3.3. Генотерапия, право, глобализация

Современная медицина ставит проблему предопределения человеческой судьбы на совершенно иной уровень. Впереди «заветная» мечта человечества – возможность решения всех проблем биологически путем. Как отметил Ф. Г. Добжанский, «зависимость выживания человечества от науки и технологии неуклонно возрастает»[456]. И дело не в том, что ядерная физика подошла к такому порогу, когда можно создавать атомную бомбу почти в домашних условиях. Человечество переходит на качественно иной уровень осмысления предназначения самого себя. «Насколько прогресс в развитии генетики и генной инженерии в медицине может быть использован для вмешательства в сущность человеческого индивида, т. е. в каких пределах допустимо вмешательство права, медицины и биологии в человеческую сущность, чтобы не затрагивать его достоинство и не нарушать его фундаментальные права», – так сформулировала вопрос М. О. Квачадзе[457]. Точнее, достижения медицины подвигают его к такому осмыслению, но уровень общественного сознания вряд ли готов адекватно на них отреагировать.

Развитие генетики ставит следующие проблемы, разрешать которые должна и юриспруденция: генетическое тестирование и генотерапевтическое лечение.

Генетическое тестирование. Под ним понимается «…испытание какого-либо субъекта на определенные особенности его генетической системы»[458]. Суть заключается в том, что таким образом можно получить определенную информацию о предрасположенности человека к определенным заболеваниям. Полученная информация может быть использована двояко. С одной стороны, она необходима для того, чтобы скорректировать поведение человека в целях снижения риска заболевания. Примером может служить заболевание «фенилкетонурия». Фиксация данного заболевания еще во время внутриутробного развития ребенка может повлечь необходимость установления специального рациона питания. Тем самым, создав определенные условия внешней среды, можно скорректировать генетическую предрасположенность. В последующем не надо будет соблюдать определенную диету, и человек никогда не вспомнит о своем недуге. С другой стороны, информация о генетической предрасположенности может быть использована в дискриминационных целях, в первую очередь, потенциальными работодателями и страховщиками. В середине 90-х годов XX столетия в США в средствах массовой информации появились заметки о том, что администрация учреждений при приеме на работу женщин старше сорока лет пытается выяснить о наличии заболевания рака груди у близких родственников соискателей вакантных должностей. Основой послужило то, что такое заболевание часто является причиной нетрудоспособности женщин именно этого (или более старшего) возраста, которое определено генетической предрасположенностью. После выяснения интересующей информации всем женщинам, имевших родственников, перенесших рак груди, под тем или иным предлогом было отказано в приеме на работу. Прежде чем перейти к объяснению значимости проблемы, можно привести слова профессора Н. П. Бочкова: «…мутационная изменчивость – эволюционно закрепленное свойство человека как биологического вида. Благодаря этому сформировался генетический полиморфизм популяций и как его часть – груз патологических мутаций. Вот почему общебиологической концепцией клинической генетики является положение о накоплении в процессе эволюции патологических наследственных вариаций. Уровень их в современных популяциях поддерживается двумя противоположно направленными процессами: мутагенезом и отбором. Поскольку уровень мутагенеза у человека может повышаться в новых экологических условиях (радиация, химические загрязнения среды), а отбор снижаться за счет улучшенных условий жизни и медицинской помощи, то забота о наследственности человека и внимание к наследственной паталогии должно быть повышено»[459]. Значение данного высказывания заключается в том, что мутагенез, накапливающий отягощенную наследственность, все больше оказывает влияние на биологическое качество человечества. Если ранее функции евгеники выполнял естественный отбор (людям медицина не могла помочь, они умирали), то сейчас медицина способна решить проблемы здоровья человека, продлить ему жизнь. Но здесь возникает другая проблема. При увеличении количества людей, нуждающихся в специализированной врачебной помощи, здравоохранение не имеет возможностей оказать ее каждому. Поскольку нередко генетическая предрасположенность проявляется у «затратных» заболеваний, многие задаются вопросом о целесообразности расходования общественных средств. При такой постановке вопроса ответ напрашивается один: если природа не может производить «зачистку» среди людей, то само общество должно взять на себя данные функции. Более мягкая форма выглядит следующим образом. Службы, на которые возлагается погашение материальных затрат, связанных с нетрудоспособностью больных граждан, будут стремиться к тому, чтобы отсечь именно ту категорию людей, которая будет приносить наибольший финансовый ущерб. Поэтому в сборе информации о генетической предрасположенности к заболеваниям, прежде всего, заинтересованы потенциальные работодатели, страховщики. Здесь уместно опять процитировать Н. П. Бочкова: «После 20–30 лет реализуется наследственная предрасположенность к широко распространенным заболеваниям. Не менее 25 % всех больничных коек занято пациентами, страдающими такими болезнями». 25 % от сумм, потраченных на систему здравоохранения, – это уже огромные финансовые средства, об экономии которых задумается любой альтруист.

