2. Основные способы, формы и границы материально-правовой унификации

2. Основные способы, формы и границы материально-правовой унификации

На необходимость классификации методов унификации и исследования их правовых особенностей справедливо указывает в своих работах А.Л. Маковский. По его мнению, необходимо различать три разных способа (или метода) международно-договорной унификации права (прямой, косвенный и смешанный) и две ее формы («интегральную конвенцию» и «конвенцию — единообразный закон»)[305]. Способ прямой унификации заключается в том, что «в международном договоре устанавливаются завершенные по своей форме правовые нормы, готовые к применению в системе внутреннего права государств — участников договора, а эти государства принимают на себя обязанность обеспечить их действие в пределах своей юрисдикции»[306]. Унифицированные нормы таким способом «уже создаются и включаются в международный договор как нормы, рассчитанные на применение с использованием внутригосударственного механизма и в системе других норм внутреннего права… Но еще важнее то, что унифицированные нормы предназначены регулировать отношения между субъектами внутригосударственного права (прежде всего гражданами и организациями)»[307]. Достоинство данного способа унификации заключается в достижении высокой степени единообразия правового регулирования. Но здесь же кроются и причины недостатка этого метода: его «жесткость» ограничивает сферы применения и круг участвующих государств.

Суть косвенной унификации состоит в том, что «государства-участники международного договора обязываются установить в своем законодательстве правовую норму, содержание которой определено в этом договоре с большей или меньшей степенью подробности… Как правило, эта степень невысока, так как применение косвенной унификации вызывается невозможностью (когда дело касается таких областей, где различия в праве государств трудно преодолимы) либо нецелесообразностью (когда возникает потребность в подробных, но сравнительно второстепенных нормах) создавать в международном договоре нормы, столь полные и конкретные, чтобы они могли быть без изменений перенесены в сферу внутригосударственного регулирования, т.е. невозможностью или нецелесообразностью использовать способ прямой унификации»[308]. Недостаток метода косвенной унификации заключается в том, что внутригосударственные нормы, принимаемые в целях реализации положений международного договора, могут существенно различаться. Таким образом, степень унификации может оказаться невысокой. Однако данный способ позволяет вовлечь в процесс унификации такие области международного частного права, в которых различия национального законодательства достаточно существенны, что не позволяет успешно применять метод прямой унификации.

О способе косвенной унификации можно говорить тогда, когда «в международном договоре устанавливаются унифицированные нормы, от которых государствам — участникам договора предоставляется право отступать в той или иной мере, тем или иным способом»[309]. Возможность отступать от положений международного договора связана с правом государства на оговорку либо сужением сферы применения договора[310].

Нормы, созданные путем использования метода прямой унификации, часто квалифицируются как «самоисполнимые». Применительно к такого рода нормам обращение к правовой фикции «трансформации» для объяснения механизма применения международно-правовой нормы к внутренним отношениям оказывается излишним[311]. Специфика такого рода норм, как уже было подчеркнуто, состоит в том, что они прямо направлены на регулирование именно отношений с участием субъектов внутригосударственного права (физических и юридических лиц).

При определении принадлежности таких норм к той или иной системе права, на наш взгляд, интересно вспомнить о том, что еще Кельзен и Гугенхейм указывали на многозначность употребления термина «международный договор». С одной стороны, договор выступает в качестве правотворческого акта, принимаемого государствами в соответствии с установленной международным публичным правом процедурой, а с другой — это нормы, созданные таким правотворческим актом. Кельзен утверждает, что смешение этих двух сторон приводит ко многим недоразумениям. Гугенхейм различает в каждом международном договоре его динамический характер, т.е. процедуру, которая привела к появлению соглашения, и его статический характер, т.е. то, что относится к результату соглашения — к правовой норме, созданной соглашением[312].

