эмоциям и чувствам человека в момент, предшествующий совершению преступления и даже в ходе его исполнения. Ю. М. Антонян, М. И. Еникеев и В. Е. Эминов справедливо отмечают, что многие юристы не задумываются над тем, какие глубинные психологические и внешние социальные реалии отражают мотивы и цели поведения индивида и в чем их субъективный смысл[621], а объяснение поведения сторон при этом носит поверхностный характер.

Два брата, Николай, 37 лет, и Леонид, 33 года, жили в доме, оставшемся после смерти матери. Каждый из них был уверен, что дом оставлен именно ему. Завещания не имелось. Леонид ранее предупреждал Николая, что он может жить в доме, если будет вести себя нормально. Но, по мнению последнего, Николай не выполнял такие требования, так как часто пил, не работал, приводил друзей. Поэтому Леонид предложил ему освободить дом. Произошел скандал. У ранее судимого Леонида был в руках нож. Николай нанес ему несколько ударов, причинив легкий вред здоровью (по признаку кратковременного расстройства здоровья) в целях защиты.

Как пояснял Николай, Леонид постоянно носит нож с собой.

Когда же он пьяный, то ничего не помнит, поэтому Николай опасался за то, что брат нанесет ему телесные повреждения.

При таких обстоятельствах Николай был осужден по ст. 115 УК РФ[622].

Такой подход к оценке конфликта, видимо, объясняется тем, что у Леонида имелись побои, а у Николая – нет. Следовательно, по «логике» работников РОВД, вина Николая «очевидна».

Г. Ф. Хохряков обратил внимание на то, что «личностные смыслы иначе как в значениях для отдельного человека не существуют»[623]. Мотивы невозможно понять без изучения и анализа его предшествующей жизни, поскольку проблема мотивов – «это проблема их происхождения, их обусловленности внешними и внутренними факторами в ходе индивидуальной истории личности»[624].

В мотивах как бы воспроизведено, отражено, прежде всего, содержание раннесемейных отношений, а затем и последующих событий. В частности, когда ребенок, а впоследствии взрослый, встречает непонимание, ставящее преграды на пути его ориентировочно-исследовательских поисков, то энергия начинает принимать уже разрушительные формы. Человек не может согласиться с какими-либо ограничениями его деятельности, пока он не поймет разумную причину этого (например, опасность для жизни или здоровья).

«Отношения и события детства обретают вторую жизнь, новую форму существования и, реализуясь через мотивы в поведении, являются как бы ответом на них, их продолжением или следствием»[625]. Поэтому для выяснения сущности мотива важно понимание, что это психологическое явление формируется в процессе человеческих взаимоотношений и характеризует определенную задействованность субъекта в структуре общественной деятельности, являясь как бы каналом связи с окружающей средой. «В этом канале отражается то, как человек воспринимает мир, что он видит в нем, какие цели преследует, насколько близок к нему и, главным образом, к людям, насколько ценит их и свое место среди них. Чем беднее это канал, тем отчужденнее индивид, тем слабее его социальные связи»[626] и тем быстрее и легче субъект может решиться на применение насильственных форм поведения.

После совместного распития спиртных напитков мать Сергея стала оскорблять его сожительницу Т. грубой нецензурной бранью, ревнуя ее к своему новому сожителю. В продолжении скандала мать Сергея схватила Т. за волосы. Сергей решил прекратить конфликт и оттолкнул свою мать, после чего ударил ее, причинив легкий вред здоровью (по признаку кратковременного расстройства здоровья). В судебном заседании дело было прекращено в связи с примирением сторон[627].

Некоторые исследователи считают, что употребление алкоголя и наркотических средств ведет к совершению преступлений. Совершение преступлений в состоянии алкогольного состояния считалось ранее повышающим общественную опасность лица фактором. О. Л. Дубовик сравнивал воздействие алкогольного опьянения со своеобразной «автонастройкой» на преступление[628]. Данное утверждение не совсем верно в силу специфики действия алкоголя и наркотических веществ, действие которых заключается лишь во временном освобождении человека от приобретенных им в обществе норм, обычаев и представлений.