Генетическое тестирование пытались использовать и в целях профилактики предупреждения преступности. Долгое время считалось, что большинство преступников являются носителем лишней Y-хромосомы (синдром XYY). В США предлагалось провести скрининг населения на определение носительства лишней хромосомы, выявить всех таких граждан и вести их специализированный учет, поставить под полицейский надзор. В некоторых штатах подобные законы были приняты. Это происходило, несмотря на то, что многие генетики приводили данные, «свидетельствующие о том, что лишняя Y-хромосома не больше, чем другие генетические нарушения, влияет на преступность, что мужчины с Y-хромосомой реже, чем лица с нормальным кариотипом, совершают преступления, носящие характер насилия»[460].

Генетическое тестирование может использоваться для улучшения своего будущего потомства. Введение обязательного медицинского консультирования повлечет установление разрешительного порядка регистрации брака с большим числом оснований для отказа. Гипертрофированной системой будет предложение криминолога Джина Стефанса ввести скрининг супружеских пар, выдавать лицензию на рождение ребенка. Специальная комиссия должна также решать вопрос о способности воспитать семьей ребенка. Если внутренний климат, по мнению комиссии, не подходит для будущего ребенка, то тогда необходимо выдавать лицензию на зачатие. После появления на свет ребенок будет передаваться государством в другую семью. Система Ликкена предполагает, что сотрудники роддомов будут проверять у рожениц сертификат благонадежности. В его отсутствие ребенок передается на попечение государству. При повторных родах виновные подвергнутся принудительному вшиванию подкожного контрацептива – норпланта[461].

Есть и другая сторона – аутоевгеника, селекция по полу. На страницах массовой прессы нередко обсуждаются вопросы: как зачать мальчика? Вспоминаются старые рецепты, вплоть до составления календарного графика соитий. Часто можно услышать: почему многие люди этому верят? Ответ только один – они хотят найти решение проблемы, хотят, чтобы ребенком был мальчик. Следует признать, что человечество не избавилось еще от шовинизма, основанного на половом признаке. Выше уже говорилось о варварских обычаях умерщвления рождающихся девочек. Но стремление осталось. Этому есть отчасти биологическое обоснование. В России, например, мужская смертность превосходит женскую более чем в четыре раза. В России женщин больше, чем мужчин на девять миллионов[462]. Это означает дефицит мужчин, которые биологически получают больше возможностей, чем девушки.