Особенно наглядно это различие видно на примере международных договоров, построенных по форме «единообразного закона»[313]. В них сам текст Конвенции составляют именно процедурные нормы, регулирующие процесс вступления в силу, подписания, ратификации и денонсации международного договора (договор как правотворческий акт). Унифицированные материально-правовые нормы, направленные на регулирование частноправовых отношений с участием физических и юридических лиц, вынесены в приложение и составляют содержание так называемого единообразного закона, который должен быть введен в действие во всех государствах — участниках международного договора (содержательная сторона договора). Очевидно, что второй элемент (нормы так называемого единообразного закона) тяготеет именно к национальным системам права, регулирующим отношения между частными лицами. Конечно, эти материально-правовые нормы не находятся в одной плоскости с внутренним законодательством, они не входят в нормативную систему отдельных государств. Их толкование и изменение производятся только в порядке, установленном международным публичным правом. Однако такого рода нормы включаются в правовую систему каждой из стран и непосредственно используются в регулировании частноправовых отношений.

«Ничто не мешает государству в силу его суверенитета распространить действие им же согласованных и принятых норм международного права в сфере внутреннего права для регулирования отношений с участием организаций и индивидов. Воля государства, выраженная иным (не законодательным, а договорным) путем, в равной мере может быть обязательной в сфере внутренней юрисдикции с санкции государства. Заметим, что такое регулирование зачастую экономичнее и эффективнее, чем „преобразование“ этих норм во внутренние, изменение всякий раз законодательства в соответствии с ними»[314]. Естественно, применение таких норм невозможно без санкции со стороны государства. По образному выражению Дж. Гинзбурга, без зеленого света на светофоре внутреннего права нормы международного права не в состоянии преодолеть разграничительную линию между двумя юрисдикционными сферами[315]. Однако после получения такого одобрения (с помощью так называемой генеральной отсылочной нормы, закрепленной в конституции, акта ратификации, присоединения к международному договору) нет необходимости конструировать дополнительный механизм преобразования, трансформации в нормы внутреннего законодательства.

При этом в литературе материально-правовые унифицированные нормы относят к системе международного публичного права только на том основании, что они инкорпорированы в состав международного договора. Говорят о том, что все нормы, входящие в состав международного договора, обязательно должны рассматриваться как нормы международного публичного права. Именно эти нормы определяют международно-правовую обязанность государства по обеспечению применения положений международного договора на своей территории. Однако представляется, что этот аргумент не столь убедителен. Международно-правовая обязанность исполнения правил международного договора, а также ответственность за их нарушения установлены совершенно иными, нормами международного публичного права. В самом деле, ведь никому не приходит в голову относить во внутринациональной сфере к гражданскому (частному) праву нормы, регулирующие процедуру принудительного исполнения гражданских обязанностей и процессуальные формы защиты нарушенных прав (нормы, относящиеся к гражданскому и арбитражному процессу, исполнительному производству, административному и уголовному праву). Поэтому, на наш взгляд, унифицированные материально-правовые нормы, созданные с помощью метода прямой унификации (так называемые самоисполнимые нормы), не требующие от государства обязательного принятия конкретизирующих внутренних положений, следует относить к правовым системам отдельных государств, а не к системе международного публичного права.

Подобный взгляд на проблему соотношения международного и внутринационального права позволяет решить ряд вопросов, которые никак не укладываются в общую картину. Во-первых, возможно более четко определить предмет, систему источников и место международного частного права, а также границы системы международного права и правовых систем отдельных государств. Нет необходимости прибегать к условному понятию «полисистемный комплекс», которое является достаточно удобным, но мало что объясняет как с теоретической, так и с практической точки зрения. Мало того, представляется более правильной постановка вопроса не о соотношении международного и внутринационального права (понимаемого в узком значении как система сугубо внутригосударственных норм), а о содержании и взаимовлиянии системы международного права и правовых систем различных государств. При этом в правовую систему государств, как это было отмечено выше, должны включаться не только исключительно внутригосударственные нормы, но и иные правовые регуляторы общественных отношений, в том числе «самоисполнимые нормы» международных договоров, к которым присоединилось данное государство.

