3.6. Дискриминация на рабочих местах и при трудоустройстве
3.6. Дискриминация на рабочих местах и при трудоустройстве
Прямая дискриминация по признаку сексуальной ориентации — увольнения или отказ в приеме на работу — явление относительно редкое, но не потому, что работодатели толерантны. 78,6% геев, опрошенных QGuys.Ru, скрывают свою гомосексуальность от работодателей и коллег. Только 17% сообщили, что на работе ориентацию свою не скрывают и никаких проблем на этой почве у них не возникало. Если в малых городах самый низкий процент уволенных или не принятых на работу, то и доля скрывающих свою ориентацию — самая высокая.
В наиболее уязвимом положении оказываются те геи и лесбиянки, которые работают (или хотят работать) в государственных учреждениях и организациях, а также в системе образования. Опрошенные в ходе мониторинга респонденты неоднократно указывали на известную им практику проверки граждан, поступающих на государственную службу, на предмет «нормальности» их личной жизни. Если руководству учреждения становится известно о гомосексуальности сотрудника, часто принимаются меры избавлению от такого сотрудника.
В подобной ситуации оказался и Андрей К. (Москва, 36 лет, см. выше). В декабре 2005 г. ему удалось устроится на работу в государственное учреждение — Московский городской совет общественных пунктов охраны правопорядка (МГС ОПОП), который находится в прямом подчинении правительства Москвы,— на должность председателя общественного пункта охраны правопорядка (ОПОП) микрорайона № 6 Пресненского района г. Москвы. Официально приказ о приеме на работу был издан лишь 3 марта 2006 г.
При приеме на работу работодатель не знал о гомосексуальности Андрея К. Однако после того, как его совместная жизнь с Давидом Р. получила огласку, Андрей К. стал подвергаться давлению со стороны руководства МГС ОПОП.
Он описывает это следующим образом:
Начальник организационного отдела управы А. Я. Коротун, который курировал нашу работу, вызвал меня и моего непосредственного начальника, председателя ОПОП Пресненского района В. Н. Андриенко, в свой кабинет и начал кричать и требовать в самых грубых выражениях, чтобы я коренным образом изменил свой образ жизни (имелась в виду частная жизнь), так как мое поведение бросает тень на правоохранительную систему, правительственные органы и Пресненский район: «Я не собираюсь иметь из-за вас неприятности и дожидаться, когда кто-нибудь обратиться к мэру или правительству Москвы напрямую… если вы не сделаете соответствующих выводов, то потеряете не только работу, но и покой, узнаете, что значит неподчинение Родине!. » Дело в том, что все обращения жителей вместе с экземплярами листовок оказались в распоряжении Коротуна. Меня ознакомили с ними. Это были письма соседей, рапорты участковых милиционеров, петиции совета ветеранов, листовки. Я сказал, что скорее умру, чем расстанусь с Давидом. «Ну и подыхай, сука!» — ответил Коротун и бросил в меня банановую кожуру. «Без покаяния можешь не возвращаться»,— завершил он.
В результате нервного срыва у меня начались непрекращающиеся, некупируемые приступы удушья, течение моего хронического заболевания (бронхиальной астмы) усугубилось до крайности. Давиду пришлось вызвать скорую помощь, которая доставила меня в городскую клиническую больницу № 61 в крайне тяжелом состоянии.
После возвращения из больницы Андриенко предложил мне написать заявление об увольнении с работы по собственному желанию. Я отказался. Андриенко предупредил, что я все равно буду уволен, но уже не смогу никуда устроиться на работу, «будешь вечным клоуном».
Чтобы найти предлог для моего увольнения Андриенко вызвал к себе двух наиболее лояльных лиц из числа своих подчиненных, членов «Единой России», и попросил их подписать акт о якобы совершенных мною прогулах. Однако мой коллега Н. В. Макеев отказался подписывать фальшивку. Андриенко сказал, что двух подписей будет достаточно.
Вскоре я был уволен, но обжаловал увольнение в суде. Давление и дискриминация после этого переросли в преследование и пытки.
Эти факты подтверждает и Макеев:
Андрей К. сразу проявил себя как очень честный, открытый и принципиальный человек, который подходит к исполнению своих обязанностей с большой степенью ответственности. Его отличает отзывчивость и добродушие, готовность приходить на помощь людям, коллегам по работе. Я всегда считал его самым подходящим для занимаемой им в 2006 году должности работником. Он являлся одним из лучших председателей ОПОП микрорайонов.
Андрей К. никогда не афишировал своей сексуальной ориентации, однако в силу своей честности и открытости, он был не в состоянии отвечать отрицательно на прямые вопросы, касающиеся ее. Это делало его весьма уязвимым и незащищенным.
Очень скоро после начала его работы в ОПОП руководству управы и ОПОП стало известно о том, что Андрей К. принадлежит к сексуальному меньшинству, является гомосексуалистом. Информация о его личной жизни и круге общения была получена от участковых милиционеров по месту жительства и месту работы Андрея К., а также жителей дома, в котором находится квартира Андрея К. В частности, у участкового милиционера Н. В. Дюжева хранились несколько листовок, которые распространялись в доме Андрея К. и содержали призывы к совершению силовых акций против Андрея К.