Как видно из сказанного выше, логическим продолжением генетического тестирования является генетическое консультирование. Право должно указать, обязательно ли консультирование, определить круг субъектов, которым передается информация. Биоэтика и международно-правовые документы исходят из того, что консультирование должно осуществляться на добровольной основе, не носить директивного характера, информация должна предоставляться только лицу, обратившемуся за тестированием. Российское законодательство учитывает данные нормы. Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан в ст. 22 закрепили субъективное право каждого гражданина на бесплатные консультации по вопросам планирования семьи, наличия социально значимых заболеваний и заболеваний, представляющих опасность для окружающих, по медико-психологическим аспектам семейно-брачных отношений, а также на медико-гигиенические, другие консультации и обследования в учреждениях государственной или муниципальной системы здравоохранения с целью предупреждения возможных наследственных заболеваний у потомства. Речь не идет об установлении обязанности. Статья 15 Семейного кодекса РФ также не устанавливает дополнительных обязанностей: «Медицинское обследование лиц, вступающих в брак, а также консультирование по медико-генетическим вопросам и вопросам планирования семьи проводятся учреждениями государственной и муниципальной системы здравоохранения по месту их жительства бесплатно и только с согласия лиц, вступающих в брак». Круг субъектов, которым предоставляется полученная информация, также определяется Семейным кодексом РФ: «Результаты обследования лица, вступающего в брак, составляют медицинскую тайну и могут быть сообщены лицу, с которым оно намерено заключить брак, только с согласия лица, прошедшего обследование». С ненужностью закрепления директивности в генетическом консультировании соглашаются все-таки большинство ученых. Точка зрения, высказываемая, исходя из правил генетической гигиены, была представлена в предыдущей главе. Высказываются и более либеральные мнения. Например, авторы работы «Современная медицина и право» представляют общее правило: «Генетическое консультирование должно сохранять свой совещательный характер и не превращаться в генетический диктат». Но при этом общество не должно нести расходы по содержанию неполноценных детей: «С целью принуждения родителей к взвешенному принятию решения по результатам генетического консультирования можно рекомендовать установление нормы тарифной ставки, выплачиваемой родителями за больничное лечение и уход за их ребенком… Такая мера предусматривается за последствие, допущенное исключительно из-за легкомыслия родителей. Основная задача генетического консультирования состоит в предупреждении рождения детей с аномалиями, обусловленными наследственностью»[463]. Даже если согласиться с таким мнением, необходимо признать, что эффективность предлагаемых мер будет достигнута только при обязательном консультировании всего населения, т. е. проведения всеобъемлющего скрининга. В противном случае любая пара, чтобы не оказаться без медицинской помощи, будет просто отказываться от консультаций. Следует также отметить, что основной результат отрицательного генетического консультирования – это аборт, избавление от дефектного плода. Тем самым затрагивается проблема принудительного искусственного прерывания беременности. Возникает также проблема адекватности реагирования на информацию, полученную в результате генетического консультирования. Особо это касается умственно неполноценных родителей, способных производить потомство. Как правило, в таких семьях рождается большее количество детей, чем в неотягощенных неблагоприятной наследственностью. Советская биоэтика предлагала ограничивать рождаемость таких супружеских пар: «Учитывая недостаточную критичность интеллектуально неполноценных родителей, необходимо принимать меры, направленные на ограничение в таких семьях деторождения. Интеллектуальный дефект у обоих родителей должен являться абсолютным показателем к производству медицинского аборта. В семьях, где умственной отсталостью страдает один из супругов, рождение первого слабоумного ребенка также является показанием для искусственного прерывания последующих беременностей»[464]. Проведение скрининга инициируется и правоохранительными органами. Последующее заведение генетических паспортов на каждого гражданина облегчит работу по раскрытию преступлений. ДНК – такой же сугубо индивидуальный след, как отпечаток пальца. Соответственно, имея пробу вероятного преступника, с помощью информационных банков легко будет соотнести ее с ДНК гражданина, занесенного в картотеку.

Обобщая вышеизложенное, можно сделать ряд выводов. Генетическое консультирование должно проводиться только на добровольной основе, только с согласия тестируемого, информация о тестировании должна охватываться понятием «врачебная тайна», и она никоим образом не должна стать основой для какой-либо дискриминации. Этому выводу можно найти подтверждение в международно-правовых документах.

Всеобщая Декларация прав человека в ст. 2 закрепляет общий принцип: «Каждый человек должен обладать всеми правами и всеми свободами, провозглашенными настоящей декларацией, без какого бы то ни было различия, как-то: в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения». Согласно Декларации каждый имеет право на жизнь, на равную защиту закона, на защиту от произвольных посягательств в его личную жизнь. Статья 12 Международного Пакта об экономических, социальных и культурных правах дополняет: «Участвующие в настоящем Пакте признают право каждого человека на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья». К мерам, которые должны быть приняты участвующими в настоящем Пакте государствами для полного осуществления этого права, относятся мероприятия, необходимые в том числе для:

«…c) предупреждения и лечения эпидемических, эндемических, профессиональных и иных болезней и борьбы с ними;

d) создания условий, которые обеспечивали бы всем медицинскую помощь и медицинский уход в случае болезни».

Можно привести положения Конвенции МОТ № 111 относительно дискриминации в области труда и занятий, в которых под дискриминацией понимается «всякое другое различие, исключение или предпочтение, имеющие своим результатом ликвидацию или нарушение равенства возможностей или обращения в области в области труда и занятий…». В 1960 г. была принята Конвенция о борьбе с дискриминацией в области образования.