В нормальном состоянии такой человек постоянно делает усилия над собой, над своей личностью, чтобы его поведение соответствовало существующим в обществе нормам и представлениям. В случае, если внутренние желания и требования социального окружения не совпадают, в индивиде постоянно растет психическое напряжение от неудовлетворенности ситуацией. Это приводит к тому, что человек превращается в «пороховую бочку», которая в любой момент готова взорваться. Алкоголь может являться одним из способов «разрядки». Видимо, этим можно объяснить факт, на который указывали Ю. М. Антонян и С. В. Бородин о том, что хронических алкоголиков больше «среди характеризующихся положительно, чем отрицательно»[629]. Человек с положительной жизненной ориентацией при помощи алкоголя стремится уйти от реальности, накапливая отрицательную энергию в себе и увеличивая, таким образом, желание вновь «забыться». Лицо с отрицательной ориентацией направляет свою энергию вовне, сохраняя на время свой внутренний мир.

В состоянии алкогольного или наркотического опьянения личность легче идет на совершение насильственных преступлений. Как отмечает В. Г. Павлов, в состоянии опьянения происходит ослабление функционирования тормозных процессов[630]. Но это лишь повышает чувствительность индивида в общении и понижает нижний порог «срабатывания» на поведение другого человека. Н. Г. Иванов подчеркивает, что в таком состоянии увеличивается психическая и двигательная активность человека, а подавленное «Я» всплывает в сознании, требуя реализации скрытых потенций человека[631]. Это же утверждает О. Д. Ситковская, говоря, что действие алкоголя заключается в обострении и проявлении вовне скрытых личностных тенденций[632]. По результатам наших выборочных социологических опросов, до 64 % респондентов согласны с тем, что алкоголь раскрывает внутреннюю сущность человека. Следовательно, «пьянство» и наркотические вещества не порождают у индивида отрицательные черты характера, а обнаруживают их.

В основе таких конфликтов непонимание сторон в результате ограниченности сознания себя, других и жизненных обстоятельств. Не будет преувеличением сказать, что степень понимания – это ключ к осознанию появления и развития противостояния, борьбы и вражды в любом обществе, а различные формы насилия являются основным их средством разрешения ситуации. Очевидно, что непонимание действительных причин поведения ведет к отчуждению личности, правонарушениям и насильственным преступлениям, что является своеобразным способом мести обществу или собственного самоутверждения.

Следует также отметить, что насилие является не только средством противоборства сторон, но и средством преодоления непонимания и установления гармонии, так как происходящие в результате негативные последствия дают человеку возможность осознания себя и других, что ведет в целом к прекращению конфликта. Но вряд ли возможно признать это без обращения к философии и психологии, без выяснения смысла жизни и существования человека, тайны взаимоотношения полов и тайны смерти. Эти вопросы актуальны для каждого и без их разрешения жизнь человека вряд ли будет благополучна и без вступления в конфликт с законом.

Любые мотивы возникают и развиваются в процессе формирования личности в обществе, а конкретные жизненные ситуации являются как бы каналом связи между человеком и окружающим миром, обстоятельства которых в совокупности приводят к решению о совершении преступления. Д. Р. Лунц отмечает, что мотивы совершения насильственного поведения могут возникать в социальных условиях, в которых оказались лица[633]. Так, Сергей избил владельца автомобиля Ж., в котором были обнаружены наркотические вещества, из-за которых его сына, управляющего данным автомобилем, привлекли к уголовной ответственности[634].

При этом практические работники, по существу, формально выясняют умысел, а мотивы лишь констатируют у обвиняемого. «Обычно мотив не “извлекается” из личности, а приписывается ей, исходя из внешней оценки преступных действий на базе установившихся традиций. Если объективная сторона заключается в лишении жизни или нанесении телесных повреждений, то в обвинительном заключении и приговоре внешние последствия становятся элементом субъективной стороны, а именно – целью преступного посягательства. В приговоре, вынесенном Сергею, указано, что он в процессе ссоры «умышленно с целью (курсив мой. – И. П.) причинения телесных повреждений» наносил удары руками и ногами Ж.

