С.В. Данилова, A.П. Ульяненко Ограничение способности к осознанно-волевому поведению при аффективных реакциях[23]

В практике судебно-психиатрической экспертизы аффективные реакции, возникающие в ответ на фрустрирующие ситуации, встречаются очень часто. Многие исследователи подчеркивали, что в генезе психогенных расстройств наряду с предшествующей астенизацией, а также интенсивностью и личностной значимостью психотравмирующей ситуации большое значение имеют индивидуально-психологические особенности. В.Н. Мясищев (1960) отмечал, что психическая травма становится психотравмирующей, если касается значимых сторон личностной адаптации. Н.К. Шубина и Н.И. Фелинская (1970) подчеркивали, что каждому типу личности соответствует определенный «патогенный фактор внешней среды».

По мнению Ю.М. Антоняна и В.В. Гульдана (1991), для возникновения аффективных реакций в длительных психотравмирующих ситуациях имеют значение такие особенности личности, как склонность к накоплению отрицательных переживаний, неспособность к разрешению конфликта. При острых психогениях аффективной реакции способствуют недостаточная устойчивая самооценка, неспособность к быстрому принятию решений в сложной ситуации, а по мнению Н.Е. Бачерикова (1989) – уровень притязаний и самооценка личности. Автор подчеркивает, что у лиц с чертами возбудимости в стрессовой ситуации преобладает гнев с чертами демонстративности – «реакции с рыданием и плачем», у стеничных – борьба против виновников, у тревожно-мнительных – состояние беспомощности. По данным O.A. Киселева и СП. Романова (1996), аффективные реакции возникали в ответ на пролонгированную психотравмирующую ситуацию, характеризовались большей склонностью к кумуляции аффекта, интровертированностью, сензитивностью, сниженной самооценкой, выраженной тревожностью и неуверенностью в себе, склонностью к субдепрессивным состояниям, нерешительностью, пассивностью в конфликтных ситуациях. Для подэкспертных, аффективные реакции которых возникали в ситуации острой психогении, свойственны менее выраженная тревожность, директивность, аффективная неустойчивость, в то же время их отличают хороший уровень самоконтроля, целеустремленность.

A.B. Андрющенко (1999), P. Gorman (1993), HJ. Irwin (1995), С. Hughes-Hammer et al. (1998) указывали, что психогенный комплекс формируется на основе адекватного для данного характера переживания и «черт созависимости в структуре преморбидной личности». Под понятием «созависимость» авторы понимали латентный патологический радикал, впервые проявляющийся в реакции личности на психическую травму и выявляющий аномальные конституциональные свойства. С учетом вышесказанного представляет интерес следующее наблюдение.

Подэкспертный К., 1974 г. р., обвиняется в убийстве любовника жены. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. В раннем развитии от сверстников не отставал, детские инфекционные заболевания перенес без осложнений. Обучение в общеобразовательной школе начал в возрасте 7 лет, успеваемость была хорошей. По характеру формировался общительным, целеустремленным, прямолинейным, настойчивым в достижении поставленной цели, легко возбудимым, честным. Увлекался вольной борьбой, парусным спортом, биатлоном. Окончил 11 классов, поступал в мореходное училище. С 1992 по 1994 гг. служил в морской пехоте. После возвращения окончил финансово-экономический техникум. Работал слесарем, в гражданском браке состоял на протяжении трех лет. После того как узнал, что жена изменяет ему, сильно переживал, «резал себе вены», вскоре «ушел» от нее. В 2000 г. заочно окончил юридический факультет. В 2002 г. перенес травму головы и перелом ребра в результате дорожно-транспортного происшествия. В этом же году познакомился со своей будущей женой, у них «начался бурный роман», «по ее настоянию» переехал жить к ней, они официально оформили отношения, купили квартиру. Отношения с женой были нормальные. Работал в автосервисе охранником. Затем стал заниматься юридическим сопровождением сделок с недвижимостью. За период работы зарекомендовал себя квалифицированным специалистом, стремился к повышению профессионального уровня. С марта 2004 г. у К. появились мысли, что жена ему изменяет, так как стала ходить на тренировки и поздно возвращалась домой. Чувствовал, что она «охладела» к нему. Видел, как она в машине целовалась с мужчиной. В мае 2004 г. пытался с ней поговорить и наладить отношения. Во время объяснения она «вспылила и ушла жить к родителям». В это же время узнал, что жена снимает комнату в садовом товариществе. К. обвиняется в том, что в июле 2004 г. около 23 часов, застав жену с предполагаемым любовником во время интимных отношений, нанес пять ножевых ранений мужчине, от которых тот скончался на месте. Также К. угрожал убийством своей жене, причинил ей телесные повреждения в виде ушибов и ссадин, не повлекшие вреда здоровью. После содеянного К. пришел на пост ГИБДД, где сообщил, что около четырех месяцев тому назад его жена к нему охладела. Рассказал, что в день происшедшего узнал, что жена находится на даче у «любовника», который является ее тренером. Приехав на дачу, застал жену во время интимных отношений, начал стыдить их, в ответ они стали кричать, чтобы он не мешал их отношениям. Мужчина стал его активно выталкивать из дома, бить в грудь, угрожая убийством. К. описывал, что после этого началась драка, при этом затруднялся пояснить, откуда взялся нож и сколько ударов он нанес потерпевшему. Помнил, как потерпевший «падал», жена выбежала из дома с криками о помощи. В ходе следствия К. подробно рассказал, что у него с женой стали реже интимные отношения, чаще упоминался в разговорах тренер – предполагаемый любовник. К. сильно переживал. Узнав, что жена с тренером часто бывают в дачном поселке, стал следить за ними.