По-видимому, осознавая, что общие формулы о недопущении дискриминации должны быть дополнены специальными нормами, учитывающими современные достижения генетики, на международном уровне была принята Всеобщая Декларация о геноме человека и о правах человека. Статья 2 Декларации провозглашает: «Каждый человек имеет право на уважение его достоинства и его прав, вне зависимости от его генетических характеристик». Статья 6 является продолжением данного принципа: «По признаку генетических характеристик никто не может подвергаться дискриминации, цели или результаты которой представляют собой посягательство на права человека, основные свободы и человеческое достоинство». О согласии на исследование говорит ст. 5 (b): «Во всех случаях следует заручаться предварительным, свободным и ясно выраженным согласием заинтересованного лица. Если оно не в состоянии его выразить, то согласие или разрешение должны быть получены в соответствии с законом, исходя из высших интересов этого лица».

Генетическая терапия. Как определяет А. В. Зеленин, генетическая терапия представляет собой «лечебный подход, основанный на введении в организм определенных генетических конструкций. Терапевтический эффект достигается либо экспрессией введенного гена, тогда это так называемая позитивная генная терапия, либо торможением гиперэкспрессирующегося или измененного гена, тогда это негативная генная терапия»[465]. Соглашаясь с тем, что это лечебный подход, нельзя не отметить, что общие правила медицинского вмешательства применительно к генотерапии нуждаются в некотором уточнении. Действительно, как уже неоднократно говорилось, Основы законодательства РФ подробно регламентируют порядок оказания лечебной помощи. Основа – информированное добровольное согласие пациента. Однако особенностью генотерапии является пока экспериментальный подход. Это означает, что до конца не изученными являются те последствия, которые влекут за собой манипуляции с генетическим материалом. По-видимому, это и пугает больше всего общество, подогретое фантастическим рассказами о создании биороботов и химер, агрессивно настроенных к человечеству. Отсутствие адекватной оценки медицинских достижений и влечет за собой политику запрета по отношению ко многим экспериментам, на что справедливо указывают, например, А. И. Иойрыш и О. А. Красавский: «Одной из сложностей в осмысливании информации и разработке рекомендаций, относящихся к исследованиям, связанным с получением генноинженерных организмов и белковых продуктов, является то обстоятельство, что эти категории зачастую окружены таинственным ореолом необычных технологий, недоступных для понимания абсолютного большинства людей… Для того, чтобы избежать некомпетентных прогнозов и оценок, необходимо сегодня довести до общества объективную информацию о существующем балансе между положительными достижениями биотехнологии и риском генетических последствий…»[466]. Логика международных актов строится по принципу: запрещено, но есть некоторые исключения. В этих исключениях заложена человеческая любознательность, которая двигает науку, расширяя границы познания. Благодаря экспериментам, от части опасений можно уже отказаться. Так, доказано, что химеры могут быть созданы экспериментальным путем, но они нежизнеспособны в обычных условиях, что предотвращает их потенциальную опасность для людей. Но и применение правил проведения биомедицинского эксперимента в данном случае также проблематично. Это происходит из-за того, что очень сложно говорить об информированном согласии пациента, когда сам врач, проводящий манипуляции, может лишь говорить об ожидаемом эффекте, до конца не спрогнозированном. Тем более не подходят данные правила применительно к генотерапии in utero (к еще нерожденному ребенку). Хотя биоэтика говорит о необходимости получения согласия родителей, но по отношению к чему оно должно быть получено, когда ребенка – субъекта правоотношений – еще нет.