Во-вторых, такой подход позволяет противостоять размыванию общепризнанных правовых категорий и конструкций, которое происходит в связи с распространением теорий международного права в широком смысле слова, международного экономического права, транснационального права и т.п. Наконец, можно разрешить проблему субъектов международного публичного права, а именно активно обсуждаемый вопрос о включении индивидов и организаций в число таких субъектов[316]. Главным аргументом сторонников такого, по сути дела, безграничного расширения числа субъектов международного права является как раз то, что многими международными договорами непосредственно устанавливаются их права и обязанности. Если же мы относим такие нормы международных договоров прежде всего к национальным правовым системам, то снимается и вопрос о наделении физических и юридических лиц международной правосубъектностью.

Иную правовую природу имеют унифицированные нормы, созданные с использованием метода косвенной унификации, которые не готовы к непосредственному применению и не регулируют отношения между национальными субъектами права. Такого рода нормы входят в состав международного публичного права и регламентируют порядок и условия принятия государствами-участниками внутренних норм, направленных на реализацию положений международного договора. Принимаемые государствами внутренние нормы не будут носить сугубо отсылочный характер; они будут иметь материально-правовую природу и будут входить в национальную правовую систему наряду с другими нормативными актами. Нормы же международного договора устанавливают лишь права и обязанности государств по отношению друг к другу.

До сих пор в настоящей работе речь шла только об одной разновидности унификации права — путем принятия на себя государствами международных обязательств посредством заключения обязательных международных соглашений. Однако этим разностороннее явление унификации далеко не исчерпывается. Как отмечает С.Н. Лебедев, «в узком или собственном смысле слова унификация права как результата означает единообразное нормативное регулирование в различных странах тех или иных общественных отношений»[317]. В последнее время широкое распространение получило принятие так называемых типовых законов, правила которых направлены на унификацию регулирования международных коммерческих отношений. Положения этих типовых законов, принимаемых, как правило, международными организациями, не являются юридически обязательными для государств. Однако авторитет и профессионализм разработавших их международных организаций способствуют широкому утверждению таких типовых законов в качестве национальных правовых норм или, по крайней мере, в качестве общепризнанных обычаев делового оборота. К числу преимуществ такого направления унификации права можно отнести гибкость правового регулирования, возможность охвата широких областей отношений, которые недоступны для унификации иным путем, отсутствие длительной и дорогостоящей процедуры принятия и присоединения к международным договорам. Государства имеют возможность по своему усмотрению корректировать положения типового закона, и это позволяет распространить действие типового закона в странах, исповедующих подчас противоположные взгляды на ту или иную проблему. Но здесь же коренится и главный недостаток. Такое направление унификации не предполагает никакой стабильности правового регулирования, в любой момент норма национального права может быть изменена или отменена, и весь унификационный эффект может быть сведен на нет[318].

Определенной особенностью отличается процесс унификации права в Скандинавских странах. Здесь в 1952 г. был создан Северный совет — орган парламентов Скандинавских стран, утверждающий типовые законы, которые в дальнейшем (как правило, без изменений) принимаются национальными законодательными органами[319]. Опыт принятия типовых законов активно используется в рамках СНГ. В последнее время было принято значительное число так называемых модельных законов, в том числе Модельный Гражданский кодекс, Модельный Закон о банкротстве и т.д. Получен определенный положительный опыт использования данной процедуры, хотя имеются и серьезные проблемы на этом пути. Отдельное направление унификации права представляют наднациональные институты, созданные в рамках региональных объединений государств (в первую очередь ЕС).

Наконец, унификация права может достигаться путем одностороннего заимствования (рецепции) государствами норм других национальных систем или норм, содержащихся в международных договорах. Широко известны исторические примеры рецепции целым рядом государств Французского гражданского кодекса, Германского гражданского уложения. Можно также привести пример Брюссельской конвенции о коносаментных перевозках 1924 г., в которой официально участвует около 50 государств, однако еще 30 государств применяют ее нормы в своем внутреннем законодательстве[320].

Преимущества метода материально-правового унифицированного регулирования неоднократно описывались в литературе[321]. К числу основных его достоинств можно отнести следующие. Во-первых, материально-правовые нормы по своему содержанию призваны непосредственно регулировать гражданско-правовые отношения с иностранным элементом. Тем самым создается большая адекватность правового регулирования, чем при использовании коллизионного метода или метода прямого регулирования нормами внутринационального права.