В день правонарушения К. с женой собирались отмечать годовщину свадьбы, а жена «пропала», тогда он поехал на дачу и «застал их там». Пытался пристыдить, но они в ответ оскорбляли, после чего «помутнело в глазах, завязалась драка», «разбили стекло окна», «почувствовал боль в руке», «от этого немного пришел в себя». Увидел, что потерпевший стоял возле стены, что-то кричал, стал идти навстречу. Жена тоже кричала, била его руками. В этот момент потерпевший упал на пол, К. увидел у него на груди следы крови. Пытался оказать первую помощь, увидел у себя в руках нож. Не признавал свою вину в угрозе убийством жене.

Жена К. показала, что с потерпевшим у нее были «чисто дружеские отношения», хотя в день правонарушения он действительно лежал на диване полуобнаженный. После того как К. поругался с потерпевшим и нанес ему ножевые ранения, он несколько раз хватал ее за волосы, тащил по ковру с ножом в руке, кричал: «Убью тебя».

Знакомые К. показали, что его жена неоднократно намеревалась прервать отношения с К. и жить с потерпевшим в браке. Родственники К. показали, что на протяжении последних трех месяцев он ревновал жену, подозревал и обвинял ее в измене.

В ходе следствия К. был госпитализирован в психиатрическую больницу. Во время обследования был полностью ориентирован, жаловался на «голоса», которые «заставляют делать плохое», высказывал мысли о самоубийстве, пытался повеситься, отмечал пониженное настроение и пустоту в душе, объясняя это размолвкой с женой. Расстройств мышления не обнаруживал. Мнестико-интеллектуальной патологии не выявлялось. Состояние К. было расценено как «симулятивное установочное поведение».

В ходе следствия К. был стационарно освидетельствован в психиатрической больнице, где во время обследования был доступен контакту, на вопросы отвечал по существу. Отмечались сниженное настроение, замедленное по темпу мышление, эмоциональная лабильность. Комиссия пришла к заключению, что К. психическим расстройством не страдает. В момент совершения правонарушения он находился в состоянии физиологического аффекта.

К. была назначена повторная СПЭ, которая была проведена в другом составе экспертов. Во время проведения экспертизы К. был полностью ориентирован, доступен контакту, внешне опрятен, эмоционально лабилен, заметно волновался, отводил взгляд в сторону. Жаловался на периодические головные боли, слабость, быструю утомляемость, нарушение сна. Анамнестические сведения излагал в хронологическом порядке. На вопросы отвечал подробно, по существу. Мышление было последовательным. Понимал противоправность и наказуемость инкриминируемого ему деяния, критически оценивал сложившуюся ситуацию. Комиссия пришла к заключению, что К. психическим расстройством не страдает. В момент совершения правонарушения он не находился в состоянии аффекта, а был в состоянии высокого эмоционального напряжения. В ходе судебного заседания психологи-эксперты дали разъяснение, что их выводы не совпадают из-за различной оценки эмоционального состояния в момент правонарушения. Для устранения противоречий в заключениях психологов-экспертов государственным обвинителем было заявлено о назначении повторной стационарной комплексной психолого-психиатрической экспертизы в ГНЦ ССП им. В.П. Сербского.