Приведенные обстоятельства обусловливают иные формы контроля за проведением генетических исследований. А. В. Зеленин приводит американский опыт применения разрешительных процедур: «Каждый протокол будущей процедуры сначала рассматривается комитетом по биологической безопасности данного учреждения. Если протокол одобрен, он переправляется в консультативный комитет по рекомбинатным молекулам при Национальном институте здоровья. Потом он рассматривается национальной службой, контролирующей безопасность пищевых продуктов и лекарственных веществ. Это расширенный вариант нашего Фармкомитета. После соответствующего одобрения протокол публикуется в журнале “Human Gene Therapy”, причем каждый протокол – это приблизительно 30–40, до 50 страниц мельчайшего шрифта. Описывается все, все детали, все вопросы безопасности»[467]. Данный опыт показывает, что контроль строится на сочетании внутреннего (в рамках лечебного учреждения), ведомственного, политического и общественного. Ведомственный контроль представлен центральным органом государственного управления в сфере здравоохранения. Политический контроль, как правило, предполагает создание комитета или комиссии в рамках деятельности парламента (нижней или верхней палаты). Это, как представляется, справедливо, поскольку от решения законодательного органа зависит тот режим деятельности, который будет закреплен в действующих нормативных актах. Депутаты должны изначально быть подготовленными к профессиональному решению заявленной проблемы, а не решать исходя или из популистских намерений, или поддавшись вере в светлую картину генетического счастья. И то, и другое неприемлемо при решении столь серьезных вопросов. По-видимому, исходя из того, что данная проблематика носит постоянный характер, парламентский орган должен быть также постоянным. Общественный же контроль предполагает, в первую очередь, осуществление экспериментов в рамках открытости. Общество должно быть информировано о тех процессах, которые могут перевернуть все представления о назначении человека. Б. Мюллер-Хилл, вспоминая фашистский опыт, предостерегает: «Что сделали немецкие генетики? Фактически они предали своих пациентов и клиентов. Они просто отвернулись, когда тысячи и тысячи людей подверглись унижениям, пыткам или были убиты. Сейчас этого не происходит. Но если сегодняшних генетиков оставить исключительно на волю сил, действующих в условиях рыночной экономики, то вполне возможна ситуация, схожая с той, которая была в Германии при нацистах, ситуация, когда в интересах страховых компаний и работодателей людей, имеющих “неправильные” генотипы, могут заклеймить позором»[468].

Потенциальные возможности генотерапии на новую основу выводят старые вопросы: возможна ли принудительная генотерапия, особенно in utero; какие необходимы показания к генотерапии; допустимо ли предопределение пола зачатого ребенка либо создание усовершенствованного человека?

Споры вокруг принудительной генотерапии возникают опять же из-за мнения о генетической предопределенности поведения человека. Если преступниками рождаются, а не становятся, тогда не стоит ли производить медицинским путем коррекцию поведения после выявления наследственной предрасположенности? Сами названия публикаций в средствах массовой информации могут подтолкнуть именно к такому выводу: «Маленькие чикатилки» (Московский комсомолец. 1998. 8–15 окт.), «Преступниками рождаются или становятся?» (Аргументы и факты. 1998. № 47). Одновременно большинство психических заболеваний, заболеваний головного мозга имеют наследственную обусловленность. Так, не менее 80 % детей с аномальным набором хромосом страдают олигофренией[469]. Если ранее выявление заболевания возможно было на поздних сроках беременности, то с развитием предымплантационной диагностики такое возможно при исследовании эмбриона. Суть его заключается в том, что выявляется группа риска при генетическом консультировании супружеской пары. Зачатие ребенка происходит искусственным путем (in vivo), но под контролем врачей. Эмбрион проходит тест до его помещения в матку женщины. Если он не страдает генетическими заболеваниями, его имплантируют, если да – уничтожают[470]. Подобные примеры показывают, что логическим последствием выявления наследственного заболевания у нерожденного ребенка пока является искусственное прерывание беременности. В данном случае генотерапия как таковая отсутствует.

Необходимо задуматься об опасности селективного подхода к человечеству по половому признаку. Ведь теоретически возможна внутриутробная корректировка пола, что повлечет за собой преобладание мальчиков[471]. Тяга к появлению мужского потомства характерна для большинства народов, хотя ярче она проявляется в Закавказье, Индостане и на мусульманском Востоке. Это предопределяет закрепление охранительного отношения генотипу человека. «Геном человека лежит в основе изначальной общности всех представителей человеческого рода, а также признания их неотъемлемого достоинства и разнообразия. Геном человека знаменует собой достояние человечества», – провозглашено в ст. 1 Всеобщей Декларации о геноме человека и о правах человека. Генотерапия не должна производиться в социальных целях. Если это метод лечения, то он должен преследовать сугубо медицинские цели. По-видимому, на основе такого вывода необходимо закрепление общего запрета на проведение генетических исследований, направленных на евгеническую коррекцию признаков (хотя даже провозглашение запрета вряд ли повлечет за собой его неукоснительное соблюдение). Генетику и евгенику разделить практически невозможно. Результат исследований будет иметь обязательно двоякую направленность. Познание человеческой наследственности повлечет одновременно знания и о возможностях ее изменения.

