3. Открытие величайшей тайны: каждое оружие оставляет на пуле неизгладимый след

3. Открытие величайшей тайны: каждое оружие оставляет на пуле неизгладимый след

В начале 1920 года на всемирно известных предприятиях «Смит-Вессон» в Спрингфилде появился человек из Нью-Йорка. Цель его приезда показалась сначала странной. «Мы регистрируем, — заявил он, — в нашей стране от двадцати до тридцати убийств в день, в пятнадцать-двадцать раз больше, чем, например, в Англии. Преобладающее большинство этих убийств совершается при помощи огнестрельного оружия. После войны в руках преступников стало оружия больше, чем когда-либо. На местах убийств чаще всего мы находим пули и гильзы. Нужны верные средства определения по пуле, из какого вида оружия она выстрелена. Это поможет нам найти убийцу. Я предпринял это путешествие, чтобы собрать все виды огнестрельного оружия, которые когда-либо производились в нашей стране и могут быть использованы теперь преступниками. Для этого мне нужны точные данные о конструктивных особенностях, о времени выпуска, о калибре, численности, о количестве нарезов и промежутков между ними, а также о виде применяемых боеприпасов. Мне известно, что на стреляных пулях остаются следы, позволяющие различать количество нарезов и ширину промежутков между ними. Можно определить угол и направление нарезов, а также точный калибр. Если я буду знать соответствующие характерные признаки всех видов оружия, то можно будет точно установить, какой вид оружия был применен при данном убийстве. Для этого мне нужна ваша помощь».

Этим человеком из Нью-Йорка был Чарлз Уайт.

После первых затруднений он вскоре встретил полное понимание и готовность оказать ему помощь. Правда, одного этого было мало.

Фирма «Смит-Вессон», например, имела документацию лишь своих последних моделей. Многие типы оружия, изготовленные ею за период с 1857 года, были распространены на территории всей Америк». Но их технические данные не были зарегистрированы, отсутствовали также данные о многочисленных изменениях, внесенных в изготовляемые типы оружия в то или иное время.

Когда Уайт уже подумывал о том, чтобы отказаться от задуманного, один пожилой рабочий вспомнил о старой, пожелтевшей записной книжке с записями вычислений и конструкторских данных. Книжку нашли. Это был просто клад. Там значились размеры моделей различного типа оружия предприятий «Смит-Вессона», начиная с модели № 1. Затем удалось найти и других оружейников, имевших подобные записи, часть которых досталась им еще от отцов.

Уайт покинул Спрингфилд с ящиком ценной документации.

С 1873 по 1878 год Самуил Кольт производил свой знаменитый «Сикс-Шотер» (шестизарядный револьвер), оружие покорителей Запада, пяти различных калибров. Как и другие, еще более древние типы «Кольтов», все эти «Сикс-Шотер» находились в ходу по всей Америке. Но сама фирма не имела в своей коллекции образцов старых моделей.

Потребовались длительные и мучительные поиски, прежде чем удалось собрать характеристики всех «Кольтов».

В 1922 году, после трех лет упорного труда, Уайт обладал точными данными обо всех типах оружия, изготовленного в США с середины XIX века, за исключением небольшого числа оружия, изготовленного неизвестными оружейниками на маленьких, давно уже закрытых заводах. Стимулом создания коллекции было его глубокое убеждение в том, что нет двух моделей оружия, которые были бы абсолютно идентичны. Подчас различия в размерах борозд и промежутков между ними были столь незначительны, что лежали в пределах так называемого допуска, то есть отклонения, допускаемого даже лучшими фирмами при обеспечении конструкторских размеров. Однако в таких случаях имелись другие различия, единственные в своем роде, например угол нарезов. Когда Уайт обследовал пулю, то, прежде всего, он с точностью до мельчайших долей миллиметра измерял ее калибр, затем устанавливал направление нарезов. Если речь шла о 35-м калибре с левыми нарезами, то все виды оружия с другим калибром или с правыми нарезами исключались. Затем Уайт измерял нарезы и промежутки между ними и находил соответствующую модель оружия, за исключением тех случаев, когда различия были в рамках уже упомянутого допуска. Если в этих случаях измерить угол нарезов, то можно обнаружить «нужное» оружие. В середине 1922 года Уайт был в состоянии довольно быстро ответить полицейскому учреждению, приславшему ему пулю американского изготовления, выстрелена ли она из кольта 35-го калибра модели «X» или из винчестера модели «Y». Его метод не приводил к ошибкам, разве что в случаях, когда пуля разбивалась на кусочки или полностью деформировалась. Но в момент, казалось бы, полного триумфа Уайту суждено было пережить разочарование, и он понял, что он еще далек от цели.