В период нахождения Андрея К. на излечении в больнице наш непосредственный начальник, В. Н. Андриенко, проводил совещание, в ходе которого проинформировал всех кадровых сотрудников ОПОП о полученной информации и запрашивал их мнения. Убедившись в том, что коллеги осуждают Андрея К., он предложил составить коллективное обращение в МГС ОПОП о несоответствии Андрея К. занимаемой должности и требованием его увольнения. Это обращение было подписано всеми, кроме меня.
Вскоре после выписки из больницы Андрей К. вернулся к исполнению своих должностных обязанностей и стал подвергаться систематическому давлению и оскорблениям. Во время совещаний Андриенко и Коротун постоянно унижали Андрея К. и всячески издевались над ним.
Мне стало понятно, что руководством управы и ОПОП принято решение уволить Андрея К. и тем самым избавить себя от «моральной ответственности» за ту модель поведения, которую Андрей К. реализовывал в своей жизни. Причиной его увольнения стала нетерпимость к меньшинствам. Однако Андриенко искал способ придать законный вид увольнению Андрея К. Я имел возможность наблюдать, как несколько раз Андриенко, применяя то уговоры, то угрозы, настоятельно предлагал Андрею К. уволиться по собственному желанию. В итоге Андрей К. был уволен на основании составленного Андриенко акта о якобы совершенных Андреем К. прогулах, что само по себе выглядит нелепо, потому что в тот период Андрей К. не имел рабочего места и, стало быть, просто не мог совершить прогул, то есть отсутствовать на рабочем месте.
В июле 2006 года Андрей К. предложил адвокату Р. З. Мамиеву стать его представителем в суде. Тот составил исковое заявление в Тверской районный суд г. Москвы.
По словам Мамиева, с самого начала процесса чувствовалось сильное воздействие исполнительной власти на суд, выражавшееся в необоснованном отказе в принятии искового заявления, затягивании процесса, а потом и в открытом нежелании решать дело по существу и предоставлять судебную защиту его подзащитному.
Исковое заявление Андрея К. после поступления в суд пролежало там три месяца без рассмотрения. Все это время истцу и его адвокату не удавалось получить в канцелярии суда никакой информации. И это несмотря на установленный гражданско-процессуальным кодексом месячный срок принятия заявлений, который суды, обычно, не нарушают, особенно в последние годы, когда Верховный суд РФ очень серьезно стал следить за соблюдением процессуальных сроков судами общей юрисдикции.
По прошествии столь долгого времени суд вынес определение об оставлении искового заявления без рассмотрения, мотивируя это тем, что Андрей К. не являлся на заседания суда. При составлении частной жалобы на определение суда адвокату удалось установить, что повестки Андрею К. не направлялись, за исключением одной, которую он получил уже в день заседания, значительно позже того времени, на которое оно было назначено. По телефону же из канцелярии суда по гражданским делам никакой информации Андрею К. не давали.
Когда адвокат подал частную жалобу в вышестоящую инстанцию, Московский городской суд, то «в материалах гражданского дела, в которых содержались доказательства фактов, на которые я ссылался, произошли странные изменения, которые уничтожили наши доказательства». Так, почтовый штемпель на конверте, в котором исковое заявление поступило в суд, был замазан таким образом, чтобы невозможно было разглядеть дату отправления, а рядом с подписью получателя на повестке была подправлена дата. При этом в материалах дела отсутствовала отметка о выдаче этого дела для ознакомления ответчику либо истцу или его представителю. Внести подобные изменения могли лишь сотрудники суда.
Рассказывает Мамиев: «Когда по каким-то непонятным причинам поданная мною жалоба была удовлетворена, федеральная судья Тверского районного суда Л. И. Быковская, в производстве которой находилось дело Андрея К., была удивлена не меньше, чем я. Она пригласила меня для беседы и спросила, насколько я хорошо знаю Андрея К. и что мне известно о его «моральном облике». Я ответил, что мои отношения с Андреем К. ограничиваются моей профессиональной адвокатской деятельностью и никаких оценок моральному облику своего доверителя я давать не вправе. Что же касается подоплеки увольнения Андрея К., связанной с «зачисткой» государственных учреждений от представителей сексуальных меньшинств, то она мне известна.
Проведя одно заседание для решения процессуальных вопросов, судья снова пригласила меня для беседы и попросила заявить ходатайство о передаче дела в другой суд, где у нас будет больше шансов: «В сложившихся условиях я не смогу удовлетворить ваш иск, так что если не хотите отказа, лучше послушайтесь и заявите ходатайство».
Андрей К. согласился на передачу дела в Хорошевский районный суд г. Москвы, федеральной судье Салтыковой.
В марте 2008 г. иск был рассмотрен в судебном заседании и вынесено решение об отказе в удовлетворении всех исковых требований. 26 мая кассационная инстанция, Московский городской суд, оставил решение Хорошевского районного суда без изменения, а кассационную жалобу без удовлетворения.