Генотерапия своей неизведанностью обусловливает сомнения вообще о ее востребованности и эффективности. Оппоненты предрекают: внесение изменений в генетический код предопределит не только излечение какого-либо заболевания, но и повлияет на все последующее от этого человека потомство. Как справедливо отмечает А. И. Иойрыш: «Но человеку следует полностью увериться в том, что своими действиями он не навредит ни себе, ни окружающей среде, ни будущим поколениям всего живого»[472]. Необходимо проводить всестороннюю оценку методов лечения наследственных заболеваний. Нельзя списывать как архаизм методику, основанную на традиционном лечении. Социальные условия играют немалую роль в проявлении тех или личностных характеристик. «Ошибочно думать о проблеме природы и воспитания, как о ситуации “или – или”. Все признаки от биохимических и морфологических до признаков культуры всегда наследственны и всегда детерменированы средой. Гены и среда не являются автономными сторонами развития. Ни один признак не может развиться, если такая возможность не заложена в генотипе; если развитие протекает в разных условиях среды, то проявление генотипа будет варьировать соответственно меняющимся условиям среды»[473].

Генетики выработали такие понятия, как ГС-корреляция и ГС-взаимодействие. Так, семья математиков Бернулли примечательна не только наследственной математической одаренностью, но и, как следствие ее, «математизированной» средой. ГС-взаимодействие отражает «непосредственный акт совместного действия, совместного влияния генов и средовых факторов на фенотип». Примером может служить генетическая сопротивляемость какому-либо заболеванию. Люди, генетически склонные к заболеванию, не проявляют симптомов заболевания только до тех пор, пока их среда обитания свободна от патогенов. И наоборот, генетически устойчивые к заболеванию индивидуумы не проявляют симптомов заболевания даже при наличии патогена в их среде[474]. Взаимное влияние генетической предрасположенности и средовых условий иногда приводит к ошибочному выводу: провозглашению политики сегрегации. Если у человека плохая наследственность, то ему надо изменить среду. Как правило, речь идет о ребенке, это означает его помещение в специальный интернат, школу, приют. Но при таком подходе создается идентичная среда, когда ребенок помещается в однородное обедненное окружение. Поэтому в США и Европе разработаны программы индивидуальной адаптации детей в рамках обыкновенных общегражданских учебных заведений. Политика сегрегации в конечном счете всегда приводит к дискриминации. Но именно защите от дискриминации должны быть посвящены базовые законодательные акты в области генных исследований.

В России в 1996 г. был принят Федеральный закон «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности»[475], в котором определены основные понятия, такие как «генная инженерия» (совокупность методов и технологий, в том числе технологий получения рекомбинантных рибонуклеиновых и дезоксирибонуклеиновых кислот, по выделению генов из организма, осуществлению манипуляций с генами и введению их в другие организмы), «генная терапия» – «генотерапия» (совокупность генно-инженерных (биотехнологических) и медицинских методов, направленных на внесение изменений в генетический аппарат соматических клеток человека в целях лечения заболеваний) и т. д.

Зафиксированы задачи государственного регулирования в области генно-инженерной деятельности, основные направления государственного регулирования в области генно-инженерной деятельности, в числе которых – улучшение условий жизни человека и охрана его здоровья, а также охрана и восстановление окружающей среды, сохранение биологического разнообразия. Провозглашены принципы генно-инженерной деятельности: безопасность граждан (физических лиц) и окружающей среды; безопасность клинических испытаний методов генодиагностики и генной терапии (генотерапии) на уровне соматических клеток; общедоступность сведений о безопасности генно-инженерной деятельности и т. п.

Долгое время отмечалось, что при всей востребованности документа он не распространялся на исследования с человеческими клетками. Однако в июле 2000 г. внесенные изменения отчасти разрешили данную проблему: «Порядок осуществления генноинженерной деятельности и применения ее методов к человеку, тканям и клеткам в составе его организма, за исключением генодиагностики и генной терапии (генотерапии) (курсив мой. – Г. Р.), не является предметом регулирования настоящего Федерального закона».