Осенью 1922 года Уайт посетил главную резиденцию нью-йоркской полиции. Он появился там в тот момент, когда все конфискованное в Нью-Йорке за год оружие собирались погрузить на лодки, отправить в океан и утопить. Нью-йоркская полиция вела отчаянную, но безнадежную борьбу со спрятанным оружием. В 1922 году она конфисковала не менее 3000 пистолетов, револьверов, пулеметов и ружей. Осмотрев всю эту добычу, Уайт с тревогой констатировал, что минимум две трети оружия были не американского происхождения, а привезены из Германии, Англии, Франции, Австралии, Бельгии и Испании. Большинство их было не знакомо Уайту.

С плохими предчувствиями он отправился в таможенное управление, где у него были друзья. Каково же было отчаяние Уайта, когда они подсчитали, что только за прошлый год через нью-йоркский порт было импортировано 559 000 экземпляров иностранного огнестрельного оружия, а в 1921 году — 205 000. Преимущественно это было дешевое испанское оружие, часто плохие копии американских моделей. Во многих каталогах американских торговых фирм их предлагали по цене в 3 или 4 доллара. Таким образом, каждый американец мог осуществить свое право на ношение оружия, не производя слишком больших расходов.

Все это ввергло Уайта в отчаяние. Если две трети всех используемых видов огнестрельного оружия имеют иностранное происхождение, то вся его с таким трудом созданная коллекция американских моделей теряла свою ценность. Уайт понял, что нужно принять окончательное решение.

Он мог, конечно, поставить на этом точку. Но если он захочет продолжить начатое дело, то ему придется поехать в Европу и попытаться там собрать данные обо всех видах огнестрельного оружия, изготовленного за последние семьдесят или восемьдесят лет. Однажды в минуту слабости он заявил: «Если бы я мог предположить, что меня ждет, я передал бы всю свою работу кому-нибудь из молодых». Но Уайт решил продолжить начатое дело. Он заполучил рекомендательные письма к американским военным атташе в Европе и в полицейские учреждения важнейших европейских стран. В конце 1922 года он отправился за океан.

Его поездка длилась год. Это была утомительная и напряженная поездка. Уайт не знал, кроме английского, никакого европейского языка. Он часто болел. Но ему нигде не отказывали в помощи: начиная с Нодэна, префекта парижской полиции тех лет, и кончая Хулианом Эчеверианом, директором испанской оружейной школы в Эйбаре. Уайт побывал на всех европейских оружейных заводах. Здесь он сталкивался с теми же трудностями, что и в Америке. Устаревшие модели отсутствовали, их конструктивные данные — также. Но Уайт делал невозможное. В конце 1923 года он снова ступил на американскую землю, привезя с собой ящики, полные моделей оружия, чертежей их конструкций и записей. Его коллекция охватывала теперь около 1500 моделей огнестрельного оружия. Уайт верил, что собрал все виды оружия, которые фигурировали как оружие убийства далеко за пределами Америки. В период, когда он осматривал привезенные модели и производил перерасчеты европейских мер в американские, ему удалось сыграть решающую роль в раскрытии одного убийства.

Один шериф, случайно встретившись с ним, показал ему пулю убийцы. По виду пули Уайт определил, что убийца стрелял из бельгийского револьвера фирмы «Николас Пипер» в Льеже модели 1895 года. Шериф в своем расследовании топтался на одном месте, но уже давно подозревал в убийстве одного бельгийца.

Но как раз этот, казалось бы, принесший успех случай вызвал у Уайта новое разочарование. Хотя он и определил, что пуля выстрелена из бельгийского револьвера, но ведь, несомненно, фирма «Пипер» произвела десятки тысяч экземпляров подобного типа. Если бы бельгиец случайно не попал под подозрение и не сознался, никто не смог бы доказать, что убившая человека пуля выстрелена именно из того экземпляра серийной продукции Пипера, который принадлежал ему. Снова Уайт убедился в том, что еще далек от цели, что проделал лишь половину пути.

Ему оставалось всего несколько лет жизни. Он догадывался об этом. Но теперь уже было сделано слишком много, чтобы отступать.