При обследовании в Центре установлено следующее. <…> Заключение терапевта: «Вегетососудистая дистония по кардиальному типу. Хронический гепатит». <…>

Заключение невропатолога: «Нерезко выраженная очаговая микросимптоматика резидуального характера. Синдром вегетативной неустойчивости».

Психическое состояние. К. полностью всесторонне ориентирован, цель экспертизы понимает. При поступлении в Центр держался несколько настороженно. Впоследствии стал держаться более свободно, улыбался при виде врача, анамнестические сведения сообщал последовательно. Мимика живая, во время беседы активно жестикулировал. Себя называет ревнивым человеком. Сообщал, что за полгода до происшедшего заметил изменения в поведении жены, когда она стала посещать тренажерный зал и «охладела» к нему. Говорит, что в первое время пытался этого не замечать, искал всему объяснение. Затем узнал, что она снимает комнату на даче у тренера, пытался выяснить отношения, сильно переживал сложившуюся ситуацию, так как его сильно «задевало», что жена ему может изменять. Поясняет, что ему трудно пережить измену, и ранее, еще до женитьбы, «резал вены», когда узнал, что его девушка ему изменила.

В отношении содеянного сообщал, что в день происшедшего договорился со своей женой, что она приедет отметить годовщину их свадьбы. Ждал ее, а так как она не появилась и не позвонила, поехал на дачу, где жена снимала комнату у тренера. Приехал на такси около 22 часов. Вошел в дом, так как все двери были открыты. Услышал, что на втором этаже работал телевизор. Поднимаясь по лестнице, услышал стоны. Войдя в комнату, увидел, как его жена и предполагаемый любовник «занимались сексом».

Увидев его, жена вскочила с кровати, потерпевший подошел и ударил его кулаком в лицо, после чего почувствовал «ком в горле, нехватку воздуха», «пол под ногами плыл, как на качке корабля», увидел «вспышку, как фейерверк». Далее ничего не помнил. Пришел в себя от боли в руке, «голова гудела, в ушах был шум, все плыло перед глазами». Затем постепенно «предметы стали четче, как резкость в фотоаппарате навели». Увидел у себя на руке кровь, услышал крик жены, «как будто выходил из тоннеля». Увидел в руке нож, удивился: «Почему потерпевший лежит на полу?» Слышал, как жена кричала про убийство, старался оказать потерпевшему помощь, после чего «понял, что убил его».

Ощущал безразличие, закурил, пытался сообразить, что делать. Стал по мобильному вызывать «скорую», не было связи. Пошел в сторожку, сказал, что произошло убийство, нужно вызвать милицию. Затем остановил машину и доехал до ближайшего отделения милиции, где рассказал, что убил человека. Пояснял, что в милиции его приняли сначала за пьяного, так как он «шатался на ногах», «чувствовал слабость, вялость», в камере быстро «отключился». Сожалел о случившемся. Пояснял, что телесные повреждения, выявленные у жены, появились в результате ее падения с лестницы, отрицал свою причастность к ее избиению. Отмечались последовательность мышления, сохранность памяти, эмоциональная лабильность, легкость возникновения реакций раздражения, снижение критики к своему состоянию в период содеянного. В отделении режим не нарушал, общался с соседями по палате. Был озабочен сложившейся судебно-следственной ситуацией.

При экспериментально-психологическом исследовании выявлена способность к выполнению основных мыслительных операций с использованием практически значимых признаков объектов. Мышление с тенденцией к конкретности. Ассоциативные образы конкретные, несколько формально отражающие содержание и эмоциональный подтекст понятий. Память в пределах невысокой нормы. Темп выполнения заданий достаточный. Отмечены несколько повышенная утомляемость, некоторая демонстративность поведенческих проявлений с легкостью возникновения протестных, оппозиционных реакций и тенденцией к недостаточно продуманным поступкам. Подэкспертного отличают высокий уровень активности, завышенная самооценка с переоценкой своих возможностей в разрешении сложных ситуаций при некоторых трудностях их конструктивного разрешения и недостаточным учетом препятствующих обстоятельств. Ему свойственны эгоцентризм, ригидность, обидчивость, повышенная чувствительность к оценкам собственной личности, требовательное и критическое отношение к окружающим, настойчивость в достижении желаемого без достаточного учета интересов окружающих, их чувств и переживаний. Для К. характерна эмоциональная неустойчивость с легкостью возникновения реакций раздражения, вспыльчивости, с преобладанием непосредственных форм реагирования и последующим перекладыванием вины и ответственности за содеянное на обстоятельства и окружающих.