Во-вторых, принятие унифицированных норм на межгосударственном уровне оказывается зачастую единственно возможным и приемлемым механизмом регулирования отношений в той или иной области международного коммерческого оборота, позволяет учесть интересы всех участников отношений. Коллизионная норма в этом смысле «слепа», поскольку она определяет применимое национальное право на основе достаточно абстрактных формул прикрепления. «Интернациональный характер международных хозяйственных отношений обуславливает возможность и необходимость создания адекватного ему правового механизма — специальной нормативной системы, учитывающей специфику этих отношений и созданной совместными усилиями участвующих в международном сотрудничестве государств. Создание единообразных норм в этой области вызывается не только потребностью устранить различия во внутреннем праве государств, осложняющие сотрудничество между ними, но и тем обстоятельством, что внутреннее право нередко оказывается „неприспособленным“ для регулирования столь своеобразных отношений»[322]. Тем более верным данное замечание является применительно к сфере регулирования частноправового статуса коммерческих организаций, действующих за пределами национального государства. Если принятие специальных унифицированных материально-правовых норм настоятельно требовалось в области международной торговли, в которой мы имеем дело с разовыми сделками по передаче товаров, выполнению работ и оказанию услуг, то это тем более необходимо в области отношений, складывающихся при осуществлении иностранных инвестиций. Ведь в данном случае интернациональные связи между субъектами, принадлежащими к различным системам права, имеют гораздо более длительный срок своего существования, а проникновение в экономическую жизнь иностранного государства— значительно более интенсивный характер. Наконец, унифицированные нормы уже по самому своему определению позволяют достичь единообразного регулирования отношений в ряде государств. Это преимущество нельзя переоценить в области интернациональных инвестиционных отношений.

Однако применение метода материально-правового унифицированного регулирования имеет свои объективные пределы. Поэтому необходимо прибегать к помощи иных методов, используемых в международном частном праве. Так, В.П. Звеков считает необходимым использовать коллизионный способ регулирования в следующих случаях: во-первых, в качестве общего субсидиарного начала, позволяющего восполнять пробелы, образующиеся при унификации материально-правовых норм; во-вторых, в качестве основы для решения вопросов, возникающих на отдельных участках сотрудничества, исходя из потребностей сотрудничества и с учетом конкретных условий его реализации; в-третьих, в случаях, когда применение единообразных материально-правовых предписаний по тем или иным причинам встречает затруднения (наличие в странах особых условий, традиций и т.п.)[323].

Таким образом, вопрос о соотношении международного и внутригосударственного права, а также о месте унифицированных материально-правовых норм может быть наиболее успешно решен путем широкого понимания термина «правовая система», охватывающего не только сугубо национальные нормы права, но и иные явления правовой действительности, в том числе унифицированные материально-правовые нормы частноправового характера. Такой подход позволяет увязать в единое целое международно-правовое происхождение унифицированных норм и их применение во внутринациональной сфере, не прибегая к фикции «трансформации» или усложненной конструкции «полисистемного комплекса».

Кроме того, принадлежность норм международного договора к той или иной системе права зависит от используемого способа международно-договорной унификации. Унифицированные материально-правовые нормы, созданные с помощью метода прямой унификации (так называемые самоисполнимые нормы), не требующие от государства обязательного принятия конкретизирующих внутренних положений, следует относить к правовым системам отдельных государств, а не к системе международного публичного права, в отличие от унифицированных норм, создаваемых с использованием метода косвенной унификации (так называемые «несамоисполнимые» нормы). Это дает возможность более четко определить предмет, систему источников и место международного частного права, а также границы системы международного права и правовых систем отдельных государств. Также такое решение проблемы позволяет противостоять размыванию общепризнанных правовых категорий и конструкций, которое происходит в связи с широким распространением теорий международного права в широком смысле слова, международного экономического права, транснационального права и т.п. Наконец, на этой основе можно веско аргументировать необоснованность по сути безграничного расширения состава субъектов международного публичного права за счет включения индивидов и юридических лиц в число таких субъектов.