Если вообще можно по пуле убийцы определить, из какого оружия она выстрелена, то нужно найти такие признаки, которые были бы присущи только конкретному экземпляру оружия. Конечно, это только смелая мечта, но эти признаки должны обеспечить точность идентификации оружия, как отпечатки пальцев человека. Сотни раз Уайт наблюдал процесс изготовления огнестрельного оружия: в цилиндрической стальной заготовке высверливается канал ствола будущего оружия и шлифуется. Затем специальным инструментом делаются нарезы. Резец работает в масле и толкает впереди себя стружку, вырезанную из стенки канала ствола. Если рассматривать резец под микроскопом, то видна неровность его режущей поверхности. Поверхность же состоит из многочисленных зубцов, расположение и вид которых не имеют никакой закономерности. Кроме того, приходится несколько раз прерывать работу, чтобы наточить инструмент. Уайт вспомнил слова одного австрийского инженера-оружейника: «Мы пользуемся лучшими инструментами и все же не можем сделать двух абсолютно одинаковых экземпляров оружия. Хоть небольшое отличие, да имеется. Посмотрите под микроскопом лезвие для бритья! Вы увидите, что его край состоит из множества зубцов. Их число и расположение у разных лезвий совершенно различно. Та же картина наблюдается и у режущих инструментов. Кроме того, подточка инструментов приводит к тому, что каждый нарез имеет какие-либо отклонения, царапины и т. п. Практически это, конечно, не имеет значения, но все же очень интересно».

Увлеченный своей первоначальной идеей создания большой коллекции оружия, Уайт не сразу осознал значение этого высказывания. Лишь теперь он понял его. А что, если австриец прав и процесс изготовления оружия, несмотря на всю точность, все же оставляет свой след, притом различный на каждом экземпляре, что должно накладывать также и отпечаток на пулю?

Уайт тогда еще не занимался микроскопией. Его до сих пор вполне устраивали точные измерительные инструменты. То, что он теперь мечтал обнаружить, можно было увидеть только под микроскопом. Уайт поспешил в Рочестер к Максу Позеру. Он хотел приобрести самый лучший микроскоп. Его энтузиазм произвел на оптика такое громадное впечатление, что он в кратчайший срок создал для него специальный микроскоп, который был снабжен держателем для пули и шкалой, позволявшей производить наблюдения и измерять мельчайшие царапины и изменения на ее поверхности. Но Уайт чувствовал, что ему не под силу работа с микроскопом. У него было плохое зрение и дрожала правая рука. Поэтому он стал искать себе помощника-специалиста. Поиски были не просты, потому что Уайт не имел средств для оплаты этой работы. Ему нужен был энтузиаст, способный, как и он, загореться идеей и поверить в ее будущее.

Это был последний случай, когда Уайту повезло в жизни. Он действительно нашел людей, поверивших в его идею и готовых принести себя в жертву. Первым среди них был Джон Фишер, физик, долго проработавший в приборной палате, но всегда интересовавшийся огнестрельным оружием. Вторым был Филипп Крэвелл. Будучи студентом химического факультета Колумбийского университета, он по ночам занимался микроскопией и фотографией. Микрофотография стала его страстью: в своей лаборатории в Саут-Орэндж он делал видимым на фотопластинке то, что в ботанике, минералогии и металлургии в обычных условиях было невидимым. Крэвеллу было сорок пять лет. Лондонское общество микрофотографов наградило его незадолго до этого Золотой медалью Бернарда. Услышав об идее Уайта, он охотно стал его союзником. В Нью-Йорке появилось Бюро судебной баллистики, первый институт такого рода во всем мире.

Началась кропотливая работа. Фишер сконструировал геликсометр — разновидность медицинского цистоскопа. Если цистоскоп служит тому, чтобы вводить тончайшие трубочки и лампы в мочевой пузырь и почки для их визуального обследования, то геликсометр позволял обследовать канал ствола любого пистолета и любой винтовки. Фишер разработал также микроскоп, при помощи которого можно было измерять расстояния между нарезами с невиданной до тех пор точностью. Крэвелл тем временем изучал и фотографировал тысячи пуль, выстреленных из разных экземпляров оружия одной модели в улавливатель, наполненный хлопком. Он сравнивал их и каждый раз устанавливал, что пули, отстрелянные одним и тем же оружием, имели своеобразные, только им свойственные признаки. Трудно было поверить, но инструменты, степень их изношенности, царапины от стальной стружки придавали каналу ствола каждого оружия характерные только для него признаки. Уж не являлось ли это «отпечатком пальцев» каждого отдельного оружия на выстреленной из него пуле?