Самостоятельным предметом регулирования считается процедура клонирования, которая представляет собой выращивание клеточного материала из полученного образца с оригинала. В 1987 г. специалисты Университета имени Дж. Вашингтона, использовавшие специальный фермент, сумели разделить клетки человеческого зародыша и клонировать их до стадии 32 клеток (бластов, бластомастеров). Спустя 10 лет журнал «Nature» опубликовал знаменитую фотографию овечки Долли – первого клонированного организма. Успех, правда, многие посчитали преждевременным. Старение клеток Долли протекает в три раза быстрее, чем предполагали ученые. Также количество клеточного материала – ооцитов – необходимого для удачного завершения клонирования, настолько велико, что делает возможность применения его к человеку только гипотетической[476]. Однако опасения, вызываемые полной неизведанностью данной сферы, предопределили крайне негативный подход к подобным опытам с человеческими клетками. На чаше весов оказались два довода: с одной стороны – возможность создания банка генетически идентичных донорских органов и продление жизни конкретного человека; с другой – опасения изменения природы человека, которое приведет к полной гибели или, по крайней мере, к вырождению современного Homo sapiens. Большинство стран крайне негативно отнеслись к клонированию человеческих клеток. Не стала исключением и Российская Федерация. В мае 2002 г. был принят Федеральный закон «О временном запрете на клонирование человека», которым был введен временный (сроком на пять лет) мораторий на подобные манипуляции с человеком. Закон подчеркнул, что это обусловлено недостаточностью знаний и приоритетом уважения прав человека. Вместе с тем подчеркивается его временный характер, который может быть пересмотрен с учетом перспектив исследуемых технологий. Законодательным путем впервые определены такие понятия, как клонирование человека – «создание человека, генетически идентичного другому живому или умершему человеку, путем переноса в лишенную ядра женскую половую клетку ядра соматической клетки человека»; также эмбрион человека – «зародыш человека на стадии развития до восьми недель» (ст. 2 Федерального закона).

Развитие науки раздвигает границы распространения. В условиях трансграничности пространства достижения одного государства могут использоваться другим. Запрет на некоторую деятельность в одной стране может компенсироваться разрешением в другой. Самый яркий пример – распространение информации о рождении клонированного человека. Представители кампании «Клонэйд» открыто заявляют, что будут проводить опыты в тех государствах, где клонирование применительно к человеку не запрещено законом. Это подвигнуло многие государства в спешном порядке принять запретительные нормативные документы. Но это, по-видимому, не даст положительного эффекта. Всегда найдется государство, которое «приютит» лабораторию, в которой будут проводиться опыты над человеческим биологическим материалом. Как представляется, опыты по клонированию человека выходят за рамки проблемы одного государства и чистой науки. Мировое сообщество должно четко выработать свое отношение к данному явлению и поставить его под контроль, аналогичный контролю за распространением оружия массового поражения. Почему в США Конгресс достаточно быстро отказался от моратория на биологические эксперименты с генетическим материалом? Одним из обстоятельств, повлиявших на принятие решения, послужил тот факт, что ряд государств и частных компаний не приостановили свою деятельность. Прогноз для американцев был удручающим: через несколько лет разрыв в отставании можно было бы и не преодолеть. Достижения же могут поставить на качественно иной уровень не только науку, но и представление о жизни и человеке.

Определенные факторы указывают, что политика в области биоэтики должна быть согласованной на международном уровне. Одним из координационных органов выступает Комитет по биоэтике при ЮНЕСКО, при инициативе которого была принята Декларации о геноме человека. На региональном уровне принята Конвенция о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины: Конвенция о правах человека и биомедицине (Овьедо, 1997 г.)[477]. Изначально нормы о биоэтике обозначены как охраняющие человеческое достоинство и его индивидуальность. В ст. 2 провозглашено: «Интересы и благо отдельного человека превалируют над интересами общества или науки». Глава IV «Геном человека» призвана учесть последние достижения в медицине, чтобы не допустить их использование против самого человека. Многие нормы совпадают, если не текстуально, то по смыслу с положениями Декларации о геноме человека. Статья 11 закрепляет: «Любая форма дискриминации в отношении лица по признаку его генетического наследия запрещается». Определено, что генетическое тестирование может проводиться только в медицинских целях. Для того, чтобы избежать опасности создания мутированных организмов в результате вмешательства в геном человека, фиксируется, что таковое возможно только в профилактических, диагностических или терапевтических целях и только при условии, что оно не направлено на изменение генома наследников данного человека (ст. 13). Статьей 14 запрещена аутоевгеника.