Как уже говорилось, в малых российских городах разглашение сексуальной ориентации человека чаще всего заканчивается увольнением с работы, после чего найти новую работу в том же городе становится практически невозможно. Об этом, в частности, свидетельствуют обращения в Российскую ЛГБТ-сеть.
Алексей (Волгоградская обл.): «С ноября 2005 по декабрь 2006 гг. работал слесарем в монтажном управлении. Имею пятый разряд. По просьбе инженера первого участка контракт со мной на выполнение работ больше не заключается. Никогда не прикладывал каких-то усилий, чтобы скрывать свою ориентацию. Спустя год после того, как я устроился в ту организацию, непосредственное начальство узнало, что я гей. И несмотря на то, что за весь этот год нареканий в мой адрес не было, мне отказали в продлении трудового договора. В частной беседе сказали просто: «У тебя не та ориентация».
Александр (40 лет, Псковская обл.): «Работал в средней школе в Псковской области. С 2003 года начались постоянные издевки со стороны учителей, учащихся и администрации школы. Одна из преподавателей прямым текстом объявила, что меня надо посадить на нары и вообще изолировать от общества. Был поставлен в условия, в которых продолжать работы стало невозможно. На бирже труда мне было сказано, что мне было бы вообще лучше уехать из города. Произвол начался, когда я открыто заявил о своей ориентации. В данной школе я работал с 1984 года».
В редких случаях гомосексуалам удается через суд восстановить нарушенные трудовые права.
В решении от 20 сентября 2005 г. Фрунзенский районный суд Санкт-Петербурга признал незаконным дискриминационное решение ОАО «Российские железные дороги» в отношении кандидата, которому было отказано в поступлении на курсы из-за того, что в его военном билете содержалась запись о «психическом нарушении», сделанная исключительно на основании его гомосексуальности. В 2003 г. он был снят с учета в психоневрологическом диспансере. Однако военкомат отказался убрать запись из военного билета, по-прежнему считая его негодным к службе в армии в связи с гомосексуальностью, которую на этот раз классифицировали в военкомате как «другие расстройства половой идентификации» (в то время как в Расписании болезней 2003 г. было прямо указано, что гомосексуальность не является основанием для ограничения годности к военной службе).
В 2003 году истец обратился в поликлинику Октябрьской железной дороги за получением медицинского заключения для поступления на курсы проводников. В поликлинике отказалась признать его пригодным для профессии проводника на основании записи в военном билете, а также в связи с тем, что ранее он состоял на учете в психоневрологическом диспансере.
Психиатрический правозащитный центр, представляя интересы заявителя в деле об оспаривании решения дорожной поликлиники, утверждал, что такое решение поликлиники нарушает право на образование и право на труд, гарантированные Конституцией РФ. Более того, Психиатрический правозащитный центр также утверждал, что гомосексуальность заявителя никогда не должна была рассматриваться как психическое расстройство.
Признав незаконным решение врачебной экспертной комиссии государственного учреждения здравоохранения в отношении заявителя, Фрунзенский районный суд сделал два важных вывода:
1. Суд признал незаконной практику использования данных воинского учета для ограничения прав человека. Суд пояснил, что военный билет является документом воинского учета, и сведения, содержащиеся в нем, должны использоваться исключительно в целях воинского учета, а не для определения медицинских противопоказаний к трудовой деятельности. Суд отметил, что федеральное законодательство обязывает работодателей оценивать заключения об отсутствии психиатрических противопоказаний, выданные только уполномоченными специализированными медицинскими учреждениями, а в данном деле заявитель имел заключение психоневрологического диспансера об отсутствии каких-либо противопоказаний, что было незаконно проигнорировано Дорожной поликлиникой.
2. Суд указал, что диагноз «перверзной психопатии», установленный истцу в 1992 г., был основан исключительно на его гомосексуальной ориентации. Таким образом, суд еще раз подтвердил то, что гомосексуальность не является психическим нарушением. В решении суда, в частности, указывалось: «Выставленный диагноз “психопатии перверзной” целиком базировался на прежних представлениях о том, что гомосексуальная ориентация относится к патологическим личностным состояниям и является заболеванием, а никаких иных оснований для постановки диагноза психического заболевания истцу не имеется, то данный диагноз может быть снят без специального стационарного и даже амбулаторного обследования. Основанием как раз и является исключение гомосекусуальности из списка психических заболеваний и признанием последней вариантом нормы. Гомосексуализм более не рассматривается в качестве психического заболевания…»
28 декабря 2004 г. в Дзержинском районном суде г. Ярославля состоялся судебный процесс по делу Елены Корневой, которая была уволена с должности воспитателя детского сада с официальной мотивировкой «по состоянию здоровья», при этом в судебном заседании директор детского сада пояснял, что уволил сотрудницу только потому, что она лесбиянка. «Я не мог держать ее в детском саду по соображениям морали и нравственности»,— заявил в суде ответчик. Суд признал увольнение незаконным и восстановил ее в прежней должности.