Число наблюдений было еще не столь велико, чтобы делать подобные смелые выводы. Прежде всего Крэвелл не доверял восприятию человека. Пока в микроскопе можно наблюдать только одну пулю и человек должен запомнить ее вид, чтобы сравнить с положенной под микроскоп другой пулей, нельзя достигнуть абсолютной точности. Многое зависело и от способности восприятия каждого отдельного наблюдателя.

Неудовлетворенность таким положением дел и натолкнула Крэвелла на открытие, ставшее для судебной баллистики надежной опорой.

В начале 1925 года Крэвелл создал свой сравнительный микроскоп — инструмент, позволявший одновременно рассматривать две сравниваемые пули при многократном увеличении. При помощи сконструированного им оптического прибора он одновременно видел сравниваемые пули, лежащие под микроскопами (каждая пуля под отдельным микроскопом). Ошибки из-за несовершенства человеческой памяти были исключены. Перед глазами Крэвелла были обе пули, и он мог вертеть их, пока не убеждался в их идентичности или неидентичности.

Колвин Годдард (1891–1955)

Таковы были достижения, когда тяжелобольному Уайту удалось найти третьего помощника, которому было суждено довести до конца начатое Уайтом дело и поставить Америку во главе развития одной из областей криминалистической науки. Это был Колвин Годдард, тридцатичетырехлетний, высокий, сильный мужчина с густыми темными волосами, родом из Балтимора. Сначала он был врачом-кардиологом. В 1915 году получил звание доктора медицинских наук и некоторое время работал ассистентом в знаменитом госпитале Джонса Гопкинса. В 1916 году служил в американской армии, стал майором санитарной службы, был во Франции, Бельгии, Германии и Польше. В 1920 году Годдард возвратился в Америку. Еще в армии он занимался экспертизами. Произошло это не случайно. У него сохранилась фотография, на которой он изображен четырехлетним мальчиком с громадной винтовкой в маленькой руке. С пятнадцати лет он занимался револьверами и сам мастерил оружие, которое осталось страстью всей его жизни. Работа эксперта предоставляла ему возможность бывать в арсеналах и на оружейных заводах. Год спустя, правда, он еще раз возвратится к медицине и станет даже заместителем директора госпиталя Джонса Гопкинса. Но уже в 1924 году страсть к оружию возьмет над ним верх и он обратится к «доктору» Гамильтону, которому при помощи рекламных трюков удалось преодолеть провал в деле Стилоу без ущерба для его карьеры. Годдард обратился к Гамильтону за советом, как стать «судебным экспертом то баллистике». К счастью, он вскоре понял, что Гамильтон — шарлатан. Познакомившись в 1925 году с Уайтом, он окончательно оставил медицину и поступил в бюро Уайта. Когда 14 ноября 1926 года в отеле Саммервилла от сердечного приступа скончался Уайт, который выступал экспертом на проходившем там процессе Холла — Миллза, то Годдард стал во главе «баллистической троицы»: Джон Фишер, Филипп Крэвелл и Колвин Годдард.

Сравнительный микроскоп Годдарда

Через несколько недель после появления в бюро Уайта Годдард уже в совершенстве владел сравнительным микроскопом. Он мог определить, из какого из десяти пистолетов одного типа была выстрелена та или иная пуля. Теперь уже не было сомнения, что каждая выстреленная пуля, помимо сведений о калибре и нарезке, носит отпечаток, по которому, как по отпечатку пальцев, можно безошибочно определить, из какого оружия она выстрелена. Даже на донышке гильзы Годдард обнаруживал своеобразные следы инструмента, которым изготовлялся конкретный экземпляр оружия. Ответ на вопрос, можно ли и как установить, что определенный патрон использован при стрельбе из определенного оружия, был найден.

Уверенно Годдард отправился в полицию и суды с предложением перевести экспертизу по судебной баллистике на научную основу.

Ему повезло. Судьба уготовила ему сенсационный процесс, который обнаружил со всей очевидностью все несовершенство, порой просто шарлатанство существовавшей ранее судебной баллистики. Этот процесс дал Годдарду возможность выступить перед общественностью и продемонстрировать новые научные методы судебно-баллистической экспертизы.