Но под целью понимается результат, к которому человек направляет свои усилия. В данном случае Сергей хотел, чтобы Ж. признался в милиции, что наркотики в автомобиле принадлежат ему и никакого отношения к сыну, который управлял автомобилем Ж. по доверенности, не имеют. Ж. отказался это сделать. Целью Сергея было заставить Ж. сознаться в своих действиях. Судебные инстанции не стали углубляться в ситуацию и «упростили», таким образом, мотивацию поведения субъекта.

Иногда следователь делает вывод об умысле на убийство по факту использования субъектом заточенного ножа, что, по мнению следователя, «свидетельствует о тщательной подготовке к совершению преступления». Даже если бы заточка ножа была «тщательной», – это еще не может свидетельствовать о доказанности умысла на убийство, а скорее о том, что нож отвечал своему функциональному назначению. В дальнейшем обвиняемый был признан невменяемым[635].

Жена Бориса 3. без согласования с ним продавала совместное имущество за то, что муж без ее участия распорядился принадлежащим ему наследственным домом. На этой почве происходили взаимные ссоры, но инициатором обращения в милицию была жена 3., а «виновным» – Борис. На момент рассмотрения заявления жены в милицию Борис вынужден был проживать в гараже. Совместное имущество было продано на сумму свыше 20 тыс. рублей. До этого Борис пытался покончить жизнь самоубийством вследствие действий своей жены и бездействия милиции. Поведению 3. не было дано никакой оценки, а Борис был привлечен к уголовной ответственности по ст. 116 и 119 УК РФ[636].

Действия правоохранительных органов по данному делу – свидетельство того, что они ориентировались не на защиту и восстановление нарушенных прав Бориса, а чтобы в следующий раз их не беспокоили. В ходе следствия жена Бориса 3. писала заявление о прекращении уголовного преследования по причине оговора ею мужа. Дело было прекращено, но изначально неполное расследование обстоятельств дела привело к необходимости проведения очной ставки между сторонами. Им направлялись повестки. Борис не являлся.

Сотрудниками милиции это было расценено не только как неуважение к ним, но и как общественно опасное деяние. На него объявляется розыск и оформляется привод. Дело передают в суд. «Потерпевшую», которая оговорили мужа, вызывают для ознакомления с материалами дела. Обвинительное заключение, тем не менее, «доказало» вину Бориса. Его жена 3. вновь пишет заявление в суд с просьбой не рассматривать данное уголовное дело. В результате такого «расследования» даже первоначально заинтересованное лицо 3., на своем примере убедившаяся в «законности» действий милиции, пришла к убеждению и добавила в своем заявлении в суд, что «больше никогда в жизни не обращусь в милицию, какая бы то ни была проблема у меня». [637] Стремление работников правоохранительных органов к «законному» и «справедливому» наказанию, не учитывающее мотивы поведения сторон, привело к созданию условий для насильственных действий в будущем и, скорее всего, уже на ином уровне по тяжести последствий.

При совершении насильственных действий в нетрезвом состоянии, стороны, как правило, соглашаются с тем, что это и было причиной преступления[638] и «обсуждение» ситуации считается законченным. В лучшем случае его действия будут признаны не хулиганскими, а совершенными вследствие личной неприязни и случайными по существу. Суть явления снова остается в стороне.

Нередко действия и мотивы другой стороны на практике не учитываются. Вместо установления мотивов совершенных действий работники правоохранительных органов и судов, как отмечают Ю. М. Антонян, М. И. Еникеев и В. Е. Эминов, продолжают руководствоваться ничего не значащими формулировками, в частности: на почве пьянства, из-за неприязненных отношения, в ходе ссоры и т. д.[639]. Когда мотивы, на первый взгляд, отсутствуют либо не поддаются рациональному, привычному объяснению, являются неадекватными[640], часто прибегают к формулировке действий как совершенных из хулиганских побуждений[641]. А внешнее проявление деятельности обычно превращается в «умысел на нарушение общественного порядка»[642]. В теории и практике, таким образом, указывается и исследуется внешняя сторона мотивации, а не ее внутреннее содержание, что ставит под сомнение справедливость наказания.