Конвенция о биоэтике предусматривает и ряд гарантий. Причем их можно разделить на две группы. Первая группа состоит из обязательств государств обеспечить реализацию положений Конвенции на национальном уровне. Вторая – предусматривает международно-правовой механизм защиты прав человека. К первой группе относятся следующие нормы:

– стороны обеспечивают надлежащую судебную защиту прав человека, провозглашенных Конвенцией (ст. 23);

– лицо, понесшее ущерб имеет право на справедливое возмещение (ст. 24);

– стороны должны предусмотреть санкции в национальном законодательстве за нарушение норм Конвенции.

Ко второй группе относятся нормы, закрепляющие:

– возможность Европейского Суда по правам человека выносить консультативное заключение по юридическим вопросам, касающимся толкования Конвенции по биоэтике (ст. 29);

– обязанность сторон представлять по просьбе Генерального секретаря Совета Европы разъяснения о том, как обеспечивается эффективное выполнение всех положений Конвенции (ст. 30);

– создание специального органа, консолидирующего информацию по биоэтике, под чьей эгидой должно происходить обсуждение положений Конвенции.

При всей значимости данного международного документа необходимо отметить ограниченность его применения территорией Европы. Статья 34 предусматривает возможность присоединения к ней государства, не являющегося членом Совета Европы, однако не все члены Совета Европы являются ее участниками.

В настоящее время много говорится о перспективах международного права. Профессор О. Н. Хлестов указывает на три основных направления, по которым может и должно развиваться международное право в XXI в.:

1) внедрение, упрочение принципа верховенства права в международных отношениях и его соблюдение на практике;

2) совершенствование правовых норм и международных механизмов для поддержания мира;

3) разработка новых норм в связи с научно-технической, в том числе информационной, революцией, с глобализацией, с развитием международных экономических, социальных и иных отношений[478].

Третье направление предопределяет возникновение и развитие новой отрасли международного права – международного медицинского права. Как отмечает О. Н. Хлестов, человечество, «добившись величайших достижений в области науки и техники, должно научиться жить в соответствии с правом». Для того, чтобы эти достижения не были направлены против самого человека, мировое сообщество должно выработать согласованные правила, которым должны отвечать исследования в области биомедицины.

На основе вышеизложенного, можно сформулировать ряд выводов.

1. Последние достижения в области генетики обусловливают принятие специального закона о государственном регулировании генно-инженерной деятельности, объектом которой выступает человек.

2. В указанном федеральном законе должны быть, как минимум, учтены следующие положения:

2.1. Провозглашены общие принципы уважения прав человека и запрет на коммерческое использование генетического материала.

2.2. Зафиксирован запрет на принудительное генетическое консультирование. Абсолютный запрет на генетический скрининг. Предусмотрена возможность анонимного тестирования и консультирования.

2.3. Запрет на дискриминацию в любой форме по признаку генетических характеристик.

2.4. Учитывая зависимость человечества от научных достижений, необходимо отказаться от политики запрета генетики, поставив ее под общественный и политический контроль. Достигаться, как представляется, это должно с помощью сочетания различных видов контроля: ведомственного (внутри научного учреждения, внутри ведомства), политического (с помощью создания специальной парламентской комиссии), общественного (благодаря постоянному информированию о путях совершенствования науки в специальном открытом издании).

2.5. Необходимо ввести запрет на деятельность иностранных организаций на территории РФ, исключая совместную деятельность зарубежных и российских научных организаций, разрешаемую Министерством здравоохранения РФ и Российской Академией медицинских наук.

2.6. Зафиксировать приоритетное государственное финансирование научных учреждений, проводящих генетические исследования.

2.7. Разрешить генотерапию исключительно по медицинским показаниям.

3. Необходимо принятие универсальной конвенции, которая установила бы принципы медицинской биоэтики.

4. Необходимо создание органов международного контроля за проведением генетических опытов над человеческим биологическим материалом. Следует признать, что достижения в области генетики имеют общее значение для всего человечества. Соответственно возможные злоупотребления ими также посягают на всех людей без исключения. Под особый международный контроль необходимо поставить операции по клонированию человеческого тела.