Психологический анализ материалов уголовного дела, данные направленной беседы с подэкспертным позволяют сделать вывод о том, что в момент совершения инкриминируемых ему деяний он не находился в состоянии аффекта; об этом свидетельствует отсутствие характерной трехфазной динамики протекания эмоциональных реакций – у К. не было специфических изменений сознания, восприятия, отмечался достаточно целостный охват ситуации, с переключением с одного вида деятельности на другой.

Комиссия пришла к заключению, что в период, относящийся к инкриминируемому деянию, у К. выявлялись признаки психического расстройства в форме острой реакции на стресс (F43.0, по МКБ-10).

При анализе данного наблюдения следует отметить, что личность подэкспертного характеризуется стеничными чертами характера с преобладанием повышенного уровня активности, завышенной самооценкой с переоценкой своих возможностей, настойчивостью и упорством в достижении желаемого, требовательным отношением к окружающим, эмоциональной неустойчивостью с легкостью возникновения оппозиционных реакций и формированием доминирующих идей в психотравмирующей ситуации. Период, предшествующий инкриминируемому деянию, характеризовался неблагоприятными для подэкспертного внутрисемейными межличностными отношениями (длительные конфликтные взаимоотношения с женой, переживания по поводу ее возможной неверности), что сопровождалось субдепрессивным настроением, формированием доминирующих идей ревности с последующим повышением индивидуальной уязвимости. В дальнейшем у подэкспертного в условиях острой психогении (застал жену с предполагаемым любовником) возникло эмоциональное возбуждение, сопровождавшееся аффектом гнева, с сужением поля сознания, агрессивными действиями, иллюзорным восприятием окружающего, неадекватным реагированием на внешние раздражители, последующей частичной амнезией произошедшего и недостаточной критической оценкой своего состояния.

Указанное психическое расстройство лишало К. в период, относящийся к инкриминируемому ему деянию, способности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими (ст. 22 УК РФ), ограничивая рефлексирующую функцию сознания (Кудрявцев, 1999), нарушая адекватность восприятия действий и способность к произвольной регуляции поведения.

В данном случае можно говорить о «паритетном влиянии личностного и ситуационного факторов» {Васянина, 2002), когда экспертное решение учитывает взаимодействие личностных расстройств с конкретной фрустрирующей ситуацией, а также «степень интенсивности эмоционального реагирования».

Приведенное наблюдение показывает, что острая реакция на стресс, развившаяся под влиянием личностных факторов, существенно ограничивает саморегуляцию поведения и детерминирует противоправные действия.

Литература

Андрющенко A.B. и соавт. Шизофренические реакции как клинически гетерогенное состояние (к проблеме «болезненной зависимости») // Шизофрения и расстройства шизофренического спектра / Под ред. А. Б. Смулевича, 1999.

Антонян Ю.М., Гульдан В.В. Криминальная патопсихология. – М.: Наука, 1991.

Васянина В.И. Клинико-социальная характеристика и судебно-психиатрическая оценка расстройств личности у женщин, совершивших агрессивные криминальные действия: Дис… канд. мед. наук. – М., 2002.

Киселева O.A., Романов С.П. О некоторых личностных предпосылках разрушительных действий вследствие реакции на стресс//Социальная и судебная психиатрия: история и современность (материалы юбилейной конференции)/ Под ред. Т.Б. Дмитриевой. – М., 1996. – С. 314–316.

Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза: Научно-практ. руководство. – М.: Моск. университет, 1999.

Мясищев В.Н. Личность и неврозы. —Л., 1960.

Hughes-Hammer С, Martsolf D.S., Zeller ?.?. Depression and codependency in women //Arch Psychiatr. Nurs., 1998; Dec; 12(6): 324–326.

Gorman P. Codependency explored: a social movement in Search of definition and treatment // Psychiatry Q, 1993. Summer; 64(2): 199–212.

Irwin H. Codependence, narcissism and childhood trauma // J. Clin. Psychol., 1995; Sep; 51(5): 658–665.