При допросе Виктор, ранее трижды судимый за кражи пояснил, что он избил Т. за то, что он его оскорбил словом «козел». Это слово для него имеет оскорбительное значение и привело Виктора «просто в бешенство». Судебно-психологическая экспертиза не проводилась. Виктор привлечен к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 112 УК РФ.

В представлении об устранении причин и условий, способствующих совершению преступления, следователь указал, что оно стало возможным в результате недостаточной работы по пропаганде правовых знаний среди жителей района[643].

Вполне очевидно, что не только произнесенное слово было наделено для Виктора определенным смыслом, но и повлекло соответствующую реакцию на него. Сдерживающие же обстоятельства в виде режима исправительной колонии отсутствовали. С психологической точки зрения поведение Виктора можно объяснить неким способом моральной сатисфакции и восстановления своего достоинства в системе приобретенных им в окружающем его обществе ценностей. Протест объясняется также желанием подтвердить имеющуюся у человека смысловую жизненную ориентацию и не допустить тенденцию дальнейшего разрушения своей личности. А сохранение смысла важно для любого индивида, поскольку его утрата или разрушение равносильно потере жизни и своего существования. Момент, когда внутренний протест примет внешнюю и преступную форму, зависит не только от степени воздействия побуждающих к этому причин, но и от условий и интенсивности влияния окружающей среды на индивида в последующем.

Мотив поведения человека отражает содержание его внутреннего мира, а проявление насилия во внешней среде означает, что идет «война» внутри человека. Это является следствием борьбы его противоречивых целей и приобретенных жизненных установок, отчуждения индивида от семьи и общества, выделение своего «Я» и убежденность в возможности собственной независимости от других лиц. В конечном итоге это приводит к непониманию единства этого мира и отсутствию внутренней гармонии личности.

16 февраля Алексей, 32 года, пришел в дачный домик, в котором он проживал с сожительницей К. На почве ревности с криком «Я пришел тебя убивать!», Алексей нанес К. более 10 ударов кулаками по лицу и голове. А затем в обнаженном виде выгнал ее на улицу. После этого Алексей затащил К. в находящуюся на участке баню и нанес 5 ударов деревянной палкой по ногам. Далее облил ее холодной водой и выгнал в зимнее время на улицу. К. пыталась убежать от сожителя, но он догнал ее и снова стал наносить удары кулаками по разным частям тела, сопровождая свои действия грубой нецензурной бранью в адрес К. Причиненные побои видимых следов не оставили (потерпевшая за медицинской помощью не обращалась). Алексей был осужден по ст. 119, 116 УК РФ. Когда ему было предоставлено слово для защиты, он сказал лишь:

«Я виноват, я дурак»[644].

Если сам субъект не может понять свой внутренний «мир», толкающий его к насилию и разрушению, то тем более сложные и в настоящий момент практически не выполняемые задачи стоят перед следственными органами и судами по выяснению мотивации преступного поведения. В приведенном выше примере личность привлекаемого к уголовной ответственности лица не исследовалась. В материалах не было даже формальной характеристики Алексея.

В уголовном праве разделяют мотивы на низменные и лишенные низменного содержания[645]. Но ни мотивы в их традиционном понимании, указывающие на определенные потребности человека, ни вина как психическое отношение к совершаемому деянию, еще не определяют причины появления таких потребностей и их значение для субъекта. А это крайне важно при рассмотрении насильственных преступлений, в особенности с применением психического насилия и оценкой его влияния на стороны. Исследователями неоднократно отмечалось, что по многим уголовным делам, в частности об убийствах и нанесении тяжкого вреда здоровью, указания на мотивы отсутствуют или данные о субъективных причинах совершения тяжких преступлений ничего общего с мотивами не имеют. Например, корыстные преступления, по мнению практических работников, порождаются корыстными мотивами; насильственные, особенно если мотивы непонятны – хулиганскими[646].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.